О чем молчу отныне

[lapetz]

Название: О чем молчу отныне
Автор:  lapetz
Бета:  oversoul12
Категория: Dragon Age
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: молчаливые сестры
Жанр: Drama, POV, Gen
Размер: 608 слов
Аннотация: Что чувствует молчаливая сестра, когда приносит клятву?
Предупреждения: self-injury
Статус: закончен

Читать на фикбуке в профиле автора

Огонь почти прогорел — только раскаленные угли глухо трещат, пышущие жаром. Я сижу довольно близко и чувствую это тепло, щеки пылают. Кажется, придвинусь ближе, и займутся выбившиеся из косы волосы, источая привязчивый запах паленой плоти — такой привычный на полях сражений. Я повидала много боев. Уже полтора года я не знаю мирной жизни, отныне она не мой удел. Я отринула прошлое, пройдя обряд посвящения. Теперь мой выбор прост: смерть или победа. Неважно, кто мой противник. Неважно, какой по счету бой и сколько ран на теле — я должна сражаться до конца.

Важна только сила духа и наша решимость следовать клятве, до последнего удара, до последнего вздоха. Сражаться, пока держат ноги и молча умереть в последнем из слившихся воедино боев. Погибнуть, но не нарушить обета — не издать ни звука. Во имя Астит Совершенной. В этом наша честь и гордость. Наше призвание, заработанное потом и кровью право. Ради возможности стать Молчаливой сестрой мы отвергаем свое прошлое, изматываем себя тренировками. Ради этой чести, недоступной другим гномкам, вырезаем себе язык. Отныне слова не важны — они удел слабых и недостойных. Важны поступки, важна сила и храбрость. Верность клятве.

С тех пор я научилась слушать. Не других, нет — тишину, сам камень. Это не так сложно, если не можешь нарушить свой мрачный обет — ритуальный нож, что каждая из нас, чья рука осталась тверда, носит с собой со дня посвящения в орден, не оставляет нам выбора. О, Великий Камень, я не забуду этого дня никогда. Я знаю, насколько постыден страх, я стыжусь его и поныне. Но когда я стояла перед другими сестрами — мрачными и безмолвными, уже прошедшими свое посвящение, страх пожирал меня изнутри.

Каждая из нас приходит в орден по своим причинам. О них не спрашивают. Здесь не принято верить словам или жестам — важны только поступки, только железная воля и крепкие кулаки. Причины остаются за гранью, что чертим мы сами, проводя отточенным до блеска лезвием по живой и мягкой плоти. Чем острее нож — тем больше вероятности обойтись одним ударом. Причины тонут в густой тягучей крови, заполняющей рот так быстро, что можно захлебнуться этим соленым потоком. Отсеченная плоть падает под ноги, шлепается так громко и противно, что тело сводит судорогой. А кровь все хлещет, разукрашивает камень причудливым и ярким узором темно-красных капель и брызг. Причины стирает острая боль. Она рождается из нанесенной собственной рукой раны. Ты ждешь этой боли с момента, как входишь в зал, как заносишь клинок, ты всем сердцем веришь, что готова к этой боли, но она все равно подобна яркой вспышке. Она яркая как пламя. Эта боль стирает все мысли, безжалостно испепеляет их, пока не остается только одна — такая ясная, что делается жутко. Словно клеймо неприкасаемого она отпечатывается в мозгу, и, кажется, кричит вместо тебя самой, воет раненым бронто: «Не смей вскрикнуть! Молчи!» И я молчу, стиснув зубы, через которые вниз по подбородку упрямо стекает кровь, все гуще разукрашивая камень. Молчу, зажмурив глаза с такой силой, чтобы другие сестры не увидели проступившие на них слезы. «Ни звука, иначе все напрасно!»

И тьма усмехается надо мной, грозя укрыть пеленой слабое, метущееся сознание. Тьма беспросветная и неумолимая, бесконечная, как глубинные тропы.

Не помню, как все закончилось, как я устояла. Я поняла, что испытание пройдено, когда подняла голову, и мир качнулся и поплыл, а потом обрел резкость. Моя рука все еще стискивала ритуальный нож, а сестры смотрели на меня с тихим одобрением. Я помню тупое безразличие, сменившее собой страх и смятение. Радости не было, не было облегчения, удовлетворения, словно я вырезала их вместе с языком, вместе с другими чувствами. Я добилась своего: теперь я — Молчаливая сестра. Неважно, что привело меня в орден, причины действительно забываются со временем, тонут в пролитой крови. Единственное, что важно до сих пор — моя рука осталась тверда, а крик не сорвался с губ в день посвящения.

@темы: НЖП, Drama, Dragon Age, POV, Gen, R, Фанфикшен

---

[lapetz]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

О принятии решений

[~Хюльдра~]

Название: О принятии решений
Автор:  Антропоморфная Персонификация
Категория: Dragon Age
Рейтинг: PG-13
Персонажи и пейринги: ж!Тревелиан, Железный Бык, ж!Хоук, страж!Алистер, Блэкволл
Жанр: джен (где-то там намек на прегет), ангст, драма
Размер: мини (4 711 слов)
Аннотация: - Ты так легко принимаешь решения, - говорит Кассандра. Так ли уж легко?
Статус: закончен

Ссылка на Фикбук

Часть 1, Бык.

- Как тебе удается так легко принимать решения? – спрашивает Кассандра.
Ив смотрит на нее в упор и переводит взгляд за окно – там заходящее солнце окрашивает крыши пристроек в мягкий оранжевый цвет.
Легко. Легко принимать решения.

Когда Бык поворачивает к ней свою массивную голову, она впервые за весь день чувствует ледяной ветер с океана. Его взгляд – растерянный и беспомощный, и он сейчас совсем не похож на самоуверенного наемника. Гатт стоит рядом, смотрит сочувствующе – ему-то совершенно ясно, кого нужно спасать.
- У нас нет времени, Хиссрат.
Ив тоже ясно, кого нужно спасать.

- Я никогда не стану тал-васготом! – рычит Бык и с такой силой ударяет кулаком по столу, что пивная кружка падает и разбивается, а в таверне воцаряется звенящая тишина.
- Кунари никогда раньше не предлагали союзов. Никому, - с легким удивлением говорит Бык.
- Поддержка кунари – это то, что нужно Инквизиции, - заявляет Жозефина и ее спокойные обычно глаза горят.
- С их помощью мы уж точно разобьем венатори и ослабим армию Корифея, - поддерживает посла Каллен.
- У кунари множество шпионов в городах, - говорит Лелиана и даже не может закончить предложение, так она взволнована открывающимися перспективами.
Ив не видит себя, но она уверена, что глаза горят и у нее – подумать только, кунари предложили союз не кому-нибудь, а Инквизиции!
- Вот они! – говорит Бык, видя дредноут, и в его глазах – радость и гордость.

Гатт переминается с ноги на ногу и нетерпеливо смотрит на Быка.
- Хиссрат!
А Бык смотрит на Ив. Не отводя этого жуткого, но все же спокойного взгляда, он смотрит на леди Тревелиан и молчит. Ив бросает мимолетный взгляд на маленькую группу людей, ощетинившуюся мечами перед превосходящим числом венатори, и закрывает глаза, отворачиваясь от них и от кунарийского дредноута, ждущего сигнала с берега.
- Вели своим людям отступать, - выдавливает она наконец.
Гатт отчаянно кричит, пытаясь переубедить Быка, но она не слышит, что он говорит.
Она вспоминает, как спорила с отцом, доказывая ему, что Мак Тир, бросивший армию короля погибать под Остагаром – предатель. Отец тогда снисходительно усмехнулся и сказал, что подождет, пока она вырастет.
Маленькая Ив выросла в леди Эвелин, и стоя рядом с командиром наемников, она понимает, что имел в виду отец.
И когда дредноут тонет под пустым взглядом Быка, она слышит, как Гатт говорит ему: «Ты отрекся от Кун, Хиссрат».
И говорит:
- Его зовут Железный Бык.

Бык сидит в таверне в окружении своих людей, и более разношерстную компанию трудно найти. Эльфы, гномы, люди – по сути, отбросы, до которых никому не было бы дела. Отбросы, невидимки, люди-мусор, которых так много в Тедасе. И если бы не организованная Быком наемничья банда, их перебили бы по одиночке, и это был бы лишь вопрос времени.
Крэм, не-мужчина и не-женщина, лихо опрокидывает кружку за кружкой и рассказывает, как чуть не обделался при виде толпы венатори.
Угрюмая эльфийка – убийца – протягивает Ив кружку с сомнительным местным пойлом, и Ив улыбается ей в ответ – через силу. Она видит Быка, который смеется над грубоватыми шутками Крэма, Быка, который лениво почесывает затылок, который оглядывает свою небольшую компанию и поднимает за них тост – и ей как никогда хочется убежать из таверны, спрятаться в самом дальнем углу Скайхолда и не видеть ни смеющегося Быка, ни светящегося улыбкой лица Крэма.
Она научилась читать лица слишком хорошо, и поэтому хочет спрятаться подальше от взгляда Быка.
Бык слегка кивает ей на дверь и выходит с ней во двор. Его лицо становится серьезным, но в глазах нет осуждения, и Ив понимает – Бык и сам не знает, какое решение было бы правильным.
- Мои ребята благодарны тебе, босс, - говорит он. – Они неуклюжие болваны и не смогут тебе этого сказать, но они благодарны за то, что ты спасла их задницы.
- Так было правильно, - говорит Ив. – Ты – здесь, а не на Сегероне, и ты Железный Бык, а не Хиссрат. Так правильно.
- Угу, - отвечает Бык и, прежде чем повернуться и уйти, добавляет: - По крайней мере, теперь не надо будет заниматься всей этой писаниной.
«Так правильно», - говорит себе Ив. Глядя на широкую спину наемника, чувствуя все, что он хотел сказать этой небрежной фразой и задыхаясь от комка в горле, она желает только одного – чтобы она и сама поверила в то, что это было правильно.

Ее не трогают укоризненные взгляды советников – она их и не видит, занятая высматриванием знакомой рогатой фигуры.
Ив начинает верить, что это было правильно, лишь когда она наблюдает, как Бык ударяет щитом Крэма, который отлетает от удара на несколько шагов. Когда она видит, как Бык нагибается, поднимает его, сурово что-то выговаривая, отряхивает от пыли крэмову задницу и мимоходом треплет по коротко стриженной голове.

- Как тебе удается так легко принимать решения? – спрашивает Кассандра.
- Это совсем нелегко, Кассандра, - говорит Ив. – Совсем.
Когда Ив выходит из оружейной, Кассандра смотрит в окно на удаляющуюся фигуру Инквизитора.
- А кажется, что легко, - шепчет она.

Часть 2, Тень

Через полчаса они выдвигаются на Адамант, и Ив ужасно хочется верить, что убедить Стражей встать на их сторону будет легко. И еще – что все решения ей отныне нужно будет принимать только во время суда.
Во дворе смеются Хоук и Страж Алистер, и Ив рада, что они будут рядом с ней во время похода. Хоук рассказывает бесконечные истории из какой-то совершенно другой жизни – своей жизни в роли принцессы-консорта, Варрик подшучивает над Себастьяном, пользуясь его отсутствием, а Алистер умиротворенно щурит глаза – ему просто очень хорошо и комфортно.
Ив чувствует, что любит их – всех, даже Хоук с Алистером, хоть и знает их всего ничего. Про Алистера много рассказывали, и ее отец, помнится, презрительно скривил губы, узнав, что законный наследник отрекся от престола. Сын короля, Алистер сидит на земле, греется на солнце и внимательно слушает Хоук, которая болтает ногами, сидя на заборе рядом с гномом.
Об Адаманте они будут думать потом, на месте. А сейчас слишком теплое солнце и слишком синее небо.

Все оказывается легко – Стражи прислушиваются к Алистеру, и остается одно – помочь Командору Кларель с драконом. И Ив согласна на то, чтобы убивать драконов каждый день, лишь бы перед ней не вставали вопросы, и решения, и растерянные лица.
Но она видит растерянное лицо – на сей раз Алистера, соскальзывающего с разрушенной стены, затаскивает его обратно и, не успев облегченно вздохнуть, понимает – теперь соскальзывают они оба. Соскальзывают, проваливаются вниз, туда, где мелкие точки – Стражи, стоят, задрав головы вверх.
Руку обжигает знакомой болью: метка делает все сама, и Ив слишком удивлена, чтобы понять, как и что произошло, и почему она все еще жива, и главное – почему Алистер лежит в том же положении, что и она, но зависнув над ней, словно приклеившись спиной к скале.
Первым приходит в себя Солас, и Ив впервые видит его таким счастливым, похожим на ребенка в конфетной лавке.
- Это Тень, - говорит Солас и обводит все вокруг восхищенным взглядом. – Это Тень и мы здесь наяву, подумать только!
Ив, в общем-то, все равно, где они находятся – главное, что все живы и целы. Беспокойство вызывает лишь Коул, твердящий, что здесь «все не так», сжимая голову ладонями и лихорадочно сверкая светлыми глазами из-под белобрысой челки. Ив нравится Коул, нравится, пожалуй, больше остальных, и еще ей иногда кажется, что они связаны какой-то невидимой нитью – ей некомфортно находиться рядом с испуганным Коулом, рядом с Коулом, который страдает, рядом с растерянным и паникующим Коулом – уж слишком его эмоции явные и бьют по ее собственным нервам.
Солас каким-то непостижимым образом успокаивает духа в теле юноши, почти-еще-ребенка, а Блэкволл молча подает руку Ив, поднимает ее с земли, смотрит обеспокоенно. Она понимает, что все это время сидела в луже, и вообще вокруг какое-то болото, но вот чудеса – она сухая, словно и не вода вокруг, а песок.
Неподалеку ссорятся Хоук с Алистером, и Ив старается их образумить: ну в самом деле, ну время ли сейчас ругаться из-за ошибок Стражей, и магов, и храмовников, и кого бы то ни было? Отсюда надо выбираться, и поскорее – у Ив неприятно сосет под ложечкой, и несмотря на все слова восторженного Соласа, ей тут не нравится, совсем не нравится.

Они встречают демонов, и дух Джустинии, и, честно сказать, их путешествие по Тени нельзя назвать особо сложным. Здесь правит Кошмар, но все его попытки выбить почву у них из-под ног проваливаются, разве что Блэкволл становится еще мрачнее и крепче сжимает руку Ив, когда она оскальзывается на камнях.
Ив не пугают пауки и привидения, возникающие словно из ниоткуда, куда больше на нее действуют коротенькие записочки, которые они находят то тут, то там – они словно специально лежат на видных местах. Ив читает написанное неровным детским почерком, и чувствует, как между лопатками выступает противный холодный пот, и все равно читает дальше, и не может остановиться.
«У папы черное пятно на руке, а мама не знает», - читает она и кусает губы, и заметивший это Блэкволл отбирает у нее листок, пробегает по нему глазами, мрачнеет еще больше (хотя, казалось бы, больше некуда) и разрывает его пополам. После этого он отпускает ее только для того, чтобы кинуться к демонам, привидениям и паукам, и они так и идут дальше – взявшись за руки, стиснув пальцы до боли.
Хоук продолжает вполголоса препираться с Алистером, отстав от их маленькой группы на несколько шагов, и Ив говорит ей, что пусть Стражи и прислушались к Корифею, но они – единственная их защита от Мора и еще говорит, что, наверное, теперь командором станет Алистер, раз уж Кларель погибла – а она погибла, как можно не погибнуть в пасти у дракона?
Разрыв все ближе и ближе, и Ив собирает свои воспоминания по крупицам – Конклав, взрыв, Корифей, Джустиния – хаотичные разрозненные воспоминания, украденные Кошмаром.
- Значит, это была не Андрасте, - потерянно шепчет она, глядя на дух Верховной Жрицы, и тот улыбается – тепло, умиротворяюще.
- Может быть, в этом и был замысел Создателя? – говорит дух, и Ив пожимает плечами – может, и был, кому об этом знать? И в ком, как не в Верховной Жрице, может воплотиться часть замысла – что Создателя, что Андрасте?
- Вам нужно отсюда уходить, - говорит Джустиния. – Сейчас неважно, кто кого спас.
Серые глаза смотрят всезнающе, и Ив кивает, и они снова идут вверх, выше и выше.
Они добираются до разрыва нескоро, и когда до него остается несколько шагов, Ив понимает, что все было слишком легко.

Кошмар огромен и мерзок, в нем не так много пугающего, сколько мерзкого, он весь – воплощение мерзости. Огромное паукообразное тело, сочащееся гноем, личинками и зловонием, и он возникает ниоткуда, и встает между ними и разрывом.
- Тьфу, пакость, - говорит Алистер и устало достает меч.
Их бой долгий и яростный, и Ив вся покрывается слизью, но проведя пальцами по рукаву, не ощущает ее – в Тени все эфемерно, все ненастоящее, кроме огромной фигуры между ними и разрывом.
У Кошмара какая-то своя магия, и когда он отшвыривает их за хаотичные нагромождения камней, Ив пытается отдышаться, прижавшись затылком к скале – она не холодная и не теплая, неприятно липкая, словно намагниченная.
- Уходите, - вдруг говорит Алистер. – Я его отвлеку, а вы уходите.
Ив непонимающе смотрит на него, слыша, как где-то позади беснуется демон, а Алистер устало улыбается – под глазами чернота, в глазах – усталость и решимость.
- Архидемон меня не сожрал, вдруг и эта мерзость подавится, - шутит он. – Заодно и доброе имя Стражей верну.
- Мы справимся с ним все вместе, - говорит Ив и замечает, как Блэкволл и Солас отводят глаза в сторону. Коул смотрит на нее в упор, и из-под спутанных волос она видит сочувствие в его чуть выпуклых голубоватых глазах.
- Мы с ним не справимся, - говорит теперь уже Хоук. – Слишком силен, зараза, кормится нашими страхами. В одиночку с ним еще можно потягаться и, знаете что… Корифей – моя забота, а Кошмар – его прислужник.
- Хватит, - говорит Ив. По ее спине опять бежит липкий холодный пот, и она говорит громче, чтобы заглушить истерично вопящий голос в своей голове. – Мы или уйдем все, или не уйдет никто.
- Ты обязана отсюда выбраться, - тихо произносит Солас, уставившись в землю под ногами. – От тебя зависит весь Тедас, это твой долг, ты не можешь здесь оставаться.
Камни над их головами взрываются, и на них обрушивается лавина из гноя, личинок и слизи.
Даже разбегаясь в стороны, Хоук с Алистером не перестают кричать друг на друга, пытаясь доказать, что именно он (или она) должны остаться в Тени и отвлечь демона.
Солас бросает на Ив требовательный взгляд.
- Ты главная! – кричит он, обрушивая удар посоха на ближайшего паука: все магические силы у него истощились, и Ив видит, как он все с большим напряжением поднимает посох, и как Блэкволл все чаще отступает, прикрывшись щитом, и чувствует досаду Коула на глупое человеческое тело, дрожащие мышцы и сбитое дыхание.
Остаться один на один с этим огромным зловонным демоном равносильно смерти, и приказать кому-то остаться – равносильно убийству, и Ив трясет головой, и поднимает свой меч, и отбрасывает щит – левая рука его уже не держит, почти отнявшаяся из-за боли от метки.
Рядом падает очередной камень, и она не может удержаться на ногах – падает и ползет в сторону, больно вывернув руку с мечом, а демон становится яростнее, и его многочисленные длинные лапы тянутся к ним ко всем.
- Ну же! – кричит Алистер, разрубая одну из лап. – Уходите, я прикрою!
Ив думает, что Хоук столько всего пережила в Киркволле, и где-то там ее ждет Себастьян, и что Стражи останутся без Командора и весь их орден погрузится в хаос, но у нее совсем нет времени думать, размышлять и взвешивать – Кошмар уже совсем рядом, они или погибнут – все, или спасутся – все, кроме…
Она не может, не может произнести это вслух, ее горло отказывается производить какие-то звуки, словно схваченное железным ошейником, но глаза встречаются с уверенным взглядом, в котором нет ни осуждения, ни упрека, только какой-то шальной азарт.
И еще до того, как Инквизитор произносит одними губами ее имя, Хоук усмехается и говорит:
- Давно мечтала надрать задницу такому огромному пауку.
Блэкволл дергает Ив едва ли не за шиворот, поднимая с земли, тащит ее к разрыву, а Хоук поудобнее перехватывает посох и кричит им вслед:
- Попрощайтесь за меня с Варриком!
И уже тише, едва на фоне слышимости, добавляет, перед тем, как кинуться к демону:
- Прости, Себастьян.
И уже этого Ив не может вынести, развернувшись у самого разрыва. Она успевает сделать только шаг в направлении к Хоук, как – непонятно кто, то ли Алистер, то ли Блэкволл, то ли все вместе – ее хватают за руку и втаскивают в зеленую мерцающую прореху в Тени.

Ив спотыкается, падает на колени, вываливаясь из разрыва на твердые, понятные каменные плиты, и долго и надсадно кашляет, пытаясь вдохнуть холодный воздух. Кашель не кончается, и ей уже кажется, что она выплюнет легкие, как кто-то, возможно Солас, дергает ее за руку и закрывает разрыв, как в первый раз, в еще целой деревне Убежище, когда-то давно, в прошлой жизни.
Она слышит, как рядом возится Коул, как Алистер встает, с неприятным звуком мазнув наколенниками по камню, чувствует эту надоевшую, изматывающую ее боль в левой руке и поднимает голову. Вокруг стоят Стражи. Разрыв закрыт и, значит, теперь Хоук оттуда никак не выберется.
Инквизитор смотрит на их уставшие и виноватые лица и внезапно чувствует такую злость, такую всепожирающую ненависть, что Коул, ойкнув, отбегает куда-то в сторону, лишь бы не ощущать, не слышать этого ее чувства.

Они молчат до самого Скайхолда, никто не пытается заговорить с Ив, которая стала совсем незнакомой им всем, даже Блэкволлу: эта Ив словно высечена из камня, прямая, слишком прямая спина, каменное лицо, и пронзительный холод в глазах.
Она снимает доспехи, но это ничего не меняет – только помятая пластина перестает впиваться ей в ушибленный бок, но это неважно, совсем неважно, камень не может чувствовать боль.
Они заходят в главный зал все вместе, и Ив словно натыкается на стену, когда видит Варрика, сидящего на столе и рассказывающего что-то смешное Жозефине, которая смеется, закрыв лицо руками. У самой Ив лицо каменное, и внутри нее – камень, и сейчас она чувствует, как этот камень пригвождает ее к полу, не дает вздохнуть, поднять руку, даже просто кивнуть.
Гном видит их и окидывает взглядом всю группу. И еще раз. И еще. С его лица так и не сползает улыбка, но теперь она смотрится приклеенной маской, когда Варрик слезает со стола и подходит к камину, отворачиваясь ото всех.
Первый шаг дается ей с таким трудом, с каким не давалось никогда и ничего, и Варрик скорее угадывает ее приближение, чем видит и слышит – в зале шумно, и что-то громко говорит Жозефина, отдавая приказы слугам, что-то объясняет Алистер, и для Ив эти звуки – как насмешка.
- А ты знаешь, она же всегда нарывалась на неприятности, - говорит Варрик. Он говорит еще что-то, рассказывает какую-то нелепую историю про грабителей и Хоук, и внезапно резко замолкает, оборвав себя на полуслове. Ив кладет руку на его плечо, и через несколько мгновений ее талию стискивают его руки, отчаянно, лихорадочно цепляясь за одежду, и сам Варрик молчит, уткнувшись головой куда-то пониже груди Ив, и только дышит тяжело и часто, как больная собака.
Звуки вокруг, и шум в зале, и люди, которых Ив даже не знает – все перестает существовать, есть только Варрик, сжимающий руки у нее за спиной, и она, прижимающая гнома все крепче, и горе, которое они делят между собой – Ив готова завыть, но камни не воют. И она стоит, вперив неподвижный взгляд в стену, на которой развешаны кусочки мозаики, и вспоминает слова Варрика – «Она уже достаточно настрадалась из-за вас», сказал Варрик Кассандре, и теперь Ив ее добила, и она чувствует себя убийцей и никогда, никогда ей не избавиться от этого чувства.
- Дерьмо! – выдавливает Варрик и незаметно вытирает глаза, отстраняясь от Ив. – Надо написать Себастьяну… И еще кое-кому, - говорит Варрик, поворачиваясь к Ив спиной, и она уходит – неслышно, очень быстро – камни так не умеют.
На выходе из зала она встречает Кассандру, натыкается на ее внимательный взгляд, сдвинутые брови, непривычно бледное лицо.
- Ты все еще считаешь, что мне легко решать? – спрашивает Ив и не узнает своего голоса в этом хриплом полушепоте.
Она уходит, не оборачиваясь, но знает, что Кассандра смотрит ей вслед.

Часть 3, Блэкволл

Ив отметает все просьбы и требования – она не будет судить Стражей, не будет ничего решать, хотя бы сегодня, пожалуйста. Сегодня она их слишком ненавидит, и слишком тяжел камень, которым ее придавило так, что она до сих пор не может вдохнуть полной грудью.
Она хочет поговорить с Коулом – может быть, он ей поможет, но на пути ее перехватывает военный врач.
А не могла бы леди Инквизитор сделать то-то и то-то?
Конечно, могла бы, конечно. Конечно.
У таверны она видит Хардинг и разворачивается в другую сторону – ей совсем не хочется разговаривать с разведчицей, давать обещание поговорить с прижимистым интендантом, чтобы тот выдал больше продовольствия передовому отряду, ей просто хочется убрать этот камень со своих плеч, души, головы, горла – отовсюду.
В конюшне тепло, приятно пахнет сеном и свежими опилками, и слегка лошадьми – Ив этот запах тоже нравится. И еще ей нравится сидеть, уткнувшись носом куда-то пониже шеи Блэкволла, и его запах ей тоже нравится – запах выделанной кожи, и лошадей, и дерева, и пота.
Она не успевает и рта раскрыть, как Блэкволл предлагает ей выпить, беспокойно поблескивая глазами. Ив соглашается – в конце концов, Железный Бык частенько ей говорит, что в кружке доброго эля можно найти многие ответы.
Впрочем, ответов Ив не находит, она даже не успевает сделать пары глотков – Блэкволл ведет себя странно, тревожится о чем-то, смотрит виноватыми глазами, будто он, а не Ив отправил Хоук погибать. И надежда Ив на разговор, на то, что после него камень исчезнет, разлетается, как песок на ветру – кажется, Блэкволлу самому нужна помощь, и Ив привычно отодвигает то, что нужно ей, на задний план. Она Инквизитор, без которого не обходится ни одно мало-мальски важное решение, она лидер, который должен поддерживать среди своих людей боевой дух, и она бы отдала все на свете, чтобы оказаться дома, и чтобы не было этой метки, и пусть все решают за нее.
Но теперь ее дом – Скайхолд, и она сжимает руку Блэкволла, и уводит его из таверны – к демонам эль, к демонам запах браги, впитавшийся в эти стены. Она расстегивает его куртку и целует, путаясь пальцами в волосах, и думает о том, как это странно – не каменеть снаружи, когда все внутри такое застывшее.
Найдя утром на постели значок Блэкволла, она понимает – все плохо, все еще хуже, чем ей казалось. Забавно, думает она – думаешь, что хуже уже быть не может, а оно… Вот оно как, пустая постель, начищенный значок на одеяле, записка от Блэкволла и гонец с отчетом от Лелианы.

В Вал Руайо Бык кладет свою огромную руку на ее плечо и видит, что на лице Инквизитора не дрогнет ни один мускул, пока идет казнь, пока говорит Блэкволл и пока его уводят стражники. С таким же застывшим лицом она отворачивается от помоста, даже не чувствуя веса его ладони, и, не замечая орлейскую знать, столпившуюся на площади, не замечая своих спутников, прямиком отправляется к начальнику городской стражи.
- Видели бы ее сейчас Бен-Хазрат, от зависти бы удавились, - говорит Бык Кассандре, и та только пожимает плечами, шокированная, удивленная, разъяренная, не понимающая, как можно сдерживаться после такого.
А Ив уже не чувствует ни камня, ни направленных на нее любопытных взглядов, она не чувствует ничего, кроме пустоты – для нее время словно остановилась, и она барахтается в нем, как муха в сиропе, и слишком медленно двигается – к тюрьме, и слишком медленно говорит – с начальником стражи, и слишком медленно спускается – в темницу.
Она чувствует только холодный и затхлый воздух, ледяной и влажный металл решетки и горячие, лихорадочные пальцы Блэкволла, вцепившиеся в прутья. Он много и обрывочно говорит, уткнувшись лбом в решетку, сбиваясь на шепот, а потом – внезапно – на крик, и она уходит из темницы и даже не замечает Каллена, пока он не трогает ее за плечо.
- У нашей Лелианы все всегда под рукой, правда? – горько спрашивает она, пробегая глазами по отчету, в заголовке которого стоит незнакомое имя, Том Ренье.
Каллен что-то говорит, смотрит с сочувствием – как же ей надоели эти сочувствующие взгляды, Создатель, кто бы знал!
- В Скайхолд, немедленно, - говорит она, и опять молчит всю дорогу до замка.

В Скайхолде все глаза устремлены на нее, когда Ив идет в Большой Зал – прямая, вытянутая в струнку, с холодным взглядом и каменным лицом – такую леди Инквизитора они видят впервые, и всем любопытно, так любопытно, что сама Ив чувствует, как это любопытство тянется к ней щупальцами.
- У нас нет времени, - говорит она советникам, и ее сухой, жесткий тон незнаком ей самой. – Его казнят в ближайшие дни.
- Начальник стражи не согласился передать его Скайхолду, - говорит Каллен, и опять в его глазах – сочувствие.
- Он – убийца, - говорит Лелиана. Медленно и веско – так бросают комья земли на могилу. – Он предатель и убийца. Вы хотите, чтобы в Орлее говорили о том, как вы спасли своего… человека, с которым у вас был роман, от виселицы?
Ив смотрит на нее – строгое бледное лицо, холодные серые глаза, и чувствует, что пустота внутри нее начинает заполняться – холодной яростью, злостью, и Создатель ведает, чем еще.
- Говорите прямо, - шипит она. – Спасла своего любовника. Вы ведь это хотели сказать?
- Неважно, что я хотела, - отрезает Лелиана и опирается на стол. – Главное – то, что Блэкволл… Том Ренье – убийца и предатель!
- Ах, вот как? – спрашивает Ив и резким рывком припечатывает ладонями карту на столе, сметая в сторону пирамидки, крестики и прочие отметки. – Вот как? А ты сама?
- Что?
- Ты сама? – уже почти срываясь на крик, спрашивает Ив. – Убийства из-под руки Верховной Жрицы, а теперь из-под руки Инквизиции – как это удобно, правда? Ты не убийца, о нет, ты тайный агент, бард и демоны-знают-что-еще! Удобно, когда убийство – твоя профессия, правда?
Лелиана хватает ртом воздух, а Ив смотрит на остолбеневшие лица Каллена и Жозефины, и говорит:
- Мы не бросим его в Орлее, и мне плевать, что и как будут говорить. Мы не бросаем своих людей. Я не бросаю своих людей.
- Значит, нужно придумать, как его оттуда вытащить, - примиряющее говорит Жозефина.
Им, наверняка, странно видеть эту незнакомку, яростно сверкающую глазами, непривычную, злую, даже жестокую, но Ив наплевать, сейчас ей наплевать на все.
- У нас нет времени придумывать, - чеканит она каждое слово. – Жозефина, ты можешь связаться с Селиной, или с Бриалой, или с Гаспаром – плевать, с кем. Можешь напомнить им, благодаря кому они все живы и сидят на своих орлейских тронах своими орлейскими задницами. И если это не сработает – можешь напомнить им, у кого хранятся все доказательства их орлейской мерзости.
- Но… - начинает Жозефина, но Ив не дает ей закончить.
- Приступайте, - бросает она. – Это все.

Конечно, это срабатывает, и Ив уверена, что Жозефина обставила дело так, что императрица даже рада была отдать Ренье на суд Инквизиции. Это Жозефина, она может все, и при этом – не меняя своего милого, приветливого лица и мягкого голоса.
Ив так не умеет, и поэтому до самого прибытия Ренье она движется по замку стремительной тенью, с которой отваживается заговорить только Коул. Но их разговор длится недолго, он не может ей помочь, и страдает от этого, и Ив уходит, чтобы не расстраивать его еще больше.
Пусть из зеркала на нее смотрит незнакомое лицо с осунувшимися щеками и тенью под глазами, она все еще Инквизитор и должна решать все срочные вопросы. Она старается избегать долгих разговоров и только отдает приказы советникам – построить лазарет, увеличить интенсивность тренировок, найти книги для магов, приструнить храмовников. Немедленно. Приступайте. Это все.
- Вас ждут в Большом Зале, - говорит ей Жозефина утром, заглядывая в комнату. Ив сидит на подоконнике и постель ее в идеальном состоянии – уже несколько дней.
- Уже? – спрашивает Ив и сама удивляется тому, как беспомощно звучит ее голос.
- Да, - тихо отвечает Жозефина и исчезает, оставив после себя легкий шлейф каких-то сладких антиванских духов.

Том Ренье закован по рукам и ногам, и ему неудобно стоять, и Ив не видит его глаз, когда садится в кресло – его голова опущена, а ладони сжаты в крепкие кулаки.
Жозефина достает свиток и так и не начинает читать, повинуясь короткому жесту руки. Ив сидит прямо – мама с папой гордились бы, - так прямо, что у нее начинает болеть спина и ныть шея, и смотрит куда угодно, только не на человека перед ее креслом, троном, судейским-мать-его-местом.
Люди в зале словно подались вперед: богатые орлейские наряды, маски, закрывающие большую часть лица, веера, высокие прически, драгоценные камни на туфлях.
Ив кажется, что за каждой маской – жадные, блестящие глаза, влажные губы, приоткрывшиеся в ожидании, и она опять чувствует щупальца любопытства, окружающие ее – ее и незнакомого, но такого нужного, необходимого, ненавистного, любимого ее человека. Даже у солдат, стоящих чуть позади Ренье, на лицах написан жгучий интерес, и Ив еще раз оглядывает зал: в зале лишь одно знакомое лицо – Варрик, стоящий у стены, и только у него в глазах тревога, а не любопытство.
- Убери их, - говорит она Жозефине и опирается локтями на колени, и закрывает лицо руками, лишь бы не видеть эти такие жадные, жадные до непристойности, взгляды.
- Что? – не понимает Жозефина, и Ив поясняет, не заботясь о том, услышат ее в зале или нет, поясняет громко, отчетливо цедя слова, не поднимая головы.
- Убери. Всех. Из. Зала. Вон!
У нее шумит в ушах, и сквозь этот шум она слышит, как Жозефина своим невероятно вежливым и культурным голосом просит всех выйти, и ропот неодобрения, и стук украшенных каблуков.
- Вы тоже, - говорит она солдатам. – Только сначала снимите кандалы.
- Но леди… - начинает один из них, совсем еще молоденький, с красивым холеным лицом и журчащим орлейским выговором.
Она смотрит на него невидящими глазами, и невольно сравнивает его лицо с другим – обветренным, суровым, заросшим черной жесткой бородой.
- Отпереть, - приказывает она. – Немедленно. И вон отсюда.
Солдаты не успевают выйти из зала, как Блэкволл, или Том Ренье, или как-то еще, смотрит на нее – сурово, будто бы сам судит ее, - и говорит:
- Тебе не стоило этого делать.
И в этот момент Ив чувствует, что камень разлетается вдребезги, и пустота становится чем-то осязаемым, горячим и слишком большим, и шум в ушах становится ревом. Ив никак не удается вспомнить – кажется, она что-то кричит, и вскакивает с трона, и бьет по спинке, и опять кричит, и шипит, и едва ли не хрипит, и совсем не замечает испуганную Жозефину, вжавшуюся в стену, и толкает Блэкволла в грудь. Он перехватывает ее руки, сжимает своими горячими ладонями ее – ледяные, влажные, дрожащие, и только тогда она приходит в себя, и смотрит в его виноватые, виноватые, такие виноватые глаза – и утыкается носом куда-то пониже шеи, и вдыхает все тот же знакомый запах выделанной кожи, и лошадей, и дерева, и пота.


- Том Ренье присягнул Инквизиции, - говорит она собравшейся обратно толпе, и ее голос звучит резко, но уже намного более знакомо. – Он искупит свою вину, служа нашему делу. Это все.
Она видит, как Каллен улыбается – в его улыбке облегчение, и в улыбке Жозефины – тоже. И когда Ив уже почти подходит к двери своей комнаты, она слышит за спиной голос Кассандры – в нем и восхищение, и уважение, и какая-то необъяснимая печаль.
- Представляю, как тебе было тяжело принять решение, - говорит Кассандра и Ив усмехается, повернувшись к ней.
- Ты так ничего и не поняла, - говорит она, поворачивая ручку двери. – Это решение было самым легким.

