Название: Xun
Оригинальное название: Xun
Автор: SinVraal
Переводчик: Канаме Сейю
Гамма: Hort.
Ссылка на оригинал: AO3 Fanfiction.net
Разрешение на перевод: получено
Категория: Mass Effect
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Кайден Аленко/(fem!)Шепард, Джефф «Джокер» Моро, иные каноничные и не очень персонажи
Жанр: Sci-Fi, Adventure/Action, Drama
Размер: 9 глав
Аннотация: Изложение событий от лица одного небезызвестного пилота «Нормандии», оказавшегося по воле капитана «на земле». Пост-гейм ME. Таймлайн — недалеко до событий ME2.
Предупреждения: Отклонения от канона. Характерная для канона жестокость. Произведение не преследует извлечения коммерческой выгоды, размещение на иных ресурсах возможно с моего письменного согласия.
Статус: закончен
Статус перевода: закончен
Оригинальное название: Xun
Автор: SinVraal
Переводчик: Канаме Сейю
Гамма: Hort.
Ссылка на оригинал: AO3 Fanfiction.net
Разрешение на перевод: получено
Категория: Mass Effect
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Кайден Аленко/(fem!)Шепард, Джефф «Джокер» Моро, иные каноничные и не очень персонажи
Жанр: Sci-Fi, Adventure/Action, Drama
Размер: 9 глав
Аннотация: Изложение событий от лица одного небезызвестного пилота «Нормандии», оказавшегося по воле капитана «на земле». Пост-гейм ME. Таймлайн — недалеко до событий ME2.
Предупреждения: Отклонения от канона. Характерная для канона жестокость. Произведение не преследует извлечения коммерческой выгоды, размещение на иных ресурсах возможно с моего письменного согласия.
Статус: закончен
Статус перевода: закончен
Часть 5: Mass Effect: история Кай Шепард.
Часть 1: Iunctio; Часть 2: Iunctio: Рекс; Часть 3: Onus; Часть 4: Domus
Предыдущие главыПеревод: [Глава 1]; [Глава 2]; [Глава 3]; [Глава 4]; [Глава 5]; [Глава 6]; [Глава 7]; [Глава 8]
Глава 9
Глава 9
Стороны
Стороны
Иногда время сложно понять. Так бывает перед неминуемой трагедией, будто человеческий мозг полон решимости убедиться, что управляемый им рыхлый кусок мяса осознал, что с ним вот-вот произойдет. Или чтобы успел выдумать тысячу вариантов — одно другого хуже. Подсознание Джокера мастерски поднаторело в рисовании самых ужасных способов его потенциальной смерти.
Но что-то пошло не так. Осознание неправильности происходящего не смогло проникнуть сквозь яркие уколы боли, пытающиеся заполонить каждый уголок его рассудка, даже когда тело инстинктивно и отчаянно противостояло разверзающейся пустоте. На одно краткое мгновение эта мысль промелькнула в его голове, прежде чем он врезался затылком и плечом во что-то твердое. В глазах заискрило, а потом его накрыла темнота. Джокер соскользнул по шероховатой поверхности, слыша какофонию дробящегося бетона и визжащего металла.
Но финального удара, который должен был знаменовать его конец, не последовало. Вместо этого что-то обхватило его поперек груди и потащило. Джокер попытался вдохнуть, но воздуха не хватало. Его гортань и грудная клетка не слушались, а рот заполонила жидкость. Приступ паники раскаленной иглой пронзил нервы.
Чувство падения внезапно исчезло, и Джокер осознал, что лежит на твердой поверхности. Он закашлялся, и от внезапного неприятного звука в голове запульсировала боль, но что-то отпустило, и при следующем вдохе в легкие хлынул поток воздуха. Джокер извивался, изо всех сил пытаясь вдохнуть больше кислорода и отплевываясь заполонившей рот жидкостью. Легкие казались пустыми и чувствительными, на ребра накатывала волна боли при каждом движении. Что-то пригвоздило его к земле, удерживая на спине. В воздухе звенели оглушительно громкие выстрелы.
— Джокер! Успокойся! — послышался голос. — Ты захлебываешься кровью. Дыши через рот!
Знакомые интонации прорвались сквозь панику и мучительную боль. Джокер крепко зажмурился и сосредоточился на том, чтобы дышать так, как ему было велено.
— Лежи спокойно, — сказал тот же голос.
Джокер слабо попытался отпрянуть от грубого прикосновения, дернувшего его за подбородок. Последовала острая вспышка боли и давление меж глаз, затем по переносице стала растекаться прохлада. Он узнал обезболивающее воздействие медигеля. Вскоре пропало ощущение стекающей по глотке жидкости.
Тяжесть, давящая на плечо, исчезла. Джокер свернулся в комок; его била дрожь. Казалось, болело всё тело, но паника стала отпускать, и он уже свободно дышал.
Джокер осторожно открыл глаза: его руки, попавшие в поле зрения, плыли. Сосредоточив на них взгляд, он почувствовал прилив облегчения. Вопреки самым страшным опасениям, кисти — самое ценное, что у него было — не пострадали. Он пошевелил пальцами и поднял взгляд, увидев сидящего рядом Аленко и лежащий вблизи курносый пистолет-пулемет. Пол был усеян пылью и бетонными обломками, в некоторых местах окрашенных кровью. Лейтенант был настороже, осматривая помещение — до них долетало эхо разрозненных выстрелов.
Наконец наступила напряженное затишье. Джокер неуверенно потянулся рукой к точке горячей тупой пульсации прямо посередине лица. С каждым ударом сердца он чувствовал, как кровь стучит в распухшей плоти.
— У тебя травма переносицы, — пояснил Аленко, вновь посмотрев на него. — Через хрящ кровь стекала тебе в рот, и ты стал давиться ею. Что-нибудь ещё болит? — он потянулся к его ногам.
Джокер машинально отстранился:
— Я’ормаль’о, — прогнусавил он, принимая сидячее положение и проверяя дрожащие ноги. Они были избиты и исцарапаны, как и всё остальное тело, но острая привычная боль, сопровождающая переломы, отсутствовала.
Аленко выглядел встревоженно, но не стал настаивать и прислонился спиной к потрескавшейся стене. Они находились в вестибюле, второй этаж которого был огражден перилами — откуда бандиты и намеревались сбросить гранату.
Из темноты появилась Шепард с дробовиком в руках. Она подошла к ним, обойдя развороченные обломки.
— Какого черта ты так со мной поступила? — обвиняющим тоном проскрипел Джокер прежде, чем она успела произнести хотя бы слово.
Шепард посмотрела на него:
— Как я с тобой поступила?
— Ты... ты ушла, — выпалил Джокер. — Я ничем не мог помочь Джину! Сидел там дураком, отпускал глупые шутки, а он умирал!
Шепард медленно опустилась рядом с ним на одно колено:
— Ты сделал именно то, что я от тебя ожидала, — сказала она, глядя ему прямо в глаза.
— И как это понимать? Ты знала, что он умрет, так?
Шепард тяжело вздохнула.
— Крупнокалиберный дробовик, — вмешался Аленко приглушенным голосом, — разорвал в клочья все внутренние органы в его теле. Я удивлен, что он вообще продержался так долго. Медигель спасает в тяжелых ситуациях, но не творит чудеса.
— Он знал, что умирает, — добавила Шепард.
Джокер просто смотрел на неё. От ужаса у него перехватило горло.
— Послушай, Джокер, — продолжила Шепард. — Все мы, кто работает в боевых условиях, знаем, что когда-нибудь смерть придет за нами. Это та правда, с которой мы живем. Мы можем мрачно иронизировать, чтобы по-своему отрицать или саботировать её, но она всегда следует за нами по пятам. И все мы знаем... что смерть может настигнуть нас в каком-нибудь темном, создателем забытом месте. В котором нам будет одиноко и очень страшно. Но ты остался рядом. Благодаря тебе, Джин избежал этой участи.
Джокер опустил глаза.
— Кулаки пытались замести следы и уничтожить это место. Если бы мы задержались, то потеряли бы их, — Шепард потрепала его по плечу. — Я очень рада, что ты цел.
Внезапно в помещение, спотыкаясь, ввалился человек в белом медицинском халате. Следом за ним появился Теннисон, и его лицо не предвещало ничего хорошего. Шепард встала и пошла им навстречу.
— Я очень надеюсь, что ты припас для меня потрясающую сказку о том, как ты оказался в этой клоаке среди отъявленных отморозков, — рявкнул адмирал.
Мужчина дико оглядел разрушенный вестибюль:
— Это не... мне угрожали! Гангстеры...
— Брехня! Твоя лаборатория стала всё чаще всплывать в моих расследованиях, Мартин. А сегодня я выслеживал тех, кто напал на морпеха-биотика, и следы привели меня прямо к порогу твоей двери! Ты ведь стоял у истоков этого плана?