@темы: Алистер, Drama, Фанфик закончен, фем!Хоук, Варрик, Angst, Dragon Age, Gen, PG-13, Фанфикшен

---

Sorry

[~Хюльдра~]

Название: Sorry
Автор:  Антропоморфная Персонификация
Категория: Dragon Age
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Каллен/ж!Сурана
Жанр: Гет, Драма, Ангст, Songfic, AU
Размер: мини (4 323 слова)
Аннотация: Сурана оказывается совсем не той, какой ожидал ее увидеть Каллен.
Предупреждения: легкий ангст Каллена, легкий (или нет) АУ
От автора:

своего рода предупреждение-2))

У меня был хэдканон, а эта песня внезапно оказалась этим хэдканоном во плоти. А потом меня, как всегда, захватило и не отпускало, так что прошу во всем винить песню и мои мыслишки, которые не отпустят, пока их не запишешь.
Статус: Закончен

Download Elizaveta Sorry for free from pleer.com

Ссылка на Фикбук

Сурана приезжает в Скайхолд без предупреждения, по каким-то своим Очень Важным Делам. Об ее приезде знают только советники да леди Инквизитор, конечно, поэтому во дворе рассветного Скайхолда непривычно тихо – ее встречает только Эланна.
Каллен смотрит, как две фигурки, повыше и пониже, идут в сторону замка и даже слышит в звенящей тишине голоса – звонкий, как весенний ручеек, голос Лавеллан и пробирающий его до мозга кости хрипловатый, низкий голос Нерии.
Он помнит ее походку – грациозную, летящую, танцующую. И походка Нерии, которая шагает рядом с Эланной, его удивляет – она идет упруго, гибко – но не как танцовщица, а как хищник. Ему не видно ее лица, но темно-рыжие волосы все так же собраны в тугой узел на затылке, как и одиннадцать лет назад.

Жозефина расстаралась – устроила торжественный завтрак для советников и Сураны в своем кабинете, и Каллен чувствует себя как-то странно, сидя напротив Командора Серых. Он пришел первым, но Сурана появилась не одна – вместе с ней вошла Лелиана, приобнявшая эльфийку за талию и что-то шепчущая ей на ухо. У Сураны влажные завитки на висках – конечно, Жозефина позаботилась и о том, чтобы уставшая с дороги Героиня нашла в отведенной ей комнате ванну с теплой ароматной водой.
Заскучавшее в последнее время воображение подсовывает Каллену картину купания Сураны и он, чувствуя, как начинают гореть уши, утыкается взглядом в тарелку.
- Идиот! – говорит его внутренний голос, внутренний-более-взрослый-Каллен. – Ведешь себя, как мальчишка!
Как мальчишка, да. Он и был мальчишкой – тогда, в Круге, когда впервые в жизни влюбился, и в кого – в магичку, – веселую и любящую пошутить девчонку с прозрачными серыми глазами, тяжелым узлом на затылке и танцующей походкой.
Он был мальчишкой, когда провожал ее взглядом и молил Создателя, чтобы она не смотрела на него так, будто знает обо всем на свете.
Он был мальчишкой, когда набравшись смелости, выпалил ей совершенно идиотское: «Не хотела бы ты поговорить?» таким тоном, что она испуганно отшатнулась.
Он был мальчишкой, когда исступленно молился в часовне, чтобы его не сделали наблюдателем на ее Истязаниях – Андрасте, всеблагая, всепрощающая, всепонимающая, кого угодно, только не его!
И когда позабыв, что она – магичка, отчаянно, неумело и жадно целовал ее в пустом кабинете, он был мальчишкой.
Он был самым счастливым на свете мальчишкой, когда она сказала ему, что любит. Целовала теперь она, ласково, мягко, трепала его волосы, и ему хотелось большего. Ему было стыдно за это свое желание, и с каждым поцелуем ему становилось все жарче, и теснее, и стыд все-таки победил, и он удрал от нее, и опять молился ночи напролет, вымаливая у Андрасте и Создателя прощение за свою неуместную страсть.
Когда она вернулась – уже Серым Стражем – он молился только об одном: чтобы его убили, уничтожили, потому что видеть у нее, у своей любви, у своей постыдной страсти глаза демона Желания было выше его сил. Глаза Сураны – настоящей, - были печальные и яростные, и когда она пришла к нему после того, как вытащила Ирвинга из лап Ульдреда, он набросился на нее – с упреками, с обвинениями, зная в глубине души, что обвиняет ее только за то, что она ушла из Круга, бросив его одного. Он опять целовал ее – ожесточенно, даже грубо, и она отвечала ему, Создатель милостивый, отвечала так, что только железная воля не дала ему зайти слишком далеко, взяв ее в холодной разрушенной комнате Круга, среди трупов храмовников, и магов, и демонов.
Он не видел ее одиннадцать лет, он уже давно – состоявшийся мужчина, но именно сейчас, сидя напротив Нерии, он чувствует себя все тем же мальчишкой.

- Здравствуй, Каллен, - ее голос возвращает его в Скайхолд, она смотрит на него – внимательно, словно испытующе, не отводя глаз.
- Здравствуй, - говорит он так тихо, что едва ли слышит сам себя.
Пауза затягивается и Жозефина протягивает Нерии тарелку с тонким хрустящим печеньем. Та переключается на печенье, рассказывает Жозефине о кунари, который это самое печенье любил до невозможности, мог целыми днями жевать! Лелиана хмыкает, поддакивает, вставляет подробности, и Каллен может расслабиться – какая все-таки умница Жози, так тактично разрядить обстановку не каждый сможет.
Теперь ему ничто не мешает искоса разглядывать Сурану, сравнивать ее с той, которую он помнит. И чем дольше он смотрит, тем меньше он узнает в ней свою Нерию, девушку, которая, уходя из Круга, забрала с собой его сердце.
Иногда он представлял себе: Мор закончится, и она вернется – в Круг или нет, или же за ним, или же просто будет возвращаться – хотя бы иногда. Но закончился Мор, и прошел год, а за ним и другой, но она не вернулась – и, неся службу в Киркволле, он перестал ждать. Она изредка снилась ему, краем уха он слышал какие-то неправдоподобные слухи: эльфийку сделали эрлессой, она в очередной раз спасла какой-то город, уехала на Сегерон, разругалась с королем… Каллен не проверял слухов и старался жить так, словно в его жизни и не было никаких эльфиек с серыми глазами.
Но иногда он представлял себе, как она возвращается, его девочка с тонким лицом и нежными руками.
Она вернулась – и он ее не узнает.
У нее все те же прозрачные глаза и волосы, немилосердно скрученные на затылке, – как же он хотел распустить этот узел и почувствовать, как волнистые пряди скользят по его рукам! - все то же тонкое лицо, но глаза у нее больше не искрятся весельем и не полыхают яростью. У Сураны взрослые глаза уставшей женщины, под глазами – тени, между бровей – морщинка, и такая же – в уголке тонких, но красиво очерченных губ. Да и само лицо – жесткое, словно из мрамора выточенное.
Кален смотрит на нее и вдруг понимает – у нее лицо солдата, лицо командира, привыкшего отдавать приказы, принимать решения и нести на себе этот груз – принятых решений, смертей, неудавшихся жизней. А где-то на дне ее глаз, когда Нерия нет-нет, да взглянет на него, Каллен видит грусть и непонятную тоску.

Она весь день гуляет по Скайхолду, разглядывает фрески на стенах, яркие знамена, заглядывает в каждый угол – и словно не видит обращенные на нее взгляды: восторженные, ошеломленные. Сурана, которую знал Каллен, была застенчивой и общалась с узким кругом друзей; Сурана, которая приехала сегодня утром в Скайхолд, легко находит язык со всеми. Она долго шепчется о чем-то с Коулом, который пытается стать человеком, они сидят в бывшей комнате Соласа несколько часов, и Каллен презирает себя за то, что постоянно находит причину пройти мимо этой комнаты – раз, другой, третий.
Она знакомится с Быком и они сразу же начинают вести себя, как старые знакомые – с хитрым блеском в единственном глазу Бык предлагает Героине выпить за знакомство и та соглашается. Каллен, который, вообще-то, и должен показывать ей Скайхолд (спасибо Жозефине, удружила), не успевает и подойти, не то, что рот раскрыть, как Сурана лихо опрокидывает в себя кружку сомнительного пойла, которое Бык гордо именует «анаан» и от которого Лавеллан, помнится, едва не задохнулась.
- Сильна! – басит Бык и хлопает Сурану по плечу, отчего та едва не утыкается носом в стол.
- Это ты с Огреном не пил, - смеется она. – Вы бы подружились.
Она рассказывает Быку про какого-то гнома, упоминает о его пристрастии к женскому полу и Бык, мечтательно глядя на ее рыжий затылок, тянет:
- Люблю рыженьких…
Каллен ждет, что Нерия покраснеет, отвернется, скажет что-нибудь смущенное, но она лишь встряхивает головой и смеется:
- Люблю кунари.
- Особенно безрогих? – уточняет Бык, и вот тут Каллен замечает, как бледные щеки Сураны розовеют.
- И откуда же у тебя такие познания? – ехидно спрашивает она и отмахивается от Быка, как от мухи, когда он придвигается ближе и начинает что-то шептать ей на ухо.
Она сближается со всеми, и когда Каллен заглядывает на конюшню в поисках объездчика, она, конечно, уже там, и разговаривает с Блэкволлом, и у Каллена опять начинают гореть уши – он и представить себе не мог, что Сурана знает такие выражения. Блэкволл улыбается и как будто даже молодеет, и Каллен злится, что она находит время для всех, что она успевает поговорить со всеми, кроме него. И, в то же время, радуется этому, потому что ему страшно опять становиться мальчишкой.

Сурана прекрасно рассматривает Скайхолд и без него, вокруг нее полно людей, которые горят желанием показать ей замок, и Каллен зарывается в горы отчетов, в кипы бумаг, которые громоздятся у него на столе. Понятная и привычная работа, которая не кончается никогда – вот что ему нужно, вот что от него требуется прямо сейчас. Решить вопрос продовольствия, подумать об испытании требушетов – пусть Корифея больше нет, но мало ли, что ждет их завтра.
- Работаешь? – от неожиданности Каллен вздрагивает и длинный, на полтора свитка отчет Хардинг падает на пол.
- Я думал, ты осматриваешь замок, - говорит он слегка охрипшим от долгого молчания голосом.
- Осматриваю, - соглашается Сурана. – Вот, здесь я еще не была.
- Ну… смотри, - брякает Каллен и тут же прикрывает глаза от досады.
Идиот. Как есть – идиот.
Нерия только фыркает и вправду осматривается – не смотрит удивленно, как тогда, в Круге.
Каллен молчит и пытается придумать, что ей сказать. Сказать хочется многое, и в первую очередь – просить, просить прощания за то, что был так резок тогда, одиннадцать лет назад, за все упреки и за злость, которая сочилась из него словно гной.
Она подходит к узкому окну, выглядывает в него и стоит так близко, что он слышит запах розового масла, которое так любит Жозефина – наверняка, именно его она добавила в ванну.
- Расслабься, Каллен, - вдруг говорит она насмешливо. – Скоро воздух трещать начнет. Я не кусаюсь.
- Я не… Ох, Создатель… - запинается он и уже не просто досадует – он бы с удовольствием отвесил бы себе затрещину, если бы мог.
Сурана поворачивается к нему, смотрит насмешливо и понимающе, и слегка вздыхает.
- Странно это, правда? – спрашивает она, и Каллен опять видит перед собой усталую женщину.
- Очень, - признается он и чувствует, что ему становится легче.
Сурана улыбается краешком губ и опирается локтем о его кресло – их разделяет только оно, тяжелое, дубовое, обитое тонким красным бархатом.
- Ты изменился, - говорит она. – Стал спокойнее.
- Наверное, - отвечает Каллен. – Я чувствую, что здесь я на своем месте.
- Тогда ты счастливее меня, - она усмехается горько и грустно, и отворачивается к окну.
Каллен не понимает, о чем она говорит, но ему это и не нужно – он делает один длинный шаг, обхватывает ее плечи, утыкается губами в макушку, и говорит, говорит, и просит, наконец, прощения – за все, о чем думал долгими ночами, когда не мог спать из-за кошмаров, о чем думал днем, когда его мысли не занимала работа. Он говорит жарко и сбивчиво, но она не перебивает, замерев в неудобной позе, и он чувствует, как из его души исчезают ядовитые шипы злости, вины и обиды.
- Прости меня, - шепчет он, и она поворачивается к нему, смотрит своими усталыми глазами и проводит ладонью по небритой щеке – и ладонь эта шершавая и мозолистая.
- Я и не винила тебя, - отвечает она. – Тебе не за что просить прощения.
- Есть за что, - упрямо говорит он.
Нерия вдруг улыбается – широко, искренне, и обнимает его.
- Здравствуй, Каллен, - шепчет на ухо.
- Здравствуй, Нерия, - отвечает он и обнимает ее в ответ.

Они говорят – долго, сидя на стене: Нерия опасно болтает ногами и периодически взмахивает рукой: то проходящему внизу по двору Быку, то размахивающему мечом Блэкволлу. Они говорят и спорят, Каллен рассказывает ей про Киркволл и впервые не чувствует комка в горле при упоминании о красном лириуме и Мередит. Он говорит об Орсино, и о магии крови, и Нерия пожимает плечами.
- Все слишком носятся с магией крови, - бросает она невзначай, но Каллен прерывает себя на полуслове.
- Носятся? – переспрашивает он. – Носятся?
- Ну да, - кивает она. – Магия крови опасна в той же мере, что и обычная магия. Кажется, Церковь в Киркволле взорвал отнюдь не маг крови, а бравый герой, Серый Страж, - в ее голосе причудливо сплетены горечь и ехидство.
- Он был одержимым! – запальчиво возражает ей Каллен.
Их спор длится долго, Нерия даже соскакивает со своего места, возмущенно доказывая Каллену, что магия крови имеет такое же право на существование, как и другая.
- Нельзя судить обо всем только с одной позиции! - восклицает она. – Логейн предал короля, но ты же не называешь всех брюнетов предателями! Мередит была одержима красным лириумом, но ты же не винишь в одержимости всех женщин!
Кален не находит, что ей ответить, только смотрит беспомощно на незнакомку, которая стоит перед ним. Она совсем не похожа на ту Сурану, которую он помнит, совсем.
- Но ты – нет? – глупо спрашивает он.
Сурана понимает, о чем он.
- Нет, - говорит она. Потом смотрит на ладонь, на которой Каллен видит тонкий шрам, и добавляет: - По крайней мере, на людей эта магия не распространяется.
Кален молчит и смотрит на нее – в заходящем солнце волосы Сураны отливают красным. В Скайхолде темнеет быстро, и того быстрее холодает. Она ежится, стягивая кожаную куртку у шеи, и Каллен накидывает ей на плечи свой плащ.
- Пойдем, - говорит он. – Внутри хоть немного, да теплее.
Она молчит всю дорогу до его кабинета-комнаты, и там, завернувшись в теплый плащ, сворачивается в кресле клубочком, глядя на него – настороженно, но прямо.
- Что это за шрам? – спрашивает он быстро и резко, словно ныряя в ледяную воду.
- Долго объяснять, - нехотя отвечает Нерия и отводит глаза. – Эта магия, она… действует только на порождений Тьмы. На скверну.
- На скверну?
Она кивает.
- Значит, и на Серых Стражей тоже? – продолжает выспрашивать Каллен, уже жалея, что задал этот вопрос.
Теперь она злится. Он видит это по ее сдвинутым бровям, по сжатым губам, и в следующий момент она вскакивает с кресла, скидывает плащ и подлетает к нему.
- Я не знаю, - бросает она. – Я никогда не испытывала это на людях!
- Ты же была против магии крови, - беспомощно говорит он. – Ты помнишь Йована? Ты ведь все рассказала Ирвингу, когда начала подозревать…
- Если бы можно было все вернуть, я бы этого не сделала, - отрезает она и поворачивается к Каллену спиной.

В темном окне отражается пламя свечей и Сурана – точнее, зыбкая тень. Маленькая, худенькая, бледная – в отражении не видно ни уставших сердитых глаз, ни упрямо поджатых губ, и он может представить, что она – все еще та Сурана, которую он любит.
- Почему ты поругалась с королем? – спрашивает он у отражения.
- Он… хотел, чтобы я была рядом, - растерянно говорит Нерия, не ожидавшая такой резкой перемены темы.
- Зачем?
- Боялся, - отвечает она. Отражение качнулось, исчезло на миг – нагнулась, подобрала плащ, накинула его на себя. – Он всю жизнь бегал от ответственности, а тут такое.
- Он неплохо справляется, - говорит Каллен и чувствует, что его голос звучит фальшиво-светски. Как на балу.
- Это не он, - с досадой отвечает Нерия. – По крайней мере, поначалу всем явно заправляла Анора.
- Странно, что он согласился на брак с ней.
- Я его уговорила, - будничным тоном говорит она. – Он и не хотел на ней жениться.
- Из-за Логейна?
- Из-за меня.
Каллен поворачивается и удивленно приподнимает бровь.
Сурана недовольно морщится и вздыхает, поправляя плащ.
- Он… любил меня. Или думал, что любит.
- А… ты? – спрашивает он внезапно пропавшим голосом.
Она пожимает плечами.
- А я – нет. Я любила… другого.
Каллен чувствует, что он не хочет знать, о ком идет речь, поэтому он продолжает спрашивать ее об Алистере. Что угодно, лишь бы замять эту скользкую тему, но ничего другого в голову не приходит.
- Тогда тем более странно, что он на ней женился.
Теперь во взгляде Нерии он видит жалость.
- Это политика, Каллен, - говорит она и невесело улыбается. – В политике нет места любви.
- Раньше ты говорила, что любовь – это все, ради чего стоит жить, - тихо говорит он.
Она подходит к нему и кладет свою ладонь на его – у нее ледяные руки и он сжимает их в своих – горячих.
- Раньше я была глупой девчонкой, Каллен, - так же тихо отвечает она. – Война и предательства здорово выбивают эту дурь из головы.
- Это не дурь, - говорит он и прежде, чем она успевает возразить, прижимается губами к ее запястью, туда, где нервно бьется голубая жилка. – Любовь не может быть дурью.
- Ты все такой же романтик, - говорит она. – Не представляю, как тебе удалось пронести это через все, что ты прошел.
- Мне помогла ты, - отвечает он и целует ее, осторожно, боясь, что она оттолкнет его.
Но она не отталкивает.

Ее губы мягкие и податливые, и Каллену кажется, что он перенесся в прошлое, в Круг, в пустой кабинет с одиноким факелом, только на этой Суране почему-то надета кожаная куртка и узкие кожаные же штаны, которые раздражающе скрипят от соприкосновения со столом. Впрочем, та Сурана никогда не стала бы расстегивать его нагрудник – хотя бы потому, что не знала, как это делается.
Нерия справляется с тяжелой пластиной быстро, слишком быстро, но Каллен не хочет, не может ни о чем думать – ну, разве что о том, чтобы вытащить шпильки из ее волос. Эта задача оказывается для него сложнее, чем доспехи для Нерии, но, в конце концов, по его рукам все-таки скользят шелковистые пряди, а Нерия слегка усмехается ему в шею – и от этого Каллена словно прошибает электрическим разрядом.
- Не здесь, - шепчет он в ее губы, когда поцелуи становятся уж совсем жаркими и требовательными, и она отстраняется от него, вопросительно подняв брови. Каллен кивает на подвесную лестницу, ведущую в его спальню, и направляется к ней первым, не выпуская ее руки из своей.
Сурана поднимается следом за ним и смеется:
- По таким лестницам я еще за мужчинами не лазала, - говорит она и Каллен спотыкается.
- Чего ты ждал, дурак? – спрашивает его внутренний голос. – Что ты будешь у нее первым?
Он встряхивает головой, отгоняя ненужные мысли, и смахивает с кровати книгу, и оглядывается: в комнате темно и остановившаяся на пороге Сурана – как видение из прошлого, о котором он столько мечтал. Она идет к нему – медленно, плавно, и ему кажется, что все это – сон, и что он сейчас проснется, а рядом никого не будет.
Но ее руки обвивают его шею, а их губы сливаются в поцелуе, и сама она прижимается к нему – плотно, жарко, так, что он чувствует, как бьется ее сердце, и он забывает обо всем.
Пуговицы на ее куртке – скользкие и неподатливые, и Нерии приходится помогать их расстегивать, зато с его одеждой она справляется так же легко, как с нагрудником. Прохладные ладони ложатся на его обнаженную грудь, и он еле сдерживает стон – все слишком взаправду, все слишком так, как он себе представлял когда-то, и от этого еще желаннее, и нетерпеливее, и любимее.
У Сураны сухое, поджарое тело с острыми ключицами, и, добравшись до ее груди, он чувствует под губами рубцы.
- Памятка от Архидемона, - срывающийся шепот над ухом. – Не смотри, не надо.
Каллен все же отрывается от нее и смотрит – два грубых шрама поперек груди, как от когтей, светлее, чем кожа. Нерия прикрывает их руками и отворачивается.
- Я же просила, - говорит она. – Не нужно смотреть на это… уродство.
- Ты прекрасна, - говорит ей Каллен и обнимает – со спины, прижимая к своей груди. Не нужно ничего, только бы стоять вот так, обнявшись, и никогда не отпускать.
Она поворачивается к нему, и целует в шею, и проводит пальцами по спине, и он растворяется в этой вязкой темноте, где существует только она, Нерия, такая, какой он себе ее и представлял – притягательная, нежная, страстная.
Ее губы находят его чувствительные места, словно зная о них – живот, шея, плечи, его пальцы путаются в ее волосах, а дыхание срывается, когда она прикусывает мочку уха.
Он изучает ее тело – шрам над коленкой, еще один – на бедре, мускулистые ноги, плоский живот, маленькая грудь, горячие губы.
Он покрывает поцелуями все ее тело, касается внутренней стороны бедер – кожа здесь нежная, и Сурана еле слышно всхлипывает, когда он слегка царапает ее щетиной, и всхлипывает еще раз, когда он пробует ее на вкус – солоноватая, тягучая, невероятно возбуждающая, и вся его, полностью, без остатка.
Она оказывается тугой, влажной, горячей, сильные ноги обхватывают его бедра и прижимают к себе – плотнее, плотнее, еще плотнее; она выгибается под ним и приникает губами к плечу. Каллен старается сдерживаться – Создатель свидетель, он старается изо всех сил, но двигается все быстрее, сильнее и напористей, и она запрокидывает голову назад, дышит часто и рвано, и внезапно стонет еле слышно, и сдавливает пальцами его плечи, и бьется под ним, и прижимается еще теснее. И, чувствуя, как в ней все сжимается и пульсирует, он не выдерживает и изливается в нее с каким-то хриплым вздохом, и чувствует, как мышцы начинают меленько дрожать, и опускается на нее, сжимая в объятьях – так крепко, как может, чтобы не сбежала, не исчезла, не оказалась сном.
- Раздавишь, - хриплый смешок над ухом.
- Прости, - виноватый поцелуй в висок.
Он переворачивается на спину и смотрит, как она потягивается – медленно, лениво, с разметавшимися по подушке волосами.
- Переночую у тебя? – спрашивает Нерия, и Каллен удивлен этим вопросом так, что не находится, что ответить, может только кивнуть.
- Спасибо, - шепчет она, прижимается к его груди, целует – лениво и словно бы мимоходом – в шею, и от этого в нем опять вспыхивает желание.
Сурана засыпает быстро, а Каллен долго лежит, перебирая ее волосы и чувствуя, что что-то идет неправильно и не так, как должно было бы.
Он не находит Нерию утром, рядом с собой, и о том, что ему это все не приснилось, говорит лишь ее запах, оставшийся на подушке.

Когда Каллен, наконец, выходит во двор, он видит Сурану, которая стоит у тренировочной площадки, опершись на невысокий заборчик, и Быка рядом с ней. Они стоят к нему спиной и не видят Каллена, зато он может слышать все, о чем они говорят.
- Ты вернешься на Сегерон? – спрашивает Бык.
Нерия неопределенно пожимает плечами.
- Зачем? Я там не нужна.
- Ты уверена?
- У него есть Кун, - отвечает она, и Каллен слышит в ее голосе грусть. – А для меня в Кун места нет, ты же понимаешь.
- Понимаю, - вздыхает Бык. – Но может, все-таки…
- Не может, - перебивает его эльфийка. – Да и мне найдется, чем заняться.
- Например?
- Я так и не нашла ответы на свои вопросы о Зове, - говорит она и разворачивается. – Привет, Каллен.
- Привет, - отвечает он. И молчит, не зная, что еще сказать.
- Поговори с Фионой, - советует Бык, не замечая смущенного и напряженного лица командира. – Она, вроде как, была Серым Стражем.
- А, пожалуй, и поговорю, - кивает Нерия. – Увидимся.
Она исчезает в замке, улыбнувшись им обоим на прощанье, а Каллен так и остается стоять у тренировочной площадки.
- Ты ведь не этого ожидал? – спрашивает его внутренний голос.
Не этого, признается он себе. Наивный романтичный дурак.

Нерия до вечера сидит в башне магов, говорит о чем-то с Фионой, и появляется во дворе, когда над Скайхолдом всходит луна. Рядом с ней опять Лелиана, и Каллен, отдающий последние приказы ночной страже, слышит уставший хрипловатый голос:
- Я так ничего и не поняла. Кажется, она больше интересовалась Алистером, чем моими вопросами.
- Алистером? – удивляется Лелиана, и тогда Нерия шепчет ей что-то на ухо, от чего у той округляются глаза.
- Ничего себе! – говорит она. – Ты ему расскажешь?
- Вряд ли, - качает головой Нерия. – Ты же знаешь, мы… не слишком хорошо общаемся, после того эксцесса.
- Какого? – спрашивает рыжая. – Ах, после того, как ты сбежала на Сегерон?
- Именно.
- Ну оно хоть того стоило?
- Наверное, - в голосе Сураны Каллен слышит сомнение. – По крайней мере, я перестала мучиться от неизвестности.
- Только когда собралась оттуда уезжать, - Лелиана явно знает эту историю, понимает Каллен.
- Все равно, - пожимает плечами Нерия. – Вот что, Лелиана, позаботьтесь, чтобы завтра с утра моя лошадь была оседлана.
- Ты уезжаешь? Уже?
- Уже, - мрачно говорит Сурана. – Я все тебе передала, даже вон с Фионой поговорила, пора двигаться дальше.
- Куда? – спрашивает Лелиана, и эльфийка, уже отходя от нее, бросает:
- Не знаю.
Она поднимается наверх, к Каллену, и едва поднявшись на стену, выпаливает:
- Я уезжаю.
Он молчит, и молча смотрит на нее, и не знает – что ей сказать, как заставить остаться, да и нужно ли это.
- Что ты будешь делать? – спрашивает он, наконец, и она морщится, как будто съела лимон, и пожимает плечами.
- Не знаю. Это самый трудный вопрос, Каллен.
- Почему?
- У меня не так уж много дел, - признается она. – Я не знаю, куда мне ехать, кому задавать вопросы, где искать решения.
- Тогда оставайся, - вырывается у него.
- Не могу, - Сурана смотрит на него едва ли не с жалостью. – Мне здесь нет места.
- А где есть?
Она опять пожимает плечами.
- Не знаю. Я ведь ничего не умею делать, Каллен, только воевать.
- Но ты маг!
- Боевой, - она усмехается. – Огород с моей магией не вырастить, раны я лечить не умею, я умею только убивать. Я прошла весь Ферелден, побывала на Глубинных тропах, сражалась плечом к плечу с кунари на Сегероне – я та, кем меня сделала жизнь, Каллен. А жизнь – сволочная штука.
Каллен смотрит на нее – беспомощно, растерянно, и она берет его за руку и затягивает внутрь. Здесь горит факел, и свечи, и ему хорошо видно ее лицо: виноватое, бледное… красивое.
- Прости меня, - говорит она тихо.
- За что? – удивляется он.
- Ты ведь не меня ждал, правда? – спрашивает она и поясняет: - Не такую меня.
- Наверное, - отвечает он. Почему-то рядом с ней говорить правду намного легче, особенно, когда она вот так сочувствующе смотрит – прямо в глаза, не таясь.
Сурана подходит ближе, берет его лицо в ладони и прижимается своим лбом к его.
- Прости меня, - шепчет так, что он еле слышит. – Я не такая, как ты себе представлял, не такая, как ты себе придумал.
- Я не придумывал, - возражает он, но она закрывает ему рот сухими жесткими пальцами.
- Придумал, - говорит она. – Дорисовал свои воспоминания обо мне, как художник. Я не нужна тебе – я, такая, как есть, тебе нужна придуманная девочка.
- Нужна, - упрямо говорит он, отодвигая ее пальцы. – Останься, и я докажу тебе.
- Останусь, и разобью тебе сердце, - печально отвечает она.
- А как же твое сердце? – спрашивает Каллен.
Нерия молчит, только касается его губ легким поцелуем и идет к двери. У самой двери она останавливается.
- Мое сердце уже давно разбито, - отвечает она. – Так давно, что все осколки потерялись.

Она уезжает утром, на рассвете – так же, как и приехала. Обнимает Лелиану, пожимает руку Жозефине, улыбается Эланне и треплет ее по стриженым волосам. Каллен думает, что она так и уедет, кивнув ему мимоходом, но она обнимает его, зарывается на секунду лицом в меховой плащ и сует в руку какую-то бумажку.
Она уезжает, не оглядываясь – это воинское суеверие знакомо Каллену, но он как никогда хочет, чтобы она обернулась.
Он разворачивает листок только в своем кабинете, вдали от чужих глаз, и видит на нем всего несколько строчек, написанных острым, спешащим почерком:

«Мне бы хотелось быть той, какой ты меня видишь.
Прости».

@темы: второстепенные персонажи, Het, Drama, Фанфик закончен, фем!Серый Страж, Angst, Dragon Age, AU, R, Songfic, Фанфикшен

---

INTO THE SHADOWS (56 ГЛАВА)

[Legode]

Название: Into The Shadows ( Вглубь теней)
Автор: Nastrandir ( www.fanfiction.net/s/4797557/1/Into_the_Shadows )
Переводчик: Legode
Категория: Neverwinter Nights HOTU
Рейтинг: NC-17
Персонажи и пейринги: Джайан/Вален, Дикин, Натирра, Провидица, Имлот, Мефистофель и др.
Жанр: Adventure/Romance
Размер: 56 глав
Аннотация: When Jaiyan takes a commission from an old friend and descends down into Undermountain, she finds far more than she ever bargained for.
Статус: Закончен
Статус перевода: Закончен

New!!!

Финал

Глава 56 – Все только начинается

В Уотердип ворвалось ясное морозное утро. Камни мостовой покрылись инеем, реку сковал лед. В таверне горел огонь, по кухне уже клубился пар. Джайан заворачивала продукты для путешествия – соленую ветчину, свежий хлеб и бисквиты, Дикин сидел рядом на подоконнике и давал ей советы.
Джайан выпросила у Майри запасную чистую одежду для себя и даже вытащила Валена в город, чтобы найти ему что-то из одежды, помимо его скудного гардероба. На все его возражения у нее нашлись весомые аргументы.
Отправив гонца обратно в Серые пики и пообещав ему отправиться как можно скорее, они начали собираться в дорогу.
Так что теперь, пытаясь сообразить, как уложить головку сыра со стопкой сложенных рубашек, Джайан чувствовала себя не в своей тарелке.
После каждой победы следовало странное ощущение грусти и пустоты. Она чувствовала то же самое после смерти Геродис. И после того, как Андертайд вернулся в зыбучие пески, и им с Дикином пришлось расстаться. Он хотел остаться в Уотердипе, а она хотела двигаться дальше и была настолько глупа, чтобы поддаться своему нетерпению и уйти без него.
Если бы он только знал, как ты скучала по нему тогда. Как ты смотрела на огонь, хотела, чтобы он был рядом. Мечтала поговорить с ним, услышать его песни и узнать его мнение о недавней безрассудной авантюре.
Только не в этот раз.
- Босс?
- Да, Дики?
- Может быть, Босс не класть туда яблоки? Яблоки твердые и впиваться в плечи.
Она посмотрела на забитую под завязку сумку:
- Наверное, ты прав.
- Дикин всегда прав.
Еще немного повозившись с сумкой, она вздохнула и сдалась:
- Как я умудрилась сделать это в прошлый раз?
Дикин пожал плечами:
- Дикин думать, тогда у Босс не было яблок.
- Вероятно, - она обернулась на звук шагов и увидела Дурнана. – Я, эээ…там украла соленую ветчину из кладовки.
Он хмыкнул:
- Склонности героя?
Она усмехнулась:
- Что-то вроде того.
Приподняв бровь, трактирщик протянул ей бутылку:
- Вот. Только забери ее прежде, чем я передумаю.
- О, хороший сорт?
Когда она потянулась за бутылкой, Дурнан одарил ее долгим взглядом:
- Это, девочка, лучший сорт. Разрешено пить только в последнюю очередь.
Она подняла бренди на свет и слегка наклонила бутылку:
- Хороший цвет. Крепкий?
- Такой, что может свалить с ног лошадь. Наслаждайся, - Дурнан вздохнул. – Вы уходите утром?
Она медленно кивнула:
- Да.
- Обязательно дай мне знать.
- Конечно, дам, - она выдавила улыбку, правда та оказалась какой-то кислой. – Ты говорил с Имлотом?
Дурнан фыркнул и скрестил руки на груди:
- Да уж. Похоже, они полны решимости остаться здесь и никуда не уходить. Я-то думал, что избавился от них всех, но, похоже, эти двое тут, как приклеенные. Темные эльфы, в моей таверне.
Джайан хихикнула, глядя на его притворно оскорбленную мину:
- Он тебе нравится.
Трактирщик снова фыркнул:
- Ты проводила остальных?
- Да, - несколько дней назад, она, Провидица, Имлот, Вален и Дикин собрались в комнате с люком. Там, Натирра кратко попрощалась с ними, прежде чем увести остальных дроу обратно в Андердарк.
Джайан помнила лицо Провидицы, спокойное и безмятежное.

- Куда вы отправитесь?
Натирра пожала плечами:
- Мы не уверены, Провидица. Возможно…возможно мы вернемся в Лит Ми`атар. Возможно…мы могли бы восстановить его.
Провидица улыбнулась:
- Достойная цель.
- Вы…, - Натирра закусила нижнюю губу. – Вы видите, что произойдет?
Провидица закрыла глаза:
- Я вижу мир, - сказала она. – И все.
Натирра нервно рассмеялась:
- Я надеялась, Вы скажете, что с нами все будет хорошо, что мы все выживем, и Лит Ми`атар восстановят за месяц.
- Ты же знаешь, такие вещи никогда не даются легко.
- Конечно. Провидица?
Дроу кивнула:
- Да?
- Вы…, - Натирра сглотнула, и Джайан увидела в ее багровых глазах слезы. – Вы так много сделали для нас. Спасибо.
Очень мягко, Провидица коснулась волос Натирры:
- Возможно. Но ведь это вы пришли ко мне. И за это я должна поблагодарить вас.
Натирра снова пожала плечами, дроу за ее спиной неловко замялись. Ее взгляд скользнул мимо Провидицы и упал на Имлота:
- Ты остаешься здесь.
- Да.
- Ты сумасшедший, - она улыбнулась. – Ты знаешь, что будет с дроу-отступником на поверхности?
- Кое-что похуже, чем с дроу-отступником в Андердарке?
- Наверное, нет, - Натирра пристально посмотрела на него. – Последний шанс, мужчина. Хочешь вернуться вместе с нами?
- Ты же знаешь, что нет, - мягко сказал Имлот.
- Я знаю. Но ведь ты – наш лучший лучник. Что ж, попытаться стоило, - она выпрямилась, проверила рукояти своих кинжалов. Наблюдая за ней, Джайан узнала неловкие движения, которыми кто-то пытается занять себя, когда не знает, что еще сказать. – Ты о ней позаботишься.
Имлот улыбнулся:
- Это был не вопрос.
- Нет. Это приказ, - Натирра подняла руку, словно хотела дотронуться до него. Она передумала, опустила руку и повернулась к Джайан.
- Наземница?
Джайан ухмыльнулась:
- Дроу?
- Очень смешно. Ты помнишь день, когда мы встретились?
- Помню ли я? Я чуть не прирезала тебя, когда ты выскочила из темноты.
Натирра приподняла тонкую белую бровь:
- Я бы выбила меч из твоих рук за половину секунды. Ты же понимаешь это?
Джайан рассмеялась:
- Может быть, но тогда Дикин бы уже расстрелял тебя, - краем глаза она заметила, как Имлот покосился на Валена. – Прости. Ты хотела что-то сказать?
- Да, - Натирра склонила голову. – Ты…помогла нам. Я не ожидала, что ты сможешь. В смысле, ты ведь наземница…
Джайан медленно кивнула:
- Спасибо.
После обмена прощаниями Вален откинул крышку люка. Дроу зашагали по ступенькам к платформе, Натирра что-то скомандовала своим солдатам. Заскрипели веревки, и платформа стала опускаться в лежащую внизу темноту. Джайан вспомнила, как сама спускалась этим путем с Дикином, не имея ни малейшего представления о том, что их ждет там, в тоннелях.

- Девочка? Ты жива?
Она моргнула, отвлекаясь от мыслей и воспоминаний:
- Прости. Просто задумалась.
Дурнан медленно кивнул:
- Странно, куда ведет нас жизнь, да? – он кашлянул. – Скажи мне. Вы с твоим молодым человеком вернетесь нас навестить?
- Можешь рассчитывать на это, - с легкостью сказала она. – И мы, скорее всего, будем без денег и совершенно беспомощными, а тебе придется нас помиловать.
- Не вижу разницы, - Дурнан понимающе ухмыльнулся. – Ладно. Сегодня еще много нужно сделать. Но дай мне знать перед уходом, ладно? От одного прощания ты не отвертишься.

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Вален сидел в оружейной, держа на коленях свой цеп. Его хвост рассеянно покачивался в разные стороны, пока он полировал рукоять. Шипованные навершия уже блестели, на очереди был доспех, прислоненный к стене. Из головы никак не выходила Кания.
Он отогнал от себя эти мысли и поморщился. Ты что, так и будешь таскать эти мысли с собой? Разве тебе недостаточно кошмаров?
Мефистофель мертв. Кания позади. Больше нет города, который нужно защищать, дроу, которых нужно спасать.
- Вален?
Он обернулся и увидел Провидицу, лукаво наблюдающую за ним.
- Ты занят?
- Нет. Уже заканчиваю, - он убрал цеп и жестом пригласил ее. – Провидица, я…
Она села рядом с ним, подобрав полы своей робы:
- Да?
- Я не знаю, что сказать.
Уголки ее губ приподнялись вверх:
- Простого прощания будет достаточно. Или «спасибо». Может даже «я буду скучать».
Он усмехнулся:
- А я-то всегда думал, что дроу опасно иметь чувство юмора.
- Ты уходишь, - мягко продолжила она. – И ты обеспокоен, что я расценю это как какое-то предательство.
Как всегда, ее слова и ее взгляд поразили его до глубины души.
- Да, - пробормотал он.
- Это не предательство, Вален.
- Но я…
- Ты хочешь путешествовать? С Джайан? Хочешь увидеть мир?
Он тяжело кивнул:
- Да, но…
- Тогда это не предательство, - Провидица сцепила ладони вместе. – Вален, Вальшаресс мертва. Мефистофель мертв. Вы вернулись, живыми и невредимыми, прошли через самое ужасное испытание. Ты хочешь отправиться путешествовать с женщиной, которую ты любишь. Это не предательство. Вален, между нами никогда не было долгов.
Он поднял глаза и встретился с ней взглядом. Он знал, что она права, знал, что сжимающееся беспокойство в его груди было, как минимум, нелепым. И все же это она спасла его, дала ему убежище от Гримаш`та и Сигила, и Кровавых Войн.
- Я знаю, - тихо сказал он. – Я буду скучать по Вам.
Она улыбнулась:
- И я – по тебе.
- Вы видите…мы еще увидимся?
Она приподняла белую бровь:
- О…думаю, да.

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Солнце уже поднималось высоко, когда они собрались перед входом в Зияющий Портал. Двое дроу, тифлинг, кобольд и двое простых смертных, кисло подумала Джайан. Похоже на начало плохой шутки. Интересно, что по этому поводу думают вон те торговцы.
Она не любила прощаться. Возможно, из-за того, что у нее никогда не получалось прощаться как следует. Ее сестра сбежала, даже не посвятив ее в свои планы; сама Джайан исчезла в заснеженном лесу по настоянию матери. Дроган умер; они с Дикином перенеслись в пустыню без единого шанса даже поблагодарить Дорну или Заноса. Так что сейчас, наблюдая за тем, как Вален тихо прощается с парой дроу, она чувствовала себя неловко. Провидица коснулась щеки тифлинга, он вздрогнул.
Чувствуя ком в горле, Джайан усмехнулась Имлоту:
- Удачи на поверхности. Возможно, однажды мы вернемся и проведаем вас. Проверим, как вы справляетесь.
- Проверите, не закидала ли нас до смерти камнями кучка злобных наземцев, хочешь сказать?
Она сердито посмотрела на него:
- Не смешно, Имлот, - прежде, чем он успел что-либо возразить, она обвила руками его узкие плечи.
- Спасибо, - пробормотала она ему на ухо.
Он удивленно посмотрел на нее:
- За что?
Она пожала плечами:
- За то, что выжил.
Он улыбнулся и рассмеялся, а она повернулась к Провидице и сжала ее в удушающих объятиях:
- Знаете, когда я впервые оказалась в Лит Ми`атаре, я не была…ох, что я несу. Я не очень-то…поверила. В то, что Вы мне сказали.
Провидица улыбнулась:
- Тебе не за что извиняться.
Джайан кивнула, немного застенчиво, и посмотрела на Дурнана. Трактирщик стоял, скрестив руки на груди и нахмурив покрытое морщинами лицо.
- Ты же присмотришь за этими двумя?
Дурнан фыркнул и глянул на дроу:
- Ну, кто-то же должен. Не могу же я позволить темным эльфам нажить себе неприятностей в первые дни на поверхности?
Джайан усмехнулась:
- Береги себя, старик.
Дурнан притянул ее к себе и обнял:
- Не такой уж я и старый, девочка.
Они задержались еще немного, обменявшись обещаниями увидеться снова и обязательно дожить до этого момента. Когда Дурнан ушел в таверну, ворча себе под нос про безрассудных искателей приключений, они побрели по улице. Всю дорогу, Джайан постоянно оглядывалась назад на смотревших им вслед Имлота и Провидицу.
Рука Валена скользнула ей на талию, и она посмотрела в его теплые ярко-голубые глаза:
- Как думаешь, с ними все будет в порядке?
- Она жрица, а он солдат, - ответил тифлинг. – Ей дарованы видения Эйлистри, а он – лучший боец из всех, кого я видел.
- Да, но…они такие хрупкие.
Вален рассмеялся:
- Как и ты.
Она состроила гримасу:
- Да, но они дроу. На поверхности.
- С ними все будет хорошо, - уверенно сказал он. – Кроме того, Дурнан присмотрит за ними.
Она вздохнула и кивнула:
- Ты прав.
Она прижалась к нему, и они завернули за угол. Перед ними предстала улица, наполненная шумом и цветными палатками торговцев, выкрикивающих цены. Прилавки пестрили шелками, парфюмами и маслами, оружием и драгоценностями. Глядя на все это, Джайан вдруг вспомнила Мефистофеля, шествующего между развалин колонн и зданий. Они шли по широким улицам, пока, наконец, не вышли через огромные ворота, на лежащую за ними дорогу.
С севера подул холодный ветер, и Джайан посильнее закуталась в плащ. Перед ней тянулась широкая раскатанная колесами повозок ухабистая дорога. Кажется, прошла вечность с тех пор, как Джайан приехала сюда. С пригоршней монет и невнятным сообщением об опасности. Она обернулась, глядя на оставшиеся позади стены и шпили.
- Любовь моя? – пальцы Валена коснулись ее волос. – Ты в порядке?
Она оторвала взгляд от города и кивнула. Она сделала глубокий вдох, почувствовав аромат мороза и сосновых игл.
- Да, - ответила она, и это оказалось правдой. – Да.
Она перевела взгляд с Валена на Дикина и обратно:
- Пойдем.

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Они неторопливо шли на восток через холмистую равнину, пока не достигли края Высокого леса. Погода оставалась ясной, а ночи были холодными и прекрасными. По утрам земля покрывалась инеем, и Джайан ощущала в воздухе горькое дыхание поздней осени. Любые намеки на тропу исчезли с глинистой земли, и Джайан пришлось полагаться на старые воспоминания и предположения Дикина. Тем не менее, она немного представляла, где пролегают Серые пики и не считала, что они заблудились, пока Высокий лес не исчез, а точки их назначения нигде не было видно.
Ночь сомкнулась над кронами деревьев. Как только солнце опустилось за горизонт, они укрылись подальше от открытой равнины в лесу. Над головой скрипели ветки, где-то неподалеку ухнула сова. Дикин лежал возле костра, свернувшись калачиком и уткнувшись носом в свои записи с пером в лапке.
Вален сидел рядом с Джайан, поставив миску с ужином рядом с собой. Его взгляд был прикован к шелестящим деревьям, и едва двигался, иногда поднимаясь к звездам.
Джайан украдкой изучала его лицо, с улыбкой глядя в его широко раскрытые от удивления глаза:
- Вален?
Он подскочил на месте:
- Ты что-то сказала?
- Нет. Ты в порядке?
Он кивнул, его взгляд скользнул к тугому узлу корней старого ясеня:
- Просто…когда я в последний раз был на поверхности, я…многого не замечал.
Она вспомнила его рассказы о бегстве из Сигила, о том, как он в полуслепой панике пытался отыскать Провидицу и Лит Ми`атар. В лесу он убил Гримаш`та.
- Тебе нравится?
- Все…такое другое. Так непохоже на Сигил. Деревья, ветер…все издает такие мягкие звуки.
- Да, - его взгляд блуждал по пучкам папоротника и по сводам деревьев. Все последние дни их перехода он постоянно останавливался, чтобы рассмотреть мох на камнях или маленький извилистый ручей. Джайан шутливо подтрунивала над ним, получая в награду дразнящий поцелуй и его смех. Ощущение сырой земли под ногами, казалось, очаровывало его, и Джайан много раз заставала его присевшим на корточки: сняв перчатки, он ощупывал землю пальцами. Однажды он наткнулся на пучок белых цветочков. И хотя их название стерлось из памяти Джайан, она сказала, что они цветут до самых зимних морозов.
Много позже, Джайан лежала, прижавшись к его широкой спине. После Уотердипа снова спать в палатке показалось странным. Полотняные стены палатки раскачивались на ветру, так что она могла расслышать скрип деревьев снаружи. В свете призванного Дикином магического огонька, очерчивающего линии одеял и оружия, волосы Валена казались ярко-малиновыми.
Лениво водя пальцами по узору старых шрамов на его плечах, Джайан вдруг поняла, что то странное ощущение пустоты исчезло. Несмотря на щемящую грусть от расставания с таверной, Дурнаном, Имлотом и Провидицей, она чувствовала знакомое покалывание предвкушения. Они найдут Серые пики, убьют всех чудовищ, и дорога вновь поведет их вперед.
Куда-нибудь, лениво подумала она. По спине пробежали мурашки волнения. Мы можем пойти куда угодно. Только не туда, где холодно. Больше не хочу туда, где холодно.
Вален пробормотал что-то и перевернулся. Его хвост скользнул вокруг ее талии, веки затрепетали:
- Сейчас моя очередь сторожить?
- Нет. Еще нет.
Он открыл глаза:
- Не могу уснуть.
- Знаю, - она улыбнулась. – Это из-за ветра.
Он прислушался, когда неподалеку в кустах что-то зашуршало и тявкнуло.
- Что это было?
- Лиса, - ответила она.
- Кто это?
Она рассмеялась над его любопытным выражением лица:
- Представь себе маленькое тощее существо наподобие волка, только рыжее.
- Рыжее?
- Скорее бурое, - она провела пальцами по его распущенным волосам. – После того, как мы явимся, как герои и убьем всех чудовищ, что ты хочешь сделать потом?
Он медленно пожал плечами:
- Не имею ни малейшего представления.
- Я тоже, - она некоторое время молча лежала на его груди, слушая спокойный стук его сердца. – Вален?
- Ммм?
- Я тоже не могу уснуть.
Он усмехнулся:
- Тогда как же нам провести время?
Она прильнула к нему и поцеловала:
- О, я уверена, мы что-нибудь придумаем.

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Джайан проснулась от мягкого шелеста листьев и звука шагов. Она перевернулась, ожидая навалиться на плечо Валена, и разочаровано рыкнула, плюхнувшись вместо этого на пустые одеяла. Ворча себе под нос, она оделась и вышла навстречу морозному осеннему утру. Дикин сидел, уткнувшись в карту, а тифлинг усердно чистил свой доспех. От миски с кашей над костром поднимался пар, в животе заурчало.
Она порылась в одной из сумок, выуживая из нее вилки и ложки:
- Мы еще не потерялись, Дики?
- Неа. Мы быть, возможно, в несколько дней пути.
- О, - она наложила себе каши и позвала Валена. – Эй, тифлинг, заканчивай стирать воображаемые пылинки со своего доспеха и иди завтракать.
Он закатил глаза:
- Ты само очарование по утрам.
- И иногда мне кажется, что свой доспех ты любишь больше, чем меня.
Он фыркнул:
- Этот доспех меня защищает.
Она невинно похлопала ресницами:
- А я, разве, не защищаю?
Вален застонал и взял у нее свою миску с кашей:
- Почему у меня такое чувство, что, что бы я ни сказал, оно прозвучит не так?
Она рассмеялась над его обиженным видом. Они доели кашу и последний уотердипский хлеб и поспешили продолжить путь, пока солнце не выжгло колечки утреннего тумана. Вален задал темп, и Джайан пришлось прибавить ходу, чтобы не отставать. Когда она напомнила ему, что у него ну очень уж широкий шаг, он покраснел и сбавил шаг.
Спустя день пути, ландшафт изменился. Лес остался позади, из тумана выступили горы. Шагая между Валеном и Дикином, Джайан вложила свою руку в ладонь тифлинга и улыбнулась, когда он сжал крепко ее пальцы.
Ее мысли блуждали где-то далеко, возвращаясь к той ужасной ночи, когда она сбежала из дома, слова ее матери мучительно отдавались в голове. Напуганная отчаявшаяся девочка, какой она была, без оглядки мчалась прочь. Даже сейчас, от этих воспоминаний холодило кожу.
- Любовь моя?
Она слегка вздрогнула и посмотрела в ясные голубые глаза Валена:
- Ох…прости.
- Не нужно, - его губы коснулись ее лба. – Как насчет того, чтобы разбить лагерь?
Вечер выдался холодным и сырым от пугающего тумана. Джайан помогла Валену с палаткой, посмеиваясь над его расстроенным видом, когда очередной порыв ветра вырывал материю из его рук. Он пробормотал что-то насчет того, что слишком привык к Андердарку и его молчаливому мертвому воздуху.
Укрывшись за огромным выступом, Дикин пытался развести костер. Пламя загоралось и тут же гасло, испуская больше дыма, чем тепла. Маленький кобольд посмотрел на палки:
- Дикин это не нравится.
Она присела напротив:
- Неудачно?
Он фыркнул:
- Неа. И Дикин поймать тех кроликов.
Она вспомнила, как у них ушло пол-утра на то, чтобы поймать трех кроликов, а она пообещала показать Валену, как готовить из них жаркое:
- У нас полно соленой ветчины.
- Дикин предполагает, - он посмотрел на связку хвороста, пламя вспыхнуло и снова погасло.
Ветер взвизгнул, высокая трава зашлась рябью. Джайан задумчиво села перед Валеном. Он не пошевелился, и она постучала по его коленям, чтобы она смогла усесться между ними и прижаться спиной к его широкой груди. Он мягко рассмеялся и прижал ее к себе:
- Моя леди довольна?
- Ммм. Очень, - она затрепетала, когда он поцеловал ее в шею. – Дикин, ты пробовал заклинания?
- Да. Дикин пробовать два заклинания. Ветер слишком быстрый, - Дикин указал на возвышающиеся горы. – Недостаточно, чтобы остановить ветер.
Он сердито посмотрел на почерневшие палочки, и Джайан с трудом подавила смешок:
- Не переживай, Дики. Нам уже приходилось обходиться без огня.
- Ага, но Дикин помнит Кания, и как Босс замерзать в Кания.
Не успела она что-либо возразить, как он снова посмотрел на палочки, прищурив темные глазки. Вокруг него затрещала магия, заискрившись в изгибах крыльев. Его рот открылся, и Джайан с изумлением наблюдала, как из него с ревом вырвалось пламя, охватив хворост.
Огонь удержался, и палочки вспыхнули. Джайан с трудом перевела взгляд на кобольда, казалось, он был удивлен не меньше нее.
- Дикин?
- Да, Босс?
- Ты специально это сделал?
- Нет, Босс, - он осторожно коснулся своего горла. – Дикин…просто хотел зажечь огонь.
Она посмотрела на извивающиеся языки пламени:
- Разумеется. Как ты себя чувствуешь?
Дикин похлопал себя по шее:
- Горло Дикин жарко.
Джайан обменялась быстрыми взглядами с Валеном:
- Не смей подходить и дышать рядом со мной.
- Босс, - сказал маленький бард. – Дикин бы так не сделать.
- Ну, просто убедись, что сможешь это контролировать перед тем, как дышать на меня. Один раз меня уже убивали огнем. У меня нет желания повторить этот опыт.
Вален поерзал на месте и посмотрел через плечо, ехидно рассматривая кобольда:
- Ну, по крайней мере, нам не придется есть холодную пищу.
- Козломан думает, Дикин быть как переносная печка?
Вален пожал плечами, уголки его губ приподнялись:
- По крайней мере, ты будешь полезен.
Дикин возмущенно пискнул:
- Дикин всегда полезен!
- Знаю, - устало сказал тифлинг. – Это была шутка.
- О, - его крылья зашуршали. – Дикин просто…выдохнул огонь. Это быть немного слишком, даже для Дикин.
Джайан протянула руки к огню:
- Ну, по ощущениям это самый обычный огонь, - она улыбнулась кобольду. – Но все равно предупреди, прежде чем поджечь что-нибудь.
Дикин сузил черные глазки:
- Что, если Дикин почувствовать неконтролируемое драконье желание жечь все вокруг? Драконы превращать землю в пепел, чтобы доказать свою драконистость. Старый хозяин говорить, он хотеть сжечь деревню, но тогда он бы не смог есть яблочный пирог в смертной оболочке.
Джайан нахмурилась:
- Теперь ты смеешься надо мной.
Маленький кобольд моргнул:
- Босс, - сказал он хорошо знакомым ей тоном. – Босс должна знать. Дикин бы никогда это не делать.

@темы: Перевод закончен, Переводы, Фанфик закончен, NeverWinter Nights, Romance, фем!ГГ_NWN, Adventure, NC-17

---

FRPG Dragon Age: Asunder

[rorshach]

Акция: В честь открытия | Вакансия: Советник Инквизиции

@темы: Dragon Age, Реклама

---

[_Amalia_]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ночные кошмары

[diriGible]

Название: Ночные кошмары
Оригинальное название: Vague Nightmares
Автор: Sararingo
Переводчик: diriGible
Ссылка на оригинал: нету
Разрешение на перевод:

здесь

см. фик под названием Сдаться
Категория: Mass Effect
Рейтинг: К+
Персонажи: Гаррус В./фемШепард
Жанр: Angst/Hurt/Comfort
Размер: мини
Аннотация: Пост-Катастрофа. Парагон-фем-Шеп/Гаррус В. Действие происходит после событий, описанных в рассказе «Сдаться». Коммандер Шепард все еще не может оправиться от ранений, полученных в последнем столкновении со Жнецами. К счастью, ее любимый турианец рядом и может поддержать ее. Миниатюра.
Статус: закончен
Статус перевода: закончен

Шепард проснулась, задыхаясь, и широко раскрыла глаза, холодный пот покрывал тело. Ее бил озноб, она лихорадочно обвела комнату застывшим от ужаса взглядом, пытаясь понять, где она находится.
Снаружи через окно проникал тусклый свет звезд, едва освещая обстановку. Рядом с ней тихо жужжал дрон мониторинга сердечного ритма, и Шепард, нахмурившись, посмотрела вниз на свои руки. На каждой ладони красовались по четыре глубокие ранки от ногтей. Опять кошмар. Она прерывисто вздохнула, запустила руки в волосы и села на кровати, наклонившись над своими бесполезными ногами. Когда ее привезли в этот госпиталь, она мало что помнила. Смутно припоминался какой-то берег, но она знала, что это был предсмертный бред. Из памяти выпали целые недели, прошедшие с тех пор, как ее вытащили из-под обломков, выжившую только благодаря тому, что стихия сжалилась над ней.
- Снова кошмар?
Шепард бросила взгляд на дверной проем, услышав знакомый звук закрывающейся двери. Щелкнув жвалами, турианец прошел прямо к ней, держа когтем пакет с какими-то своими декстро-продуктами. Присел на краешек кровати, посмотрел внимательным взглядом и поднял свободную руку к ее лицу.
- Ты вспотела, - вполголоса заметил он, и в его погромыхивающем шепоте Шепард расслышала жалость к себе. Она нахмурилась и оттолкнула его руку.
- Мне нужно в ванную, - пробормотала она, глядя в окно. Гаррус коротко кивнул, отложил свой пакет и, поднявшись, осторожно сдвинул с нее одеяла.
Шепард предпочитала не глядеть на свои ноги. Она уже знала, на что они похожи… пустая скорлупа того, чем они должны были быть. Взрыв и последующее за ним падение не прошли для них даром - кости были переломаны до такой степени, что все доктора в один голос выступали за полную ампутацию. К счастью для нее Миранда и доктор Чаквас смогли оспорить этот вердикт. Цербер уже восстанавливал ее из куска мяса с трубками. И они никоим образом не собирались сделать из нее паралитика на всю оставшуюся жизнь.
К несчастью – это повлекло за собой огромное количество операций. Ее ноги представляли собой целый набор шпилек, винтов и швов; они были ужасно безобразны. Она знала, что они были безобразны. Каждый раз, когда она смотрела на них, ее сердце замирало. Она не чувствовала в них ничего, кроме тупой боли, и хотя проходила сеансы физиотерапии вот уже четыре месяца подряд, особого прогресса не наблюдалось, по крайней мере, по ее мнению. Врачи постоянно хвалили ее и говорили, как многого она достигла; и Гаррус вторил им, но она сильно сомневалась.
Скорее всего, они ее просто жалели. Великая Коммандер Шепард никогда не станет такой, какой была когда-то.
Гаррус бережно подсунул руку ей под спину. Подняв руку, она обхватила его за шею, удерживая себя, пока он другой рукой помогал ей передвинуть ноги к краю кровати.
- Можешь встать? – мягко спросил он. Она кивнула, поморщившись от боли, и он осторожно поднялся вместе с ней, помогая ей встать на ноги. Она стиснула зубы, стараясь дышать спокойно и размеренно, когда он начал двигаться вперед ужасающе медленным шагом. Это было так унизительно, заставлять бедного Гарруса ухаживать за ней и выполнять все ее прихоти, вплоть до таких простых вещей, как поход в туалет. Он никогда не жаловался и уже говорил ей несколько раз, что сделает все, что ей понадобится, и не стоит снова поднимать эту тему, но она не чувствовала ничего, кроме зла на саму себя за то, что была такой чертовски бесполезной.
Одна нога запнулась, и Шепард чертыхнулась, все ее тело обмякло. Гаррус быстро подхватил ее другой рукой, шепча что-то утешительное, и ожидая, пока она соберется с силами.
- Ненавижу, - прошипела она, и Гаррус посмотрел в ее лицо, искаженное смесью боли и злости. Глаза защипало от слез, которые она упрямо продолжала сдерживать. Шепард не проливала слез с тех пор, как ее вытащили из-под Лондонских руин. Она ненавидела это занятие, и только столкнувшись лицом к лицу со своей собственной смертью и размышляя обо всем, что она сделала, наконец, дала себе слабину, чтобы позволить всей этой боли выплеснуться наружу.
- Шепард… - начал Гаррус, но она упрямо тряхнула головой, и, дотянувшись свободной рукой, вернула ногу в нормальное положение.
- Отсюда я дойду, - пробормотала она, когда они добрались до двери, и он, коротко кивнув, осторожно отпустил ее. Теперь он обходился с ней, как со стеклянной. Это возмущало ее.
Минуты полторы Гаррус молча стоял, прислонившись к стене, потом раздался звук спускаемой воды, и он выпрямился, ожидая открытия двери. Вымыв руки и лицо, Шепард подтащила себя к выходу, где турианский снайпер терпеливо ожидал ее, готовый помочь.
- Дай я сама, - потребовала она. Он развел жвалы и тихо вздохнул.
- Шепард, тебе не нужно это делать… давай я помогу тебе, - предложил он, но как только он протянул руку, она оттолкнула его. Его надбровный пластины сдвинулись вниз.
- Нет, мне нужно, - возразила она, с трудом передвигая ноги одну за другой. Они были, как свинцовые, не делали ничего, но тянули ее книзу. Ей с трудом верилось, что когда-нибудь они станут такими же гибкими и живыми, как были раньше. Позади у нее было, по меньшей мере, дюжина операций – на ногах и на других частях тела, которые все еще болели (как позвоночник и правое плечо), но ей было интересно, неужели когда-нибудь она снова сможет их чувствовать, бегать, прыгать и лазать. Или она будет вечно хромать, как старуха?
Гаррус… Беспокоится за нее, остается рядом, пока она медленно шаркает к своей кровати. Она нежно любила его – он был слишком хорошим для нее, больше, чем она заслуживала. Он получил разрешение от властей Палавена, чтобы остаться с ней и помогать ей в процессе восстановления. Остальные из ее друзей и членов экипажа более-менее рассеялись по галактике, хотя время от времени и наносили ей визиты. Джокер и доктор Чаквас были совсем рядом. Чаквас приходила дважды в неделю или даже чаще, чтобы удостовериться, что врачи госпиталя Цитадели не делали ничего, что могло бы вызвать долговременный побочный эффект. Визиты Джокера становились все дольше и дольше, особенно после того, как она спросила его о СУЗИ.
Она знала, что как-то связана со смертью синтетиков. Она, в самом деле, не помнила, что произошло с Горном… просто знала, что это сделала она. Ее разум время от времени возвращался к тому времени. Появлялись ночные кошмары, в которых были звезды. Кошмары, где она стреляла в человека, которого уважала и любила, как члена семьи. Ужас от вида тел, разбросанных по комнате, залитой чем-то красным. Она не помнила, что именно случилось, и не хотела вспоминать. Она не знала, как сможет жить с этим грузом вины перед целой расой и одним из ее лучших друзей, погибшим от ее рук.
Она тихо застонала, правую ногу прострелило болью. Она выбросила руку в сторону – Гаррус был там, ее надежная скала, на которую можно опереться в случае необходимости. Она опустила голову на его плечо, замедляя дыхание, пытаясь взять себя в руки. Всего два шага до кровати, а кажутся вечностью.
- Я устала, - выдохнула она, и турианец кивнул, мягко прислонившись щекой к ее волосам.
- Я знаю.
- Можешь отнести меня обратно? – она расстроено вздохнула. – Они не хотят больше двигаться.
Великий Архангел опустился до уровня сиделки. Она чувствовала стыд оттого, что поступает с ним так. Тем не менее, он не возражал. Вот и сейчас просто нагнулся, подхватил ее рукой под колени и поднял без всякого усилия.
- А знаешь, Шепард, если ты воспользуешься инвалидной коляской, мы сможем пойти и прогуляться немного по Цитадели. Тебе нужно выбираться из этой комнаты, - тихо проговорил он, укладывая ее на больничную кровать. – Может быть, сходим в док поглядеть на Нормандию.
Шепард не ответила. Госпиталь был достаточно респектабельным, чтобы оберегать ее от любых репортеров, жаждущих ее внимания и интервью, но если они покинут это здание, спрятаться будет негде. На них тут же набросятся писаки всех мастей и различных рас, и не вызовут у нее ничего, кроме отвращения.
Ей нечего было им сказать. Она не помнила ничего.
Как будто прочитав ее мысли, Гаррус присел на край кровати:
- Не волнуйся. Мы можем позвать с собой Рекса. Он будет наносить удар головой всем желающим взять у тебя интервью.
Шепард сухо усмехнулась, и Гаррус, довольный тем, что удалось ее рассмешить, хотя бы чуть-чуть, прижался лицевой пластиной к ее лбу и на миг закрыл глаза.
- Я именно об этом, Шепард… ты не можешь вечно от них прятаться, - тихо сказал он, снова открывая глаза и переводя взгляд на окно. Ее улыбка медленно увяла, и она прижалась к нему, еле слышно вздохнув.
- Мне нечего им сказать. Но даже если я это скажу, скорее всего, они мне не поверят, - ответила она с горечью в голосе. – Они подумают, что со мной не все в порядке. А я не знаю, что произошло. Я не знаю даже, сделала ли я что-нибудь. Я… по-моему, я убила Андерсона.
Эти слова выплеснулись из нее все сразу, и Гаррус удивленно отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо. Сама Шепард смотрела в окно, брови сведены вместе, губы плотно сжаты.
- Я… я видела это в кошмаре. Отрывочно. Я помню, как разговаривала с Андерсоном. Он сказал мне, что… - у нее на миг перехватило дыхание, - что он гордится мной. И… помню пушку. Помню выстрел… я думала, там Призрак, и…
- Шепард, - прервал ее Гаррус и поднял руку, заставляя посмотреть на него. Она повернула голову, но взгляд ее был опущен, она отказывалась поднять глаза.
- Посмотри на меня.
Она по-прежнему смотрела в пол. Его жвалы негромко щелкнули, и он склонился к ее лицу в чисто человеческом поцелуе. Она нежно прижалась к нему губами, а когда он отстранился, ее глаза были все еще закрыты, а брови сдвинуты.
- Я думаю, тебе нужно немного отдохнуть. Пожалуйста? – добавил он, когда она раскрыла глаза и рот, собираясь ответить. – Я останусь с тобой.
Она посмотрела на него долгим взглядом, потом вздохнула, кивая. Осторожно перекатилась, освобождая на большой больничной кровати место, чтобы он лег рядом с ней. Медперсонал госпиталя с пониманием относился к необычной паре, так что время от времени Гаррус спал с ней, хотя обычно он занимал соседнюю койку. Ютиться двоим на одной кровати было не очень удобно, зато по ночам, когда Шепард начинали преследовать кошмары, он всегда был первым, кто давал им отпор.
Он вернул на место одеяла, осторожно устроился на кровати рядом с ней, а его пакет с едой так и остался забытым на ночном столике. Она легла на спину, и он прижался головой к ее виску – успокаивающее напоминание о том, что он здесь ради нее.
Она заснула крепким сном без сновидений.

@темы: Hurt/comfort, Перевод закончен, Переводы, Гаррус, Фанфик закончен, фем!Шепард, Angst, Mass Effect, Фанфикшен

---

Сдаться

[diriGible]

Название: Сдаться
Оригинальное название: Giving Up
Автор: Sararingo
Переводчик: diriGible
Ссылка на оригинал: нету
Разрешение на перевод:

здесь

запрос отправлен, автор не отвечал, а потом и вовсе пропал с сайта, так что...
Категория: Mass Effect
Рейтинг: Т
Персонажи: Гаррус В./фемШепард
Жанр: Angst/Hurt/Comfort
Размер: мини
Аннотация: Разрушительная концовка. Коммандер Шепард сражалась долго, очень долго. Сможет ли она, наконец, сбить с толку собственную смерть? Взгляд на Парагон-фем-Шеп.
Статус: закончен
Статус перевода: закончен

От переводчика

Всем, кто ждет Реквиема - он будет. А пока вот на пробу небольшая старенькая вещица, чтобы встряхнуть мозги. Другой пейринг, и жанр СОВЕРШЕННО не из моих любимых. Одно слово - ангст! Но вдруг кому понравится...

Глава 1.

Глава 1.
- Боже… чувствую себя так, будто присел в первый раз… за сто лет.
Шепард слабо, сдавленно усмехнулась этим словам Андерсона, и медленно повернулась в его сторону. В глазах поплыл туман, но она оставалась в сознании, отказываясь позволять им закрыться. Она знала, что произойдет, если она поддастся этой слабости. Она не могла этого допустить, в конце концов… она же обещала.
- Думаю, вы заслужили отдых, - пробормотала она, выдавив вялую улыбку и ощутив на языке привкус крови. Все ее тело пронзительно вопило, умоляло ее уступить, освободиться. Она игнорировала его, увидев, как дрогнули веки Андерсона, и он снова застонал.
- Не оставляйте меня, - тихо проговорила она, с отчаяньем глядя на своего командира, товарища, друга. – Мы почти справились.
Его голова медленно повернулась, глаза встретились с ее глазами, голос был низким и хриплым:
- Ты молодец, малышка. Ты… молодец. Я горжусь тобой, - тихо выговорил он, накрыв ее руку своей. Слабо пожал. Ее сердце забилось от гордости, и она крепко стиснула его руку, чувствуя, как глаза защипало от слез.
Снова заглянула в его глаза и улыбнулась:
- Спасибо, сэр.
Его хватка ослабла, и он выпустил ее руку. Она все поняла, как только посмотрела на него, но страх, захлестнувший ее сердце, был почти непреодолим. Единственный отец, которого она когда-либо знала…
- Андерсон?
Молчание. Некоторое время она смотрела в его лицо, потом закрыла глаза, снова сжала его ладонь и тихо всхлипнула. Не такого конца она желала для себя. Скосив глаза вниз, на свою собственную руку, залитую кровью, она подумала, что пройдет совсем немного времени, и она последует за ним. И встретится с ним в том самом баре, а еще с Эшли, Мордином, Тейном, и с Легионом. И будет ждать там остальных членов своей команды, ждать столько, сколько потребуется… ждать вечно…
…
- Шепард? Коммандер!
Сквозь туман в голове пробился чей-то голос, и Шепард вновь вернулась к померкнувшему было кошмару. Резко открыла глаза и со стоном наклонилась вперед. Воздуха не хватало, бок разрывало острой болью, она была уверена, что сломала несколько ребер. А еще потеряла много крови. Она совершенно не представляла, как собирается выбраться отсюда живой, и даже сможет ли вообще это сделать… но все, что она знала прямо сейчас, это то, что Адмирал Хакет нуждается в ней.
И она доведет дело до конца, даже если это будет стоить ей жизни.
- Я… ах… что нужно сделать? – выдавила она, заставив себя оставить Андерсона и нехотя выпустить его руку, последний рывок вперед отобрал слишком много сил, и она рухнула на пол. Застонав от тупой пульсирующей боли в голове, она поползла по направлению к консоли туда, куда вели красные капли на полу.
- Ничего не происходит. Горн не действует.
Она тихо всхлипнула, запрокинула голову назад, чтобы взглянуть вверх на консоль, и двинулась к ней, собрав последние остатки сил. Продвинувшись едва на шаг, она сделала попытку подняться. Боль пронзила ногу - похоже, та тоже была сломана – и она снова упала на пол с приглушенным стоном.
- Должно быть, это что-то… с вашей стороны.
Голос Адмирала Хакета звучал встревоженно и немного смущенно. Потерял надежду или может быть сожалеет, что приходится давить на нее таким образом – рассеянно подумала она.
- Коммандер Шепард! – громыхнул голос, и она, снова всхлипнув, подтащила себя к консоли, отталкиваясь одной рукой и оставляя за собой кровавый след. Потянулась рукой вверх, оставляя неряшливые пятна на мраморной поверхности.
- Я… не вижу… Я не знаю, как… - в замешательстве прошептала она сквозь слезы. Чего он хотел от нее? Прежде, чем она поняла, что происходит, в глазах у нее потемнело, а пол устремился вверх прямо ей навстречу.
- Коммандер!
__________________________________