Мартин побледнел и сглотнул комок в горле:
— Я следовал приказам, — дрожащим голосом ответил он.
Теннисон был весьма удивлен:
— Приказам? И чьим же? Тебя уволили шесть лет назад!
— Нет.. не совсем так.
Адмирал нахмурился сильнее:
— Кто отдавал тебе приказы?
— Я не могу сказать.
— Да хрена с два ты не можешь!
— Они же разорят меня, Адам. Я... — лицо учёного приняло умоляющее выражение.
— Этими словами ты подписал себе смертный приговор, — зловещим тоном прорычал Теннисон, и обтекатель его штурмовой винтовки с мягким жужжанием обнажил дуло.
Мартин отступил назад:
— Они сказали... они сказали, что стали терять контроль над своими активами...
— Активами? — вспылил адмирал. — Это люди, Мартин! И ты убиваешь их! Ты стоил мне очень хорошего парня из спецназа! Как это вписывается в твоё представление о выгодном использовании активов?
— Этого не должно было произойти, — залепетал Мартин. — Мне сказали синтезировать смесь... она не была смертельной...
— Конечно же, нет! Смертельным было оружие, которые они применяли, чтобы укротить биотиков, которых опаивали против их собственной воли!
— Да как ты не можешь понять, что у меня не было выбора? Эти механизмы контроля должны были быть использованы, иначе нечто подобное могло случиться где-нибудь ещё! Их ведь не отличишь от нас, Теннисон! И это был способ защитить остальных от...
Его бурная речь была прервана кулаком адмирала, с резким треском впечатавшимся в челюсть учёного. Мартин отлетел назад и, приземлившись, растянулся на полу.
Шепард быстро закрыла учёного собой:
— Допросы проходят куда продуктивнее без сломанных челюстей, Тенни.
Теннисон, накренившись вперед, мрачно посмотрел на неё, но всё же отступил:
— У тебя всегда есть выбор, — бросил он через плечо оглушенному Мартину. — Ты прекрасно знаешь, когда пересекаешь черту!
Он размял руку и опустил штурмовую винтовку. Шепард грубо заломила учёному руки за спину, связав запястья галстуком.
Джокер осторожно подполз к стене и присел рядом с Аленко. Он осмотрел затемненный вестибюль, смутно различимые тела убитых, следы взрывов и изрешеченные выстрелами стены.
— Мы же всё ещё хорошие парни, да? — мгновение спустя спросил он.
Аленко поморщился:
— Если не слышать их разглагольствований... — он мрачно кивнул на мертвых бандитов.
— Я хотел...
— Я понял, что ты хотел сказать, — лицо лейтенанта потемнело от усталости; вдоль подбородка и линии челюсти протянулась чёрная щетина. Он выглядел изможденным и покоцанным, в пятнах запекшейся крови.
— Слушай, это просто кучка идиотов, которым просто жизненно необходимо кого-то ненавидеть — это придает смысл их существованию, — заметил Джокер. — Кого волнует, что они думают?
Аленко вздохнул. Он смотрел на мертвецов затравленным взглядом.
— Я ничего не могу сделать. Я знаю, что эта агрессия существует... но сам редко с ней сталкиваюсь. И прежде чем ты спросишь — нет, я не чувствую себя лучше, убивая их. Это просто доказывает, что они не зря меня боятся, — он пошевелил окровавленными пальцами, и синее мерцание, охватившее их, исказило пространство.
Джокер подавил внезапно вспыхнувший огонек страха при виде темной энергии. Он ненавидел это чувство; инстинкт подсказывал, что эта сила неестественна, но сознательная логика говорила обратное. Это был тот же зародыш страха перед неизведанным, что порождал предрассудки, с которыми сталкивался он сам. Легко было отмахнуться от слов плененного учёного: его воззрения были оскорбительно невежественны, но они не касались Джокера лично. Однако он понимал, что это значит — быть мишенью.
— Знаешь, просто это заставляет задуматься о сторонах, — продолжил Джокер. — Шепард... и Теннисон... Люди, приказам которых мы следуем. Мне кажется, что мы на правильной стороне, но...
Лейтенант глубоко вздохнул, проведя ладонями по брюкам:
— «Цербер» и те политические коалиции, что его поддерживают, хотят, чтобы человечество стало доминирующей силой в галактике. Они считают, что наша борьба за выживание будет выиграна только тогда, когда все остальные разумные расы будут нам подчинены, а сами люди — находится под тщательным контролем власть имущих. Они пойдут на всё, чтобы этого добиться. Мы уже видели, как далеко они могут зайти, а некоторые из нас... испытали это на себе. Но я не думаю, что это правильный курс, даже если бы Жнецы не дышали нам всем в затылок. Даже... даже встречаясь с этим, — он указал на мертвые тела, — или, может быть, как раз из-за них, я не думаю, что политика бесконечного страха и подозрительности пойдет на пользу человечеству.
Джокер погрузился в задумчивое молчание. На другом конце вестибюля Шепард и Теннисон что-то тихо обсуждали. Шепард снова была недовольна; она с прищуром смотрела на адмирала.
— Значит, нужно рассказать всем всё как есть? — подытожил Джокер.
— Много, кто назвал бы меня наивным, но на каждого Сарена найдется свой Гаррус... и ещё немало тех, кто хотели бы сами решать, как им распоряжаться своей собственной жизнью, — Аленко понизил голос. — Мы пытались господствовать над Землей, и это едва не уничтожило нас. Мы точно уверены, что справимся с господством над галактикой?
Джокер мрачно усмехнулся:
— Похоже на комплекс Наполеона, как считаешь? Будто мы маршем взойдем на пьедестал почета, установим знамя и внезапно всё своеобразие этой вселенной падет перед нами ниц. В один ряд.
Аленко кивнул:
— Если подумать, то с новыми поколениями всё будет становиться только страннее. Колониальная культура и язык будут совершенствоваться и вскоре наш собственный народ будет казаться нам чужеземным. А ещё ведь есть биотика... Это уже происходит. Земля... стала чужой планетой для кого-то вроде Шепард.
— Я не думаю, что боязнь жуков делает её инопланетянкой, — пробормотал Джокер.
Аленко искоса взглянул на него:
— Я бы на твоем месте не стал произносить вслух слово «боязнь» в пределах слышимости.
— Но это жутко смешно.
— А как бы от отреагировал, если бы до двадцати лет вообще не видел жуков?
Джокер открыл было рот, но промолчал. Жуки были настолько распространены в каждом уголке земного шара, что он просто не представлял без них само существование.
— Это же так... странно.
— Я знаю.
Джокер опасливо дотронулся до переносицы, чувствуя, как под прохладной плёнкой медигеля жарко пульсирует рана. Кровь на лице и рубашке стала высыхать — ощущение не из приятных.
— Не могу представить, как вы справляетесь со своей работой, — пробормотал Джокер.
— Обычно меня окружает кинетический щит излучением в несколько терагерц, за мной следует команда бойцов и только один спятивший командир отдает мне приказы.
Джокер усмехнулся и тут же пожалел об этом, едва его распухшее лицо пронзил укол боли:
— Мне кажется, что эта рана болит похуже сломанных костей.
— На лице более высокая концентрация нервных окончаний.
— Отлично. И даже не думай говорить мне, что шрамы украшают мужчину, — кисло проворчал Джокер. — Потому что тебя, может, и украшают, а на мне выглядят так, будто я в темноте не разошелся с дверью.
— Всё заживет нормально, — заверил его Аленко.
На другом конце вестибюля что-то изменилось. Недовольство Шепард как ветром сдуло, и теперь она выглядела ошеломленной. Джокеру захотелось обернуться сидящей на стене мухой — далеко не каждый человек был способен так воздействовать на капитана.
Джокер перевел взгляд на разбросанные обломки стены, пытаясь состыковать в одну картину разбитые куски бетона, зияющую дыру этажом выше и свои уцелевшие кости, пока в кои-то веки очевидный вывод сам не достучался до его мозга.
— Ты... поймал меня? — спросил он Аленко, пошевелив пальцами в жалкой имитации мнемонического жеста.
Лейтенант пожал плечами:
— Вроде того. Ты застал меня врасплох, вылетев вместе со стеной, но мне удалось тебя подхватить и снизить урон от взрыва.
Шепард с отстраненным выражением на лице покинула вестибюль, положив дробовик на плечо. Теннисон подошел к Джокеру и Аленко.
— Ну, Моро, — заявил адмирал. — Либо ты выжил из ума, либо у тебя яйца с церковные колокола. В сложившихся обстоятельствах я бы поставил на второе.
Джокер взглянул на Теннисона:
— Спасибо моим яйцам, потому что в остальном это был провал.
Адмирал прыснул:
— Ладно, это было, конечно, безрассудно, но я ценю твою помощь.
— Мне жаль Джина, — сказал Аленко.