Она медленно подняла веки и попыталась подняться. Перед глазами стоял туман. Боли не был совершено, как будто она… она умерла? В самом деле?
Она приподняла голову, вглядываясь в окружающие ее звезды… и в приближающуюся к ней фигуру. И подняла брови в недоумении. Что за…
- Вставай.
От голоса туман рассеялся, она, кряхтя и шатаясь, поднялась на ноги. Перенеся весь свой вес на не сломанную ногу, она каким-то образом умудрилась выпрямиться, держа одной рукой пистолет, а другой зажимая рану в боку.
- Как…? Где я? – выдохнула она, глядя на стоящего перед ней ребенка. Он выглядел точь-в-точь, как тот парнишка, которого она так часто видела в своих снах с тех пор, как покинула Землю… только она знала, это был не тот ребенок. Этого просто не могло быть, если только и она сама не была мертва. Она огляделась по сторонам – интересно, не увидит ли она здесь кого-то из своих старых друзей.
- Цитадель. Мой дом.
Она мигнула, снова опустив взгляд на мальчика.
- Кто ты?
- Я Катализатор, - ответил тот же голос. Он звучал уверенно, даже сердито. Но у нее уже не было сил, чтобы как-то реагировать на это.
- Я… думала, что Цитадель – это Катализатор, - честно ответила она.
- Нет, - коротко ответил он. - Цитадель – часть меня.
У нее не было никаких соображений относительно того, какого черта происходит. Тупая боль все еще пульсировала во всем ее теле. Чувствуя подступающее отчаяние, она снова вгляделась в него и хрипло спросила:
- Я должна остановить Жнецов. Ты знаешь, как это сделать?
- Возможно.
В ее глазах засветилась надежда.
- Я управляю Жнецами. Они мое решение.
Он пошел вперед, и она проводила его взглядом, озадаченная услышанным.
- Решение… чего?
Он остановился на мгновенье, обернулся и посмотрел на нее.
- Хаос, - его голос раскатился гулким эхом, и она, сощурив глаза, сквозь кровавый туман, застилающий мозг, тупо смотрела ему в спину.
В растерянности, не зная, что делать дальше, она последовала за ним, а ее глаза снова и снова возвращались к звездному небу. Она увидела, как взрываются вокруг корабли, и сердце болезненно заныло. Что с ее командой? Все ли в порядке с Гаррусом? Когда она увидела, как взорвался Мако, почти накрыв его и Лиару, она поняла, что они не смогут идти дальше… она отослала его прочь, отослала после того, как он неотлучно сопровождал ее с тех самых пор, как они впервые встретились… и это было самое тяжелое решение из всех, что ей приходилось принимать, но она знала, что так будет лучше. Она не могла смириться с мыслью, что потеряет его. Она не могла допустить, чтобы это стало реальностью.
Мальчик продолжал идти, равнодушный к ее боли.
- Создания всегда будут восставать против своих создателей. Но мы нашли способ это остановить. Способ восстановить порядок.
Ее глаза снова сузились, и она попыталась выпрямить спину, глухо зарычав.
- Уничтожая органическую жизнь?
Мальчик остановился внезапно - кажется, это уже начинало действовать ей на нервы. Повернулся к ней лицом.
- Нет. Мы пожинаем развитые цивилизации, оставляя более молодые идти своим путем, - он снова повернулся, продолжая идти к маяку в центре площадки. – Именно так мы оставили твой народ прошлый раз, когда были здесь.
У нее не было сил обдумать все возможности того, о чем ей говорило это… существо. Она просто шла вслед за ним, оцепенев, и вдруг зашлась в мучительном кашле, от которого пошла горлом кровь.
- Но вы убили остальных, - выдохнула она, даже не потрудившись вытереть рот.
- Мы помогли им возвыситься, и они смогли уступить дорогу новой жизни, продолжив прежнюю жизнь в виде Жнеца, - поправил он, переведя взгляд на нескольких Жнецов рядом с Цитаделью, как будто забывшись или не придавая значения ее присутствию.
- Думаю, мы предпочли бы сохранить свой собственный вид, - зло сплюнула Шепард, хмуро глядя на стоящего перед ней ребенка.
- Нет, вы не можете, - констатировал он, обратив к ней бесстрастное лицо. – Если мы не вмешаемся, синтетики уничтожат всех органиков. Мы создали цикл, чтобы этого никогда не случилось. Это наше решение.
Она закрыла глаза и медленно вздохнула, пытаясь расслабиться. Она ничего не хотела сильнее, чем просто лечь и уснуть, но должна была держаться. Она знала, что конец близок. Она почти достигла его.
- Но вы лишаете нас будущего… без будущего у нас нет надежды. А без надежды… - она поперхнулась слабым горьким смехом, - мы превратимся в те же машины, запрограммированные, чтобы делать то, что нам скажут.
Катализатор смотрел на нее.
- У вас есть надежда, - он оглянулся на маяк. – Больше, чем вы думаете. Тот факт, что ты стоишь здесь – первая из органиков – подтверждает это.
Она знала, что, наверное, должна почувствовать себя униженной, но не почувствовала ничего. Только желание, чтобы все это поскорее закончилось.
- … но это подтверждает также и то, что мое решение больше не работает.
Она всмотрелась в ребенка, не понимая, к чему он клонит.
- И что теперь? – выдохнула она, решив, что тоже может пошутить. А что ей еще оставалось?
- Мы нашли новое решение.
Ее сердце гулко забилось, и она почувствовала внезапную тошноту.
- Зачем ты мне об этом рассказываешь? – с усилием выговорила она, сжав челюсти. – Почему помогаешь мне?
- Ты изменила соотношение переменных.
Она втянула ртом воздух, согнувшись от боли в боку, все ее тело молило об отдыхе.
- Что ты имеешь в виду? – прошипела она.
- Горн изменил меня. Появились новые… вероятности. Но я не могу их осуществить. Если возможно новое решение, то действовать должна ты. Сейчас в твоих силах уничтожить нас.
Она посмотрела на него в замешательстве. Почему это существо, этот… ВИ предоставляет ей выбор? Она не понимала… но ей было все равно. Ей представилась возможность. Она должна закончить эту войну, ради блага всей галактики, ради блага всех, кого она любила.
В ее мозгу промелькнуло видение – она увидела Андерсона, идущего к красной консоли в сполохах оружейных выстрелов, целеустремленного, настроенного избавить вселенную от Жнецов раз и навсегда. В глазах резко потемнело, и она почувствовала, что почти теряет сознание. Она расставила ноги, чтобы удержать равновесие, и поморщилась.
- Но предупреждаю, все остальные также будут уничтожены. Горн не действует избирательно. Все синтетики попадут под удар. А ведь даже и ты наполовину синтетик.
Она подозрительно сощурилась – стоило ли действительно верить, что это существо говорит ей правду? Существо, которое контролировало Жнецов, как ручных зверей? Она сильно сомневалась, но продолжала терпеливо слушать.
- Что именно произойдет? – потребовала она ответа.
- Устройство, которое вы называете Горном, по-видимому, пострадает не сильно. Однако мощность его взрыва сокрушит не только Жнецов. Технологии, от которых вы зависите, будут разрушены, а те, кто выживут, испытают трудности с устранением повреждений.
Шепард замерла на некоторое время, глядя в пол и обдумывая услышанное. Этот мальчишка не мог говорить правду… она отказывалась ему верить.
- Будут еще потери. Но не больше, чем вы уже потеряли.
- Но Жнецы будут уничтожены? – уточнила она, дыхание давалось ей с трудом.
- Да, но мир продлится недолго, - ответил мальчик так спокойно, как будто это было неминуемо и неизбежно. Ее рука поневоле сжала рукоять пистолета. – Очень скоро ваши дети создадут новых синтетиков, и хаос вернется.
- Должен быть другой путь… - пробормотала она.
- Он есть. Ты можешь использовать энергию Горна, чтобы установить контроль над Жнецами.
Ее взгляд метнулся в сторону, противоположную красной консоли, а в мозгу вспыхнуло яркое видение: Призрак, борющийся с неведомой энергией. Она нахмурилась и быстро заморгала.
- Так значит… Призрак все-таки был прав, - мрачно прошептала она.
- Да. Но он никогда не смог бы управлять, потому что мы уже управляли им.
Она мгновенье помолчала, потом спросила:
- Но я смогу?
- Ты умрешь. Ты будешь нами управлять, но ты потеряешь все, что имеешь.
Она смотрела на него, недоумевая.
- Как я смогу управлять Жнецами, если буду мертвая?
Он повернулся и теперь стоял к ней лицом.
- Твоя телесная оболочка разрушится, но твои мысли и даже твои воспоминания будут жить. Ты больше не будешь органиком. Твоя связь с твоим видом будет утрачена, хотя ты будешь сознавать их существование.
Она уставилась на мальчика. Неужели она сможет это сделать? Решится управлять такими чудовищами, как Жнецы? Зная обо всех тех ужасах, которые они сотворили со всеми разумными расами в галактике – она не могла позволить себе такого. Черт побери, не существовало никаких причин, которые заставили бы ее даже подумать о таком. Нет, эти сукины дети заслуживали только смерти… но ее лицо не дрогнуло, она не собиралась демонстрировать Катализатору, о чем думает.
- Я не за тем прошла всю эту войну, чтобы отказаться от всего, что у меня есть, - злобно прошептала она и, прищурившись, посмотрела на консоль.
- И я не испытываю радости от возможности быть замещенным тобой, но… я буду вынужден это принять.
Так ли? Если она двинется к консоли, дающей Контроль над Жнецами, неужели он так просто… позволит ей? Что помешает ему просто убить ее? Не похоже, чтобы при таком соотношении сил это заняло бы у него много времени.
- Тебе не придется, если я откажусь это делать, - ответила она.
- Существует другое решение, - невозмутимо произнес мальчик, и она обратила взгляд к лучу в самом центре.
- Синтез.
- И это…? – выжидательно спросила она. Дышать становилось все труднее и труднее.
- …добавит твою энергию к энергии Горна. Возникшая цепная реакция объединит все синтетическую и органическую жизнь в новой структуре. Новой… ДНК.
Он хотел, чтобы она генетически изуродовала своих друзей? Разрушила саму их фундаментальную основу, их природу? Нет… это было совершенно неприемлемо. Это была такая власть, которую она не могла себе даже представить. Кто она такая, чтобы изображать из себя Бога и играть с основами основ?
- Я… я не знаю, - честно ответила она, снова глядя себе под ноги и сдвинув брови.
- Почему нет? – задумчиво спросил мальчик, и она тихо зарычала. – Синтетики уже часть тебя. Разве ты можешь представить себе жизнь без них?
- Это не обсуждается, - буркнула она.
- Твое время подходит к концу. Ты должна решить.
Она, нахмурившись, вертела головой из стороны в сторону, оглядывая предложенные варианты:
- … давай покончим с этим.

Глава 2.

Глава 2.
- Сделай, что должна.
Шепард на мгновенье закрыла глаза, сделала глубокий вдох и, прихрамывая, двинулась вперед, не сводя мрачного взгляда с маяка перед собой. Если Катализатор говорил правду… наверное, это был лучший выбор. Объединить все живое и дать им новый просвещенный статус, но… что если он лгал? Она не знала, чему верить. Не понимала. На нее обрушилось слишком много, и справиться было трудно.
Она застонала и, стиснув зубы, побрела вверх по рампе, хромая и шатаясь, почти теряя сознание. Взгляд то и дело отклонялся в сторону, туда, где стоял Катализатор, неподвижный, не сделавший ни единой попытки ее остановить. Внезапно ее охватил страх. Что если… он говорил правду? И если она это сделает… она убьет СУЗИ? И она убьет гетов после того, как Легион пожертвовал собой ради них?
Она судорожно втянула воздух, подбадривая себя, и, подняв пистолет, прицелилась в консоль и выстрелила. Заряд срикошетил и отскочил, Бог знает, куда.
- Давай… - с отчаянием прошептала она, сжимая челюсти, и, отпустив прижатую к боку руку, ускорила шаг, а палец нажимал на спуск снова и снова. – Давай!
Слезы потекли из глаз, а она продолжала делать выстрел за выстрелом.
Андерсон… единственный отец, которого она когда-либо знала. Тот самый человек, который всегда верил в нее. Он ушел, и скоро она сама последует за ним.
СУЗИ… неужели с ней будет покончено? Неужели она своими руками уничтожит друга, к которому привязалась так же сильно, как к остальным членам своей команды, когда она сначала была просто частью Нормандии? Неужели она сможет сделать это с ней?
…Гаррус.
Ах, Гаррус.
Сердце затрепетало и метнулось к любимому, ее лучшему другу, к тому, кто прошел с ней рядом сквозь огонь и воду. В мозгу замелькали воспоминания, как будто ее разум отчаянно пытался удержать тело, помешать ему нажать тот проклятый рычаг.
Она отпрянула назад, когда навстречу ей полыхнуло огнем, заставив крепче сжать пистолет. Взрывы вокруг сливались в сплошной рев, в ушах звенело, а из глаз текли слезы, но, стиснув зубы, она упрямо нажимала на спуск.
Она так давно не плакала. Она не плакала, когда пришлось оставить Эшли на Вирмайре. Она не проронила ни слезинки, когда Мордин пожертвовал собой, даря кроганам лекарство от генофага. Когда Кай Лэнг нанес смертельный удар Тейну, она не плакала над его телом. Когда Легион выгрузил свое сознание, она не проливала слез. Она была Коммандер Шепард – она не могла позволить себе останавливаться и скорбеть о тех, кого теряла.
Только сейчас, перед лицом своей собственной смерти она рыдала обо всех своих утратах. Обо всех жизнях, что отняла у нее эта война. И она оплакивала свою собственную жизнь, жизнь, которая была украдена у нее и у того единственного, кого она любила больше всех в целом мире – Гарруса Вакариана.
Что-то неожиданно взорвалось, и пламя охватило ее, опрокинуло на спину, а пистолет выпал из рук. Ее глаза расширились – она не почувствовала ничего, только пол вдруг ушел из-под ног, и осколок, вылетев из дыма, вонзился ей в череп.
А потом не стало ничего, кроме темноты.

...
Первым, что она услышала и осознала, был легкий шум волн.
Медленно, очень медленно открыла глаза. И нахмурилась, почувствовав холодное прикосновение воды к своей щеке.
Что это было?
Она вытянула вперед руку и скосила глаза. Крови не было, рука была чистой и гладкой.

- Ну же, шкипер.
Шепард скрючилась, обессиленно прикрыв глаза. Эта пытка… неужели снова? Будь проклято это божество, которое управляет галактикой, заставляя ее снова переживать все совершенные ею ошибки, заставляя ее снова слышать голоса всех тех, которые должны оставаться мертвыми?
- Вам не подобает валяться вот так на песке.
Озадаченная, она снова открыла глаза. Зрение постепенно обретало четкость, и она разглядела протянутую руку. Она проследовала взглядом по этой стройной руке вверх до плеча… и удивленно распахнула глаза, увидев Эшли Уильямс, которая смотрела на нее и улыбалась.
- Эш… - прошептала Шепард, ее голос сломался. Она ухватилась за протянутую руку женщины и поднялась на ноги.
- Да ладно, шкипер, не смотрите на меня такими глазами, дыру проглядите, - негромко усмехнулась та, похлопывая Коммандера по плечу.
Шепард в замешательстве уставилась на нее, глаза приспособились к обстановке и обратились к океану. Рассеянным взглядом она проследила за бегущим потоком воды, омывшим ее босые ноги.
- Ох… у меня получилось. Я ведь умерла, верно? – тихо произнесла она, память начинала возвращаться к ней. Так. Значит, вот как это выглядит.
- Нет. Еще нет.
Она удивленно моргнула. Ответ был не таким, какого она ожидала. Она огляделась вокруг, но вместо стоящей перед ней Эшли увидела знакомую оранжевую фигуру саларианца, сидящего на корточках на песке и собирающего морские раковины.
- Мордин, - выдохнула она, голос снова отказал ей. Он взглянул на нее и улыбнулся.
- Коммандер Шепард, - ответил он, терпеливо кивая. Шепард протянула руку и мягко коснулась его плеча. Фигура выпрямилась, отрывисто фыркнув.
- Не ваше время. Еще не пришло. Должны выбираться. Возвращаться к команде. К Нормандии, - произнес доктор, хотя и не в такой торопливой манере, как говорил при жизни. Возможно потому, что теперь время для него не бежало так быстро. Он поднял руку и похлопал по ее руке, что еще оставалась на его плече.

Она мигнула, и в ту же секунду все пропало. Боль пронзила все тело, она шумно задышала, вздымая грудь, и открыла глаза.
- Мм-мхх...! – застонала она. Быстро заморгала, пытаясь разглядеть что-нибудь в окружающей ее темноте. Вокруг не было ничего, кроме тишины. Она охнула и, зашипев от боли, попробовала пошевелить ногами, но безрезультатно. Они не слушались.
Она почувствовала, что какой-то обломок упирается ей в спину, и попыталась с помощью рук подтянуть себя вверх. Измученное тело задрожало от напряжения, усилие оказалось для нее чрезмерным, почти непосильным. Черт возьми, она была совсем готова умереть, когда сидела там с Андерсоном. Она уже попрощалась со всеми, кого любила, а сейчас… она была жива?
В голове всплыло то, что сказал Катализатор – все технологии, которые они знали, будут уничтожены. С этой первой осознанной мыслью забрезжившая было надежда погасла, вероятнее всего спасатели не смогут уделить внимание всем выжившим после взрыва. Ей придется пробыть здесь… неизвестно как долго.
Она застонала, высвобождая руку и прикладывая ее к огромной ране в боку, кажется, взрывом прижгло ее и сделало нечувствительной. По крайней мере, хоть это было неплохо. И кстати, это было единственной хорошей новостью. Может она и не истечет кровью – нет, но тогда ее ожидает долгая и мучительная смерть от голода и жажды.
Прекрасно.
Она тихо вздохнула и, запрокинув голову, еще раз дернулась всем телом вбок, пытаясь сдвинуться с проклятого обломка, который все еще упирался в позвоночник. Если ей суждено здесь умереть, она, по крайней мере, хотела сделать это в удобном положении.
Спустя несколько долгих… минут? Часов? Она не имела ни малейшего представления о том, сколько прошло времени. Ей удалось переместить тело, сдвинув его с торчащего камня. Она вздохнула с облегчением и опять закрыла глаза, откинув голову. Волосы прилипли к лицу, кровь из раны заливала глаза. Ей было все равно. Она надеялась только, что те, кто найдут ее тело, приведут ее в порядок прежде, чем команда увидит ее такой.
Она снова открыла глаза, сердце болезненно сжалось. Ее команда. Возможно, они все поняли и успели вовремя? Что с Гаррусом, ведь он был ранен? А СУЗИ…
Она вздрогнула. СУЗИ… господи, СУЗИ, она надеялась, что с ней все в порядке. И геты… что, если они не пережили этого, или…
Она отрывисто закашлялась, рот наполнился кровью, смешанной со слюной и желчью. Она с трудом повернула голову набок, позволяя жидкости стечь на землю, чтобы не задохнуться насмерть.
Какое изощренное мучение.
У нее задрожали ресницы.
- Гаррус, - прошептала она, надеясь, что где-нибудь, как-нибудь он услышит ее и придет, чтобы отыскать. Она не хотела умирать.
Всего одна эта мысль. Ясная, примитивная мысль заставила ее снова закрыть глаза, и одинокая слеза скатилась по щеке, оставляя дорожку среди грязи и крови.
Она не хотела умирать.
Она хотела жить. Хотела вернуться к своей команде, сказать им, как она гордится тем, что все они совершили, что она никогда не смогла бы сделать это без них. Хотела поблагодарить Адмирала Хакета за то, что верил в нее. Хотела установить достойный мемориал тем, кого они потеряли. Адмиралу Андерсону.
Она хотела снова увидеть Гарруса и обнять его. Сказать ему, что устала продолжать безумную самоубийственную миссию и все время рисковать жизнью. Хотела остаться с ним, чтобы стариться вместе, усыновить целую кучу приемных детей и растить их, как своих собственных, и мирно скончаться во сне рядом с ним, в окружении родных и близких им людей.
Она глухо всхлипнула, и слезы полились свободным потоком. Она зажмурилась и затрясла головой, а потом безвольно уронила ее набок.

- Сиха.
Она резко открыла глаза и увидела, что снова стоит на берегу, глядя на море. Плечо сжимала теплая рука. Она повернула голову, чтобы посмотреть на стоящего рядом дрелла.
- Тейн, - тепло прошептала она, широко улыбаясь. Он вернул ей улыбку.
- Ты не должна сдаваться, Сиха. Не сейчас, когда ты так близко, - прошептал он, повернувшись к ней. Бережно взял ее руки в свои. – Коммандер Шепард никогда не сдается.
И улыбнулся. Она недоуменно уставилась на него, и с очередным движением век все снова пропало.

Она, кряхтя, подняла голову. Сверху на нее что-то падало. Дождь?
Да… дождь.
Она с трудом открыла глаза. Как давно она здесь? Сколько сейчас времени? День сменился ночью, и небо затянули облака. Она приоткрыла рот, ловя те капли воды, которые долетали до нее, и жадно глотая. До этого момента она не сознавала, насколько сильно хотела пить.
Она прикрыла глаза, позволив дождю омывать ее. Ощущение прохлады походило на очищение. Слипшиеся волосы, которые присохли к ее лицу и мешали видеть, смыло дождем, и она почувствовала, как кровь вытекает из ран. Она испытала чувство благодарности в первый раз с тех пор, как услышала вызов от Адмирала Хакета.
Она по-прежнему не слышала ничего, кроме мягкого перестука дождевых капель, смывающих кровь и пыль, покрывшие ее за время битвы. Интересно, а как дела у Адмирала – подумалось ей – как дела у флотилии. Насколько велики потери?
Она помрачнела, сощурившись на падающие капли. Было бы лучше, если бы она сделала другой выбор? Приняла ли она верное решение?
Она закашляла, морщась от боли – каждое движение причиняло страдания ее и без того изломанному телу.
Что-то послышалось вдалеке. Голоса, быть может. Она знала, что ей, наверное, надо было выстрелить - хотя бы попытаться - сделать все, чтобы привлечь их внимание… но она так… так устала. Она не могла больше пошевелить руками. Единственной частью тела, которую она еще контролировала, были ее глаза.
- Ммм… - простонала она, голова скатилась набок с камня, на котором она лежала, и ударилась об острую кромку. Она зашипела от боли, но не шевельнулась, чувствуя, как кровь стекается в лужу под ее волосами. Проклятье… она сделала только хуже.
Она не знала, почему еще не умерла. Она была готова сдаться. Знала, что дрейфует между жизнью и смертью – иначе зачем бы ей видеть тех, кто погиб в этой проклятой войне?
- Ну же… - прохрипела она, закрывая помутневшие глаза. – Дай мне уже уйти.

- Шепард-Коммандер.
Мягкий шелест волн коснулся слуха, она обратила взгляд направо и улыбнулась стоящему перед ней Гету, на котором под лучами солнца блестел фрагмент брони N7.
- Легион, - произнесла она с улыбкой и шагнула к нему, ступая босыми ногами по теплому песку. Вытянув руку, мягко коснулась его плеча. Светящаяся сфера его оптики повернулась, изучая ее лицо.
- Легион, я… - начала она, и неожиданно страх сковал ее голос. Геты… а вдруг они и вправду погибли? Вдруг ради того, чтобы раз и навсегда разделаться со Жнецами, она действительно уничтожила целую расу, расу, которая только недавно осознала себя?
Легион поднял руку, и она застыла в удивлении, когда он мягко опустил ее на ее ладонь.
- Ни одна война не обходится без жертв, - спокойно произнес он, открыто глядя на нее. Она не сводила с него глаз, и прежде, чем смогла что-то ответить, почувствовала влагу, стекающую по щекам.
- Мне так жаль, Легион… - выдохнула она, но Гет только снова погладил ее по руке и наклонил голову.

- Мм-мх! – она вдруг начала задыхаться, чувствуя, как что-то коснулось ее. Она зажмурилась, всхлипывая. Насекомое, казалось, пожалело ее, потому что быстро сбежало с ее лица куда-то вниз.
Ее голубые глаза снова медленно открылись.
Ах… теперь она могла видеть звезды.
- Ммм… - выдавила она, и на губах появилась слабая улыбка. Интересно, подумала она снова, как дела у остальных. Интересно, как там Рекс и Бакара. Она надеялась, что у них будет целый выводок детей. Когда она впервые встретилась с Рексом, она отнеслась к нему чрезвычайно осторожно, это был первый раз, когда она познакомилась с кроганом лично. Но он оправдал ее надежды – она помогла ему вернуть его фамильные доспехи, он был рядом с ней и Гаррусом, когда они сокрушили Сарена, и доверил ей судьбу своего народа.

- Я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, для народа кроганов ты была защитницей. Друг Клана Урднот. И сестра мне. Для каждого крогана, рожденного после этого дня, имя «Шепард» будет означать «герой»! А теперь давай покажем им, почему это так!

Она улыбнулась этому воспоминанию, которое сейчас казалось таким далеким. Рекс был одним из ее лучших друзей. Интересно, сильно бы он разозлился, узнав, что она умерла. Или может, разочаровался бы.
… может быть, даже опечалился.

- Коммандер!
Она повернулась всем корпусом, оглядывая выстроившийся перед ней экипаж. Штурман Прессли шагнул вперед, улыбаясь ей, и щелкнул каблуками, отдавая четкий военный салют. Перед ней члены экипажа – Сайлас Кросби, Гектор Эмерсон, Джермин Баррет, все, кто погиб при крушении SR1 – в едином строю. Она смотрела на них широко раскрытыми глазами, в растерянности… потом, наконец, распрямила спину. Сжала челюсти, вытянулась по струнке и отсалютовала в ответ.
- Пресли. Экипаж. Благодарю вас, - спокойно сказала она, и ее черты озарила улыбка. А Прессли просто улыбнулся ей в ответ, как ни в чем ни бывало.

Сознание снова вернулось, Шепард подняла веки, скосив глаза вбок. Она снова услышала голоса. И даже смогла разобрать несколько слов.
Лучи света пробивались вниз сквозь отверстия в обломках над ее головой. Уже наступил день. Во рту пересохло… сколько времени прошло с тех пор, как прошел дождь. Она попробовала пошевелить ногами, но они по-прежнему отказывались повиноваться. В какую жалкую женщину она превратилась… лежит здесь, в луже грязи и собственной крови, неспособная даже позвать на помощь, хотя, судя по звуку, она всего в нескольких ярдах от нее.
Вот и все. Она больше не чувствовала своего тела, оно совершенно отказывалось ей подчиняться, она даже не могла больше пошевелить головой.
- Мне так жаль… Гаррус, - вздохнула она, ее ресницы дрогнули. Ей показалось, что она видит его, что он стоит над ней, нежно касаясь ее щеки. Уголки ее губ слабо шевельнулись, и она попыталась протянуть руку, чтобы задержать любимого, но мышцы будто налились свинцом.
Она старалась. Правда, старалась. Она пыталась цепляться за сознание и за жизнь, сколько могла, но обстоятельства были против нее, и их было так много.
Эшли, Мордин, Тейн, Легион, Прессли, члены экипажа, которых она потеряла… все это было выше ее сил.

- Не сдавайся, Шепард. Ты не можешь сейчас сдаться.
Она оторвала взгляд от Прессли и, повернувшись влево, увидела Андерсона. Он стоял там, в парадном мундире, сложив за спиной руки, и смотрел на нее внимательным взглядом.
Боль захлестнула ее сердце, и наконец, сделав судорожный вдох и глотая слезы, она двинулась к этому человеку. Крепко ухватилась за него, рыдая – а он поддерживал ее, бережно гладя по волосам.
- Шшш, малышка, - прошептал он, прислонившись щекой к ее щеке и закрыв глаза. – Ты не должна сдаваться теперь. Просто держись. Держись.
- Андерсон, я… я так долго держалась. Я больше не могу, - выдавила она, уткнувшись лицом в его плечо. Она почувствовала, как он тихо вздохнул и покачал головой.
- Коммандер, вы не можете.
Шепард резко подняла голову, и ее глаза расширились от ужаса, когда она разглядела за плечом Андерсона СУЗИ.
О, Господи.
Катализатор говорил правду.
Ее захлестнуло горькое сожаление, и слезы хлынули с новой силой. Андерсон отпустил ее, ласково погладив по спине, и она шагнула вперед и обняла синтетика. Горло горело, как будто там была кровоточащая рана.
- СУЗИ… я… - начала она и умолкла, не зная, что сказать.
Синтетик стояла неподвижно, как будто была не уверена и не знала, что делать. Потом медленно и осторожно подняла обе руки и мягко положила их на спину Коммандеру.
- …Коммандер. Ни одна война не обходится без жертв, - тихо сказала она. – Не надо скорбеть обо мне. Только… позаботьтесь о Джеффе… вы нужны ему. Ему потребуется что-то стабильное в жизни. Пожалуйста, вам нельзя сдаваться.
У Шепард задрожали губы, и она отстранилась от СУЗИ. Синтетик робко улыбнулась, и Коммандер тоже улыбнулась в ответ.
Тейн, Мордин, Эшли, Легион, Андерсон, Прессли и все члены ее экипажа стояли перед ней в ожидании. Вода с журчанием омывала их босые ноги, и глядя на них, Шепард, наконец, поняла, что вокруг нее стоят не только те, кого она лично потеряла, а гораздо, гораздо больше.

Она раскрыла глаза. Голоса приблизились. Ослабевшая, она запрокинула голову назад с неожиданной силой.
- Помогите… - прохрипела она.

Всюду, насколько хватало глаз, были азари, турианцы, кроганы, геты, кварианцы – все они стояли рядом, улыбались и смотрели на нее. А люди просто кивали, улыбались и аплодировали.

А потом ее взгляд уперся в маленького мальчика в серой кофте.
- Помогите..! – отчаянно закричала она, но ее голос прозвучал едва ли громче шепота. – Пожалуйста…

- Иди и живи своей жизнью, Шепард, - мягко произнес Андерсон. Мордин улыбнулся, кивая, и Эшли – с другой стороны от Андерсона. Тейн просто склонил голову, сложив руки в молитве. Легион смотрел спокойно и безмятежно. И СУЗИ тоже, робко улыбаясь и держа руки перед собой. – Живи своей жизнью. За всех нас.

- Там кто-то есть! Сюда!
Шепард приоткрыла глаза и увидела, как чьи-то руки убирают накрывший ее обломок. Она зажмурилась и застонала, когда солнечный свет ударил в глаза.
- Черт подери, это же –
- МЫ НАШЛИ ЕЕ! ОНА ЖИВА!
- Это невероятно –
Шепард проваливалась в беспамятство и опять выплывала из него, слабо всхлипывая.
- Гаррус? – снова позвала она хриплым шепотом, но никто, казалось, не услышал ее, и на какое-то мгновенье она сама усомнилась, произнесла ли это вслух.
Она снова закрыла глаза и оказалась одна на берегу, а волны плескались у ее ног. Она устремила взгляд в море, и мягкая улыбка осветила ее черты.
__________________________

Шепард вздрогнула, и приподняла голову с подушки, широко открыв глаза. Тишина в комнате была почти оглушающей. Опустила взгляд вниз, туда, где что-то удерживало ее руку.
Рядом с ней, опустившись коленями на пол и склонив голову на кровать, на которой она лежала, сидел турианец. Обеими когтистыми руками он держал ее руку и отчаянно сжимал ее, очевидно, в полудреме. Он был в обычной гражданской одежде, но она разглядела громоздкий слой бандажей под рубашкой. Без сомнения, он сам должен был находиться где-то в клинике.
- Гаррус, - выдохнула она и, протянув другую руку, с улыбкой погладила верх его гребня. Его глаза медленно открылись, он увидел устремленный на него взгляд, и вся его фигура распрямилась.
- Шепард, - прошептал он в ответ, качнулся вперед и схватил ее в охапку. Она поморщилась от боли – он немного не рассчитал усилие – но не сказала ничего, вместо этого подняла обе руки и обняла его. – Духи, Шепард… Как я рад, что ты очнулась. Я думал, что никогда не увижу тебя снова. Врачи сказали, что не знают, когда ты выкарабкаешься.
- Как давно я в отключке? – тихо спросила она, турианец мягко отпустил ее, хотя и не отодвинулся слишком далеко. Присел на край кровати, не сводя с нее глаз и гладя ее руку тыльной стороной когтей.
- С момента победы над Жнецами прошло две недели. Нормандия совершила жесткую посадку на Иден Прайм, мы торопились, как могли, чтобы найти тебя. Мы не могли потерять тебя… я не мог потерять тебя, - пробормотал он и поднял руку, чтобы нежно коснуться ее щеки, проведя по ней подушечкой большого пальца.
Она робко улыбнулась и наклонила голову, потянувшись навстречу его прикосновению. Она так боялась, что никогда больше не ощутит его нежных рук.
- …после того, как Жнецы были уничтожены, СУЗИ перестала функционировать. Это выглядело так, будто она просто… отключилась. И Геты, ну… - начал он и замолк, удрученно опустив взгляд. Он знал, как Шепард привязалась к СУЗИ, и как сильно верила в то, что Гетов ожидает собственное будущее. Она объединила все расы – до нее никто даже не мечтал, что это возможно – а кроме всего прочего, она верила, что каждый заслуживает своего шанса.
- Я знаю, - тихо прошептала она, отводя взгляд. Он посмотрел на нее с некоторым смущением, а может даже с любопытством… но предпочел оставить все, как есть.
- Хорошо, - сказал он, наконец, и медленно поднялся, звучно щелкнув жвалами. Еще раз сжал ее ладонь, потом отпустил. – Я лучше дам знать остальным, что с тобой все хорошо. Приемный покой забит народом, все хотят тебя увидеть.
Коммандер Шепард улыбнулась и поймала его за руку прежде, чем он успел отойти. Он остановился и обернулся к ней.
- Я люблю тебя, Гаррус. Спасибо за то, что всегда веришь в меня, - нежно сказала она.
Он повернулся, шагнул обратно к ней и, наклонившись, мягко прижался лбом к ее лбу.
- Я тоже тебя люблю, Шепард. И спасибо тебе за то, что никогда не перестаешь надеяться.

@темы: Hurt/comfort, Перевод закончен, Переводы, Гаррус, Фанфик закончен, фем!Шепард, Angst, Mass Effect, Фанфикшен

---

Встречи за морем

[NightoCorsa]

Автор:  NightoCorsa(aka CDR_Sheridan)
Фэндом: Mass Effect
Персонажи: Тейн Криос, Дэвид Андерсон, ф!Шепард
Жанры: Гет, Романтика, Юмор, Драма, Фантастика, AU, Стёб
Статус: закончен
Описание: На пляже за морем Шепард ждал не только Тейн...
На фикбуке



Пляж был именно таким, каким Шепард его себе и представляла. Белый чистый песок, глубокое синее море, шум прибоя... идиллия, одним словом. Быстрым и резким движением она потерла внезапно заслезившиеся глаза и бросила взгляд на свою руку: белая кожа, никаких следов от уродливых шрамов. Затем Шепард приподняла подол длинного легкого платья и медленно пошла вдоль береговой линии, с наслаждением ступая по теплому песку босыми ногами. Металлические жетоны нагревались на солнце и неприятно жгли кожу. Во внезапном порыве бывшая коммандер сняла цепочку через голову, размахнулась и забросила две металлические пластины куда-то в море.

***

Деревянная стойка под огромным полосатым зонтом больше всего напоминала бар, которым она, судя по всему, и являлась. На высоком табурете сидел темнокожий мужчина в кепке, лихо повернутой козырьком назад. С парадным синим кителем Альянса с золотыми адмиральскими нашивками он так и не расстался, хотя и расстегнул верхние пуговицы. Услышав шаги, мужчина обернулся. Шепард присела на соседний табурет.
— Андерсон, — улыбнулась она. — Рада тебя видеть!
— Взаимно. Недолго пришлось тебя ждать.
Шепард неопределенно пожала плечами, не желая вдаваться в подробности.
— Мне жаль, — с искренним сочувствием произнес Андерсон. — Но здесь не так уж и плохо, поверь. Столько знакомых, которых давным-давно не видел. Когда-нибудь появятся и остальные...
— К тому же — рай для алкоголиков, — Шепард кивнула в сторону полок, где стояли ровные ряды бутылей на любой вкус. — Меня никто не ждал? — как можно небрежнее поинтересовалась она.
Адмирал залпом допил свой напиток и достал откуда-то датапад.
— Вообще-то, тебя многие ждали, — заметил он. — Сарен, например. Дождаться не мог. Так и сказал: «Вот только увижу ее! Вот пусть мне только на глаза попадется!» Бенезия его еле-еле успокоила, но я не уверен, надолго ли. Эшли Уильямс приходила, сказала, что хочет поговорить с тобой об отношении к команде.
— На Вермайре у меня не было выбора... — заученно начала Шепард свое любимое оправдание.
— Охотно верю, — согласился Андерсон. — Но, может, не стоило ехидно орать по радио: «Счастливо оставаться! Джокер, а теперь валим отсюда!» Как считаешь?
— Не нравилась она мне... — пробурчала Шепард, немного смущаясь.
— Вот-вот. Кстати, у воды ее не ищи — Эшли к водоемам теперь подходить боится. Смотрим дальше. Ага! Кай Ленг. Если отыщешь его, позови, пожалуйста, меня, нам с ним тоже есть, о чем поговорить по душам. Еще подходила какая-то Брукс, но так и не смогла вспомнить, с Альянсом она или с «Цербером». Взгляд у нее какой-то безумный, чуть волосы на себе рвать не начала, кричала, что за психов с отклонениями в команду понабрали. Еще сказала, что при мне такой ерунды не творилось. Не знаешь, о чем она?
Шепард отрицательно покачала головой.
— Призрак проходил. Глазищами своими посверкал, собрал себе компанию из азарей — расист, называется, — и пошел на дальний пляж загорать, предварительно прихватив с собой полбара. Этот не пропадет, — с уверенностью сказал Андерсон. — Я вообще хотел ему сначала морду набить, но потом подумал, что лучше к нему попозже присоединюсь, пока Сандерс не пришла… Еще притащилась какая-то компания батарианцев, просто делегация по встрече. Все вооружены, и все очень-очень хотели на тебя хоть одним глазком поглядеть (у некоторых еще и повязки на голове были). Торфанские, а?
— Вполне вероятно, — подумав, сообщила Шепард. — Да и не только торфанские...
— Еще тут какой-то саларианец пробегал. Похоже, что и не заметил ничего... Только тараторил: «Опыты! Исследования! Ракушки!» Не знаешь, он не одурманен?
— Не, — махнула рукой Шепард. — Знаю я этого саларианца. Увлекающийся он.
Она окончательно расслабилась и, протянув руку, взяла себе высокий бокал с каким-то напитком.
— Говорят, тут Удину видели, — с внезапным злорадством сообщил Андерсон. — А потом его уже никто не видел. Азари с голубыми глазами сразу пошла тут несправедливость устранять, еще и уточнила так: «Как это, несправедливости нет? А если найду?». Были и остальные, но я их уже не знаю. Хотя, судя по их настрою, не благодарности они тебе объявлять собирались... Шепард, а ведь в отчетах и половины не было! Никак не хочешь это объяснить?
— Не повезло, — хмыкнула она. — Но отчеты исправлять уже поздно. Я спросить хотела... а был ли тут один дрелл, зеленый такой, с бездонными черными глазами и чарующим голосом? В длинном пиджаке?
Андерсон нахмурился, вспоминая.
— Был тут один такой, но тебя он точно не искал. Ты уверена?
Шепард махнула рукой и слезла с табурета.

***

Тейн прогуливался вдоль берега, подставив солнцу обнаженные зеленые плечи.
— Как дышится? — тихо спросила Шепард, бесшумно подходя сзади. Криос напрягся, молниеносно развернулся и улыбнулся.
— Прекрасно, сиха. Просто прекрасно.

... Когда Шепард оторвалась от дрелла, она вдруг осознала полностью, что теперь все точно закончилось, пусть для этого и потребовалось уничтожить Жнецов, пережить несколько не самых приятных моментов и умереть.
— А тут не так уж и плохо? — спросила она, держа дрелла за руку.
Тот кивнул, нервно оглядываясь.
— Чувствую я себя точно лучше, — заметил он. — Думаю, что ты тоже.
— Как никогда, — заверила его Шепард. — Знаешь, немного странно, что вершиной всех наших мечтаний было умереть... С другой стороны, мне тут очень нравится. Ты больше не болен, и мы вполне могли бы…
Дрелл рассеянно кивнул и вновь обернулся. Шепард наконец поняла, что Тейн ее толком и не слушал.
— Что такое? — обиженно спросила она. — Криос!
— Знаешь, тебе, наверное, лучше пойти, погулять… — деликатно начал он, стараясь не смотреть ей в глаза.
— Если ты сейчас же не объяснишь мне, что происходит, считаю до пяти и применяю силу! — Шепард уперла руки в бока и ожидающе уставилась на дрелла. Тот даже как-то сжался от ее взгляда.
— Видишь ли, сиха… Есть некоторые другие, которые тоже хотели со мной увидеться, поговорить, — Тейн как-то неловко пожал плечами. — Думаю, тебе совершенно не стоит...
— Еще как стоит! — кровожадно заверила его коммандер. — Итак?..
— Тейн!!! — с берега, откуда не так давно пришла Шепард, раздался неслаженный вопль.
— Вот, попал, — обреченно прошипел дрелл, прикидывая, как посреди песка можно слиться с местностью. Не найдя ничего лучше, он отошел за спину женщины и пригнулся.
Толпа тем временем приближалась, и Шепард смогла разглядеть нескольких азари, человеческих девушек, саларианок, парочку турианок и даже батарианку.
— Не хочешь это прокомментировать? — безмятежно поинтересовалась Шепард, разглядывая вопящих.
— Не уверен точно, но с некоторыми я встречался… пересекался во время своих старых миссий. Сиха, клянусь, я совершенно не этого хотел!
— И всем им ты рассказывал байку про умирающего дрелла и море с пляжем, да? — перебила его Шепард, отходя в сторону и складывая ладони рупором. — Эй…
Дрелл дернул ее за руку, призывая к молчанию.
Затем Шепард увидела другую фигуру, идущую с противоположной стороны. Судя по всему, это была дреллка. Внешне она напоминала самого Тейна, но ее фигура была поизящнее, а оттенок кожи был более светлым. Дреллка подошла к толпе, и фангерлы через пару минут, явно разочаровавшиеся и в той жизни, и в этой, ушли восвояси.
— Вот теперь точно попал, — как-то чересчур спокойно сказал Тейн, наблюдая за дреллкой, идущей в их сторону.
Шепард обернулась и увидела, что дрелл, так и не найдя другой альтернативы, начал разрывать руками песок.
— Я бы тебе предложила прикинуться мертвым, но уже не прокатит, — посочувствовала ему Шепард. — А это кто?
Хотя насчет ответа она уже догадалась.
— Ирика. А ведь дрелла нельзя придушить, — несколько неуверенно заметил он. — Эй, а это не к тебе?
Шепард с удивлением присмотрелась и на песчаном горизонте увидела идущих в их сторону батарианцев. Даже отсюда было видно, что они не расстались с броней, а в руках держали оружие. Как и описывал Андерсон, у некоторых были повязки на глазах.
— А может, и торфанские, — задумчиво проговорила она. — А может, и с астероида. Да кто их считал-то?!
— А рядом с ними кто? — полюбопытствовал Тейн. — Кажется, кое-кого я узнаю! Вот ту юную азарийскую особу ты точно при мне пристрелила. А тот турианец…
— Ни слова, — пробормотала Шепард, уже без всякого энтузиазма рассматривая все новых и новых людей и не людей. Кажется, среди них она даже увидела знакомое лицо, очень похожее на свое собственное. — А если сейчас и все кварианцы подтянутся?!
Коммандер посмотрела на Тейна, затем на приближающуюся Ирику, потом на толпу батарианцев, выражения морд которых не сулили долгого и приятного разговора, затем плюнула и побежала в сторону моря. Последнее, что она запомнила, — высокая волна, накрывшая ее с головой.

***

— Доктор Чаквас! Лиара! — хриплый голос. Турианский кажется.
— Она приходит в себя! — удивленный Вега.
На лоб легло что-то холодное, и коммандер приоткрыла глаза. Рядом с койкой толпилась команда. Чаквас стояла у экрана, изучая показания медприборов.
— С возвращением, коммандер, — улыбнулся Джеймс
— Слава Богине, мы уже и не надеялись... — пробормотала Лиара, нервно посмеиваясь.
Шепард попыталась приподняться, стараясь не обращать внимания на боль во всем теле. Руки вновь украшали безобразные шрамы...
— Не дождетесь, — хмыкнула она. — Я никуда и не собиралась.

@темы: Drabble, Humor, Drama, Фанфик закончен, Тейн, фем!Шепард, Mass Effect, Фанфикшен

---

Интервью

[_Amalia_]

Интервью
Автор:  _Amalia_
Бета:  Отсутствует
Категория:Mass Effect
Рейтинг:G
Персонажи и пейринги:Гаррус, нжп, всех понемножку
Жанр:Missing scene, POV, get
Размер:4080 слов
Аннотация: воспоминания Гарруса о Шепард, и что было далее
Предупреждения:
От автора: автору до сих пор эмоционально фигово после окончания 3 части, автор пытается адаптироваться
Статус: закончен

Ещё только занималось утро когда я уже стояла у дверей кабинета и переминалась с ноги на ногу. Надпись на табличке внушала уважение и словно бы говорила: «Давай же смелее, ты проделала весь этот путь не для того чтобы упустить свой шанс». Шумно выдохнув я отдёрнула полы пиджака поправляя несуществующие складки и решительно поднесла ладонь к датчику, дверь ещё не успела до конца открыться как на меня пристально уставилась азари-секретарша. «Интересно, об азари ходит мнение как о непобедимых биотаках и великих мудрецах, но большая часть которая мне встречались либо танцуют в клубах, либо копаются в бумагах»
- Добрый день! Вам назначено?
- Да, встреча в 9.00
Девушка посмотрела на монитор сверяя данные.
- Мисс Джейн Фаллин?
- Она самая — улыбнулась я
- Проходите, господин Вакариан сейчас свободен.
Проходя мимо вазона с цветами я не могла не отметить что они были такими же как и во всех правительственных учреждениях, любопытно это своего рода дресс-код или же традиция?
За внутренними дверями обнаружился массивный стол, совершенно обычный если не считать огромных стопок бумаг: редко кто в наше время пользуется бумагой, и если на чистоту в первый раз встречаюсь с подобным, а контор я повидала немало. Его уникальный обладатель стоял у великолепного панорамного окна. Вид открывался замечательный: до самого горизонта высоченные небоскрёбы с одной стороны блестящие в лучах рассветного солнца, а с другой мерцающие огоньками офисов и квартир. Суетливые аэрокары проносились по ниточкам воздушных трасс, не смотря на ранний час их было удивительно много, настолько, что как-то охотно верилось что Тессия никогда не спит. Нижние ярусы города скрывались утренним туманом, от чего казалось что иглы башен парят в воздухе. Захватывающее зрелище. Спина же турианца не обладала столь же интересными формами, и на эмоции тоже была скупа.
- Здравствуйте Гаррус! Это большая честь брать у вас интервью! - мда, ещё более откровенного способа заявить незнакомцу что ты дурочка просто не существует.
Он не оборачиваясь махнул рукой в сторону кресла, подчиняясь приглашению я прошла и села на край, услышав скрип кожаной обивки он обернулся. Синие глаза быстро изучили меня, мелькнуло неприятное чувство - будто в прицеле снайперки оказалась, я нервно поправила волосы и улыбнулась.
- Я могу начинать?
Турианец кивнул и отвернулся обратно, хорошо, пусть уж лучше спина чем подобный взгляд.
- Я слышала что вы родились на Палавене, как прошло ваше детство?
Странный звук, как будто кошка фыркнула в жестяную банку, смешок?
- Решили зайти настолько издалека? Так же как и у всех маленьких мальчиков турианцев, до 15 лет рос в семье, затем подготовка в схолуме, нас всех готовят с детства: уроки дисциплины и послушания, работа в группе и самостоятельно, отбор кандидатов в лидеры и командиры отрядов.
- Не сомневаюсь, что вас отобрали в лидеры как только увидели.
- Не надо льстить, это ни к чему. Вообще-то меня заметили достаточно поздно, помню это был курс тренировок разведчиков, наш отряд и ещё парочку из нашего схолума отправили в горы, цель была захватить флаг не потеряв ни одного бойца, надо сказать что операция была довольно масштабная. Тогда-то я проявил себя. Правда совсем не так как хотелось бы отцу и учителям. Вопреки приказу нашего назначенного лидера я провёл группу обходным путём, заведя её в тыл противника. Таким образом, пока мы отвлекали внимание на себя один из моей группы сумел добраться до знамени. Нет потерь, нет раненых.
- Чего же в этом плохого? Ведь получается что ваша команда победила?
- Ну да... Только вот у нас не принято не подчиняться приказам от начальства.
- И значит после этого вы попали в армию?
- Вроде того, наше общество строго иерархично, мой отец не смотря на свою дружбу и примархом не поднимался в звании очень высоко. Очень редко бывает, чтобы дети невысоких офицеров поднимались выше родителей по званию, с другой стороны и ответственность на детях высоких офицеров огромная, малейший промах осуждается очень строго. Моя выходка не повлекла за собой особого взыскания, но в отчетность моей характеристики вошла, поэтому мне выдали диплом и отправили в самую дальнюю колонию на пост прапорщика. Я, конечно, подавал прошение, но оно видимо потерялось в непомерной куче других заявлений.
- А как же вы попали в службу СБЦ?
- В СБЦ берут в основном тех кто отличился на службе, или младших детей старших офицеров. Я попал туда благодаря очередному случаю: нашу колонию посещал генерал, и мне стало известно о готовящемся на него покушении.
Я невольно улыбнулась.
- Разумеется вы его предотвратили.
- Снял снайпера и его охрану до того как они успели и глазом моргнуть, в благодарность генерал порекомендовал меня директору Паллину. Это несколько ускорило рассмотрение моей кандидатуры.
- Не могу не заметить что самая яркая часть вашей биографии связана с капитаном Амалии Шепард. Расскажите, пожалуйста, о ней.
Тихий смешок, больше похожий на фырканье, интересный звук.
- Не думаю что вы удивитесь услышав что это самый распространённый вопрос который мне задают. И, предполагаю, что вы знаете мой не менее распространённый ответ на него.
- Знаю, «без комментариев», но вы сами пригласили меня, и не знаю почему вы выбрали именно меня, но в моём письме излагалась тема интервью — я снова улыбнулась в спину, надеясь разрядить обстановку — вы точно знали о чём пойдёт разговор. По этому как говорится не отвертитесь Примарх Вакариан!
Сказала и сама удивилась своей наглости, впрочем, кто не рискует...
Гаррус обернулся, мандибулы были плотно прижаты, он снова поймал меня в прицел своих глаз, мне стало не по себе, неожиданно вспомнилось что я разговариваю с героем войны, с примархом турианцев, прославленном борцом с преступностью, я поёжилась: «сама всё испортила, так старалась попасть сюда, и теперь все усилия прахом». А ещё как тяжело было организовать эту встречу. Гарус практически не бывал на планетах, понятно по чему… Но вид наших новых союзников не был единственной причиной, не смотря на окончание войны преступники никуда не делись: контрабандисты, работорговцы и прочие нехорошие личности вполне замечательно чувствовали себя в особо пострадавших секторах… Гарруса практически невозможно было заставить спуститься на землю. Но тут он улыбнулся, я почувствовала что сейчас точно взлечу, настолько легко стало.
- Что ж, что именно вас интересует?
- Всё.
- Всё?
- Всё, и никак не меньше.
Он снова рассмеялся, присел в кресло напротив - совсем полегчало.
- Может хоть скажете с чего начать? Наводящие вопросы, хождение вокруг да около? Хотя бы так, для приличия.
- Как вы познакомились?
- Сразу в карьер? Это произошло во время первого контакта со Жнецами, сейчас он означен так, а тогда это было вторжение гетов под предводительством Сарена, и, да, расследование гибели СПЕКТРа Найлуса. Я был простым офицером из СБЦ и моё расследование собирались замять.
- Каково было ваше первое впечатление об Амалии?
- На удивление толковая, даже по меркам турианцев, хотя сейчас я понимаю что ошибся. Она была гениальна.
- Как вы оказались на Нормандии?
- Фалин, вы хотите знать всё настолько досконально?
- Было бы неплохо, - я улыбнулась самой очаровательной улыбкой, Гаррус покачал головой.
- Раз вам угодно — взошёл по трапу, ногами разумеется, а потом закрылся шлюз, процедура дезинфекции, ну вы понимаете...
Я невольно фыркнула, но видя что турианец тоже смеётся присоединилась к нему.
- А если серьёзно, то я пообещал помочь в расследовании дела Сарена. Так и оказался в команде.
- Какая она была тогда?
- Решительная, ответственная, в чём-то даже фанатичная. Она грудью бросалась на все препятствия что вставали между ней и Сареном, будь то геты, рахни или Торианин. Добрая, отзывчивая, она без колебаний вставала на защиту слабых, но иногда способная на такой шквал ярости, что противники предпочитали уступить, нежели связываться с ней. Всегда собранная, следующая уставу, она не позволяла себе вольностей, на корню пресекала все попытки Лиары и Аленко завести роман, но оставалась другом им обоим. И не только им: Амалия на своём примере доказала альянсу и совету возможность содружества рас. Она была другом всем, кварианке Талли, азари Лиаре, крогану Рексу, мне и полному экипажу людей. Даже Эшли с её довольно выраженными расистскими взглядами, умерила свой пыл и стала нам если не другом, то надёжным сопартийцем точно. Честно говоря, тогда мне казалось что мы справимся со всем на свете, настолько плотный и дружный коллектив удалось создать Амалии. Так было до Вермайра.
- Там погибла лейтенант Эшли Ульямс.
- Да, я был с ней тогда, был с ней и после, тогда, когда никто другой не знал что делать. Я помню как был поражён увидев что Шапард, наша несгибаемая, вечно живая Шепард, та кто был нашей опорой, нашим лидером плачет. Помню то особое чувство бессилия, когда я сидел рядом, а она говорила о своей вине, о своём выборе между калекой-биотиком и расисткой, она смеялась и слёзы текли по щекам, мне было страшно, страшнее чем ракета на Омеге, страшнее луча Жнеца, по тому что мир нашей команды, и всей галактики висел на волоске. Я слышал что она уже теряла своих подчинённых, но видимо этот выбор дался ей особенно трудно. И всё чем я мог ей помочь это держать за руку, остальные потом тоже пришли поддержать. Помню Лиара всё говорила о протеанах, отвлекала её разными интересными фактами, Талли которая на инструментрон вывела кварианскую комедию, Джокера без продыху травящего анекдоты, Аленко, неловко пытающийся успокоить и смотрящий на неё так, чёрт, даже мне жалко его стало. Вся команда была рядом, и младшие члены экипажа и Пресли с Адамсом и Чаквас все мы поддерживали её как могли. А она смеялась и очень убедительно делала вид что всё хорошо, только я знал что Шепард плачет.
Гаррус погрузился в свои мысли, было видно что ему больно рассказывать об этом. И мне, сидящей в кресле напротив него было неловко от моего присутствия здесь.
- Потом был Илос и проход через ретранслятор на Цитадель. Видели бы вы лица гетов когда мы вылетели на МАКО прямо на них — улыбается — Сарен который осознал что был лишь марионеткой, покончивший с собой и вернувшийся в куда более устрашающем виде. И как праздничный фейерверк смерть Властелина.
- Ходили слухи что Шапард умерла и воскресла, это правда?
- Никто до конца не верит, хотя есть куча документаций и записей, но, да, это так.
- Вы были с ней в это время на корабле, что случилось?
- Нападение коллекционеров, Нормандия взорвалась и Амалию выкинуло в открытый космос, я был в спасательной капсуле и видел как она медленно летела в пустоте. Жуткое зрелище.
- Что вы делали после её смерти?
Гаррус вздрогнул, не глядя на меня он встал и отошел к окну, некоторое время он молчал.
- Я пытался достучаться до Совета, о новой опасности, но эти болваны не прислушались ни к моим словам, ни к словам остальных членов Нормандии, не стали они слушать и выживших колонистов людей, и это после того как люди пожертвовали своими жизнями и частью флота для их спасения. И даже Андерсон ничего не сумел сделать, Удину им в печёнку. Я был разбит и подавлен, отправился на Омегу, напился в баре до полосатых пыжаков и тут мне пришла в голову гениальная идея: стать Шепардом. Я смог сколотить группу единомышленников, не стал смотреть на их пол и принадлежность к расе, у нас правда не было корабля, но была целая Омега как поле деятельности. Мы были чистильщиками — наводили порядок, работы хватало всегда только успевай жать курок.
- Когда вы узнали что она жива?
- Когда в своём прицеле увидел её лицо. Подумал тогда что сошел с ума, но это был она. И церберовцы.
- Так это правда что она работала на цербер?
Турианец оттолкнулся от стекла и начал нервно расхаживать по кабинету.
- Ха, неудобная правда не правда ли? Спектр работает на расистов, но, нет, она никогда не работала на цербер — чеканил он каждое слово — ни до ни после.
- А что вы делали потом?
- Спасали галактику, как всегда.
- Вы говорите об этом, как о ежевечернем чаепитии в компании друзей.
Остановившись он улыбнулся
- Можно сказать и так, в компании сумасшедшей биотички, двух церберовцев, крогана из инкубатора, умирающего убийцы, клептоманки, бравого наёмника, создателя генофага, калеки-пилота, ии без ограничений, кварианки дочки адмирала, говорящего гета, психолога-нимфоманки, доктора с говорящей фамилией, большого количества команды корабля от цербера, а заместо печенек коллекционеры и хаски. А, да, и конечно как вишенка на торте Шепард. Лучшее чаепитие какое можно только пожелать.
- А если серьёзно, что представляла собой её новая команда?
- Самые лучшие специалисты каких я только знал. – его голос наполнился теплотой - Каждый заслуживает уважения, а некоторые ещё и дружбы.
- Какой стала Шепард после воскрешения?
- Амалия стала сильнее, жёстче, её ничто не могло остановить, даже смерть. Рядом ней любой чувствовал себя частью команды, выкладывался на все сто, и она отвечала тем же, настоящая семья.
- Говорят у вас был с ней роман?
Гаррус замолчал, я молчала тоже, вопрос повис в воздухе как барьер между нами. Только сейчас с начала нашего разговора я отчётливо почувствовала что вижу этого турианца впервые, и впервые же говорю с ним. Поняла всю глубину того, насколько этот вопрос может быть личным и болезненным. В голове промелькнуло столько разных разных мыслей, от страха что это может стать концом интервью, до вины за свою бестактность.
Но он подошел к столу и нажал на детектор на столе, и через несколько секунд зашла секретарша с подносом с кофе и неким турианским напитком. Когда за ней закрылась дверь, он взял напиток и вернувшись в кресло пригубил его.
Я уже набрала в грудь воздуха собираясь исправить положение задав другой вопрос, но он опередил меня.
- Да был. И если бы не её рвение следовать уставу, и не моя зажатость, он начался бы намного раньше. - он снова замолчал отсутствующим взглядом глядя на меня, видимо погрузился в воспоминания, трехпалая ладонь сжималась на обивке и поглаживала её — она была самой лучшей, той, которую нельзя заменить, забыть или вычеркнуть из жизни и памяти. Мы оба понимали что это извращение своего рода, но продолжали оставаясь верными друг другу и самим себе. Кто-то там говорил пошлые шутки на тему «подчинения» и «госпожи». Это всё ложь, даже в плане служебной лестницы мы стояли может и не совсем ровно, но совершенно на разных лестницах. А в её каюте и подавно не было званий и старшинства, были я и она, были МЫ. Больше всего Амалия переживала за субординацию. Командир- подчинённый — недопустимые отношения, она боялась непонимания со стороны экипажа, потери дисциплины. Возможно наши отношения никогда бы не перешагнули за грань дружбы, если бы не её смерть и не близость моей смерти. Знаете, когда видишь конец настолько близко, когда знаешь что потом уже ничего не будет, начинаешь особо ценить жизнь и её возможности. И мы ценили, нам одновременно пришло в голову, что любовь не та вещь которую можно отложить в сторону без сожалений и укоров совести. Кроме того, когда совет в очередной раз проигнорировал её заявление, Аленко в лицо высказал что он думает о ней, огромной кучи предательств и подлостей с которыми мы сталкивались слишком часто чтобы игнорировать, нам как никогда нужна была мотивация чтобы сражаться дальше.
Снова между нами повисла тишина, было видно что Гаррус полностью ушел в воспоминания о ней, а мне стало грустно от того что меня никто так не любил. «Выйду отсюда и пойду в ближайший бар, надо расслабиться»: мелькнула мысль, но я тут же её отмела — пусто и глупо... пошло.
- А как это восприняла команда?
- Сначала косились, но молчали потом были шуточки и шуршания по углам, а потом, после того как привыкли, не обращали внимания, и вроде как даже были на нашей стороне. Вот кто был яро против так это Призрак, но его можно понять: ксенофоб с твёрдыми убеждениями, а тут его «вклад рвущий весь его бюджет в клочья» спит с турианцем. Я думаю он даже азари выдержал бы, но турианец...
Совершенно мальчишеская улыбка осветила его лицо.
- У вас был большой перерыв в отношениях, на сколько я знаю длинною в полгода.
- Когда мы вернулись оттуда откуда не возвращаются мы стали особенно близки. У нас было время побыть вместе пока подбитая Нормандия ковыляла на Цитадель, и угроза Жнецов ещё не настолько давила на нас. А ещё был внеплановый отпуск на планете, когда обнаружилось что запасы воды на исходе. Волшебное время. Море, белый песок, жаркие ночи и огромная луна на полнеба, сияющая так, что и без дополнительного света всё видно. Её лицо в свете луны — в его руке оказался маленький кулон в форме сердца: дешёвенький гнутый металл сделанный под серебро, но напыление стёрлось обнажая какой-то сплав меди, сфера лунного камня в центре и чёрный истрёпанный шнурок из нейлона. - эта штучка и обещание «чтобы не случилось вместе навсегда».
Кулон снова скрылся в его ладони, глаза турианца были грустны, он отвернулся, встал и снова отошел к окну.
- Жнец тебя побери Шапард, какого чёрта?!
Он треснул кулаком по окну, то видимо было ударопрочное и выдержало удар, немного постоял прижавшись лбом к стеклу, а затем вернулся.
- Я и не подозревал, что Малия настолько романтична, но она умеет поражать и удивлять. Такой, какая она была тогда я хочу запомнить её навсегда. По тому что уже через неделю её арестовал Совет, по обвинению в сотрудничестве с экстремистской организацией цербер. Вся команда ощерилась оружием, и я не знаю что произошло бы тогда если бы она не обернулась и не сказала: «Всё хорошо ребята, спокойнее, прорвались у Коллекционеров, прорвёмся и здесь». Наверное был бы дипломатический скандал или простая до банальности бойня. - он снова замолчал прокручивая в памяти те события, я тоже вспомнила хронологические записи — яростные лица команды, и Шепард спокойная и невозмутимая, лишь сжавшая на прощание руку турианца. - А после была тишина, долгая бесконечная тишина, и отчаянное стремление подготовить галактику, донести предупреждение о надвигающейся угрозе. Словно биться головой о стену, в какой-то момент забываешь обо всём.
- А потом вы снова встретились на Менае.
- Да, «под самым носом у Жнецов мы шуровали без штанов» как говорил Джокер. Три Нормандии — один пилот на всех, один командир на всех, один врач, и два неизменных техника. Все остальные меняются, мы остаёмся. Оставались...
Я встала и подойдя к нему положила руку на плечо, не знаю что на меня нашло, но я чувствовала что это правильно, Гаррус отодвинулся и моя рука осталась на спинке дивана.
- Я не нуждаюсь в вашем сочувствии, следующий вопрос пожалуйста.
- Гаррус, послушайте, я вам конечно не друг, но хотела бы им стать. Возможно стоит перенести интервью на другой день?
- Нет, всё нормально, её уже не вернуть.
- Хорошо, расскажите о новом экипаже.
- Лиара вернулась к нам, долгий путь который она проделала явно пошел ей на пользу, она повзрослела, стала умнее и рассудительнее, я бы даже сказал сильнее. Она много общалась с Шепард, явно стараясь заполнить промежуток вынужденного затишья. Была Тали, не знаю уж что ей в голову ударило, но она похоже решила что любит меня не как друга. Все разговоры с ней превращались в странный флирт, не сказать чтобы это было неприятно, но определённо нечестно по отношению к ней самой и к Шепард. Но она справилась, как всегда справилась. Ещё был морпех Джеймс, славный парень, честный, открытый, несколько наивный, на Амалию чем-то похож. Сузи обрела тело, она настолько не похожа на творения кварианцев, что просто дух захватывает, хотя, наверное, если бы Шапард обошлась с ней по другому всё могло бы обернуться иначе. Это Амалия всегда защищала её в спорах, помогала осознать суть и смысл жизни. Был, вы не поверите, протеанин.
- Почему же? Я общалась с ним.
- Тогда нет нужды рассказывать о нём.
- Есть, я делаю интервью с вами, не с собой мне нужно ваше мнение.
- Раз такое дело, Явик странный, впрочем это нормально для существа проспавшего 50000 лет. А для расы тоталитарных деспотов он и вовсе душка. Но мне он нравился всё равно, талантливый стратег, отличный воин и полностью сосредоточенный на битве и победе компаньон. Мы бились с ним спина к спине — это о многом говорит. Вернулся Аленко, после его выступления на Горизонте я был немало удивлён что Амалия согласилась вновь доверять ему свою спину. Я бы не согласился, а он обнадёженный её решением вернуть его в команду попытался снова приударить за ней.
- Представляю что было — улыбнулась я.
- О нет, не представляете. Малия не кричала, не ругалась и даже не выгнала его. Она просто сказала ему что они друзья, и на большее он рассчитывать не смеет, что она ясно дала ему это понять ещё три года назад, и если что-то с тех пор поменялось, то не в лучшую сторону. Но как она потом рвала и метала в каюте, и как потом пришлось заказывать новые подушки...
- Расскажите что вы делали для подготовки галактики.
- Многое, практически всё что только возможно. Доставляли артефакты, разрешали конфликты местного назначения, крупные конфликты, помирили кроганов и турианцев, излечили генофаг, прекратили войну длившуюся 300 лет, подарили гетам душу и полный разум.
- Шепард действительно вручную уничтожила жнеца?
- Один на один, и уделала его в чистую, а потом помирила гетов и кварианцев, впрочем не стоит забывать, что за этот мир отдал жизнь Легион, кто бы что не говорил, а у него была душа. Вот уж ни за что бы не подумал что буду жалеть о смерти гета.
- Расскажите о Последней битве.
- Я был там когда мы высадились, и когда мы пробивались к командному центру. Я хотел бы быть с ней до конца, но чёртов Джеймс оглушил меня и просто уволок с собой подчиняясь её приказу. А она ушла в свет луча Жнеца и не вернулась... А потом... не могу спокойно смотреть на наших новых союзников, даже спустя двенадцать лет... Даже зная что все они в некотором роде она.
Мы замолчали, действительно, вид Жнецов восстанавливающих разрушения после войны так и не стал нормальным и привычным для всех нас, и не станет наверное ещё долго.
- Спасибо вам, Гаррус, я очень сочувствую вашему горю, поверьте это не только ваша потеря...
- Вам это покажется отвратительным, но я бы лучше весь мир потерял только чтобы она была со мной.
Я не знала что сказать, только что передо мной открыл душу прославленный герой галактики, нет, просто рано постаревший, много переживший турианец; разбитый, подавленный, но он не сдаётся, я бы наверное уже давно руки на себя наложила, а он продолжает бороться.
- Можно задать некорректный вопрос?
- Если только вопрос да вопрос.
- Договорились. Почему вы не покончили с собой? Я пойму если вы не захотите отвечать, и в интервью это не войдёт, и… простите.
- Да уж, и правда некорректный. По тому что обещал ей, что во что бы то ни стало буду продолжать жить, даже если её не станет. А теперь мой вопрос: зачем вам это надо? Я имею в виду всё это интервью о Шепард. Всё уже давно известно, кроме личных подробностей. Зачем?
Я допила кофе, аккуратно поставила чашку на блюдце ровно-ровно по центру.
- По тому что я её сестра. Моя фамилия Шепард, я родилась на Медуне в 2160 году. После нападения батарианцев я числилась в списке погибших, и почти ничего не помнила о своём прошлом. Слишком много лет мне потребовалось чтобы узнать о своём прошлом, и тогда фрагменты воспоминаний встали на свои места связываться уже было не с кем. Тогда я решила оставить фамилию приёмных родителей и продолжать добиться всего самостоятельно, не выслушивая за каждый свой промах или успех о родственных связях с командером Шепард. Вам я написала по тому что хотела узнать о ней больше. Кстати кулон в вашей руке достался ей от нашей мамы, это наш семейный «артефакт», его прабабушка подарила прадедушке когда поняла что он тот самый, единственный. Затем бабушка дедушке, мама папе, а теперь Амалия вам. Клятва звучала так: «отдаю тебе всю себя, своё сердце и душу, чтобы быть всегда с тобой, хранить и беречь тебя от горестей и бед. Крыльями за спиной, тенью рядом с тобой, чтобы ни случилось вместе навсегда». Надеюсь вы понимаете что это значит.
Мы молча смотрели друг другу в глаза и не могли сказать ни слова. Тишину разрушил голос.
- Пришёл сигнал отворяй канал.
ВИ «Шепард» мерцала в углу комнаты. Я перевела взгляд с неё на Гарруса и улыбнулась.
- Что ж мне пора, спасибо за встречу.
- Если хочешь узнать о сестре больше мы можем встретиться в кафетерии завтра утром.
- С удовольствием Гаррус.
P.S. Прошло уже семь лет с того памятного интервью. Мы с Гаррусом стали лучшими друзьями, если честно, то мне иногда кажется, что если бы я тогда не решилась войти, он нарушил бы данное моей сестре слово. Теперь он выглядит намного лучше, он всё ещё задумчив временами и любит оставаться наедине с собой, но в его глазах что-то поменялось. Исчезла та надломленность, безысходность. Я вижу что он навсегда останется один в плане пары, но не один по жизни — у него есть я, есть мой муж и наша дочь, его крестница, есть друзья и Нормандия. Да её нет и её не вернуть, но мы будем жить по тому что уверенны что она хотела именно этого, то потому что она умерла ради этого.
P.S.S. Вчера умер Гаррус. Незадолго до этого он подарил кулон моей дочери, рассказал о клятве и обычае. Малия была в восторге. Когда я спросила его почему он это сделал, он ответил что чувствует приближение смерти, но это не повод губить эту чудесную традицию.