Плечи адмирала поникли.
— Он был хорошим парнем. В разы умнее меня... Холодная голова и горячее сердце. Таких, как он, не хватает на службе. Не представляю, как сообщить о случившемся его сыну...
— Джин был женат? — тихо спросил Аленко.
— Уже нет, но пацана своего любил. Брал задания специально в Солнечной системе, чтобы быть рядом и навещать его время от времени, — Теннисон замолчал, отстраненно смотря в пространство.
— Вы играете в опасные игры, — внезапно адмирал вперил тяжелый взгляд в Аленко.
Лейтенант вскинул голову, встретившись с глазами адмирала и жестко сжав губы в тонкую линию. Долгое мгновение они прожигали друг друга взглядами. Но затем морщинистое лицо Теннисона смягчилось, и его рассекла глубочайшая усталость.
— Да вы и сами это знаете, — продолжил он и погрозил пальцем. — Что бы ни случилось, ведите себя естественно. И... не палитесь.
— Не станем! — ощетинился лейтенант, оборонительно расправив плечи.
Отдаленный грохот пронесся по полутемным коридорам. Теннисон оглянулся и снова взглянул на Аленко:
— Хорошо, — подытожил адмирал, интонацией намекая, что эта тема закрыта, подобрался и направился на шум.
Яркие вспышки рассеяли тени; лучи света затанцевали на стенах, сопровождаемые предупредительными выстрелами. Теннисон с непоколебимой уверенностью вышел прямо на них. Отряд в темных бронекостюмах с эмблемой гонконгской полиции ворвался в вестибюль, освещая путь фонариками. Адмирал не двинулся с места, предупреждая атаку поднятыми руками, и раскатистым голосом представился.
— Мне не нужно покровительство начальника спецназа, — какое-то время спустя пробормотал Аленко.
— А кто из адмиралтейства, кроме него, тебе его даст? — многозначительно заметил Джокер. Он хотел было почесать подбородок, но в последний момент остановился. — Слушай... спасибо, что не дал мне разбиться.
— Всего лишь возвращаю один из долгов, — ответил Аленко. — Как ты постоянно говоришь нам — расценки у тебя весьма разумные.
Джокер нахмурился. Он, конечно, любил время от времени напоминать морпехам, сколько раз он вытаскивал их задницы из переделок, но сейчас ему внезапно показалось, что его «спасения» ни шли ни в какое сравнение с жестокой реальностью настоящей перестрелки.
— В общем, остальные долги отдашь пивом, потому что в ближайшее время я не планирую идти с вами на землю.
Джокер с любопытством наблюдал, как водоворот активности вблизи Теннисона возрастает, искренне восхищаясь, как адмирал быстро вынудил полисменов подчиниться едва ли только силой своего авторитета. Учитывая истории, которые доносились до его пилотских ушей, можно было смело утверждать, что Шепард унаследовала часть умений от своего наставника.
Аленко тихо прыснул.
— Что? — спросил Джокер.
— Да так... подумал о жуках. Ты когда-нибудь видел банановых слизней?
— Э-э-э... нет. А я точно хотел бы их увидеть?
— Они распространены в Британской Колумбии и выглядят именно так, как ты себе их представляешь, учитывая наименование. Очень длинные... — он развел пальцы сантиметров на двадцать. — Любят прятаться в темных углах, под листьями, и...
Внезапно из-за поворота в конце вестибюля появилась Шепард. Она шла осторожно, балансируя под весом большого свертка на плече. Когда она остановилась, чтобы опустить его на пол, Джокер осознал, что это было завернутое тело Джина. Шепард уложила его почти что с нежной заботой, потратив несколько секунд, чтобы привести в порядок, с заслуженным достоинством.
— ... и я расскажу про них в другой раз, иначе мы с тобой вместе окажемся в медотсеке, — закончил Аленко, понижая голос по мере приближения капитана.
Шепард с легкой подозрительностью смерила взглядом их абсолютно идентично невинные лица и присела рядом с лейтенантом. Она тяжело дышала после переноски тела.
— Не стоило оставлять его внизу, — пояснила Шепард.
— Я бы сходил... — предложил Аленко.
— Уж если я тебя дотащила в полном снаряжении, то с Джином тем более бы справилась. Ты мне был нужен здесь, чтобы присмотреть за нашим бесстрашным пилотом. Кто знает, какие ещё безумные идеи придут ему в голову, — она наклонилась вперед и, вскинув бровь, посмотрела на Джокера.
— Мне кажется, моё бесстрашное «я» меня покинуло, — возразил тот, подёргав липкую от крови рубашку. — Пожалуй, завещаю его местной полиции. Насколько глубоко мы вляпались в этот раз?
— Если всё сложится хорошо, то нас здесь никто и никогда не видел, — ответила Шепард. — Тенни собаку съел в политических играх, и когда у него нет козырей в рукаве, он выезжает на чистом блефе.
— Тот коп выглядит слегка контуженным, — заметил Джокер.
— Он контр-адмирал, который служит настолько долго, что может на одном дыхании вывалить тебе список весьма внушительно звучащих имен, — усмехнулась капитан.
Офицер, возглавляющий отряд полиции, отошел от адмирала и сейчас на повышенных тонах разговаривал с кем-то по коммуникатору. Теннисон стоял рядом со связанным учёным, который наблюдал за происходящим в угрюмом молчании. Свора полицейских посматривала на адмирала и его перекинутую через плечо штурмовую винтовку со смесью подозрения и неподдельного интереса.
— Ты в порядке? — тихо спросил Аленко у Шепард.
Она потерла глаз костяшками пальцев:
— Не знаю... наверное.
— Это не твоя вина.
Шепард испустила протяжный выдох. В последовавшей тишине показалось, что витающее в воздухе напряжение немного спало. Тупая пульсация переносицы Джокера не унималась, и он почувствовал лёгкое головокружение.
— Я чертовски надеюсь, что Тенни сегодня будет на коне, — минуту спустя произнесла Шепард. — Потому что у меня назначено свидание... с душем.
— Поддерживаю, — вторил ей Аленко.
Потрепанные, все в синяках, три белых вороны сидели в ряд. Джокер никогда бы не смог представить, что в такой компании почувствует себя настолько на своем месте.
***
Кабинет мало чем отличался от того, в котором молодой, раздосадованный, амбициозный пилот сидел напротив директора учебной части. Джокер рассеянно размышлял, а был ли это действительно тот же самый кабинет или архитекторы космических станций Альянса были в душе больше инженерами, чем дизайнерами.
Синдром Вролика не входил в список заболеваний, с которыми путь в Воздушно-космические силы Альянса был заказан. Однако самоутверждение стало его ежедневной целью, настолько постоянной, что даже следующий вдох должен был быть лучше предыдущего. Джокер, возможно, мог бы согласиться на одну из тысяч бумажных работ, что ему предлагали, но компьютеры его мало интересовали, а жалость имела слишком кислый привкус, чтобы терпеть её всю оставшуюся жизнь.
Это была не первая выслушанная им тирада — и далеко не последняя. Острый на язык новонареченный «Джокер» не снискал особой любви среди курсантов. Он нарушил несколько правил — творчески, как ему показалось, чтобы пройти испытание в условиях невесомости. Микрогравитация создавала обманчивое впечатление свободы, но вместе с тем — порождала и новые трудности. Некоторые из них были, в лучшем случае, сложны для него... если, конечно, кто-то не отрегулировал бы настройки генератора эффекта массы перед началом испытания. Как и в любой школе, некоторые услуги здесь можно было купить, а Джокер был весьма дальновидным и практичным переговорщиком.
Но директора мало интересовал его творческий подход. У него были квоты пилотов, которых он должен был выпустить. Сидевшая в углу женщина за всю встречу не проронила ни слова. Она сидела, скрестив ноги, и с задумчивым видом изучала датапад. Джокер ссутулился в кресле, чувствуя, как становится всё меньше и меньше. Призрак исключения дышал ему в затылок.
Наконец директор исчерпал запас всех своих претензий. Сдувшись, словно воздушный шарик, и извинившись, он покинул их. Женщина долгое время смотрела на Джокера испытывающим взглядом. Она так и не представилась, но униформа ВКС говорила сама за себя, придавая ей презентабельный вид.
Её голос был твёрд словно гранит.
Не заблуждайся, Моро, ты всего лишь инвестиция. Такой же, как и остальные дети, которых мы оцениваем. Ты очень хорош... я это вижу. А ещё ты чертовски слаб. Почему же мы должны платить за твоё обучение, если ты разобьёшься при первой же возможности, лишь стоит немного увеличить скорость твоего падения? Сколько же ресурсов нам придется потратить, чтобы собрать тебя обратно?