@темы: Гаррус, фем!Шепард, Mass Effect, Фанфикшен

---

INTO THE SHADOWS (53-55 ГЛАВЫ)

[Legode]

Название: Into The Shadows ( Вглубь теней)
Автор: Nastrandir ( www.fanfiction.net/s/4797557/1/Into_the_Shadows )
Переводчик: Legode
Категория: Neverwinter Nights HOTU
Рейтинг: NC-17
Персонажи и пейринги: Джайан/Вален, Дикин, Натирра, Провидица, Имлот, Мефистофель и др.
Жанр: Adventure/Romance
Размер: 56 глав
Аннотация: When Jaiyan takes a commission from an old friend and descends down into Undermountain, she finds far more than she ever bargained for.
Статус: Закончен
Статус перевода: В процессе

Глава 53

Глава 53 – Воссоединения

Джайан вынырнула из туманного беспокойного сна, ощутив рядом чье-то тепло. Приоткрыв одно веко, она почувствовала, что лежит головой на коленях Валена. Она глубоко вдохнула, ощутив вокруг талии его хвост.
Все тело болело. В боку настойчиво пульсировала тупая боль. Даже если миру будет угрожать катаклизм, и его срочно нужно будет спасать, ей придется вежливо отказаться: двигаться не хотелось совершенно.
Она почувствовала, как на плечо опустилась рука Валена, услышала его хриплый после сна голос:
- Ты жива?
- Вроде того. Где мы?
- В таверне Дурнана, - Вален слегка передвинулся, притянув ее к себе. – Ты потеряла много крови. Тебе нельзя двигаться.
Она улыбнулась, уткнувшись лицом в изгиб его плеча:
- Значит, мне придется тебя связать и использовать в качестве подушки, - она медленно моргнула. – Мы справились, правда?
- Да. Справились.
- Ну, ты сделал практически всю работу.
Он рассмеялся:
- У меня руки длиннее.
- Вален?
- Ммм?
- Она рассеяно поцеловала его в плечо:
- Я больше никогда не буду двигаться.
- Он запустил руку в ее волосы:
- Никогда?
- Никогда.
- Дурнан внизу. И Имлот.
- Имлот? – она провела рукой по тыльной стороне его ладони и почувствовала новые мелкие порезы. – Что он здесь делает?
- Понятия не имею, - ответил он.
- Похоже на хорошую историю, - она отпустила его руку и принялась играть с его хвостом, сжимая и поглаживая.
- Ох…это не очень хорошая идея.
Она почувствовала, как он вздрогнул, и улыбнулась:
- Почему нет?
Он застонал:
- Потому что у тебя постельный режим.
- Вредина, - она улыбнулась и лизнула кончик его хвоста.
- Развратная женщина, - он поймал ее руки и снова застонал. – Пожалуйста…не надо. Если только ты не хочешь лишиться чести прямо сейчас.
Она ухмыльнулась:
- Ты раскрыл мой хитроумный план.
- Позже, - сказал он, улыбаясь. – Обещаю. Ты была тяжело ранена. Когда ты достаточно отдохнешь, я буду ублажать тебя, сколько захочешь.
Она рассмеялась:
- Я за.
Он покраснел:
- Любимая?
- Да, мой тифлинг?
- Не возражаешь, если я спущусь вниз и найду Имлота?
- Конечно, нет, - Джайан немного поерзала, притянула его голову к себе для долгого поцелуя. – Если увидишь Дурнана, попроси его прислать сюда свой лучший эль.
Вален фыркнул:
- Нет. Только целебные зелья и вода, никакого эля.
- Злой тифлинг, - она подпрыгнула от неожиданности, когда он схватил ее лицо и поцеловал. – Вален?
Он осторожно выбрался из-под нее:
- Да?
Она поймала его за руку:
- Я тебя люблю. Ты это знаешь?
- Да, знаю, - он коснулся рукой ее волос. – Постарайся поспать.
Она не отпустила его руку:
- Ты вернешься потом?
- Конечно, - он наклонился и поцеловал ее. – Я люблю тебя, Джайан. И никуда не уйду.
Она, наконец, отпустила его, глядя, как он прошел к двери. Она поймала взглядом кончик его хвоста, проследила вверх по его длине и улыбнулась.
Он остановился у двери, обернулся и улыбнулся:
- Ты пялишься.
- Мне нравится на тебя смотреть.
Он ухмыльнулся ей и вышел за дверь. Джайан зарылась в одеяла. Проведя руками по бокам, почувствовала там тугие бинты. Она помнила, как трезубец архидьявола пробил ее щит и прошил бок, и она поежилась. Она помнила, как Вален упал на колени рядом с ней, помнила его лицо в тот момент.
От мыслей ее оторвал стук в дверь
- Да?
На пороге появился Дурнан с подносом в руках. Он посмотрел на нее и улыбнулся:
- Твой молодой человек сказал, что ты проснулась.
Джайан хихикнула:
- Не такой уж он и молодой.
- Похоже, я здесь единственный, кто выглядит на свой возраст, - Дурнан хмыкнул и передал ей поднос. – Это тыквенный суп для нашей героини.
- О, ты не представляешь, как я соскучилась по нормальной еде, - она склонилась над подносом и медленно вдохнула. – И если начнешь шутить про грибы и мясо рофов, я тебя прибью.
- Что ж, девочка, - Дурнан прислонился к подоконнику, глядя, как она принялась за еду. – Потрудись рассказать, что же там произошло и почему твой друг Имлот сказал, что ты мертва.
- Я была, - она усмехнулась, поднеся ложку ко рту. – А у тебя куча дроу в таверне.
- И правда. Они пришли…где-то три с половиной недели назад, - он покачал головой. – Как быстро летит время. В общем, появился тот юный дроу, и мои люди его избили.
Джайан поморщилась:
- Это был Имлот, да?
- Да. Беднягу знатно потрепали. Но мы договорились, что я дам им приют в обмен на помощь с дьяволами на улицах.
Она пролила суп на подбородок и выругалась:
- Какова ситуация в городе?
- Лучше, чем было, - он устало пожал плечами. – Мои ребята заливают огонь водой. А дроуские волшебники помогают ледяными заклинаниями. Этого маловато, но хоть что-то.
Джайан задумчиво смотрела на свою ложку. Для нее Уотердип всегда был чем-то вечным и непоколебимым, своего рода убежищем от суровых северных холодов. Ей хотелось показать его Валену, показать реку и храмы с блестящими куполами, но теперь, осталось ли здесь хоть что-то помимо обгорелых развалин. Она посмотрела на Дурнана, и у нее защемило сердце; его родной город сгорел, потому что это она забрала тогда ту Реликвию из Андертайда, потому что это она не смогла остановить Мефистофеля там, в тронном зале Вальшаресс.
- Так, - Дурнан встряхнулся. – Рассказывай. Где ты была все это время?
- В аду, на самом деле, - она вытерла с губ остатки супа.
– Не смотри так на меня, - возмутилась она, глядя на его скептический вид. – Мы правда были там. Ладно, вот что произошло. Помнишь, как мы с Дикином спустились в Подземье?
Он кивнул:
- Я помню.
- Ну, мы нашли там Халастера, и у него был для меня подарочек, - она откинулась на подушки и рассказала ему, как маг наложил на нее проклятие, и как она попала через портал в Лит Ми`атар. Как Провидица рассказала ей о своих видениях, и как она согласилась помочь повстанцам. Даже для нее, ее рассказ звучал довольно странно: как они встретили безумных авариэль, големов и убили драколича.
- Вальшаресс послала свои войска на Лит Ми`атар, - Джайан сглотнула. Она описала осаду и отчаянный поход к крепости Вальшаресс.
- И вы оказались в Кании, - недоверчиво подытожил Дурнан, после того, как она рассказала ему про Реликвию, Жнеца и Истинные Имена. – В Девяти Кругах. Боги, девочка, попала же ты в переделку.
Она улыбнулась:
- И достаточно повидала. И странного, и страшного.
- Я не могу…дьявол, я даже не могу себе этого представить. Какая она?
- Холодная. Очень холодная, - она продолжила, рассказала про сэнсэя Дхарвану, про Спящего и призрак Арибет де Тильмаранд, заключенный в лед. Про бескрайние пустоши Кании и бесконечный поход в поисках Знающей Места и ее сестры, Знающей Имена. – И тут, как говорится, все. Остальное ты знаешь.
Дурнан почесал затылок:
- Итак. Твой молодой человек, он тифлинг, да?
- О, боже. Мне надо сказать ему, что рога и хвост его выдают.
Дурнан сердито посмотрел на нее:
- Следи за языком, девочка.
- Прости, Дурнан, - она усмехнулась. – Да, он тифлинг. С характером под стать цвету его волос.
- Откуда он?
- Он был с дроу. Но родился он в Сигиле, в Бездне.
Дурнан медленно моргнул:
- Интересно…
- Ты сам спросил.
- Быстро поладили?
Она хихикнула, пытаясь отогнать всякие неуместные мысли:
- Да. Очень. Хотя, должна признать, в нашу первую встречу, он приставил мне нож к горлу.
Трактирщик вздохнул:
- Он был сам не свой, когда принес тебя сюда.
Она закусила губу:
- Я знаю. Мы…многое пережили в последнее время.
- Кания и Андердарк, - Дурнан вздохнул и покачал головой. – Слушай, девочка…Прости. Я не думал…дьявол, я и представить себе не мог, что посылаю тебя в такое место.
- Ничего, - мягко ответила она. – Кроме того, теперь у меня есть кобольд и тифлинг.
Он внимательно посмотрел на нее:
- Ты любишь его так же сильно, как он тебя.
- Да, - честно ответила она. – Это странно?
- Нет. Что ты. Майри клялась всем святым, что больше не подойдет ко мне ближе, чем на три фута, когда мы только начали путешествовать вместе. Она была паладином и имела некое высшее призвание, в которое не входил спарринг с местным мальчишкой, - он пожал плечами и смущенно улыбнулся. – Это, конечно, не нож у горла, но в тот раз она пообещала огреть меня сковородкой.
Джайан рассмеялась:
- С ней все хорошо?
- Да. И с Тамсиль, - Дурнан облокотился на колени. – Но мы потеряли много парней. В том числе дроу. Из них остались только он, его Провидица и горстка бойцов и жриц.
- Он хороший человек, - Джайан нахмурилась. – То есть, дроу. Неважно.
Она попыталась приподняться на локте и поморщилась, когда комната заходила ходуном:
- Ох…это не хорошо.
- Ты истощена, девочка, - он достал целебное зелье, откупорил бутылочку. – Выпей это и поспи.
- Я и так проспала целую вечность.
Он вложил бутылочку ей в руку:
- Не спорь.
Она надулась и что-то проворчала, но подчинилась. Зелье оказалось горьким и каким-то маслянистым.
Дурнан забрал у нее пустую бутылочку и замешкался у ее кровати:
- Ты справилась, девочка. И с архидьяволом, и вернулась живой, и…ты знаешь.
В горле запершило:
- Ну, было чуть-чуть неловко, когда я умерла.
Он рассмеялся:
- Ты справилась. Хватит думать об этом. А теперь поспи, а не то я приведу сюда твоего молодого человека, чтобы тебя успокоить.
Дурнан похлопал ее по руке.
- Иди уже, - сонно пробормотала она. – Я покричу, когда захочу есть.
Он снова рассмеялся и ушел. Она быстро заморгала, гадая, когда это она успела стать такой плаксой, возможно, виноваты усталость и шоковое состояние. Обычно, ее не бросало в слезы от комплиментов Дурнана. Наверное, она просто хорошенько ударилась головой, и просто не заметила. Или же ей просто необходим хороший крепкий напиток.
Но нет, няня-тифлинг не позволит.
Джайан смахнула слезы и усмехнулась про себя. Возможно, придется отказаться от этого, чтобы он улыбнулся. Она закуталась в одеяло и позволила себе ни о чем не думать. Им еще о многом предстоит поговорить, но сейчас она довольствовалась отдыхом и планированием того, что бы ей захотелось сделать с Валеном, когда она поправится.

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Вален сидел внизу, слушая рассказ Имлота о том, как дроу покинули Лит Ми`атар и решились подняться на поверхность, в Зияющий Портал. На диванчике рядом с дроу спала Провидица, Имлот пропускал ее белые волосы между пальцами.
Имлот рассказывал о демонах ям, бродящих по улицам и о видениях Провидицы.
- Сначала я не поверил в это, - тихо признался Имлот. – Но потом…я увидел тебя. В сражении с Мефистофелем. Как ты это сделал?
Вален улыбнулся:
- Джайан подкосила его.
Имлот поморщился:
- Это очень…
- …похоже на нее.
- Да. И больно, - он провел рукой по волосам. – Какая она, Кания?
- Ужасная, - он опустил взгляд, глядя в одну точку. – Мне…было страшно.
- Тебе? Страшно?
Он снова перевел взгляд на Имлота, в его светлых глазах читалось сострадание.
- Да. Из-за Кровавых Войн.
- Вален, - тихо позвал дроу. – Если ты не хочешь говорить об этом…
Валена передернуло:
- Может быть, позже.
Имлот кивнул:
- Я понимаю.
- Спасибо, - он выдавил улыбку, пытаясь отогнать воспоминания о клокочущей в его крови ярости. Он снова опустил взгляд, заметив, что пальцы Имлота перебирают волосы Провидицы.
- Я что-то пропустил? – насмешливо спросил он.
Дроу заерзал на месте:
- Ох. Да. Мы…то есть мы…
Вален рассмеялся:
- Ты и Провидица?
Имлот медленно кивнул:
- Я не…в смысле…ты знаешь, о чем я.
- Думаю, да, - Вален снова улыбнулся. – Она всегда…нравилась тебе?
- Не знаю, - взгляд Имлота скользнул к Провидице. – В смысле…я так не думаю. После того, что произошло.
Вален все понял; он вспомнил тренировочные площадки в Лит Ми`атаре. Имлот тогда пребывал в задумчивости, он рассказал ему, что от него требовали в его родном городе. Тифлинг достаточно знал о рабстве, но даже тогда ему показалось странным это сравнение. Он сам был рабом клетки, пыток и резни на потеху хозяина. Рабство у дроу было другим; да, порки и боль никуда не делись, но Имлот жил в определенной роскоши, а услуги, которые он вынужден был выполнять, были ужасны своей интимностью, что не шло ни в какое сравнение с кровавой бойней в безымянных пустошах.
- Вален?
Он встряхнулся:
- Прости, - пробормотал он. – Я просто…Боги, ты хоть представляешь, сколько раз я боялся потерять ее?
Имлот молча покачал головой.
- Демон в Кании, - Вален горько усмехнулся. – Прости. Мои мысли несвязны.
Провидица пошевелилась, просыпаясь. Ее ресницы дрогнули, и она посмотрела на него:
- Ты сомневаешься, - сказала она.
Он покраснел:
- Да.
- Архидьявол мертв, и ты вернулся к нам вместе с Джайан, - Провидица села, тяжело прислонившись к Имлоту. – Откуда взяться сомнениям?
Вален нахмурился:
- Вы не знаете, что произошло в Кании, - пробормотал он. – Вы не знаете, что я сделал…
Я пытался навредить ей. Пытался овладеть ей и убить.
Он поежился от этих воспоминаний:
- Простите. Это…нечестно с моей стороны.
- Нет, - прошептала Провидица. – Как она?
- Идет на поправку. Упрямится, и лишь потому, что я заставляю ее отдыхать, - он щелкнул хвостом по голени и задумался. – Когда вы пришли из Лит Ми`атара, Вы знали, что найдете здесь?
- Нет, - ответила Провидица. – Мои видения были затуманены и непонятны мне. Даже потом, когда я увидела вас с Джайан среди снега, я не могла ничего понять, кроме того, что вы куда-то идете.
Дверь открылась, в проеме показалась Белая Теста. Взгляд целительницы удивленно перескочил с Валена на Провидицу:
- Как ты себя чувствуешь?
- Лучше, - ответила та. – Есть много других, кто нуждается в твоем внимании. Я справлюсь сама.
Теста приподняла бровь:
- Копье в спину, и ты сама справишься? Ах, ну да…ты же сама забавляешься с тайной магией, не так ли?
- Да, - ответила Провидица, и Вален услышал в ее голосе стальные нотки. – Что-нибудь еще?
Целительница улыбнулась. Ее обрамленный густыми ресницами взгляд перешел к Валену, а затем к Имлоту. Губы тронула дразнящая улыбка:
- Все ли мужчины дроу такие…необыкновенные?
- Некоторые да, - Провидица ответила ей понимающей улыбкой. – Этот, однако, мой.
- Ах, в самом деле, довольно милая игрушка, - Теста рассмеялась. – Он уже занят? Как грустно.
- К сожалению. Или, по крайней мере, будет занят, когда я окончательно поправлюсь, - Провидица невинно заморгала. – Что-то еще?
- О нет. Только…твои жрицы сварили новую партию целебных зелий, - внимание Тесты снова переключилось на Валена. – Так что если твоей даме они потребуются, они уже готовы.
Он кивнул:
- Спасибо.
Теста снова бегло оглядела Имлота:
- Есть ли среди ваших другие, приковывающие взгляд?
- Не стесняйся, посмотри, - лукаво сказала Провидица. – Но прошу…обращайся с ними вежливо.
Теста склонила голову на бок, на ее губах заиграла довольная улыбка:
- Обязательно.
Когда она ушла, Имлот недоверчиво посмотрел на Провидицу:
- Меня еще никто не защищал так спокойно и в тоже время, яростно.
Она улыбнулась, слегка изогнув уголки губ:
- Прости меня, но я, кажется, испытала…Как наземцы называют это чувство? Ревность?
Вален ухмыльнулся:
- Вы оба какие-то ненастоящие дроу.
Имлот закатил глаза:
- И это говорит тифлинг, который неделями мучился вопросом, подойти ли ему к понравившейся девушке или нет.
- Что? Не было такого.
- Было.
- Я точно уверен, что не было.
Провидица откинула с лица свои белые волосы:
- Вален…ты хотел со мной поговорить?
Он поерзал на стуле, вдруг почувствовав себя неловко:
- Да…если Имлот не возражает?
Дроу покачал головой:
- Вовсе нет. Думаю, я сумею себя чем-нибудь занять.
- Не мог бы ты…, - Вален посмотрел на свои сцепленный в замок руки. – Не мог бы ты посмотреть, не проснулась ли Джайан? Просто…убедиться, что она в порядке?
Глаза Имлота сверкнули, но он ничего не сказал.
- Конечно. Я должен поблагодарить ее, в любом случае.
Оставшись наедине с Провидицей, тифлинг вдруг почувствовал, что даже не знает, что сказать. С чего начать? Вы думали, что я в состоянии укротить свое наследие, подчинить его и скрыть. И все, к чему я пришел в Кании, это снова и снова причинял ей боль. Он посмотрел в спокойное лицо Провидицы. Она никогда не осуждала тебя и не обвиняла. Даже когда тебя призвали в Лит Ми`атар, чтобы сражаться против нее.
Она ничего не говорила, просто сидела и смотрела на него, сложив руки на коленях.
- Вы…Вы слышали, что я рассказал Имлоту?
- Большую часть, - ответила она. – Я знаю, что вы попали в Канию, и должны были найти путь назад.
- Да. Истинные Имена…нам надо было найти Истинные Имена, - он посмотрел на пол. – Там были дьяволы. Даже когда мы были в городе, в таверне, я чувствовал их присутствие.
- Кровавые Войны.
- Да. Это было…будто барабаны, которые я когда-то слышал. Но уже у меня крови. Все казалось столь очевидным. Я должен был убивать этих тварей, - его передернуло. – Провидица…я навредил ей. Я причинял ей боль столько раз.
Его голос дрогнул:
- Я…Боги, я ранил ее.
Провидица молча смотрела на него, не осуждая.
- Я пытался…Я хотел, чтобы она кричала, - каждое слово давалось с неимоверным трудом и было пропитано гневом. – Я хотел убить ее.
- Что произошло?
- В первый раз, она ударила меня, - он невесело рассмеялся. – Я напал на нее и ударил по лицу. Она столкнула меня с себя и ударила еще раз. Во второй раз, я душил ее, и она позвала меня по имени. Она повторяла его снова и снова. В третий раз, я чуть не разорвал ей горло. Я выбежал из пещеры, и Вы знаете, что она сделала?
Провидица отрицательно покачала головой.
- Она пошла вслед за мной, - он беспомощно улыбнулся. – Глупая, упрямая девчонка…она пошла за мной.
- Вален, - сказала Провидица. – Что бы ты ни хотел тогда сделать, ты не сделал. Ты понимаешь это?
- Я хотел убить ее, - прошептал он.
- А сейчас?
- Я боюсь, что она скажет мне в точности то, что ей следовало сказать, - он покачал головой. – С какой стати ей оставаться со мной?
- Потому что ты боролся с ним. Потому что ты убежал тогда ночью. Потому что ты мог хотеть этого, но ты этого не сделал, - светлые глаза Провидицы впились в него. – Вален…ты не чудовище.
- Поднимитесь к ней в комнату, - зашипел он. – Полюбуйтесь на отметины на ее шее. Это я их оставил.
- Стой, - мягко сказала Провидица. – Это все лишь страхи и сомнения. Ты больше не в Кании. Не нужно ненавидеть себя.
- Я…, - он судорожно вдохнул. – Я будто бы вернулся назад в Бездну. Я все ждал, что вновь проснусь в клетке.
Провидица подошла к нему и обхватила ладонями его лицо:
- Стой, - повторила она. – Ты серьезно намерен заставить меня поверить, что теряешь себя в собственной ненависти?
- Нет, я…
- Вален, я не видела тебя таким с тех пор, как ты пришел в Лит Ми`атар, - она с тревогой всматривалась в его лицо. – Вы оба живы. Вы есть друг у друга. Кания осталась позади.
- Да, но…
- Никаких но, - она улыбнулась и поцеловала его в лоб. – Иди наверх и поговори с ней.
- Она отдыхает, - пробормотал он. Почему ты пытаешься избежать этого? в отчаянии подумал он. Потому что боишься того, что она может сказать? – Ей нужно поспать.
Провидица нахмурилась:
- Вален, женщина, которую я видела в Кании, не возненавидит тебя, если ты разбудишь ее, чтобы поговорить об этом.
- Но я…
- Нет, - она коснулась его щеки. – Я не потерплю никаких возражений. Никаких. Я сама отведу тебя за руку, если придется. Поэтому я предлагаю тебе пойти прямо сейчас, пока я не засмущала тебя окончательно.
Вален покраснел:
- Провидица?
- Да, Вален?
- Насчет Имлота…
- Да?
Он посмотрел в ее светлые глаза, гадая, о чем она думает:
- Когда Вы узнали?
Она рассмеялась:
- Некоторое время назад. А теперь перестань меня отвлекать и иди.
Он грустно улыбнулся. Ужасно нервничая, он прошел через общий зал и поднялся по лестнице. Джайан перенесла холод, прошла с ним через всю Канию и сразилась с Мефистофелем. И все же оставалась тень опасений, что она, без сомнения, опомнится и осознает, насколько ужасными были снежные пустоши, и какой вред он ей причинил. Тогда было не особо до разговоров, сначала бой с архидьяволом, потом ранение Джайан. Он вдруг почувствовал, как быстро колотится сердце.
Что, если она отвергнет тебя? Что, если она тебя возненавидит?
Но он вспомнил, как упрямо она пошла вслед за ним в морозную темноту, искать его, и вдруг почувствовал, что отчаянно надеется, что его опасения окажутся необоснованными.

Глава 54

Глава 54 – Последствия

Джайан пребывала между сном и явью. Лучи послеполуденного солнца проникали в комнату через окно, падая на ковер. Заходил Имлот с партией целебных зелий и поздравил ее с победой. Он выглядел осунувшимся и измотанным, но странно умиротворенным. Пообещав рассказать ей свою историю, он сжал на прощание ее плечо и оставил наедине со своими мыслями.
Дверь снова открылась, и она приподняла тяжелые веки.
Вален сел рядом с ней и осторожно взял ее руки в свои:
- Джайан?
Она сонно улыбнулась:
- Я жива. Честно.
- Я хотел спросить…мы можем поговорить?
- Конечно, - она вглядывалась в его лицо и увидела знакомую складку на лбу. – Что тебя беспокоит?
Он посмотрел вниз на их соединенные руки:
- То, что произошло в Кании.
- О нет. Нет, не надо, - она замотала головой. – Вален…мне что, на лбу у тебя написать, что все в порядке? Да, тогда все было очень страшно. Да, я все еще тебе доверяю. Да, я все еще люблю тебя. Нет, я не ненавижу тебя.
Он захлопнул рот от удивления:
- Все настолько очевидно?
- Очень, - лукаво ответила она. – Так ты хочешь еще немного пострадать и помучиться или все-таки поцелуешь меня?
Он подчинился, накрывая ее губы своими и обхватив ее лицо руками.
- Не нужно мучиться, - его пальцы коснулись ее подбородка и спустились к заживающим отметинам на шее. – Ты слишком многое прощаешь.
- А ты слишком сильно переживаешь, - она выпуталась из одеял и потянула его к себе. – Ты же не думал, что я вдруг решу, что ты мне больше не нужен?
Она прижалась к его груди, слушая его сердцебиение:
- Неужели ты так думал?
Он ничего не сказал:
- Ну и идиот же ты, любовь моя, - она взяла рукой один из его рогов, удерживая его голову на месте. – Ты от меня так легко не отделаешься, так что перестань хандрить и прими все, как есть.
- Я не идиот, - запротестовал он. – Я просто…
- Имею предрасположение к болезненным мыслям.
- Нет, я…
- Всегда ожидаю худшего и паникую, когда этого не происходит?
- Нет, я всего лишь…
- Люблю мучиться и дуться?
Он нахмурился:
- Теперь ты смеешься надо мной.
- Ну конечно. Мы в безопасности, мы вместе, мы сделали это, и ты все еще ожидаешь от меня, что я просто встану и уйдк только потому, что ты тифлинг.
Он открыл было рот, но передумал и нахмурился:
- Ну, если ты так это преподносишь. Я просто…я так испугался.
- Я знаю, - тихо сказала она. – Я тоже.
Его хвост обвился вокруг ее ноги и мягко сжал:
- Меня?
- В каком-то смысле, да. Скорее, того, что ты мог сделать. И как возненавидишь себя за это, - она запустила пальцы в его волосы, любуясь контрастом алых прядей на своей коже. – Но сейчас я, разумеется, не боюсь тебя, как не боялась и раньше.
- Я говорил, что буду защищать тебя, а не…, - он покачал головой. Его яркие глаза стрельнули в сторону. – Не вредить тебе…
- Я знаю, - повторила она. – Все в порядке.
Боги, что мне сказать, чтобы ты мне поверил? Она посмотрела в его полные тревоги голубые глаза и забеспокоилась:
- Ох, Вален, - она потянулась к нему и коснулась его губ своими.
Он вздрогнул, его руки сомкнулись вокруг нее. Она обхватила его лицо руками и снова поцеловала его, на этот раз глубже и дольше. Он прошептал ее имя, и она затрепетала, когда он, нащупав подол ее рубашки, потянул ее вверх.
Она перенесла вес на один локоть, пытаясь стянуть рубашку через голову. Бок пронзила резкая боль, и она застонала:
- Вот дьявол.
- Это из-за меня? - Вален с тревогой поднял голову. – Любовь моя?
- Все в порядке, - ответила она. – Просто…в боку…закололо.
Он томно поцеловал ее:
- Значит, придется подождать.
- А что, если я перевернусь на спину, вот так…
Он рассмеялся и поймал ее за руки:
- Нет.
Она склонила голову к плечу и растроенно застонала:
- Жизнь совершенно несправедлива.
- Я знаю. Думаю, в этом вся суть, - он погладил ее по волосам. – Хочешь спуститься вниз?
- Может там есть ушат холодной воды, в который я могла бы прыгнуть? – она одернула рубашку и поморщилась. – Прости за это.
- Шш. Все хорошо, - он поправил шнуровку на вороте ее рубашки. – У нас есть время, любимая. Столько, сколько потребуется.
Она закусила губу. Сначала Андердарк, потом Кания, любое будущее казалось расплывчатым и далеким. Сейчас же в голове вырисовывалось множество перспектив. И ты не имеешь ни малейшего представления, что сделать в первую очередь, подумала она. Остаться здесь? Отправиться путешествовать? Помочь в городе? Поехать в Сигил?
Вален помог ей надеть сапоги, и она встала с постели, опираясь на него. Что ж, пойдем посмотрим, остались ли внизу бочонки Дурнана.
Вален обнял ее за талию, и она благодарно оперлась на него. Он не торопясь повел ее вниз, через лазарет в общий зал. На диване, обнявшись, сидели Имлот и Провидица.
Джайан остановилась и осуждающе посмотрела на Имлота:
- Ты не говорил мне об этом!
Тот в ответ пожал плечами, сильнее прижав Провидицу к своей груди:
- Мне…это не пришло в голову.
Джайан раздраженно покачала головой:
- Типичный мужчина.
Провидица улыбнулась:
- Как ты себя чувствуешь?
- Больной. Но живой, - она села рядом с Валеном, прижавшись к нему плечом. Снова с подозрением посмотрела на дроу. – Все, кроме меня, уже знают?
- Да, Босс, - с порога ответил Дикин. – Дикин знает, трактирщик знает, Козломан знает…жена трактирщика знает. Белая леди-целитель знает.
- Я получила ранение, а никто даже не подумал поделиться со мной сплетнями? Я разочарована, - она усмехнулась и обратилась к Дикину. – Как Вы, Мастер Кобольд?
- Дикин быть в порядке, - Дикин подбежал к ней и пристроился рядом. – Хотя…Дикин думать. Насчет новая книга…
- Да?
- Дикин думать о…может быть…поменять битву Босс с большой красный дьявол.
Вален моргнул:
- Что? Разве она не соответствует твоим строгим стандартам, бард?
- Не то, чтобы…, - Дикин поскреб когтями по полу. – Просто…Дикин хотеть написать что-то, отличное от того, что сделать Босс. Может быть…сделать победу более…победной.
Джайан ухмыльнулась:
- А что, разве беготня за спиной этого ублюдка и подрезание сухожилий были недостаточно героическими?
Дикин фыркнул:
- Когда Дикин сказать драться грязно, Дикин не совсем это иметь в виду.
- О, отлично. Когда в следующий раз будем сражаться с архидьяволом, будешь в авангарде.
- Дикин только пытаться сделать книга интересней.
Она закатила глаза:
- Кстати о грязных драках, ты помнишь, как мы избавились от Ж`нар?
Дикин вздохнул:
- Дикин помнить.
Вален моргнул:
- А это…?
- Полуэльфийская, полукакая-то чародейка со скверным характером, которую мы встретили в логове Старого Хозяина Дикина, - когда он кивнул, она продолжила рассказ. – Она оказалась коварной стервой и попыталась убить нас. После долгой беготни от ее молний, я выскочила перед ней, отвлекая на себя.
- С криками и воплями, - задумчиво вставил Дикин. – Босс выглядеть очень странно.
- А Дикин подкрался к ней сзади и выстрелил по ногам из арбалета. Я ни у кого не видела такого искреннего удивления.
Вален застона:
- Ты губишь свою героическую репутацию, надеюсь, ты понимаешь это.
Зашелестев одеждой, Провидица осторожно высвободилась из объятий Имлота. Подойдя к Джайан, она сказала:
- Тебе еще больно.
Джайан заерзала на месте:
- Я в порядке. Уверена, есть еще уйма людей, которым заклинания и зелья нужны больше, чем мне.
- Не глупи, - Провидица встала перед ней на колени и бережно прикоснулась рукой к ее боку. По телу разлилось тепло.
Джайан повела плечом, разминая бок.
- Позволь, я посмотрю, - Провидица приподняла ее рубашку. Гибкие руки целительницы ощупали бок. – Не болит?
- Нет.
Дроу развязала бинты, явив мягкую и ровную, без единого следа, кожу, было трудно поверить, что каких-то несколько часов назад ее чуть не проткнул трезубец архидьявола. Провидица осмотрела все еще раз и поднялась, удовлетворенная результатом.
- Спасибо, - пробормотала Джайан.
- Не стоит благодарности, - Провидица вернулась к Имлоту. – Могу я выразить тебе благодарность за все, то ты сделала?
У Джайан внутри все сжалось. Она никогда не знала, как реагировать на похвалу или комплимент. Ей было куда проще молча принять мешок золота за свои заслуги, чем выслушивать в свой адрес льющуюся волнами благодарность.
- Спасибо, - неловко сказала она. – Но это Вален сделал всю работу.
Провидица понимающе улыбнулась:
- Уверена, так все и было.
Остаток дня они провели, рассказывая друг другу разные истории. К облегчению Джайан, никто не заговаривал ни про пожар в Уотердипе, ни про испытания в Кании, ни про падение Лит Ми`атара. Вместо этого, она рассказывала им о своем прошлом в Хиллтопе, а Имлот и Вален почивали ее историями о том, как они обучали новобранцев. Среди них была история о том, как Вален, не рассчитав силы, выбил головой дверь таверны.
- Не было такого, - пробормотал тифлинг.
- Было, - ухмыльнулся Имлот. – Я стоял прямо за тобой. Ты рассказывал мне о неоспоримом преимуществе цепов над луками, и, оборачиваясь, вошел головой прямо в дверной косяк.
Джайан хихикнула:
- Вполне себе унизительно.
- Лучшая часть заключалось в здоровенном синяке на лбу и испепеляющих взглядах, адресованных новобранцам, - добавил Имлот. – Хотя, насколько я помню, никто из них так и не отважился спросить, откуда он взялся.
Далее последовали жуткие рассказы Дикина о чудесном избегании смерти в когтях Тимофаррара, хотя Джайан подозревала, что кобольд прикипел к своему Старому Хозяину. По крайней мере сейчас, когда того нет рядом. Белый дракон плел интриги с изяществом дубины по лицу, что послужило, наверное, единственной причиной, по которой они оставили его в живых. Ну и еще, он большой.
Уже смеркалось, Джайан вдруг поняла, что умирает с голоду. Как по команде, Дурнан и Тамсиль принесли поднос с тарелками. Отмахнувшись от предложенной помощи, трактирщик пробормотал, что рад снова быть простым трактирщиком, а не нервным защитником города.
- И да, Девочка, - устало добавил он. – Я принес эль.
Он вручил ей огромную кружку, предупредив, что снимает с себя всю ответственность, если она напьется.
Поедая оленину с соусом и картофелем, они продолжили рассказывать истории. Джайан узнала, как Имлот и Вален провели первый тренировочный бой, закончившийся растяжением плеча – для дроу, пробитой икроножной мышцей – для тифлинга, и большой потерей крови – для обоих. А Провидица приказала использовать для таких боев только тупое и деревянное оружие.
Дикин снова перехватил эстафету, решив рассказать о том, как Джайан позеленела, съев змею в Андертайде.
- Ашара дал ее нам, - возмутилась она. – Я так скулила, что ему пришлось накормить нас, чтоб хоть как-то заткнуть.
- Босс не спросить, что это было.
- Нет. Но я же не ожидала, что это будет змея.
- Босс следовало спросить.
- Возможно, - она поморщилась, заметив, что все смотрят на нее с усмешкой. – Я поняла. Вы все жили в Андердарке или Бездне, так что теперь смеетесь над бедной наивной девочкой с поверхности, которая однажды съела змею.
Вален на мгновение задумался и кивнул:
- Ты права, любовь моя.
- Ну, а какую самую странную вещь ты ел?
- Тебе не захочется это знать.
Имлот открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Джайан покачала головой:
- Не хочу знать, - сказала она. – Только не говори, что какого-нибудь паука.
- Нет, - мягко ответил он. – Но у него тоже было много ног, так что…
Она вздрогнула:
- Ты прав, не хочу знать, - она насадила на вилку кусок оленины и глубоко вздохнула. – Что насчет тебя, Дики?
- Та шипучая вода и лед…не-совсем-питье. Дикин думать, на вкус как лимон. Босс помнит? В пустыне?
Она улыбнулась и кивнула:
- Оно называлось шербет. Что в нем было не так?
- Вкусно, - признал кобольд. – Но в нос Дикин было слишком много пузырьков.
Она улыбнулась и кивнула:
- Я помню.
Потом Провидица рассказала, как она уговаривала дроу в Лит Ми`атаре поклоняться Эйлистри, читать вслух молитвы Серебряной Деве. Как тяжело было для них уничтожать старые статуи Ллос, и как они боялись, что Паучья Королева нашлет на них проклятие за их дерзость.
Небо за окном стемнело, и Джайан прислонилась к плечу Валена. Ее кружка опустела, но что самое странное, она не попросила у Дурнана добавки. Ее мысли витали где-то далеко, а тифлинг рядом был таким теплым. Дикин задремал, свернувшись калачиком прямо на полу, дроу тоже молчали.
Пальцы Валена погладили ее щеку:
- Любимая?
- Ммм?
- Хочешь подняться наверх?
Она вспомнила, что бок больше не болит и заморгала:
- Ммм. Да, - она обошла свернувшегося калачиком Дикина. – Провидица, Вы не против, если…?
- Он может спать здесь, если хочет, - сказала дроу, отвечая на ее мысли.
- Он храпит, - предупредила Джайан.
Провидица улыбнулась:
- Как и Имлот.
Джайан подавилась удивленным смешком:
Сидевший рядом со своей возлюбленной дроу дернулся:
- Я…правда?
- Иногда, - ответила Провидица.
- О, - Имлот нахмурился, словно пытаясь решить, критика это или нет.
Джайан хихикнула про себя и пошла за Валеном. Она поймала кончик его хвоста и потянула, замедляя его:
- Полагаю, Матери Матроны не утруждают себя, чтобы сообщать своим жертвам, что те храпят впоследствии.
Вален фыркнул:
- Нет.
Она вложила в его ладонь свою:
- Ты мог представить себе это?
- Ты про них? Нет, - он остановился возле двери и посмотрел на нее. – Но я также не мог представить подобное между нами.
Она глубоко вдохнула. Его взгляд был тяжелым и полным тоски:
- Вален…
Он поцеловал ее, медленно и долго, заставив ее застонать. Его руки сомкнулись на ее талии, и он приподнял ее, прижав к себе. Его хвост щелкнул по ее бедру. Он как-то умудрился открыть дверь. Джайан прижалась к нему, рассмеялась, когда он ввалился в комнату, захлопнув ногой за собой дверь.
Она открыла было рот, чтобы сказать какую-нибудь глупость про пороги и переноску, но его губы снова накрыли ее. Она схватила его за рога, сорвав с его губ стон. Срывая друг с друга одежду, они добравшись до кровати, и она охнула, когда его голая кожа соприкоснулась с ее. Его плоть была горячей, и в ее голове вдруг промелькнула мысль, что спать с ним летом будет неудобно.
Его руки спустились с ее талии, лаская и поглаживая, и все мысли вмиг улетучились. Его язык, поддразнивая, вырисовывал круги вокруг ее сосков, она снова застонала:
- Ты дразнишь, - пробормотала она.
Вален рассмеялся. Так много времени прошло с той ночи в таверне Кании. Его пальцы коснулись влажного тепла между ее ног, и она выгнулась ему навстречу. Прикосновение исчезло, заставив ее всхлипнуть:
- Вален…
Он улыбнулся:
- Потерпи.
- Не хочу терпеть, - возразила она.
Он проигнорировал ее слова, продолжая медленно исследовать ее тело. Он навис над ней, мягко придавив ее к постели, затем проложил дорожку из поцелуев на внутренней стороне ее бедра.
Его губы коснулись ее плеча, и он медленно скользнул в нее, заставив вскрикнуть. Он прошептал ее имя, что он любит ее. Она выдохнула то же самое, вцепившись в его плечи. Она уже была почти на грани, и первый же резкий толчок заставил ее достигнуть пика.
Она задрожала под ним и выдохнула дрогнувшим голосом:
- Прости.
Вален улыбнулся:
- Глупенькая. Ты что, в самом деле, извинилась за это?
Она ухмыльнулась:
- Думаю, да.
Он снова поцеловал ее. Медленно, не отрывая от нее взгляда, он продолжил, пока она снова не задрожала под ним. Ее руки впились в его бедра, и он простонал ее имя, достигнув собственной разрядки. Опустил голову на ее плечо, и она почувствовала его дыхание, теплое и быстрое.
Ее собственное сердце бешено билось, отчего она чувствовала странную легкость. Перевернувшись на бок, она уткнулась лицом в его грудь. Прямо под кожей бился пульс, она чувствовала его.
- Любовь моя? – его широкие ладони гладили ее взмокшие волосы. – Джайан, что-то не так?
Она замотала головой:
- Ничего. Просто…мне так хорошо.
Его хвост свернулся вокруг нее, он выдохнул ей в макушку:
- Да. Мне тоже.
Какое-то время она лежала так, прижимаясь к его груди, вдыхая его запах, пока ее не начал смаривать сон:
- Вален?
- Ммм?
- Останься здесь.
Он рассмеялся в ответ:
- Я никуда не уйду.
- Хорошо, - пробормотала она. Все мысли растворились. Она почувствовала, как руки Валена скользнули ей на талию. И когда сон наконец сморил ее, ей снилось его тепло и ночное небо, залитое лунным светом.

New!!!