Звук, с которым она швырнула датапад на стол, прозвучал как удар грома. Никто раньше не говорил с ним таким тоном. Даже насмешки, что он терпел, были нерешительными, произнесенными шёпотом за спиной. Не так. Её слова эхом резонировали от стен маленькой комнаты, острые и яркие как лезвие клинка.
Быть просто хорошим пилотом недостаточно, Моро. Ты должен стать выигрышной инвестицией. Для тебя это означает, что ты должен быть лучшим. Если ты рассчитывал на что-то меньшее, пакуй чемоданы.
В мире Джокера правда всегда была жестокой.
И сейчас, много лет спустя, получив лицензию пилота, он сидел за похожим столом. Мужчина напротив был узколицым, с маленькими глазами и узловатыми пальцами, которые постоянно сплетались и расплетались. У капитана Сегуры не было своего корабля, поэтому он стал диктатором этой комнаты и управлял с привередливой аккуратностью.
Джокер нацепил на лицо скучающее безразличное выражение. Люди обычно считали, что физическая немощь сопровождается умственной отсталостью — заблуждение, которое он подчас использовал, чтобы выбивать таких неучей из равновесия. Даже те, кто знали его репутацию, частенько становились жертвами собственных предрассудков, зарождавшихся где-то на подсознательном уровне. Джокер развлекал себя тем, что пересчитывал винтики на дальней стене, пока отвечал на вопросы.
А они касались гонконгских событий трехнедельной давности, которые исчезли из всех документов так же быстро, как зажила рана на переносице Джокера. Он давал нейтральные, краткие ответы, заставляя следователя больше погружаться в детали.
Шепард выглядела раздраженной, когда он спросил её о Сегуре. Она лишь пояснила, что это какое-то внутреннее расследование и ему лишь нужно рассказать всё как было и покончить с этим. Но это было выше его сил. Поэтому он сказал этому скользкому типу, что его вытащили на землю против его воли, что было отчасти правдой. Сегура явно не оценил его бездарной выходки, но было приятно наблюдать, как капитан нервно напрягается при каждом следующем его ответе.
Как и всякий опытный следователь, Сегура задал самые важные вопросы, когда его допрашиваемый этого совершенно не ожидал.
— У меня остался к вам один последний вопрос, лейтенант.
— Давайте.
Сегура склонил голову, и его узкие глаза заблестели от липкого любопытства. Джокеру очень захотелось извиниться и пойти принять душ.
— Вы осведомлены... о неуместном поведении среди вышестоящих офицеров «Нормандии»?
— Что? — переспросил Джокер, тщательно скрывая удивление.
— Вы знаете, о чём я говорю, Моро, — следователь побарабанил пальцами по столешнице.
Отрезвляюще холодная настороженность заворочалась внутри.
— Я целыми днями играюсь с яркими огоньками, прикованный к сидушке кресла, сэр. Пока они выполняют свои обязанности, экипаж хоть носки на ушах может носить — мне всё равно.
Для него, как офицера, это был не самый разумный ответ начальству, но Джокер стал раздражаться. Он поймал себя на том, что прокручивает в голове весь допрос, в поисках вопросов с подвохом.
Сегура наклонился вперед:
— Побратимские отношения.
— Я никогда не видел, чтобы кто-то из командного состава вел себя непрофессионально, — ровным тоном ответил Джокер. И это было ложью только наполовину — ведь на поле боя Шепард всецело отдавала себя выполнению задания. По его мнению, именно это и было важно.
— Ничего что... поставило бы под сомнение решение капитана Шепард на Вермайре?
Джокер почувствовал, как жаркий гнев клокочет в районе глотки. Он стиснул челюсти, чтобы не проронить ни слова, и уставился на сидящего напротив следователя. Как часто он мечтал иметь тело, достаточно крепкое, чтобы задушить кого-нибудь? Но сейчас, сидя в этой комнате, в его голове зародилась новая мечта — одним движением вытянутой руки отправить этого парня в полет. Каково же это — обладать такой силой, такой возможностью, каждый день, с момента рождения? Джокер не мог представить себе это, как и то, каково быть постоянно преследуемым.
Не то чтобы его не снедало искушение сдать Шепард или Аленко. Оно было, там в глубине, уютно укрытое ревностью и чувством обиды, и не вытравляемое как стойкая плесень. Джокер мог отделить эту мысль от остальных, покрутить её в голове и посмотреть, что скрывается под слоем грязи.
Подозрение усилилось.
Этот ублюдок пытается играть со мной. Так вот зачем нужны все эти танцы с бубном?
Сегуре не нужна была правда, что случилось с Эш на Вермайре или с ним в Гонконге. Он собирал грязный компромат... на Шепард.
Джокер вспомнил праздные размышления Джина о данных ими клятвах. Кому же он действительно служит? Шепард нарушила правила — это правда... но имел ли этот клоун хоть малейшее представление о ставках, на которых играла «Нормандия»? Кто действительно олицетворял собой верность, которой Джокер обещал служить?
— Мы закончили, — твердо отрезал Джокер и встал на ноги.
— Мы не закончили, Моро! — рявкнул Сегура.
— О, нет, мы закончили, — парировал тот. — Мне претит сидеть здесь и слушать, как моих товарищей поливают грязью. Сержант артиллерии Эшли Уильямс погибла, чтобы спасти наши жалкие задницы — и только это имеет значение. Хотите узнать побольше о Шепард? Вызывайте её лично на ваш гребаный допрос.
— Лейтенант! Вы...
— И раз уж на то пошло, мой вам совет, — с безрассудной бравадой продолжил Джокер, — найдите себе что-нибудь тяжелое, за чем можно будет спрятаться. Потому что когда правда выйдет наружу, вам и остальным церберовским тараканам придется спасать свои ничтожные жизни!
Джокер воспользовался тем, что, потрясенный его словами, Сегура застыл с открытым ртом. Он весело отсалютовал, повернулся и решительно поплелся на выход. Стоило дверям с шипением закрыться за спиной, его накрыло легкое головокружение. Ему было не впервой указывать вышестоящему офицеру, куда ему следует пойти, но никогда прежде он не обвинял того в измене. Это был удар вслепую... но, можно было предположить, что он не промахнулся. Лицо Сегуры на мимолетное мгновение исказилось от дрожи.
Пока он следовал вдоль коридора, оставляя позади один кабинет за другим, знакомый неприятный зуд засел между лопатками. Будто кто-то смотрел на него сквозь прицел. Джокер прошел мимо скучающего администратора на ресепшене, однако, агенты в чёрном не вывалились из невидимых дверей, чтобы утащить его в потайную комнату пыток, в которой его бы мучили электродами и пираньями с особой любовью к гениталиям.
Огромная станция раскрывалась перед ним, пока он шёл в направлении стыковочного кольца своей обычной неспешной походкой. Арктур совсем не изменился. Жизнь здесь кипела словно в муравейнике. Военнослужащие рядового состава отдавали ему честь, некоторые — с искренним уважением. В жизни мало в чём можно быть уверенным наверняка, но Джокер был точно уверен, что заслужил свою униформу и знаки отличия на погонах — как если бы сам соткал их своими руками.
Сколько из этих людей знали, что есть силы, действующие подпольно? Сколько бы выбрали их сторону? Значительно меньше, как он предполагал, чем тех, кто выберет просто следовать приказам без глубокого их понимания.
Джокер сомневался, что новое осознание реальности облегчит ему жизнь.
Как всегда, было приятно увидеть впереди покатый турианский нос «Нормандии». Направляющие стабилизаторы по его бокам чем-то напоминали мандибулы Гарруса, и как турианец обычно их разводил, когда был взволнован. Преследовавший его параноидальный зуд исчез, едва Джокер вошел в шлюз. Автоматизированный голос ВИ объявил о начале процедуры обеззараживания.
— Я тоже скучал по тебе, детка, — промурлыкал Джокер, улыбаясь полной любви улыбкой, когда лучевая стена прошла сквозь него.
— Обеззараживание завершено, — ответил ВИ.
— Холодно, — поцокал языком Джокер. — Но не волнуйся. Я тебя всё равно люблю.
Уши слегка заложило от небольшого изменения давления, когда внутренняя дверь открылась. Он прошел сквозь проём в коридор и заметил инженера Адамса в кресле второго пилота.
— День добрый, Адамс, — дружески поприветствовал его Джокер, обходя своё единственное и неповторимое кресло во всей галактике.
— Ты где был? — поднял на него глаза Адамс. — Нам нужно проработать огромный список дел, и я хотел бы вылезти с корабля до того, как тут всё свернется на ночь. Я торчу на платформах техобслуживания с тех пор, как мы приземлились. Надо бы размять ноги.
— Был вынужден заглянуть на огонёк и задел кое-кого за живое, — ответил Джокер, с благодатным выдохом садясь в кресло. Он сложил костыли и убрал их.
— Звучит неплохо, — старик поджал губы. — Я внес все корректировки, о которых ты просил. Они должны быть одобрены.
— Включая вентральный канал? — Джокер наклонился и расстегнул зажимы на ножных фиксаторах.
Адамс раздраженно выдохнул:
— Я проверил подачу топлива и говорю тебе, что всё в порядке.
— Маневровый двигатель сбоит.
— Вот не выдумывай.
— Конечно, мне же нравится воображать, что будет, если нас подвергнет вивисекции ударный истребитель гетов, потому что я не упал на правый борт так быстро, как должен был.
— Ты сегодня прямо в хорошем настроении, — заметил Адамс.
— Я только ударил льва электрошокером по яйцам, — протянул Джокер. — Это было потрясающее зрелище.
Инженер смерил его взглядом, вскинув бровь:
— Стоит ли нам готовиться к ещё одной миссии с прыжком в космическую глухомань с половиной флота Альянса на хвосте?
— Да не, — Джокер похлопал по подлокотнику кресла. — Зачем переживать? Мы ведь живем на корабле со стелс-системами…
...
* кстати, в оригинале Кайден, говоря, что ему не нужно покровительство Теннисона, называет его «alpha-male», что имеет множество значений, от стандартного «альфа-самца» до более бытовых «авторитет, лидер, вожак» а в американской версии ещё и «спецназовец». Так что обозвал со «всем уважением» xD
Но что-то пошло не так. Осознание неправильности происходящего не смогло проникнуть сквозь яркие уколы боли, пытающиеся заполонить каждый уголок его рассудка, даже когда тело инстинктивно и отчаянно противостояло разверзающейся пустоте. На одно краткое мгновение эта мысль промелькнула в его голове, прежде чем он врезался затылком и плечом во что-то твердое. В глазах заискрило, а потом его накрыла темнота. Джокер соскользнул по шероховатой поверхности, слыша какофонию дробящегося бетона и визжащего металла.
Но финального удара, который должен был знаменовать его конец, не последовало. Вместо этого что-то обхватило его поперек груди и потащило. Джокер попытался вдохнуть, но воздуха не хватало. Его гортань и грудная клетка не слушались, а рот заполонила жидкость. Приступ паники раскаленной иглой пронзил нервы.
Чувство падения внезапно исчезло, и Джокер осознал, что лежит на твердой поверхности. Он закашлялся, и от внезапного неприятного звука в голове запульсировала боль, но что-то отпустило, и при следующем вдохе в легкие хлынул поток воздуха. Джокер извивался, изо всех сил пытаясь вдохнуть больше кислорода и отплевываясь заполонившей рот жидкостью. Легкие казались пустыми и чувствительными, на ребра накатывала волна боли при каждом движении. Что-то пригвоздило его к земле, удерживая на спине. В воздухе звенели оглушительно громкие выстрелы.
— Джокер! Успокойся! — послышался голос. — Ты захлебываешься кровью. Дыши через рот!
Знакомые интонации прорвались сквозь панику и мучительную боль. Джокер крепко зажмурился и сосредоточился на том, чтобы дышать так, как ему было велено.
— Лежи спокойно, — сказал тот же голос.
Джокер слабо попытался отпрянуть от грубого прикосновения, дернувшего его за подбородок. Последовала острая вспышка боли и давление меж глаз, затем по переносице стала растекаться прохлада. Он узнал обезболивающее воздействие медигеля. Вскоре пропало ощущение стекающей по глотке жидкости.
Тяжесть, давящая на плечо, исчезла. Джокер свернулся в комок; его била дрожь. Казалось, болело всё тело, но паника стала отпускать, и он уже свободно дышал.
Джокер осторожно открыл глаза: его руки, попавшие в поле зрения, плыли. Сосредоточив на них взгляд, он почувствовал прилив облегчения. Вопреки самым страшным опасениям, кисти — самое ценное, что у него было — не пострадали. Он пошевелил пальцами и поднял взгляд, увидев сидящего рядом Аленко и лежащий вблизи курносый пистолет-пулемет. Пол был усеян пылью и бетонными обломками, в некоторых местах окрашенных кровью. Лейтенант был настороже, осматривая помещение — до них долетало эхо разрозненных выстрелов.
Наконец наступила напряженное затишье. Джокер неуверенно потянулся рукой к точке горячей тупой пульсации прямо посередине лица. С каждым ударом сердца он чувствовал, как кровь стучит в распухшей плоти.
— У тебя травма переносицы, — пояснил Аленко, вновь посмотрев на него. — Через хрящ кровь стекала тебе в рот, и ты стал давиться ею. Что-нибудь ещё болит? — он потянулся к его ногам.
Джокер машинально отстранился:
— Я’ормаль’о, — прогнусавил он, принимая сидячее положение и проверяя дрожащие ноги. Они были избиты и исцарапаны, как и всё остальное тело, но острая привычная боль, сопровождающая переломы, отсутствовала.
Аленко выглядел встревоженно, но не стал настаивать и прислонился спиной к потрескавшейся стене. Они находились в вестибюле, второй этаж которого был огражден перилами — откуда бандиты и намеревались сбросить гранату.
Из темноты появилась Шепард с дробовиком в руках. Она подошла к ним, обойдя развороченные обломки.
— Какого черта ты так со мной поступила? — обвиняющим тоном проскрипел Джокер прежде, чем она успела произнести хотя бы слово.
Шепард посмотрела на него:
— Как я с тобой поступила?
— Ты... ты ушла, — выпалил Джокер. — Я ничем не мог помочь Джину! Сидел там дураком, отпускал глупые шутки, а он умирал!
Шепард медленно опустилась рядом с ним на одно колено:
— Ты сделал именно то, что я от тебя ожидала, — сказала она, глядя ему прямо в глаза.
— И как это понимать? Ты знала, что он умрет, так?
Шепард тяжело вздохнула.
— Крупнокалиберный дробовик, — вмешался Аленко приглушенным голосом, — разорвал в клочья все внутренние органы в его теле. Я удивлен, что он вообще продержался так долго. Медигель спасает в тяжелых ситуациях, но не творит чудеса.
— Он знал, что умирает, — добавила Шепард.
Джокер просто смотрел на неё. От ужаса у него перехватило горло.
— Послушай, Джокер, — продолжила Шепард. — Все мы, кто работает в боевых условиях, знаем, что когда-нибудь смерть придет за нами. Это та правда, с которой мы живем. Мы можем мрачно иронизировать, чтобы по-своему отрицать или саботировать её, но она всегда следует за нами по пятам. И все мы знаем... что смерть может настигнуть нас в каком-нибудь темном, создателем забытом месте. В котором нам будет одиноко и очень страшно. Но ты остался рядом. Благодаря тебе, Джин избежал этой участи.
Джокер опустил глаза.
— Кулаки пытались замести следы и уничтожить это место. Если бы мы задержались, то потеряли бы их, — Шепард потрепала его по плечу. — Я очень рада, что ты цел.
Внезапно в помещение, спотыкаясь, ввалился человек в белом медицинском халате. Следом за ним появился Теннисон, и его лицо не предвещало ничего хорошего. Шепард встала и пошла им навстречу.
— Я очень надеюсь, что ты припас для меня потрясающую сказку о том, как ты оказался в этой клоаке среди отъявленных отморозков, — рявкнул адмирал.
Мужчина дико оглядел разрушенный вестибюль:
— Это не... мне угрожали! Гангстеры...
— Брехня! Твоя лаборатория стала всё чаще всплывать в моих расследованиях, Мартин. А сегодня я выслеживал тех, кто напал на морпеха-биотика, и следы привели меня прямо к порогу твоей двери! Ты ведь стоял у истоков этого плана?
Мартин побледнел и сглотнул комок в горле:
— Я следовал приказам, — дрожащим голосом ответил он.
Теннисон был весьма удивлен:
— Приказам? И чьим же? Тебя уволили шесть лет назад!
— Нет.. не совсем так.
Адмирал нахмурился сильнее:
— Кто отдавал тебе приказы?
— Я не могу сказать.
— Да хрена с два ты не можешь!
— Они же разорят меня, Адам. Я... — лицо учёного приняло умоляющее выражение.
— Этими словами ты подписал себе смертный приговор, — зловещим тоном прорычал Теннисон, и обтекатель его штурмовой винтовки с мягким жужжанием обнажил дуло.
Мартин отступил назад:
— Они сказали... они сказали, что стали терять контроль над своими активами...
— Активами? — вспылил адмирал. — Это люди, Мартин! И ты убиваешь их! Ты стоил мне очень хорошего парня из спецназа! Как это вписывается в твоё представление о выгодном использовании активов?
— Этого не должно было произойти, — залепетал Мартин. — Мне сказали синтезировать смесь... она не была смертельной...
— Конечно же, нет! Смертельным было оружие, которые они применяли, чтобы укротить биотиков, которых опаивали против их собственной воли!