Глава 55

Глава 55 – Все заканчивается

Медленно проходили дни, пожары были потушены, и люди принялись восстанавливать город. По мере того, как медленно приближалась осень, выжившие восстанавливали здания, разбирали завалы, рыли могилы, чтобы похоронить погибших. Вновь были открыты торговые пути, в город стали стекаться осторожные торговцы, городская стража ежедневно патрулировала улицы, храмы превратились в лазареты.
Все эти недели Джайан вместе с Валеном и Имлотом совершали вылазки в город, оценивая масштабы разрушения. Майри и Провидица управлялись с провизией, а Натирра и Дикин помогали раненым добраться до ближайшего храма.
С севера пришли дождевые тучи, и погода стала холодной и тоскливой, зато хотя бы смыло вонь горелого пепла и золы. Дождь принес грязь и слякоть. Под проливным дождем Джайан и Вален помогали Имлоту и Провидице хоронить оставшихся дроу. Вышел Дурнан и предложил помощь, проигнорировав замечание Имлота вернуться в сухую таверну. Вместе, они боролись с мокрой землей, под пронизывающим ветром и ливнем, пока не похоронили всех мертвых.
Джайан лежала, прижавшись к Валену, в окно стучали капли дождя. Она видела лицо Имлота, его промокшие волосы и пустые глаза, когда он вонзал лопату в грязь. Жители Лит Ми`атара, которых он поклялся защищать, теперь лежали в промозглой земле поверхности. Он копал снова и снова, его плечи и руки тряслись, а дождевые дорожки стекали по лицу, словно слезы.
- Вален?
- Ммм?
- Я никогда не…хоронила столько людей. В смысле, сразу.
- Нет, - он передвинулся так, чтобы видеть ее лицо. – Когда я служил Гримаш`ту, мы никогда…у нас никогда не было времени, чтобы похоронить наших мертвых. На большинство из них мне вообще было наплевать, но…
Он покачал головой:
- Но иногда меня мучает вопрос. Стоило ли бросать их прямо там, где они пали…?
Джайан приподнялась на локте, рассеяно вырисовывая круги на его голой груди. В последние недели они все время проводили вместе. Не то, чтобы раньше этого не было, подумала она. Но сейчас было больше…уюта, что ли; помогала ли она ему с Имлотом в городе или Дурнану, он всегда был рядом, когда садилось солнце. Она никогда раньше не засыпала с кем-то. Да, мы спали вместе в Кании, но это…не считается. Ни тебе нормальных кроватей, да и это был ад…не считается.
- Знаешь, о чем я действительно сожалею?
Он медленно моргнул:
- О чем?
- Когда Дроган погиб…, - она подалась вперед и вздохнула, почувствовав на талии его руки. – Он…он погиб, поддерживая портал, чтобы мы могли спастись.
Даже сейчас, воспоминание приносило боль. Она закрыла глаза, мысленно представив содрогающиеся руины и падающие колонны. Она вспомнила пыль в воздухе, обволакивающую легкие и крики тянувшего ее к порталу Дикина.
Стоя на коленях, Дроган удерживал портал, все его тело дрожало от усилий. И глядя в его темные глаза, она знала, что прекратив удерживать портал, он умрет. И она не могла придумать слов, которые бы выразили всю ее благодарность или сожаление.
- Он спас вас, - прошептал Вален.
- Да, - она сглотнула. – Спас, и мы прошли через портал. И проходя через него, я слышала, как позади падали камни. Он умер там. Это место стало его могилой.
Вален поцеловал ее в лоб:
- Лучшая могила, чем многие.
- Да, но я думаю…, - она вздохнула. – Я не знаю, что я думаю. Я просто жалею, что мы не смогли похоронить его.
- Я понимаю.
Она провела рукой по его груди, лениво теребя дорожку из рыжих волосков внизу его живота:
- Ты видел лицо Имлота?
- Да. И перестань так делать, а то щекотно.
Она усмехнулась:
- Теперь, когда ты сказал, я точно не перестану.
Он застонал:
- Жестокая женщина.
- Вален?
Он поймал ее руку:
- Да?
- На самом деле тебе это нравится.
Он рассмеялся и перевернулся, прижав ее к постели:
- Возможно, но я уже вынашиваю план ужасной мести.
- Ты же тифлинг. Это не должно занять у тебя много времени. Демоническая кровь и все такое, - она захихикала, глядя в его лицо. В памяти всплыло, как несколько дней назад она, подвыпив, рухнула с ним в постель, и наконец, уснула с ним рядом. Она проснулась в его объятиях, его голова покоилась на ее груди, а руки обвили ее плечи. Все было хорошо, пока она не повернула голову слишком резко и не вспомнила, что у него есть рога. – Пока ты не попытался ткнуть мне в лицо своим рогом.
Он фыркнул:
- Я такого не делал.
- Делал. Я чуть не лишилась глаза.
Улыбка тронула уголок его губ:
- Ты выжила.
- С трудом. Это мне за то, что полюбила тифлинга, - она протянула руку, обхватив один из его рогов. – Я удивлена, как ты не вспорол ими подушки.
- Они не настолько острые, - запротестовал он.
- Но достаточно, если ты бодаешься.
Вален вздохнул:
- Джайан, любовь моя?
- Да…?
- Помолчи.
Его губы накрыли ее, и она засмеялась. Нежно, он сжал ее в своих объятиях, и она забыла и о дожде, и о полуразрушенном городе, и о только похороненных мертвых.

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Наступил рассвет, прорываясь сквозь пелену дождя. Серые облака еще пестрели в небе. Сидя рядом с Провидицей на крыше таверны, Имлот наблюдал, как медленно поднималось солнце.
Ее голова покоилась на его плече, а его рука обвила ее талию. Молчание между ними было безмятежным и легким, и когда он немного подвинулся, она сильнее прижалась к нему, уткнувшись лицом в изгиб его плеча.
- Имлот?
Он молча кивнул.
- Ты задумывался о том…что бы ты хотел сделать?
Он нащупал кончик ее косы и вплел свои пальцы в ее волосы. Он знал, что она имела в виду. Некоторые из его выживших солдат ясно дали понять, что хоть они и рады, что пережили нападение архидьявола, у них нет желания оставаться на поверхности.
- Думаю, да, - ответил он, поколебавшись. Что, если она хочет другого?
Что ж, тогда тебе придется отпустить ее, промелькнула мысль. Разве ты можешь удержать ее?
Но за эти недели, он так привык к ней, привык, что она просто была рядом, что уже не мог представить себе жизнь без нее. Правда, дроу никогда не заботила моногамия, но он не мог представить себя в постели с любой другой женщиной, а мысль, что она может отдаться другому мужчине, приводила его в ярость, какую он раньше не знал.
- Я хочу остаться здесь, - тихо сказал он. – В смысле…возможно, не прямо здесь, в Уотердипе, а на поверхности в целом.
Солнечный свет пронзил облака, заставив его прищуриться. Он все еще не привык к яркости дня, несмотря на то, что Джайан каждый раз выводила их на рассвете и заставляла стоять там и терпеть до тех пор, пока они не перестанут морщиться.
Что там отвечала эта наземная девчонка на его протесты, что солнечный свет заставляет его чувствовать себя слепым? Ты никогда не поймешь, пока не попробуешь. Так, медленно и осторожно, защищая глаза и морщась, они выдерживали это испытание, и даже раз досидели до полудня. Все казалось пестрым и ярким, углы стали острее, линии – жестче, тени исчезли.
- Я думаю, - продолжил он. – Думаю…мне бы хотелось посмотреть поверхность.
Провидица улыбнулась:
- Тогда, если ты возьмешь меня с собой, я буду рада увидеть ее вместе с тобой.
Он обнял ее, прижав к себе:
- Я думал, Вы, возможно, захотите вернуться назад.
- В Андердарк? – она покачала головой. – Нет. Только не без тебя.
Он посмотрел в ее лицо, увидел ее улыбку и поцеловал ее:
- Куда мы отправимся?
- Понятия не имею, - сказала она, смеясь. – Может быть…я не знаю. Ты не против остаться здесь на время?
- По крайней мере, до тех пор, пока не научусь выдерживать дневной свет, не боясь сорваться и убежать в тень, - Имлот запрокинул голову назад. – Вы когда-нибудь видели снег?
- Нет, никогда, - ответила она.
Он слышал рассказы Валена о Кании и жалобы Дурнана на горькие зимы, а Джайан упоминала Хиллтоп и покрывающий скалы и деревья снег. Замерзшая вода, падающая с неба; он не мог себе этого представить. А что если он и вправду сырой и мокрый, как обещал Дурнан?
- Будет непросто, - мягко сказала Провидица. – Жить на поверхности. Здесь или где-то еще.
- Я знаю, - Имлот запустил пальцы в ее волосы, задумчиво коснулся ее щеки. Она одарена видениями Эйлистри, управляла городом и вдохновила его жителей на восстание. С чего ей оставаться с тобой?
- Имлот?
Ее пальцы коснулись его подбородка, и он вздрогнул. Он посмотрел ей в глаза:
- Да?
- Ты чем-то обеспокоен.
- Я…, - слова застыли в его горле. – Вы…Вы всегда будете желать моей компании?
Она мягко рассмеялась:
- Это беспокоит тебя?
- Будете?
Она поцеловала его в щеку:
- Всегда, глупенький мужчина.
Из-за облаков поднялось солнце. Его лучи засияли на крышах и куполах, поверхности реки. Воздух был холодным и кусачим, предвещая снег, сильный ветер разметал волосы Имлота по лицу.
- Имлот?
Он сильнее прижал ее к себе, потерся щекой о ее макушку. От нее пахло мылом и лавандой, и чем-то новым и свежим, что, со слов Джайан, было запахом скошенной травы.
- Да?
- Думаю, надо подготовиться попрощаться.
- Нам? – она покачала головой, и он спросил:
- Вы что-то видели?
- Нет, - сказала она. – Не совсем. Просто…чувство.
Имлот промолчал, прижавшись щекой к ее макушке. Он чувствовал ее мягкое дыхание на своей шее. Попытался вспомнить, как он чувствовал себя в Андердарке, в ужасе спасаясь от своей матери и ее жриц, и понял, что тот пробирающий до костей страх, казалось, исчез без следа. Они молча сидели и смотрели на солнце.

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Прошло пять дней. Джайан сидела в своем любимом углу, беспардонно закинув ноги на стол. В камине уютно потрескивал огонь, задувающий через то и дело открывающуюся дверь ветер пах снегом. На улице сгущались сумерки. Она прислонилась спиной к стене и вздохнула. У нее болели плечи и руки после спарринга с Имлотом под пристальным надзором Валена.
Они пытались попрактиковаться друг с другом. Но поскольку спарринг требовал тесного контакта и напряжения, обычно сам спарринг длился недолго и поспешно заканчивался в их комнате. С большой неохотой, она уступила его предложению попрактиковаться с Имлотом.
Она заглянула в свою наполовину опустевшую кружку и усмехнулась. В первый раз, они пытались практиковаться на мечах, Вален отбил ее меч в сторону и прижал ее к стене за пару быстрых движений. Не то чтобы ты особо защищалась. Зато потом последовало более…энергичное продолжение.
Она оставила их с Имлотом за спором, в чем попрактиковаться дальше – стрельбе или фехтовании.
Маленький комок энергии промчался через зал и запрыгнул на скамью напротив нее:
- Босс!
В лапках у Дикина была охапка свитков. Она ухмыльнулась ему:
- Дики, как ты?
- Дикин быть в порядке, - он бросил свою ношу на стол. – Козломан драться с дроу?
- Да, - она оглядела общий зал и махнула Дурнану. – Я хотела спросить…у тебя найдется время поговорить?
- Дикин всегда есть время поговорить.
Подошел Дурнан с подносом в руках:
- Да, госпожа?
Она улыбнулась ему:
- Дики, хочешь выпить?
Маленький кобольд кивнул, трактирщик вздохнул и поставил перед ним кружку. Еще одну он поставил перед Джайан:
- Это чтобы ты не беспокоила меня в ближайшее время.
Джайан посмотрела на группу стражников, уплетающих мясо и картофель. В зале было полно других посетителей, в том числе дроу. Она заметила, что усталость исчезла с лица Дурнана.
- Счастлив снова быть трактирщиком?
- Девочка, ты даже не представляешь, - он вздохнул. – По правде говоря, я любил те дни, когда я гонялся по пещерам за орками за пригоршню монет, но я вынужден признать, я уже не молод. Да и архидьявол будет посерьезнее горстки злобных орков.
- Нет, - тихо сказала она. Даже сейчас, спустя все это время, Мефистофель преследовал ее в кошмарах, заставляя просыпаться в холодном поту. Еще она видела Вальшаресс, на коленях, с перерезанным горлом. Иногда она видела Жнеца и Валена с арбалетным болтом в груди и текущей изо рта струйкой крови.
Самые ужасные сны были о Кании и нескончаемом холоде. И Валене, его пылающих алым пламенем глазах и искаженной ненавистью усмешке. Она вспомнила, как его пальцы впились в ее плечи, когда он прижал ее к земле, и как демон в его крови исказил его голос. Как его зубы прокусили ее кожу, и как он обещал навредить ей.
- Девочка? Ты в порядке?
Она вздрогнула, отгоняя прочь мысли, и рассеяно улыбнулась:
- Все хорошо. Прости, Дурнан. Наверняка, я отвлекаю тебя от твоих обязанностей.
Он фыркнул:
- Да уж, разносить эль куда труднее, чем сражаться с архидьяволом.
Он ушел, и Джайан вновь обратилась к Дикину.
Он наблюдал за ней, прищурив свои глаза-бусины:
- Босс думать о снегах и Кании.
- Да, - она поерзала на месте. – Как ты узнал?
- Больше ничто так не пугать Босс.
- Ха, - она отпила из кружки. – Даже Андертайд?
- Нет. Босс говорить, Андертайд быть большой плавающий камень, который упадет с неба, если мы не познакомить леди Медуза с острым мечом.
Джайан рассмеялась:
- Я правда так сказала?
- Ага, - Дикин обхватил лапками свою кружку. – Босс?
- Да, Дикин?
- Дикин интересно…что Босс хочет делать дальше?
- Я не знаю, - честно ответила она. Она и так не знала: но по спине пробежали знакомые мурашки. Она знала, что Уотердип не удержит ее надолго, но ей было интересно, куда хочет Вален. – Думаю, я хочу дальше путешествовать. Что думаешь?
- Ну…Дикин не важно, куда Босс идти, если Дикин тоже пойти.
Джайан рассмеялась, но горло предательски сдавило:
- Конечно же.
- Козломан не возражать?
- Нет, не возражает.
- Босс?
- Ммм?
- Босс помнит, в Кании…?
Конечно, она помнила. Она помнила, что Дикин всегда был спокоен и собран. Страх перед демонической кровью Валена и неопределенностью задания Сэнсэя едва не сломили ее. А он всегда был рядом, верный и непоколебимый.
- Да…ты был…таким бесстрашным.
- Неа. Дикин бояться много вещей. Козломан в плохом настроении. Демоны. Вечная Кания.
Она молча кивнула:
- У тебя есть на примете место, куда ты хотел бы отправиться?
Он пожал плечами, зашуршав крыльями:
- Нет. Не совсем. Но может…не туда, где холодно?
Джайан засмеялась и подняла кружку:
- Я выпью за это.
- Босс пить за все подряд.
- Ну да.
Джайан обернулась на звук шагов и улыбнулась, увидев Валена в дверном проеме. По пути, он взял из рук Дурнана свой напиток и, сняв с плеча цеп, сел рядом с ней. Городские стражники бросали на него слегка настороженные взгляды. Джайан хихикнула:
- Вы с Имлотом повеселились, дерясь друг с другом?
Он приподнял алую бровь:
- Да.
- Хорошо, - она посмотрела на него. – Мы только что говорили…Вален, на сколько ты хочешь задержаться здесь?
Он пожал плечами:
- Что ты надумала?
- Я надумала, что не прочь попутешествовать.
Вален улыбнулся:
- И куда же моя леди желает отправиться?
- Не знаю. Не люблю планировать заранее.
Наступил вечер. К ним присоединились Имлот и Провидица. Джайан заметила, что дроу слегка прихрамывал:
- Ты не выиграл тот спарринг с моим тифлингом, не так ли?
Имлот сел рядом с Дикином, осторожно поерзал на скамье:
- Ах…вообще-то, да.
- Я начинаю опасаться, что ваши спарринги сильно жестоки, - Джайан строго посмотрела на Валена. – Ты же втрое тяжелее его.
- Скорее, вдвое, - пробормотал тифлинг.
Джайан подтолкнула дроу их напитки, не упустив из виду проницательный взгляд, который Провидица бросила на Валена:
- Мы думали…
Провидица посмотрела на нее:
- Да?
- Мы думали…отправиться в путешествие. Куда-нибудь. Пока не знаем, куда.
Провидица улыбнулась:
- Я так и думала.
Джайан нахмурилась:
- Конечно же. Есть вещи, которые Вы не в силах предвидеть?
- Есть, но очень мало, - с хитрецой ответила дроу. – Куда отправитесь?
Джайан пожала плечами:
- Не знаю. Куда-нибудь, где тепло.
Дикин кивнул:
- Ага. Дикин больше не любит снег.
Дверь таверны распахнулась, впуская в помещение ветер и дождь. Внутрь ввалился человек, промокший насквозь и дрожащий с головы до ног. Он проковылял к барной стойке, и Дурнан поманил его ближе. Джайан бросила взгляд поверх плеча Имлота и увидела, как незнакомец передал Дурнану сверток пергамента. Трактирщик налил ему выпить и крикнул Майри, чтобы принесла одеяла и сухую одежду.
Рука Валена легла на ее предплечье, она подпрыгнула от неожиданности:
- Кто-то что-то сказал?
Он рассмеялся:
- Да. Я сказал, что буду сопровождать тебя, куда бы ты ни отправилась.
- О, - она закусила губу. – Прости.
- Я тебя прощаю, - он сжал ее руку.
Незнакомец обхватил кружку обеими руками. Дурнан распечатал письмо и принялся читать. Джайан не отрывала от них взгляда:
- Интересно, что там такое?
Вален пожал плечами:
- Если это связано с драконами, драколичами или архидьяволами, предлагаю сделать вид, что мы ничего не знаем.
Она прислонилась к его плечу, почувствовала его руки на своей талии:
- Трус.
Он добродушно посмотрел на нее:
- Сделаю вид, что я этого не слышал.
Дурнан подошел к столу, хмурясь и сжимая в руке письмо. Помедлив, он угрюмо посмотрел на Джайан и сказал:
- Этот молодой человек вон там. Он только вернулся с Серых Пиков.
- Это быть восток, Босс, - вставил Дикин.
- Говорит, у них там проблема. Говорит, его послали в Уотердип в поисках героев.
Джайан ухмыльнулась:
- И это мы, так?
Трактирщик пожал плечами:
- Говорит, там чудовища, которых надо прогнать.
- О, правда? В прошлый раз, мне сказали, что будут гибберлинги, но на деле оказались ворги и тролли.
Дурнан вздохнул:
- Ты дослушаешь до конца или нет?
Она сделала глоток:
- Прости.
- Говорит, в Серых Пиках чудовища, и каким-то образом, слух о том, что здесь произошло, разошелся по побережью, - Дурнан пожал плечами. – Фермы и семьи находятся под угрозой.
- Они всегда так говорят, - пробормотала Джайан.
- Ну что? – Дурнан вопросительно поднял брови. – Что скажешь, девочка?
Джайан обменялась долгими взглядами с Дикином и Валеном:
- Скажи ему, что мы подумаем.

запись создана: 14.12.2014 в 16:42

@темы: Переводы, Перевод в работе, NeverWinter Nights, Romance, фем!ГГ_NWN, Adventure

---

[[маг разрывов]]

Название: Противостояние иллюзий
Автор:  [маг разрывов] (ashkaari, NoCalibrations)
Категория: Dragon age
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Каллен/маг!Тревелиан, Кассандра|Каллен, Солас, Сэра и ко
Жанр: Гет, Джен, Ангст, Драма, Фэнтези, Психология, Даркфик, AU, ER (Established Relationship)
Размер: длинное мини
Аннотация: Они считали, что самым тяжким в отказе от лириума будет боль и дурные сны, но оказалось, есть вещи и пострашнее. Чем больше советник Каллен сражается с Тенью в себе, тем больше вязнет, по крупицам теряя ощущение реальности, пока не понимает, что есть только один верный способ покончить со своей агонией.
Предупреждения: насилие
От автора: Посвящается всем, кто считает, что Каллен и драма - само по себе пейринг. За вдохновение спасибо Blue Steel и адским креативам Кристофера Нолана, а еще атмосферным композициям City of Delusion и Neverending nightmare из саунда ME.
Статус: завершен

Читать на фикбуке

Читать тут

Из Тени я сотворил вас,
И в Тень вы будете возвращаться
Каждой ночью во сне,
Чтобы всегда помнили меня.

Погребальные песни, 5:7

В его кабинете - ее бывшем кабинете - сухо, но прохладно. Узкие тюремные окна в решетках сдерживают солнечные лучи, позволяя им свободно падать лишь на письменный стол, стоящий напротив двери. Хорошая задумка для крепости, возведенной на жаркой каменной сковороде: тот, кто строил Казематы, немало смыслил в своем ремесле, но, глядя на щели вместо окон в толстой каменной кладке, все равно можно было усмехнуться, вспомнив прошлого владельца кабинета - казалось, Мередит считала, что даже солнцу не стоит доверять без меры. В этом месте было так мало ее вещей и, в то же время, всё здесь напоминало о ней своим сдержанным аскетизмом и неласковым, лишенным и намека на уют удобством. Голые серые стены, стол, два стула, книжный шкаф, ковёр, растение в огромном горшке - вот и вся обстановка. И храмовничий щит со скрещенными мечами в напоминание о долге, которому она посвятила свою так бесславно оборвавшуюся жизнь.

За спиной тихо прокашлялись. Рыцарь-командор Каллен оторвал взгляд от пылающего символа на щите и повернулся к женщине, сидящей напротив. Свет, врывающийся в окна, падал ей прямо на лицо, выцепляя правильные, острые черты и заставляя ее щуриться.

- Так каким будет ваш ответ, рыцарь-командор?

Каллен склонил голову набок, потирая лоб затянутыми в перчатку пальцами.

- Это... очень неожиданное предложение, леди Пентагаст. Когда мне доложили о вашем прибытии, я думал, - его голос потяжелел, - что у него будет несколько иная цель.

- Она и была иной, - словно не уловив его намека, раздраженно промолвила Искательница, - и вам это известно.

Рыцарь-командор сложил руки на груди. Стальные наручи, стукнувшись о нагрудник, глухо зазвенели.

- Я уже объяснил вам, что не знаю, где Защитник, - устало выговорил Каллен. - Если он не поставил в известность даже Варрика Тетраса, которого, как я слышал, вы пленили и пытали, - на этих словах Каллен скривился, а Кассандра удивленно вскинулась, - очевидно, он не желает быть найденным.

- Я его не пытала, - возмутилась Искательница, - лишь угрожала ему, чтобы он рассказал всё, что мне требовалось знать.

Пошевелившись в жестком кресле, она медленно выдохнула и сокрушенно покачала головой.

- Я проделала очень длинный путь из Вал-Руайо, чтобы получить ответы на свои вопросы, и пока у меня всё еще больше вопросов, чем ответов.

- Понимаю ваше разочарование, Искательница, - мрачно усмехнулся Каллен. - В этом смысле мы с вами пребываем в одинаковом положении.

- Но вопроса, который я задала вам, в моем списке не было.

Он молча смотрел на нее и, не желая строить догадки, ожидал объяснений.

- Я прямой человек, как вы уже, наверное, заметили, - объявила Кассандра, - и буду говорить с вами прямо. Война, которая зародилась здесь, охватит весь Тедас. Новой Инквизиции понадобится генерал, отважный, крепкий духом, верный долгу и умеющий идти на компромиссы.

Теплый бриз, настойчиво совавшийся в кабинет через окна, трепал ее короткие смолисто-черные волосы.

Рыцарь-командор почувствовал себя неуютно.

- Неужто это Варрик отрекомендовал меня так? - неловко пошутил он.

По выражению лица Искательницы он понял, что не совсем ошибся, но готов был поставить свой меч на то, что в устах гнома эта тирада звучала не так патетично, как в ее. Вероятнее всего, глумливо.

- У меня есть свои собственные глаза, - сказала Кассандра, поправляя вздыбленную челку. - Я вижу, что вы хороший человек и, судя по тому, что я о вас слышала, хороший солдат. Но... - она замялась, подыскивая выражение потактичнее, - не очень-то талантливый храмовник.

- Вы и это видите? - сухо промолвил Каллен.

- Нет, это я чую. Даже если вы пьете больше зелья, это не помогает, верно?

Его лицо потемнело.

- Верно, - согласился он и поспешно отвернулся, не желая, чтобы Искательница видела, насколько ему неприятны ее слова.

Щит на стене, сверкающий в отсветах солнечных лучей, притягивал к себе взгляд.

Второй год Каллен был рыцарем-командором киркволльских храмовников, вместе с капитаном стражи стараясь сохранить зыбкий порядок в городе, и искренне считал, что ему еще везет, что горожане при встрече не плюют ему в лицо.

- Так почему вы не хотите покинуть орден? - спросила Кассандра.

Каллен усмехнулся.

Что за нелепость? Он мечтал оставить храмовников и не иметь с их делами ничего общего, кроме тяжких воспоминаний и необходимости прикладываться к склянке с лириумом вплоть до самой своей смерти, которая, он надеялся, наступит не от слабоумия, но не мог просто так сбежать, как крыса с тонущего корабля. В конце концов, был ли он юн или нет, когда приносил свои обеты, он произнес их добровольно.

- Вы не измените ни своему долгу, ни людям, которые на вас рассчитывают, - сказала Искательница, почти отгадав его мысли. - Вы сможете обрести новую цель... и, помимо этого, разорвать лириумные цепи. Навсегда. Я научу вас.

Был душный день, но в тот момент по спине рыцаря-командора пробежал холодок.

- Это невозможно, - возразил он, обернувшись через плечо и встретившись с Кассандрой взглядом. - Я пью лириум с восемнадцати лет. Перестать его принимать будет равносильно смерти.

Она собралась было ответить, но он перебил ее.

- Однажды я пытался.

Искательница передумала спорить и лишь кивнула. В ее глазах ему померещилось сочувствие.

- Сколько вы продержались?

- Две недели.

Кассандра удивленно повела бровями.

- Немало, - сказала она, не скрывая своего восхищения. - Не буду лукавить: это опасный путь, но разорвать связь возможно, Искателям известны методы. Если вы этого хотите и если вы сможете довериться мне, я помогу вам. Будет очень тяжело, но... в конце концов, вы тот храмовник, который выстоял против демонов в ферелденском Круге. Единственный выживший, - ее голос торжественно задрожал. - Создатель тогда дал вам сил, чтобы противостоять демонам, Он поможет вам и теперь. Вы освободитесь. Это будет платой Церкви вам за верную службу и моей - за оказанное доверие.

Ее акцент стал гуще и раскатистей, а слова звучали сладко, как трели соловья, как предложение скидки от лавочника, чей товар ты и так собирался купить, как греховный шепот демона желания.

- Вы дадите мне время на раздумья? - спросил рыцарь-командор.

Во рту у него пересохло, и он сглотнул, наполняя свою чашу и чашу Искательницы из стоявшей на столе кривой пузатой бутыли.

- До рассвета, сэр Каллен, - промолвила Кассандра, победно смачивая губы горьковатым марчанским вином. - На рассвете я отправляюсь обратно в Орлей.



Небо светлело, по-южному медленно сбрасывая с себя пелену мрачной сырой серости. Где-то внизу, на невидимом со стен твердыни горизонте, рождалась заря, высвечивая могучие очертания Морозных гор, седых в предрассветном тумане. Их вид дарил успокоение и мимолетное прикосновение к вечности - порой, глядя на них, несложно было представить, почему гномы поклоняются камню, пусть даже и камень, к которому они обращали свои мольбы, был окутан мраком и совсем не похож на этот.

Услыхав тихое бряцанье меча о поножи за своей спиной, советник не стал оборачиваться. Ему был знаком звук этих шагов.

- Не спится? - спросила она.

- Уже много месяцев.

Искательница встала рядом с ним, опираясь на холодную каменную стену, он поприветствовал ее коротким кивком. Она зябко ёжилась и куталась в плащ - здешний климат был ей не по нраву, но она никогда не жаловалась.

- Опять кошмары?

Советник кивнул.

- Ты был прав, когда решил отказаться от лириума, - сказала Кассандра. - И Инквизитор была права, убедив тебя не предавать своего решения. То, что сейчас происходит, не вечно: боль пройдет.

Она говорила ему эти слова уже не в первый раз, и, как и тогда, попала пальцем в небо.

- Меня пугает не то, что временами у меня все нутро выворачивает наизнанку, словно я брюхатая женщина. Не лихорадочная ломота в суставах и не мигрени, - промолвил Каллен. - Это я могу вынести. Но эти... сны... они становятся все реальнее, понимаешь? - его черты мучительно исказились, уродуя красивое и обычно спокойное лицо. - Порой они настолько живые, что, я боюсь, наступит миг, когда я не смогу отличить, сплю ли я или всё это происходит взаправду.

- В твоих кошмарах, - осторожно спросила Искательница, - тебя терзают демоны?

Советник стряхнул камешек, лежащей на стене, в пропасть, наблюдая, как он, вращаясь, исчезает из виду.

- Понятия не имею, - ответил он. - В этом и проблема. Иногда это просто призраки прошлого, иногда... картины мрачного будущего. И всё сплетено в одно сплошное месиво дней, у которого нет начала и конца, будто я не сплю вовсе или, наоборот, никогда не просыпаюсь.

Слушая его, Кассандра содрогнулась.

- Старики-храмовники рассказывали, что такими мы становимся на закате жизни, когда лириум окончательно разъедает наш разум, - продолжил Каллен. - Перестаем отличать иллюзию от реальности. Но ведь это не должно происходить со мной. Не теперь, когда я перестал пить зелье?

Он посмотрел на нее, и она стыдливо опустила глаза, ковыряя взглядом носки начищенных сапог.

- Святой Создатель, - похолодел советник. - Ты не знаешь.

- Я... - Кассандра открыла рот и тут же закрыла его. Она была Искательницей Истины, а не Искательницей Заблуждений, и не умела наскоро придумать успокаивающую ложь. - Да, я не знаю.

Каллен понял: когда Кассандра предлагала ему разорвать цепи, она не сознавала, к чему это приведет на самом деле. В трудах ее ордена говорилось, какие отвары помогают поддерживать здоровье, облегчить ломоту в костях и кожный зуд и какое снотворное зелье дает возможность забыться по ночам. Она щедро поделилась этими знаниями. Но на самый главный вопрос: что делать, если твой разум ускользает, как песок сквозь пальцы, у нее не было ответа. Ни у кого не было.

- Я не уверен, что смогу продолжать, Кассандра, - тихо вымолвил советник, с силой сжимая руками предплечья. - Я был готов вытерпеть боль, но не это.

Искательница задумалась и, наконец осмелившись взглянуть ему в глаза, промолвила:

- Может быть, это и есть последнее испытание? Последняя агония. Перетерпев ее, ты очистишься, как очистилась Андрасте, пройдя через пламя, - ее голос зазвенел, сорвавшись.

Солнце, медленно поднимаясь ввысь, осветило их лица.

- И воссоединюсь с Создателем? - усмехнулся Каллен.

Кассандра выпростала руку из-под плаща и положила ее советнику на плечо.

- Не говори так. Ты будешь в порядке. Всё будет в порядке, - упрямо говорила она так, словно убеждала в этом не его, а саму себя.

Советник не ответил, впериваясь взглядом в пропасть под крепостной стеной. Он жалел о том, что начал этот разговор. От чувства вины, терзавшего Искательницу так сильно, что он, казалось, мог слышать вопли ее совести, Каллену стало тошно.

- Из меня ведь вышел дурной военный советник, верно? - невпопад спросил он. - Не знаю, почему ты здесь и утешаешь меня, вместо того, чтобы проклинать день, когда предложила мне возглавить войска Инквизиции.

Кассандра улыбнулась и покачала головой.

- Никто из нас не идеален, Каллен. Я тоже не образцовый Искатель и гораздо ловчее протыкаю предметы мечом, чем докапываюсь до их сути. Но чем яснее я это вижу, тем больше стараюсь, - она смотрела вдаль, как в прошлое, перелистывая замерзшими пальцами его хрупкие незримые страницы. - Когда ты вступал в Инквизицию, у нас не было ничего. Ты убедил присоединиться к нам своих людей, набрал новых рекрутов, обучил их сражаться, и из большинства вышли приличные воины. Ты делаешь достаточно, чтобы помочь нам победить в этой войне. Не сомневайся.

- Нынче я сомневаюсь во всем, - ответил Каллен. - Даже в том, что сейчас говорил с тобой.

Оставив Кассандру в одиночестве, он прошествовал мимо утреннего караула и, обменявшись приветствиями с солдатами, закрыл дверь в свой кабинет. Его трясло. Десять лет назад в Башне магов, когда после прорыва Завесы и учиненной там резни Каллен стал пить больше лириума, дело кончилось тем, что он убил трех новых учеников, приняв их за одержимых. ...Или же не убил. Рыцарь-командор Грегор клялся ему, что то был всего лишь кошмар, последствия осквернения его разума демоном, а тех учеников перевели в другие Круги во время его болезни. Но заявление Каллена наделало шуму, и, опасаясь, что пойдут слухи, его перевели в Гринфелл "поправить здоровье". Здоровье там не поправляли, понял Каллен, едва переступив порог тамошней церкви. Это тихое, уютное место было кладбищем еще живых храмовников, не пригодных к службе. Некоторые из них заговаривались, вопили во сне и ходили под себя, не в силах сдерживать ни порывы души, ни позывы тела. Сообщение, которое хотел донести до него Грегор, попало к адресату, и Каллен вернулся к прежней, строго выверенной дозе лириума. Годами позже, после того, что случилось с Мередит, он пытался и вовсе отказаться от зелья, но боль и мерзкие, липкие сны заставили его отступиться - это было неудачное время для экспериментов, а лириум не терпел отказов.

Но разве сейчас настали времена получше? Как он может выполнять свои обязанности, когда едва спит из страха перед кошмарами, когда эти кошмары настолько живые, что кажется, будто Тень поглотила его, и чем больше он противится, тем больше вязнет в ее сетях, как муха в паутине.

Каллен поднялся в спальню, стуча сапогами. Комната не топилась, ветер, задувая сквозь щели, пробирал до костей, но не только по этой причине советника мучил холод. Холод поселился в его внутренностях, в его мозгах, и только одна вещь могла вытравить его оттуда. Или не могла. Был лишь один способ проверить.

Советник открыл сундук и достал из потайного отделения последнее сохранившееся там зелье. Сосуд слегка затрясся в его руке, лириум, откликаясь, дрожал вместе с ней, переливался голубым, звал. Его зов пульсировал в голове молитвенным песнопением. Крышка отлетела в сторону, зелье текло по горлу жадно, как река, вернувшаяся в прежнее русло, и дарило давно забытое утешение.



Каллен улыбнулся своему воспоминанию. То было ни с чем не сравнимое чувство, и он с трепетом носил его в сердце. Один глоток - и разум очистился от страданий, в нем воцарились ясность и покой. Глупо, невозможно глупо ставить свои амбиции выше того, что действительно важно, теперь он это знал. Нелепо было думать, что он сможет обмануть бога и отречься от него, как будто это не вера вела его и укрепляла душу все эти годы.

- Генерал.

Он обернулся и прищурился, глядя на Райлена, ковыляющего к нему через трупы.

Над полем боя алело умирающее солнце, отражаясь в доспехах воинов, которые не встретят завтрашний день. Среди них ему почудилось знакомое лицо, но Каллен не смог вспомнить имя.

- Он ждет вас, генерал.

Каллен почтительно кивнул.

- Он желает, чтобы вы лично принесли ему голову самозванки.

Лириум восторженно отозвался на эти слова. Он пел в его голове, струился по венам, кое-где прорастая из них сверкающими кристаллами. Кровавый закат, последний закат старого мира, с завистливой осторожностью трогал лучами их яркие грани.

Генерал перевел взгляд со своего отражения в щите на богомерзкий символ, начертанный на нем - око на фоне охваченного пламенем меча - и презрительно скривился.

- И Он ее получит, - сказал он, оттолкнув щит ногой.



Советник вздрогнул и рывком поднялся в постели.

Инквизитор отшатнулась. Она сидела рядом, держа его руку, в ее глазах брезжил недавний испуг - должно быть, он кричал, разбудив ее.

- Это сон. Просто плохой сон, - говорила она, поглаживая его плечо.

Он озирался по сторонам безумно, как загнанный зверь, и тяжело дышал.

- Все хорошо, - успокаивала его Тревелиан. - Ты в Скайхолде. Сегодня первый день драккониса... хотя отсюда не заметно. Почему я голая, объяснять не буду - стесняюсь, - она пыталась пошутить, но волнение сделало шутку натянутой.

Дату она называла всегда - так он просил, на случай, если его будут терзать кошмары.

Каллен оторопело взглянул сначала на нее, потом на свои руки - так, словно видел их впервые. Откинул одеяло и подошел к брошенной на сундук одежде, роясь в карманах в поисках ключа. Его пальцы дрожали.

- Что ты ищешь?

Он не ответил.

Ключ попал в замочную скважину не с первого раза. Добравшись до потайного отделения, советник сжал в руках сосуд с зельем и поднял его на свет. Он был полон. Каллен выдохнул и с ожесточением швырнул его в стену, садясь на стылый пол и сжимая голову руками. Стекло лопнуло, разлетевшись, лириум стекал по неровной стене тонкими струйками, его волшебное голубое сияние погасло.

Каллен вздрогнул, когда на его плечи легли холодные руки - Тревелиан, усевшись рядом, целовала его в покрытый испариной лоб. Несколько мгновений он боролся с собой, представляя, что она может оказаться лишь еще одной фантазией, дарящей временное, ложное утешение, но ее поцелуи казались такими нежными, такими реальными, что он поддался и привлек ее к себе, обнимая крепко, почти до боли, и она обхватила его за шею, прижимаясь щекой к щеке. Казалось, что ее тепло - настоящее, что ее сочувствие - неподдельно, что ее любовь - истинна, и оттого они представлялись еще более невозможными. Мысль об этом теперь всегда была с ним, и, питая к ней отвращение, он все же держался за нее, как за соломинку, не уверенный до конца: что если она и есть та правда, которой он боится, но которая поможет ему в последний момент устоять, вытянуть себя из болота иллюзии?