— Да как ты не можешь понять, что у меня не было выбора? Эти механизмы контроля должны были быть использованы, иначе нечто подобное могло случиться где-нибудь ещё! Их ведь не отличишь от нас, Теннисон! И это был способ защитить остальных от...
Его бурная речь была прервана кулаком адмирала, с резким треском впечатавшимся в челюсть учёного. Мартин отлетел назад и, приземлившись, растянулся на полу.
Шепард быстро закрыла учёного собой:
— Допросы проходят куда продуктивнее без сломанных челюстей, Тенни.
Теннисон, накренившись вперед, мрачно посмотрел на неё, но всё же отступил:
— У тебя всегда есть выбор, — бросил он через плечо оглушенному Мартину. — Ты прекрасно знаешь, когда пересекаешь черту!
Он размял руку и опустил штурмовую винтовку. Шепард грубо заломила учёному руки за спину, связав запястья галстуком.
Джокер осторожно подполз к стене и присел рядом с Аленко. Он осмотрел затемненный вестибюль, смутно различимые тела убитых, следы взрывов и изрешеченные выстрелами стены.
— Мы же всё ещё хорошие парни, да? — мгновение спустя спросил он.
Аленко поморщился:
— Если не слышать их разглагольствований... — он мрачно кивнул на мертвых бандитов.
— Я хотел...
— Я понял, что ты хотел сказать, — лицо лейтенанта потемнело от усталости; вдоль подбородка и линии челюсти протянулась чёрная щетина. Он выглядел изможденным и покоцанным, в пятнах запекшейся крови.
— Слушай, это просто кучка идиотов, которым просто жизненно необходимо кого-то ненавидеть — это придает смысл их существованию, — заметил Джокер. — Кого волнует, что они думают?
Аленко вздохнул. Он смотрел на мертвецов затравленным взглядом.
— Я ничего не могу сделать. Я знаю, что эта агрессия существует... но сам редко с ней сталкиваюсь. И прежде чем ты спросишь — нет, я не чувствую себя лучше, убивая их. Это просто доказывает, что они не зря меня боятся, — он пошевелил окровавленными пальцами, и синее мерцание, охватившее их, исказило пространство.
Джокер подавил внезапно вспыхнувший огонек страха при виде темной энергии. Он ненавидел это чувство; инстинкт подсказывал, что эта сила неестественна, но сознательная логика говорила обратное. Это был тот же зародыш страха перед неизведанным, что порождал предрассудки, с которыми сталкивался он сам. Легко было отмахнуться от слов плененного учёного: его воззрения были оскорбительно невежественны, но они не касались Джокера лично. Однако он понимал, что это значит — быть мишенью.
— Знаешь, просто это заставляет задуматься о сторонах, — продолжил Джокер. — Шепард... и Теннисон... Люди, приказам которых мы следуем. Мне кажется, что мы на правильной стороне, но...
Лейтенант глубоко вздохнул, проведя ладонями по брюкам:
— «Цербер» и те политические коалиции, что его поддерживают, хотят, чтобы человечество стало доминирующей силой в галактике. Они считают, что наша борьба за выживание будет выиграна только тогда, когда все остальные разумные расы будут нам подчинены, а сами люди — находится под тщательным контролем власть имущих. Они пойдут на всё, чтобы этого добиться. Мы уже видели, как далеко они могут зайти, а некоторые из нас... испытали это на себе. Но я не думаю, что это правильный курс, даже если бы Жнецы не дышали нам всем в затылок. Даже... даже встречаясь с этим, — он указал на мертвые тела, — или, может быть, как раз из-за них, я не думаю, что политика бесконечного страха и подозрительности пойдет на пользу человечеству.
Джокер погрузился в задумчивое молчание. На другом конце вестибюля Шепард и Теннисон что-то тихо обсуждали. Шепард снова была недовольна; она с прищуром смотрела на адмирала.
— Значит, нужно рассказать всем всё как есть? — подытожил Джокер.
— Много, кто назвал бы меня наивным, но на каждого Сарена найдется свой Гаррус... и ещё немало тех, кто хотели бы сами решать, как им распоряжаться своей собственной жизнью, — Аленко понизил голос. — Мы пытались господствовать над Землей, и это едва не уничтожило нас. Мы точно уверены, что справимся с господством над галактикой?
Джокер мрачно усмехнулся:
— Похоже на комплекс Наполеона, как считаешь? Будто мы маршем взойдем на пьедестал почета, установим знамя и внезапно всё своеобразие этой вселенной падет перед нами ниц. В один ряд.
Аленко кивнул:
— Если подумать, то с новыми поколениями всё будет становиться только страннее. Колониальная культура и язык будут совершенствоваться и вскоре наш собственный народ будет казаться нам чужеземным. А ещё ведь есть биотика... Это уже происходит. Земля... стала чужой планетой для кого-то вроде Шепард.
— Я не думаю, что боязнь жуков делает её инопланетянкой, — пробормотал Джокер.
Аленко искоса взглянул на него:
— Я бы на твоем месте не стал произносить вслух слово «боязнь» в пределах слышимости.
— Но это жутко смешно.
— А как бы от отреагировал, если бы до двадцати лет вообще не видел жуков?
Джокер открыл было рот, но промолчал. Жуки были настолько распространены в каждом уголке земного шара, что он просто не представлял без них само существование.
— Это же так... странно.
— Я знаю.
Джокер опасливо дотронулся до переносицы, чувствуя, как под прохладной плёнкой медигеля жарко пульсирует рана. Кровь на лице и рубашке стала высыхать — ощущение не из приятных.
— Не могу представить, как вы справляетесь со своей работой, — пробормотал Джокер.
— Обычно меня окружает кинетический щит излучением в несколько терагерц, за мной следует команда бойцов и только один спятивший командир отдает мне приказы.
Джокер усмехнулся и тут же пожалел об этом, едва его распухшее лицо пронзил укол боли:
— Мне кажется, что эта рана болит похуже сломанных костей.
— На лице более высокая концентрация нервных окончаний.
— Отлично. И даже не думай говорить мне, что шрамы украшают мужчину, — кисло проворчал Джокер. — Потому что тебя, может, и украшают, а на мне выглядят так, будто я в темноте не разошелся с дверью.
— Всё заживет нормально, — заверил его Аленко.
На другом конце вестибюля что-то изменилось. Недовольство Шепард как ветром сдуло, и теперь она выглядела ошеломленной. Джокеру захотелось обернуться сидящей на стене мухой — далеко не каждый человек был способен так воздействовать на капитана.
Джокер перевел взгляд на разбросанные обломки стены, пытаясь состыковать в одну картину разбитые куски бетона, зияющую дыру этажом выше и свои уцелевшие кости, пока в кои-то веки очевидный вывод сам не достучался до его мозга.
— Ты... поймал меня? — спросил он Аленко, пошевелив пальцами в жалкой имитации мнемонического жеста.
Лейтенант пожал плечами:
— Вроде того. Ты застал меня врасплох, вылетев вместе со стеной, но мне удалось тебя подхватить и снизить урон от взрыва.
Шепард с отстраненным выражением на лице покинула вестибюль, положив дробовик на плечо. Теннисон подошел к Джокеру и Аленко.
— Ну, Моро, — заявил адмирал. — Либо ты выжил из ума, либо у тебя яйца с церковные колокола. В сложившихся обстоятельствах я бы поставил на второе.
Джокер взглянул на Теннисона:
— Спасибо моим яйцам, потому что в остальном это был провал.
Адмирал прыснул:
— Ладно, это было, конечно, безрассудно, но я ценю твою помощь.
— Мне жаль Джина, — сказал Аленко.
Плечи адмирала поникли.
— Он был хорошим парнем. В разы умнее меня... Холодная голова и горячее сердце. Таких, как он, не хватает на службе. Не представляю, как сообщить о случившемся его сыну...
— Джин был женат? — тихо спросил Аленко.
— Уже нет, но пацана своего любил. Брал задания специально в Солнечной системе, чтобы быть рядом и навещать его время от времени, — Теннисон замолчал, отстраненно смотря в пространство.
— Вы играете в опасные игры, — внезапно адмирал вперил тяжелый взгляд в Аленко.
Лейтенант вскинул голову, встретившись с глазами адмирала и жестко сжав губы в тонкую линию. Долгое мгновение они прожигали друг друга взглядами. Но затем морщинистое лицо Теннисона смягчилось, и его рассекла глубочайшая усталость.
— Да вы и сами это знаете, — продолжил он и погрозил пальцем. — Что бы ни случилось, ведите себя естественно. И... не палитесь.
— Не станем! — ощетинился лейтенант, оборонительно расправив плечи.
Отдаленный грохот пронесся по полутемным коридорам. Теннисон оглянулся и снова взглянул на Аленко:
— Хорошо, — подытожил адмирал, интонацией намекая, что эта тема закрыта, подобрался и направился на шум.
Яркие вспышки рассеяли тени; лучи света затанцевали на стенах, сопровождаемые предупредительными выстрелами. Теннисон с непоколебимой уверенностью вышел прямо на них. Отряд в темных бронекостюмах с эмблемой гонконгской полиции ворвался в вестибюль, освещая путь фонариками. Адмирал не двинулся с места, предупреждая атаку поднятыми руками, и раскатистым голосом представился.
— Мне не нужно покровительство начальника спецназа, — какое-то время спустя пробормотал Аленко.
— А кто из адмиралтейства, кроме него, тебе его даст? — многозначительно заметил Джокер. Он хотел было почесать подбородок, но в последний момент остановился. — Слушай... спасибо, что не дал мне разбиться.
— Всего лишь возвращаю один из долгов, — ответил Аленко. — Как ты постоянно говоришь нам — расценки у тебя весьма разумные.
Джокер нахмурился. Он, конечно, любил время от времени напоминать морпехам, сколько раз он вытаскивал их задницы из переделок, но сейчас ему внезапно показалось, что его «спасения» ни шли ни в какое сравнение с жестокой реальностью настоящей перестрелки.
— В общем, остальные долги отдашь пивом, потому что в ближайшее время я не планирую идти с вами на землю.
Джокер с любопытством наблюдал, как водоворот активности вблизи Теннисона возрастает, искренне восхищаясь, как адмирал быстро вынудил полисменов подчиниться едва ли только силой своего авторитета. Учитывая истории, которые доносились до его пилотских ушей, можно было смело утверждать, что Шепард унаследовала часть умений от своего наставника.
Аленко тихо прыснул.
— Что? — спросил Джокер.
— Да так... подумал о жуках. Ты когда-нибудь видел банановых слизней?
— Э-э-э... нет. А я точно хотел бы их увидеть?
— Они распространены в Британской Колумбии и выглядят именно так, как ты себе их представляешь, учитывая наименование. Очень длинные... — он развел пальцы сантиметров на двадцать. — Любят прятаться в темных углах, под листьями, и...
Внезапно из-за поворота в конце вестибюля появилась Шепард. Она шла осторожно, балансируя под весом большого свертка на плече. Когда она остановилась, чтобы опустить его на пол, Джокер осознал, что это было завернутое тело Джина. Шепард уложила его почти что с нежной заботой, потратив несколько секунд, чтобы привести в порядок, с заслуженным достоинством.
— ... и я расскажу про них в другой раз, иначе мы с тобой вместе окажемся в медотсеке, — закончил Аленко, понижая голос по мере приближения капитана.
Шепард с легкой подозрительностью смерила взглядом их абсолютно идентично невинные лица и присела рядом с лейтенантом. Она тяжело дышала после переноски тела.
— Не стоило оставлять его внизу, — пояснила Шепард.
— Я бы сходил... — предложил Аленко.
— Уж если я тебя дотащила в полном снаряжении, то с Джином тем более бы справилась. Ты мне был нужен здесь, чтобы присмотреть за нашим бесстрашным пилотом. Кто знает, какие ещё безумные идеи придут ему в голову, — она наклонилась вперед и, вскинув бровь, посмотрела на Джокера.
— Мне кажется, моё бесстрашное «я» меня покинуло, — возразил тот, подёргав липкую от крови рубашку. — Пожалуй, завещаю его местной полиции. Насколько глубоко мы вляпались в этот раз?
— Если всё сложится хорошо, то нас здесь никто и никогда не видел, — ответила Шепард. — Тенни собаку съел в политических играх, и когда у него нет козырей в рукаве, он выезжает на чистом блефе.
— Тот коп выглядит слегка контуженным, — заметил Джокер.
— Он контр-адмирал, который служит настолько долго, что может на одном дыхании вывалить тебе список весьма внушительно звучащих имен, — усмехнулась капитан.
Офицер, возглавляющий отряд полиции, отошел от адмирала и сейчас на повышенных тонах разговаривал с кем-то по коммуникатору. Теннисон стоял рядом со связанным учёным, который наблюдал за происходящим в угрюмом молчании. Свора полицейских посматривала на адмирала и его перекинутую через плечо штурмовую винтовку со смесью подозрения и неподдельного интереса.
— Ты в порядке? — тихо спросил Аленко у Шепард.
Она потерла глаз костяшками пальцев:
— Не знаю... наверное.
— Это не твоя вина.
Шепард испустила протяжный выдох. В последовавшей тишине показалось, что витающее в воздухе напряжение немного спало. Тупая пульсация переносицы Джокера не унималась, и он почувствовал лёгкое головокружение.
— Я чертовски надеюсь, что Тенни сегодня будет на коне, — минуту спустя произнесла Шепард. — Потому что у меня назначено свидание... с душем.
— Поддерживаю, — вторил ей Аленко.
Потрепанные, все в синяках, три белых вороны сидели в ряд. Джокер никогда бы не смог представить, что в такой компании почувствует себя настолько на своем месте.
Кабинет мало чем отличался от того, в котором молодой, раздосадованный, амбициозный пилот сидел напротив директора учебной части. Джокер рассеянно размышлял, а был ли это действительно тот же самый кабинет или архитекторы космических станций Альянса были в душе больше инженерами, чем дизайнерами.
Синдром Вролика не входил в список заболеваний, с которыми путь в Воздушно-космические силы Альянса был заказан. Однако самоутверждение стало его ежедневной целью, настолько постоянной, что даже следующий вдох должен был быть лучше предыдущего. Джокер, возможно, мог бы согласиться на одну из тысяч бумажных работ, что ему предлагали, но компьютеры его мало интересовали, а жалость имела слишком кислый привкус, чтобы терпеть её всю оставшуюся жизнь.
Это была не первая выслушанная им тирада — и далеко не последняя. Острый на язык новонареченный «Джокер» не снискал особой любви среди курсантов. Он нарушил несколько правил — творчески, как ему показалось, чтобы пройти испытание в условиях невесомости. Микрогравитация создавала обманчивое впечатление свободы, но вместе с тем — порождала и новые трудности. Некоторые из них были, в лучшем случае, сложны для него... если, конечно, кто-то не отрегулировал бы настройки генератора эффекта массы перед началом испытания. Как и в любой школе, некоторые услуги здесь можно было купить, а Джокер был весьма дальновидным и практичным переговорщиком.
Но директора мало интересовал его творческий подход. У него были квоты пилотов, которых он должен был выпустить. Сидевшая в углу женщина за всю встречу не проронила ни слова. Она сидела, скрестив ноги, и с задумчивым видом изучала датапад. Джокер ссутулился в кресле, чувствуя, как становится всё меньше и меньше. Призрак исключения дышал ему в затылок.
Наконец директор исчерпал запас всех своих претензий. Сдувшись, словно воздушный шарик, и извинившись, он покинул их. Женщина долгое время смотрела на Джокера испытывающим взглядом. Она так и не представилась, но униформа ВКС говорила сама за себя, придавая ей презентабельный вид.
Её голос был твёрд словно гранит.
Не заблуждайся, Моро, ты всего лишь инвестиция. Такой же, как и остальные дети, которых мы оцениваем. Ты очень хорош... я это вижу. А ещё ты чертовски слаб. Почему же мы должны платить за твоё обучение, если ты разобьёшься при первой же возможности, лишь стоит немного увеличить скорость твоего падения? Сколько же ресурсов нам придется потратить, чтобы собрать тебя обратно?
Звук, с которым она швырнула датапад на стол, прозвучал как удар грома. Никто раньше не говорил с ним таким тоном. Даже насмешки, что он терпел, были нерешительными, произнесенными шёпотом за спиной. Не так. Её слова эхом резонировали от стен маленькой комнаты, острые и яркие как лезвие клинка.
Быть просто хорошим пилотом недостаточно, Моро. Ты должен стать выигрышной инвестицией. Для тебя это означает, что ты должен быть лучшим. Если ты рассчитывал на что-то меньшее, пакуй чемоданы.
В мире Джокера правда всегда была жестокой.
И сейчас, много лет спустя, получив лицензию пилота, он сидел за похожим столом. Мужчина напротив был узколицым, с маленькими глазами и узловатыми пальцами, которые постоянно сплетались и расплетались. У капитана Сегуры не было своего корабля, поэтому он стал диктатором этой комнаты и управлял с привередливой аккуратностью.
Джокер нацепил на лицо скучающее безразличное выражение. Люди обычно считали, что физическая немощь сопровождается умственной отсталостью — заблуждение, которое он подчас использовал, чтобы выбивать таких неучей из равновесия. Даже те, кто знали его репутацию, частенько становились жертвами собственных предрассудков, зарождавшихся где-то на подсознательном уровне. Джокер развлекал себя тем, что пересчитывал винтики на дальней стене, пока отвечал на вопросы.
А они касались гонконгских событий трехнедельной давности, которые исчезли из всех документов так же быстро, как зажила рана на переносице Джокера. Он давал нейтральные, краткие ответы, заставляя следователя больше погружаться в детали.
Шепард выглядела раздраженной, когда он спросил её о Сегуре. Она лишь пояснила, что это какое-то внутреннее расследование и ему лишь нужно рассказать всё как было и покончить с этим. Но это было выше его сил. Поэтому он сказал этому скользкому типу, что его вытащили на землю против его воли, что было отчасти правдой. Сегура явно не оценил его бездарной выходки, но было приятно наблюдать, как капитан нервно напрягается при каждом следующем его ответе.
Как и всякий опытный следователь, Сегура задал самые важные вопросы, когда его допрашиваемый этого совершенно не ожидал.
— У меня остался к вам один последний вопрос, лейтенант.
— Давайте.
Сегура склонил голову, и его узкие глаза заблестели от липкого любопытства. Джокеру очень захотелось извиниться и пойти принять душ.
— Вы осведомлены... о неуместном поведении среди вышестоящих офицеров «Нормандии»?
— Что? — переспросил Джокер, тщательно скрывая удивление.
— Вы знаете, о чём я говорю, Моро, — следователь побарабанил пальцами по столешнице.
Отрезвляюще холодная настороженность заворочалась внутри.
— Я целыми днями играюсь с яркими огоньками, прикованный к сидушке кресла, сэр. Пока они выполняют свои обязанности, экипаж хоть носки на ушах может носить — мне всё равно.
Для него, как офицера, это был не самый разумный ответ начальству, но Джокер стал раздражаться. Он поймал себя на том, что прокручивает в голове весь допрос, в поисках вопросов с подвохом.
Сегура наклонился вперед:
— Побратимские отношения.
— Я никогда не видел, чтобы кто-то из командного состава вел себя непрофессионально, — ровным тоном ответил Джокер. И это было ложью только наполовину — ведь на поле боя Шепард всецело отдавала себя выполнению задания. По его мнению, именно это и было важно.
— Ничего что... поставило бы под сомнение решение капитана Шепард на Вермайре?
Джокер почувствовал, как жаркий гнев клокочет в районе глотки. Он стиснул челюсти, чтобы не проронить ни слова, и уставился на сидящего напротив следователя. Как часто он мечтал иметь тело, достаточно крепкое, чтобы задушить кого-нибудь? Но сейчас, сидя в этой комнате, в его голове зародилась новая мечта — одним движением вытянутой руки отправить этого парня в полет. Каково же это — обладать такой силой, такой возможностью, каждый день, с момента рождения? Джокер не мог представить себе это, как и то, каково быть постоянно преследуемым.
Не то чтобы его не снедало искушение сдать Шепард или Аленко. Оно было, там в глубине, уютно укрытое ревностью и чувством обиды, и не вытравляемое как стойкая плесень. Джокер мог отделить эту мысль от остальных, покрутить её в голове и посмотреть, что скрывается под слоем грязи.
Подозрение усилилось.
Этот ублюдок пытается играть со мной. Так вот зачем нужны все эти танцы с бубном?
Сегуре не нужна была правда, что случилось с Эш на Вермайре или с ним в Гонконге. Он собирал грязный компромат... на Шепард.
Джокер вспомнил праздные размышления Джина о данных ими клятвах. Кому же он действительно служит? Шепард нарушила правила — это правда... но имел ли этот клоун хоть малейшее представление о ставках, на которых играла «Нормандия»? Кто действительно олицетворял собой верность, которой Джокер обещал служить?
— Мы закончили, — твердо отрезал Джокер и встал на ноги.
— Мы не закончили, Моро! — рявкнул Сегура.
— О, нет, мы закончили, — парировал тот. — Мне претит сидеть здесь и слушать, как моих товарищей поливают грязью. Сержант артиллерии Эшли Уильямс погибла, чтобы спасти наши жалкие задницы — и только это имеет значение. Хотите узнать побольше о Шепард? Вызывайте её лично на ваш гребаный допрос.
— Лейтенант! Вы...
— И раз уж на то пошло, мой вам совет, — с безрассудной бравадой продолжил Джокер, — найдите себе что-нибудь тяжелое, за чем можно будет спрятаться. Потому что когда правда выйдет наружу, вам и остальным церберовским тараканам придется спасать свои ничтожные жизни!
Джокер воспользовался тем, что, потрясенный его словами, Сегура застыл с открытым ртом. Он весело отсалютовал, повернулся и решительно поплелся на выход. Стоило дверям с шипением закрыться за спиной, его накрыло легкое головокружение. Ему было не впервой указывать вышестоящему офицеру, куда ему следует пойти, но никогда прежде он не обвинял того в измене. Это был удар вслепую... но, можно было предположить, что он не промахнулся. Лицо Сегуры на мимолетное мгновение исказилось от дрожи.
Пока он следовал вдоль коридора, оставляя позади один кабинет за другим, знакомый неприятный зуд засел между лопатками. Будто кто-то смотрел на него сквозь прицел. Джокер прошел мимо скучающего администратора на ресепшене, однако, агенты в чёрном не вывалились из невидимых дверей, чтобы утащить его в потайную комнату пыток, в которой его бы мучили электродами и пираньями с особой любовью к гениталиям.
Огромная станция раскрывалась перед ним, пока он шёл в направлении стыковочного кольца своей обычной неспешной походкой. Арктур совсем не изменился. Жизнь здесь кипела словно в муравейнике. Военнослужащие рядового состава отдавали ему честь, некоторые — с искренним уважением. В жизни мало в чём можно быть уверенным наверняка, но Джокер был точно уверен, что заслужил свою униформу и знаки отличия на погонах — как если бы сам соткал их своими руками.
Сколько из этих людей знали, что есть силы, действующие подпольно? Сколько бы выбрали их сторону? Значительно меньше, как он предполагал, чем тех, кто выберет просто следовать приказам без глубокого их понимания.
Джокер сомневался, что новое осознание реальности облегчит ему жизнь.
Как всегда, было приятно увидеть впереди покатый турианский нос «Нормандии». Направляющие стабилизаторы по его бокам чем-то напоминали мандибулы Гарруса, и как турианец обычно их разводил, когда был взволнован. Преследовавший его параноидальный зуд исчез, едва Джокер вошел в шлюз. Автоматизированный голос ВИ объявил о начале процедуры обеззараживания.
— Я тоже скучал по тебе, детка, — промурлыкал Джокер, улыбаясь полной любви улыбкой, когда лучевая стена прошла сквозь него.
— Обеззараживание завершено, — ответил ВИ.
— Холодно, — поцокал языком Джокер. — Но не волнуйся. Я тебя всё равно люблю.
Уши слегка заложило от небольшого изменения давления, когда внутренняя дверь открылась. Он прошел сквозь проём в коридор и заметил инженера Адамса в кресле второго пилота.
— День добрый, Адамс, — дружески поприветствовал его Джокер, обходя своё единственное и неповторимое кресло во всей галактике.
— Ты где был? — поднял на него глаза Адамс. — Нам нужно проработать огромный список дел, и я хотел бы вылезти с корабля до того, как тут всё свернется на ночь. Я торчу на платформах техобслуживания с тех пор, как мы приземлились. Надо бы размять ноги.
— Был вынужден заглянуть на огонёк и задел кое-кого за живое, — ответил Джокер, с благодатным выдохом садясь в кресло. Он сложил костыли и убрал их.
— Звучит неплохо, — старик поджал губы. — Я внес все корректировки, о которых ты просил. Они должны быть одобрены.
— Включая вентральный канал? — Джокер наклонился и расстегнул зажимы на ножных фиксаторах.
Адамс раздраженно выдохнул:
— Я проверил подачу топлива и говорю тебе, что всё в порядке.
— Маневровый двигатель сбоит.
— Вот не выдумывай.
— Конечно, мне же нравится воображать, что будет, если нас подвергнет вивисекции ударный истребитель гетов, потому что я не упал на правый борт так быстро, как должен был.
— Ты сегодня прямо в хорошем настроении, — заметил Адамс.
— Я только ударил льва электрошокером по яйцам, — протянул Джокер. — Это было потрясающее зрелище.
Инженер смерил его взглядом, вскинув бровь:
— Стоит ли нам готовиться к ещё одной миссии с прыжком в космическую глухомань с половиной флота Альянса на хвосте?
— Да не, — Джокер похлопал по подлокотнику кресла. — Зачем переживать? Мы ведь живем на корабле со стелс-системами…
...
* кстати, в оригинале Кайден, говоря, что ему не нужно покровительство Теннисона, называет его «alpha-male», что имеет множество значений, от стандартного «альфа-самца» до более бытовых «авторитет, лидер, вожак» а в американской версии ещё и «спецназовец». Так что обозвал со «всем уважением» xD
23.11.2020-17.01.2021