- Ты должна бы осудить меня за то, что я хранил его, - шептал он Инквизитору, вдыхая запах ее волос. Они пахли веретёнкой, и он вспомнил, что Тревелиан переняла привычку ополаскивать их ее отваром у Жозефины - кажется, так они быстрее росли и ярче блестели. Обыденность и простота этого воспоминания согревали не меньше, чем объятия.

- Может, я и осуждаю, - говорила Инквизитор, скользя уголком рта по его щеке, - хотя вряд ли имею на это право. Но люблю тебя - сильнее.

Она отстранилась, поглядев на него тем особенным взглядом, который, он знал, предназначался ему одному, и ласково прижала руку к его лбу.

- Мне кажется, порой ты забываешь, что ты не целитель, - вымученно улыбнулся Каллен.

Тревелиан фыркнула.

- Иногда прохладная ладонь, приложенная к нужному месту, тоже может оказаться волшебной, - назидательно промолвила она.

Каллен хотел задать ей тот же вопрос, с которым обратился к Искательнице во сне, но, помня ее испуг и волнение, передумал. Разве плечам Тревелиан было мало их собственной ноши?

Накрыв ее руку своей, он снял ее со своего лба и поцеловал потеплевшие пальцы.

- Пойдем. Солнце уже высоко.

Инквизитор послушно поднялась на ноги. Они одевались в молчании, слушая, как свистит ветер и деловито шумят во дворе воины, купцы и сестры Церкви.

Уходя, советник невольно поймал взгляд, брошенный Тревелиан на осколки, прилипшие к стене, а после - на сундук. Помимо беспокойства, в нем ясно читалось сомнение. Почувствовав, что он смотрит на нее, Инквизитор смутилась и опустила голову, ступая вниз по отвесной лестнице.

На дворе, должно быть, действительно цвел дракконис. В Скайхолде круглый год стояла одинаковая погода, и все сезоны тут сливались в одно неизменное и томное бабье лето, что порой раздражало насельников, редко покидающих крепость. Однако птицы, перелетая со стены на деревья и обратно, по-весеннему радостно щебетали и льнули друг к другу, подыскивая, с кем бы свить гнездо.

Из кабинета советник и Инквизитор разошлись в разные стороны: она - к башне, отданной магам под лаборатории, он - в сторону конюшни.

Выйдя на стену, Каллен на мгновение остановился, наслаждаясь утренними лучами. Небесная твердыня, словно застыв в веках, выглядела такой же, какой он видел ее и вчера, и прошедшей зимой: ветер шастал по коридорам, двор бережно хранил краски ранней осени, а солнце, яркое и чересчур любопытное, заглядывало во все окна и щели крепости: проруби они лишние, можно было бы сэкономить на свечах.

Отвлекшись от созерцания облепленных плющом балконов, Каллен посмотрел в сторону и вздрогнул: на самом верху крепостной стены стояла Сэра. Оттолкнувшись ногами, она сделала сальто назад и приземлилась на соседний скользкий зубец, балансируя на одной ноге.

Советник в нерешительности замер, и, предчувствуя нелепый разговор, всё же не мог смолчать:

- Падать отсюда будет довольно высоко, - заметил он, не сильно надеясь на ее благоразумие.

Лучница стояла слишком близко к краю. Бросив на Каллена короткий взгляд, она развела руками.

- Кому какая разница, Забывун? Можно падать, как угодно, хоть в лепешку расшибиться, - сказала она и прыгнула еще раз.

Советник вздохнул и, решительно подойдя ближе, подал ей руку.

- Всё же тебе лучше слезть.

Сэра недовольно фыркнула.

- Беее. Ты такой зануда. Вечно портишь все веселье. Это у тебя врожденное, что ли, или храмовничьи штучки-фучки?

Она хлопнула по протянутой ладони, и ее пальцы прошли сквозь нее, призрачные и холодные, как дуновение южного ветра. Каллен отшатнулся. Лучница захохотала, наблюдая, как он озирается по сторонам, пробует на прочность каменную кладку и с ужасом взирает на вязнущую в ней руку.

- Да что с тобой? - отсмеявшись, спросила она. - Ааа, - Сэра сложила брови домиком, - опять растерял мозги. Ты так, понарошку, а я взаправду. Не здесь, там, - она замахала рукой в сторону, указывая на место, где в Завесе зияла большая зеленая рана. - Он говорит, может, у тебя это пройдет, когда ты смиришься.

Каллен выхватил меч и выставил его перед собой, но эльфийка лишь хмыкнула.

- Да не дури ты. Забыл даже то, как все зовут тебя? Дух Самообмана! А я им: пфф, да что за бредни, он просто напыщенный кретин. Ну да, с придурью. Но вообще-то парень ничего, - она, как всегда, тараторила, и печаль в ее лице поминутно сменялась насмешкой.

Вытянув вперед ногу в потрепанной летней туфле, она легонько толкнула острие клинка. Клинок пошатнулся, отзываясь на ее прикосновение.

- Убери ты от меня это дерьмо, - раздраженно потребовала Сэра. - От него тебе тут никакого толку, но меня бесят твои намерения.

Помедлив, Каллен все же вернул меч в ножны.

- Я не помню даже, как очутился здесь, - подумал он, оглядывая вдруг оказавшийся безлюдным двор твердыни.

- Тут умником быть не надо, чтобы понять, - ответила Сэра его мыслям. Она спрыгнула с каменного зубца и бесшумно приземлилась рядом. - Умер, конечно.

Каллен упрямо покачал головой.

- С чего ты взяла? Это Тень. Значит, мы во сне.

- Ага, - загоготала Сэра, толкая его в бок, и на этот раз он почувствовал. - Спим и видим сны друг о друге.

- Сны не обязательно должны быть... - он хотел сказать "приятными", но осекся, не желая обижать ее. - Не обязательно должны тебе нравиться.

- Эт да, - согласилась лучница, ковыряя ногой призрачные камни крепостной стены. - И все же мы оба мертвее некуда.

Каллен с силой закрыл глаза, надеясь проснуться - пусть даже в любой из других своих иллюзий, но когда открыл их, вновь увидел перед собой Сэру, в недоумении заглядывающую ему в лицо.

- Нешто ты опять заведешь старую шарманку про единение с Создателем? - спросила она. - Я уже говорила много раз: ты бы мог попробовать. Уйти. Большинство уходит. Но ты остался, - она пожала плечами, не по-эльфийски полными и крепкими.

Советник задумался. Поверь он, что всё взаправду, он бы действительно задался этим вопросом.

- А почему осталась ты? - спросил он у лучницы.

Сэра с обидой поджала пухлую губу.

- Вечно ты мучаешь меня. Ла-ла-ла-ла, - она зажмурилась и нарочито заткнула уши ладонями, хоть он ничего и не говорил. - Ладно! - выплюнула она, убрав руки. - Я испугалась!

И принялась беспокойно расхаживать взад-вперед, меряя стену размашистыми шагами.

- Я подумала, что если там... пустота? - рассуждала она. - Никто ведь не знает, никто ведь не возвращается. А здесь, - Сэра остановилась, указывая пальцем на цветущий двор, - всё, как прежде. Здесь всё, как было в Арлатане. В его владениях.

Каллен хотел ответить, но она не позволила.

- Нет, нет. Больше не хочу разговаривать, - объявила эльфийка и, отвернувшись, шагнула прочь.

Советник медлил лишь мгновение, а потом последовал за ней, опасаясь, что она растворится в воздухе. Лучница спрыгнула вниз, во двор, и он спрыгнул тоже. Приземление было легким, словно они ничего не весили.

- Сэра!

Она замедлила шаг только у главной лестницы.

- Ну вот, опять это имя! - огорчилась лучница. - Откуда ты только их выдумываешь?

- Выдумываю? - не понял Каллен.

- Ну да, - злилась она. - Вечно ты даешь всем клички, будто мы демоны. Нет здесь никаких кличек, даже у тех, у кого когда-то были. Но он говорит, это тоже пройдет, когда ты смиришься.

- Как тогда мне звать тебя?

- Я Протест! - охотно ответила Сэра и тряхнула короткими волосами. - Но все зовут по-разному. Даже Духом Гнусных Розыгрышей и Духом Дурных Манер, - она поморщилась. - Злобные маленькие говнюки! А он зовет меня Невежеством.

- Кто он?

- Чего? - не поняла эльфийка.

- Ты все время говоришь "он", он - это кто?

Сэра закатила глаза.

- Дух Мудрости, конечно. Тот, в чьей части Тени мы сейчас. Ты кличешь его Соласом.

Каллен нервно рассмеялся, потирая пальцами переносицу.

- Если он Дух Мудрости, а ты Невежество, почему тогда ты здесь? - резонно поинтересовался он.

Эльфийка пожала плечами.

- Почём мне знать. Меня он всегда держит при себе. Говорит, без одного никому неясно, что есть другое.

Советник промолчал и опустился на колено, касаясь земли у себя под ногами. Она не была ни прохладной, ни теплой, как будто его тело, еще недавно ощущавшее и жар солнечных лучей, и прохладу воды в кадке поутру, отказывалось чувствовать. Теперь всё вокруг казалось сном, бессмысленным, затянувшимся, оковы которого невозможно сбросить, и все же на мгновение он не смог не засомневаться: а вдруг это и есть его реальность? Вдруг он заблудший дух в Тени, выдумывающий себе мир, в котором когда-то жил? От этой мысли Каллена передернуло, и он оттолкнул ее прочь, на задворки сознания, где она притаилась ядовитой змеей, рядом с другими, подобными ей.

Когда он очнулся от задумчивости, то увидел, что двор больше не пустел. Кругом мелькали тени, то и дело приобретая знакомые очертания, когда он вылавливал их взглядом из толпы. Постаравшись сосредоточиться, Каллен приметил вдалеке, у тренировочных чучел, фигуру Тревелиан, которая стояла к нему спиной и переговаривалась с Блэкволлом, привалившимся к стене. Советник медленно поднялся на ноги.

Проследив за направлением его взгляда, Сэра цокнула языком, напоминая о себе.

- Ты и им дал клички, да, - заговорила она. - Тебе нравится думать, что все они - люди, которых ты знал когда-то.

Блэкволл что-то очертил руками в воздухе, и Тревелиан засмеялась, потрепав стоящее рядом чучело по соломенной голове. Оно медленно повернулось к ней на державшем его штыре и возмущенно дернуло рукой.

- Но это не Серый Страж, а Дух Покаяния, и не твоя жена, а Дух Надежды. Она внушает тебе про жену, чтобы ты не отчаивался, потому что так уж она устроена, а ты радуешься, как дурак, - Сэра покачала головой.

Каллен болезненно морщился.

- Тебе нужно смириться. Демон больше не мучает тебя.

Тревелиан вдруг обернулась, встретившись с ним взглядом, и Каллен обомлел: ее черты, медленно расплывшись, обратились лицом Амелл. Он моргнул, сбрасывая пелену наваждения с глаз, и Тревелиан вновь стала собой. Она смотрела на него с немым укором.

- Ты мертв, - шепнула за его спиной Сэра.

Тревелиан печально хмурилась.

- Нет! - твердо ответил Каллен.

И проснулся.

Солнце привычно обгладывало ему лицо, забираясь в спальню сквозь дыры в крыше, птицы шумели за окнами, а ветер покачивал ветвь плюща, которая нависала над кроватью и время от времени роняла на нее шершавые желтые листья. Ощущая ставшую привычной ломоту в костях, Каллен пошевелился и положил голову набок, прислонившись щекой к прохладной наволочке.

У стены на сундуке он увидел восседавшую на нем гномку и вздрогнул от неожиданности.

- Ты кто? - спросил он сиплым спросонья голосом, поднимаясь в кровати.

Гномка, которая до того момента беспечно болтала ногами, засмотревшись в окно, испуганно подскочила на месте.

- Забери меня камень, сэр, так и обгадиться недолго, - промолвила она и прижала руку к сердцу, будто увидела приведение.

Приглядевшись, советник узнал ее.

- Я Имми, сэр. Жена каменщика. Леди Инквизитор попросила меня последить за вами, пока она вышла... по каким-то важным делам, - пояснила женщина, прилежно оглаживая серую шерстяную юбку, словно не знала, чем занять руки.

- Ясно, - кивнув, Каллен оглядел себя и несколько запоздало с облегчением отметил, что одет в длинную рубаху. - Неясно только то, почему за мной нужно следить.

Запястья у Имми были крепкие, сильные: советник помнил, как резво она поднимала с земли тяжелые камни, подавая их стоящему на стремянке мужу.

- Вы уже неделю как болеете, - сказала гномка. - Я точно не знаю, что с вами не так, но мельком слышала, что за это время вы ни разу не проснулись, хоть у вас не было лихорадки или чего-то еще такого. Леди Кассандра запретила мне болтать об этом. Кажется, она опасалась, что кто-нибудь... ну... - Имми замялась, - прирежет вас во сне или типа того.

Слушая ее поспешный рассказ, советник подумал, что она не производит впечатление женщины, которая способна не болтать. Словно отгадав его мысли, жена каменщика смущенно порозовела.

- И я никому не говорила, - поспешно добавила она.

Каллен кивнул.

По комнате, сырой и холодной, бродили сквозняки.

- Раз никто не пришел изгонять из меня демона или что похуже, полагаю, это так. Кто-нибудь меня обследовал?

По мышцам разливалась слабость, и голова, как всегда, трещала, но советник привык к этому чувству, как мясники в лавках привыкали к запаху разлагающейся требухи. В остальном, казалось, с ним не было ничего ужасного.

- Я не знаю, сэр. Мне известно только то, что леди Кассандра отправила леди Инквизитору весточку о вашей болезни, и вчера она раньше намеченного срока вернулась в крепость.

Советник размял плечи, намереваясь встать. Гномка взволнованно замахала руками.

- Нет, нет, нет, - возмутилась Имми. - Вам нельзя ходить. Мне велели доложить, если вы вдруг очнетесь. Вам нужен покой, - она сделала шаг вперед, словно собиралась попробовать уложить его обратно. - Вот, выпейте воды, - схватив кружку с прикроватной тумбы, она протянула ее Каллену и едва не выплеснула половину ему на колени.

Он с благодарностью принял ее и припал к содержимому, жадно глотая. Напившись, советник поднялся на ноги, чувствуя босыми ступнями короткий и колючий ворс ковра.

- Мне всё же нужно идти, - сказал он. - Судя по вашим словам, я и так отдыхал целую неделю.

- Леди Кассандра оборвет мне уши, - тихо промолвила Имми в качестве последнего аргумента, со вздохом опустив голову.

- Это вряд ли, - возразил советник. - Вы не могли бы..? - он жестом попросил ее отвернуться.

- Еще бы, сэр, - качнув полами длинной юбки, гномка встала лицом к стене и по-детски закрыла глаза руками. - Я не вынесу столько красоты за раз.

Каллен улыбнулся и потянулся к висевшим на стуле штанам.



За окном стояла теплая, ветреная погода - как всегда. Во дворе, по-осеннему красочном, где солнце, поднимаясь из-за гор, слепило глаза, кипела жизнь, и стены твердыни возвышались над ее суетой величаво и снисходительно - как всегда. Советника тошнило. Его руки, еле цеплявшиеся за ступени лестницы, когда он спускался, были неприятно слабы. Слабость пронизывала его, как болезнь, отдаваясь в коленях, в спине и, самое страшное, в иссушенных нескончаемыми видениями мозгах. Он не собирался разыскивать Тревелиан, как пообещал Имми. Вместо этого он намеревался поговорить с единственным человеком, который мог бы помочь ему разрешить его сомнения.

Быстро миновав переход, когда-то достроенный под его руководством между крепостной стеной и жилой частью твердыни, Каллен остановился у двери и немного помедлил, прежде чем войти внутрь.

- Доброе утро, Солас.

Эльф отвлекся от бумаг, которые перебирал, нависнув над столом, и, бросив на вошедшего короткий взгляд, ответил:

- Доброе, советник. Вижу, ты снова на ногах.

Каллен знал, что не нравится ему, но раньше никогда не задумывался о причинах. Возможно, своим присутствием он нарушал тонкое единение мага с Тенью, но в это верилось слабо, ведь советник знал цену своим способностям, особенно теперь. Или же Соласу просто было неприятно общество храмовника. А, может, дело было в его характере, или в роже, или Думат разберет, в чем. Спрашивать было бы глупо.

- Ты хотел что-то сказать или просто отдыхаешь? - произнес эльф. Его взгляд был по обыкновению цепок и внимателен, а в голосе слышалось едва заметное раздражение.

Каллена удивляло, что из всех уголков огромной крепости он выбрал себе именно эту, самую проходную комнату, через которую шел путь в тронный зал, в библиотеку, на крепостную стену, и, к тому же, без крыши, из-за чего разговоры, доносившиеся с верхних этажей, и вопли почтовых птиц не смолкали здесь сутки напролет. Должно быть, посреди этой возни ему было не так или, напротив, точно так же одиноко, как в лесу, где он раньше жил отшельником.

- У меня есть к тебе вопрос, - заговорил Каллен, прочистив саднящее горло. - По поводу Тени.

Солас отложил бумаги, придавив их огромным пресс-папье с осклабившимся черепом, и выпрямился, статный и худой, как жердь.

- Весьма неожиданно с твоей стороны, - промолвил он. Его удивление больше походило на иронию, но советника это не смутило.

- Ты ответишь мне?

- Смотря о чем ты спросишь.

Каллен медлил, выбирая слова. Вороны Лелианы хлопали крыльями и вопили так истошно, будто их жрали живьем.

- Я хочу понять, как отличить Тень от реальности, когда ты в ней, - произнес он, взглянув Соласу в глаза. - Как понять, что ты просто спишь, а, к примеру, не околдован демоном?

Вопрос, судя по всему, показался эльфу скучным.

- Разве ваши наставники не рассказывали тебе? - изрек он прохладно.

Советник пожал плечами.

- Мои наставники давали простые ответы, и когда-то они вполне удовлетворяли меня, но теперь мне нужны сложные.

Солас сощурился.

- Я так понимаю, это практический интерес? - проницательно спросил он.

Ветер, ворвавшись в комнату, перелистнул страницы книги на его столе.

- Я больше не принимаю лириум, - объяснил Каллен. Машинально положив ладонь на рукоять меча, он нервно сжимал навершие. - Из-за этого моя связь с Тенью будто бы стала теснее, чем раньше, и... - он вздохнул и начал сначала. - Говорят, что в Тени отовсюду виден Черный город, но каждый видит его по-своему.

- Это так, - согласился эльф, бережно закрывая потревоженную сквозняком книгу.

- Но, я подумал, что если это демон создает его видимость, когда хочет, чтобы ты думал, будто ты в Тени? Чтобы дать тебе временное ощущение безопасности?

В глазах Соласа промелькнула насмешка.

- Церкви нравится говорить людям, что демоны слабее их и что их воздействию на разум, помолясь Создателю, можно легко противостоять, если ты не маг. Демоны, на самом деле, довольно трусливы и слабейшие из них просто не выбирают себе сильную жертву. Они, как и люди, не любят терпеть поражение и редко ведут честную игру.

- То есть, если демон силен и хочет... - Каллен запнулся, - вести игру... я не смогу распознать его под личиной человека?

Эльф задумался.

- Сделать это будет очень непросто, - сказал он. - Сильные демоны показывают свою истинную личину только тем, кто боится или жаждет видеть именно ее. Но, так или иначе, их сила не безгранична: они не могут полностью завладеть твоими мыслями, лишь подтолкнуть их в нужном направлении. Демон уничтожит тебя, если ты сам расскажешь ему, как.

Каллен взирал на горящие свечи, мучительно перерывая свои воспоминания в поисках ответов.

- Но его ведь можно вытолкнуть из своей головы? - спросил он.

Солас медленно прошелся по комнате. Шаги полубосых ног в исходившем из библиотеки гомоне были бесшумны.

- Для этого нужно понять, кто создает видение. У некоторых людей слишком много чувств, эмоций и сомнений, все они сплетаются в сложной взаимосвязи и мучают их одновременно, как в реальности, так и в Тени, в чьей бы ее части они ни очутились. Если определишь демона правильно, если убьешь его в своем видении, то освободишься. Ошибешься, - глухо промолвил Солас, и в этот момент в свете свечей советнику почудилось что-то хищное и жестокое в его лице, - увязнешь еще сильнее.

Каллен побледнел и сжал рукой переносицу, стараясь унять вновь накатившую боль в висках.

- Но как понять, что то, что ты видишь, и есть иллюзия? - спросил он, морщась.

Маг одобрительно кивнул.

- Ты задаешь верные вопросы.

Он остановился у стены, носившей изображение грозных воинов древности, и в задумчивости склонил голову. Ветер развевал подол его нелепого груботканого одеяния.

- В Тени мысль может быть материальной, если у тебя достаточно воли и воображения. Я полагаю, лучший путь распознать иллюзию - создать внутри нее еще одну, - заключил он и остановился, вскинув глаза на советника. - Создать противостояние иллюзий.

- То есть... представить что-то, чего не может быть на самом деле? - уточнил Каллен.

- Именно, - заключил эльф. - Но ты не сновидец и даже не маг, поэтому это должно быть что-нибудь простое. Простое, но в то же время невозможное.

Тени от огня горящих факелов жадно глодали фрески на стенах, и, взирая на них в отрешенной задумчивости, советник вдруг насторожился. Ему показалось, что рисунки оживают: волки прижимают уши, воя, а воины крепче сжимают мечи. Обернувшись, он увидел, что стены постепенно размываются, будто сотканные из воздуха, а темный замок, начертанный над лестницей, становится объемным.

- Это же... - потрясенно прошептал Каллен.

Проследив за направлением его взгляда, Солас вздохнул и покачал головой, недовольный собой.

- Я отвлекся и моя магия ослабла, прости. Да, это Черный Город, - спокойно сказал он, следя за рукой советника, судорожно сжимающей эфес меча, - и мы в Тени. Инквизитор переживает за тебя. Я пришел, чтобы помочь.

- Это не ты пришел ко мне, - севшим голосом отозвался Каллен. - Это я нашел тебя.

Стены окончательно растворились, обнажая первозданную Тень, зловеще-зеленую, как метка Тревелиан. Теперь они были не в комнатах Скайхолда, а стояли на мрачном каменном огрызке среди других подобных им, в бесконечной, как звездное небо, пропасти.

- И я ждал тебя... довольно долго, - вымолвил Солас. - Я бы мог найти тебя сам, но тогда ты бы не поверил с самого начала, а мне было нужно, чтобы ты выслушал, - эльф подошел ближе. - Запомни, что я сказал. А теперь проснись! - приказал он, легко толкая советника в плечо.



- Командор!

Каллен вздрогнул и открыл глаза, увидев склонившегося над ним Райлена, а за ним - мутные очертания своего кабинета.

- Простите, что разбудил вас.

Советник поднял голову со стола, оглядываясь. Рука, на которой он лежал щекой, затекла и неприятно покалывала - Каллен ухватился за это ощущение, как за крупицу реальности. Хотя... был ли в этом хоть какой-то смысл? Разве всё, что происходило с ним, во сне или наяву, не казалось ему настоящим?

- Что случилось, капитан? - спросил он хрипло.

- Леди Тревелиан созывает совет, - сообщил Райлен.

Советник почувствовал что-то мокрое на перчатке и, взглянув на стол, обнаружил, что во сне перевернул чернильницу. Он с досадой поднял ее и сказал:

- Я уже иду.

- Сэр, - капитан замялся. - Сестра Лелиана, столкнувшись со мной у дверей, просила меня задержать вас под любым предлогом. Буду благодарен, если вы скажете ей, что я потерпел неудачу случайно. Не хочу быть сожранным ее воронами... или что похуже.

Каллен замер, осмысливая услышанное. Собственная голова казалась ему свинцовой, тяжелой, будто ядро для требушета.

- Спасибо, Райлен, - сказал он.

Отодвинувшись на стуле, советник прополоскал рот остывшим чаем из кружки, поднялся на ноги и прицепил к поясу стоящий в углу меч. Присматриваясь, он осторожно дотронулся до каменной кладки. Стена была сырой, морщинистой и крепкой - такой, какой он помнил ее.

- Капитан, - не оборачиваясь, позвал Каллен, когда Райлен уже подходил к двери.

Шаги смолкли.

- Да, командор?

- Какое сегодня число?

- Пятнадцатый день волноцвета.

- Спасибо. Можете идти.

Советник порылся в забрызганных чернилами бумагах на столе и открыл журнал, просмотрев записи за тринадцатое и четырнадцатое: прибытие новых рекрутов из Изумрудных могил, договор о поставке обмундирования с Орзаммаром, сводки от разведчиков... всё это было ему знакомо, хоть и казалось покрытым туманной дымкой, словно случилось не только что, а много недель назад.

Миновав пустую проходную комнату и стараясь не глядеть на фрески, советник прошел через тронный зал и остановился лишь у громадной стрельчатой двери, из-за которой доносились звуки ожесточенного спора. Стоило ему открыть ее, как голоса разом смолкли. Советник оглядел четверых женщин, стоящих вокруг колченогого эльфийского стола. Бледная Лелиана, опираясь о него руками, смотрела холодно и жестоко, леди Монтилье, сжавшись, укоризненно склонила голову набок, Кассандра выглядела растерянной. Инквизитор не обернулась, но Каллен заметил, как напряглась ее туго затянутая в камзол спина: она прочла в лицах советниц, кто только что вошел, и ей не было нужды смотреть.

- Лелиана. Жозефина. Пожалуйста, оставьте нас, - негромко промолвила Тревелиан. В том, что должно было быть просьбой, не звучало ни намека на возможные возражения.

Но они все же последовали.

- Инквизитор! - процедила Лелиана. - Этот вопрос касается не только вас и командора, - она раздраженно дернула плечом, когда посол дотронулась до него, упрашивая ее отступиться.

- Я ценю то, что вы делаете как начальник разведки, - холодно ответила Тревелиан. - Но сейчас вы уйдете.

Церковница буровила ее долгим взглядом, но в конце концов ее лицо разгладилось, превращаясь в привычную бледную восковую маску.

- Как скажете, - она вышла из-за стола и нарочито неспешно направилась к выходу.

Жозефина последовала за ней.

- В этом нет ничего личного, командор. Мы просто обеспокоены, - извиняющимся тоном шепнула она, прежде чем прикрыть за собой дверь.

Кассандра медленно выдохнула, качая головой. Тревелиан сложила руки на груди и посмотрела им вслед с плохо скрываемой неприязнью, которая, стоило ей перевести взгляд на Каллена, тут же растворилась, сменившись нежностью.

- Присядем, - предложила она, указывая на стену, у которой стояла длинная скамья и пара стульев, оставшихся тут еще со времен, когда ставка командования использовалась как столовая.

Инквизитор и Искательница устроились на скамье, советник взял себе стул.

Усаживаясь, он слегка пошатнулся. Тревелиан взволнованно вскинулась, но Каллен жестом показал, что все в порядке. Прежде чем заговорить, Инквизитор долго глядела в окна, за высокими сводами которых вызывающе зеленел Разрыв.

- То, что я сейчас скажу, тебе вряд ли понравится, но прошу, выслушай меня до конца, - попросила она, теребя подол. Тревелиан казалась очень взволнованной: больше, чем при штурме Убежища, больше, чем когда у нее за спиной стояли храмовники, а она протягивала руку с меткой к небу, чтобы закрыть Брешь. Советник внимательно посмотрел на Кассандру. У нее на коленях лежала древняя, богато украшенная книга, носящая изображение всевидящего ока на обложке. Встретившись с Калленом глазами, воительница грустно сдвинула брови.

- Хорошо, - согласился он, переводя взгляд обратно на Инквизитора.

- После смерти Люциуса Корина Кассандре досталась Книга Искателей, - сказала она. - Там описано большинство тайн, которые они хранили на протяжении веков, и об одной из них Кассандра поведала мне. Я думаю... кое-что из того, что мы обнаружили, поможет тебе избавиться от кошмаров. И больше не терзаться жаждой лириума.

- То, что я сохранил... - Каллен запнулся, нахмурившись. - Это была минутная слабость. Ты видела, он был полон.

Тревелиан вздохнула, качая головой.

- Я сказала это не в укор. Я хочу помочь. Мы, - она указала взглядом на Искательницу, - хотим помочь.

Кассандра поддержала ее коротким кивком.

- Никто до сих пор не знает, что есть лириум, - вступила она в разговор, - и не изучил всех его возможностей и опасностей. Кто-то считает, что он являлся первовеществом, и из него Создатель сотворил всё, что есть в мире. Что лириум есть чистое созидание.

- Важно то, - нетерпеливо перебила ее Инквизитор, - что никто до тебя не заходил так далеко в попытках отказаться от него после долгих лет службы. Все, кто пытался, в конце концов терял рассудок. Те, кто принимал его слишком много, заканчивали не лучше.

Каллен моргнул, с силой всматриваясь в ее лицо. Перед глазами, болезненно сухими, то и дело всё плыло.

- Это мне прекрасно известно, - промолвил он. - И я догадался, что отказ от лириума сделал мою связь с Тенью сильнее.

- Не совсем так, - возразила Тревелиан. - Кассандра права: лириум помогает созидать. Магам он дает возможность черпать ману из Тени, храмовникам - делать Завесу прочнее, препятствуя проникновению теневой энергии в наш мир. Отказавшись от лириума, ты отказался и от этой способности, но сила твоей связи с Тенью не изменилась. Эта сила просто... - Инквизитор замолчала, стараясь выбрать слово поточнее, - ...просто изменила свое направление.

Советник, не чувствуя в себе сил сидеть прямо, подался вперед и уперся предплечьями в колени.

- То есть, раньше лириум позволял мне отталкивать Тень, а теперь с той же силой Тень пожирает меня, - подытожил он.

- Так мы думаем, - согласилась Кассандра.

Воздух в комнате был спертым, душным, рождая испарину на лбу и спине. Каллен вдруг почувствовал себя таким уставшим и ко всему равнодушным, словно он был древним старцем, зажившимся на этом свете.

- И вы считаете, что существует решение? - вымученно спросил он, еле шевеля языком.

В голове нарастал шум, в котором, казалось, можно было разобрать призрачные голоса. А, может, то был просто ветер.

Тревелиан опустила глаза.

- Оно очень рискованное, Каллен, - нерешительно ответила за нее Искательница. Ее голос задребезжал, будто кто-то коснулся натянутой струны. - Мы не знаем, сработает ли оно. Мы не уверены, что...

Каллен порылся по карманам в поисках платка, но ничего не нашел. От духоты боль усиливалась, пульсируя в затылке.

- Говорите, - вполголоса попросил он.

Искательница вздохнула - глубоко, будто собиралась с силами перед битвой.

- Ты, наверное, знаешь, что свои способности Искатели получают после года бдения, в ходе которого очищаются от всех эмоций, - она вопросительно взглянула на Каллена, он кивнул, и она продолжила. - На самом деле, это не мы очищаемся - это нас очищают. Усмиряют. А потом проводят обратный ритуал, возвращая нам связь с Тенью.

Каллен уставился на Книгу Искателей, которую Кассандра то и дело машинально трогала рукой.

- Какой многоликий ритуал, - мрачно усмехнулся он. - Я слышал об обратимости усмирения. Много лет назад, в Киркволле. Но тот маг стал безумцем.

- И поэтому на магах обратные ритуалы не практикуют, - пояснила Кассандра. - Но на обычных людях они проводятся успешно и дают им особые способности. Самое главное: после них Искатели невосприимчивы к контролю над разумом. И не могут быть одержимы, - взывала она к его самым сильным страхам.

Неприятное предчувствие растекалось внутри, как тошнота, как пот по вискам. Советник стер его тыльной стороной ладони и, с трудом встав со стула, прошелся по сухому каменному полу.

- Это и есть ваша идея? - спросил он, остановившись. - Усмирить меня?

Тревелиан поднялась вслед за ним и подошла ближе, касаясь его предплечья.

- А потом призвать духа, который вернет тебе связь с Тенью, - сказала она. - Но эта новая связь будет иной. Устойчивой.

Она ласково погладила его по щеке. За ее спиной Кассандра тактично отвернулась в сторону.

- Для этого тебе придется позволить мне... Я сделаю это сама, - объявила она.

- Я... не знаю, - тихо отозвался Каллен.

Их доводы звучали логично, и даже слишком, но что-то внутри его противилось, мешая принять решение. В голове словно били тяжелые молоты, разрывая череп изнутри. Лицо Инквизитора на миг преобразилось, растекаясь и превращаясь в отвратительную плотоядную рожу демона. Советник заморгал, отгоняя видение прочь.

- Ты теряешь контроль, Каллен, - говорила Тревелиан, заключив его лицо в свои ладони. - Вспоминаешь разговоры, которых не было, иногда повторяешь то, что уже было, - в ее глазах стояли слезы. - Позволь мне помочь. Я не могу смотреть, как ты умираешь, и ничего не делать. Ты должен позволить мне. Впустить меня в свой разум.

И тут Каллен понял.

Понимание обрушилось на него, как меч милосердия на Пророчицу, тяжелым, пронзающим сердце, но все же спасительным ударом.

Должен впустить. Ну, конечно. Как же он не догадался раньше, ведь это было так просто. Он постоянно находил ответы в себе, но не хотел признавать очевидного.

Не было никакой Инквизиции и никакой Тревелиан. Не было ничего, кроме игр его разума, разыгранных демоном, как по нотам. Демоном, который дал ему то, чего он желал больше всего на свете: возможность проявить себя и исполнять свой долг, не отказываясь от любви. Дал ему магичку... конечно, магичку. Смелую, веселую. Но не Амелл, ведь будь это Амелл - Каллен бы распознал подделку. Демон сделал ее отмеченной Андрасте, единственной, кто может спасти мир от гибели. Неприкасаемой. Можно ли было выбрать лучшую личину? А это место? Вечное, как небо над головой, в честь которого оно зовется, с неизменным и столь любимым Калленом когда-то бабьим летом. А преграды, через которые ему пришлось пройти, чтобы получить то, чего он жаждал - ведь разве бы он поверил в то, что всё досталось ему просто так? Да и достаточно ли мы ценим то, что достается нам даром?

Демон был умён. Прячась за лицами своих собратьев, он истязал его страхом потери контроля над собственным разумом. Внушив ему мысль о том, что он, единственный из всех, сможет разорвать лириумные цепи, он отравил его гордыней. Подвергнув сомнению его веру в Создателя, в готовность сопротивляться, вместо этого схватившись за иллюзию счастья в объятьях полюбившей его женщины, он, как Праздность, погружал его в отчаяние. Когда существо пленило его? Где закончилась реальность и началась фантазия? Каллен не знал. Но он узнает, когда иллюзия кончится.

Медленно, будто во сне, он оттолкнул демона прочь и вынул меч из ножен. Кассандра повернулась, вскакивая со своего места, но прежде, чем она успела сообразить, Каллен обеими руками сжал рукоять и вонзил клинок в грудь твари. Демон захрипел, глядя на лезвие, пронзившее его, с ужасом и удивлением. Послышался крик - то кричала Кассандра. Резким движением Каллен вытащил клинок, и демон, не найдя опоры, осел на пол, захлебываясь заполнившей легкие кровью - или той скверной, что была у них вместо крови. Кассандра схватилась за свой меч, и тут же отпустила его, бросившись к демону, но было поздно: тварь испускала последний вздох. Метка на ее руке, напоследок тускло сверкнув изумрудной зеленью, погасла.

Каллен закрыл глаза в блаженном предвкушении.

...Но когда он открыл их - видение не исчезло.

Перед ним по-прежнему были пронзенное его мечом тело и Искательница, которая смотрела на него, и в ее глазах плескались, смешиваясь, гнев и отчаяние.

- Что ты наделал? - спросила она, сжимая мертвую ладонь Тревелиан в своих руках. Ее голос дрогнул, сорвавшись. - Почему? Она была нашей единственной надеждой. Она была моей подругой. Ты ведь любил ее!

Искательница с трудом поднялась на ноги и, без страха приблизившись, с силой толкнула Каллена в грудь.

- Ты безумец! - выкрикнула она. - И это всё моя вина. Я должна была остановить тебя. Должна была понять, что уже слишком поздно. А теперь история повторяется.

Она отвернулась, закрывая лицо руками.

Каллен медлил, сомневаясь. Может, он убил не того демона? Может, демоном была Кассандра? Он пристально взглянул на нее, отыскивая фальшь в ее скорби. Ведь это она внушила ему гордыню: уверенность в своих силах, в правоте своих решений. Или... он увяз в очередном кошмаре? Сколько их снилось ему, мучительных, живых - он потерял счет. А, может, думал советник, и от этой мысли кровь холодила жилы, никакого демона никогда и не было, кроме тех, что он породил в себе сам.

Торжество в его сердце сменилось леденящим ужасом, а вслед за ним - пустотой. Мысли роились в голове, как черви в свежей могиле, и в них он пытался отыскать ответ лишь на один вопрос, который имел значение.

"Где я ошибся?"

Каллен разжал руку. Меч с глухим лязгом упал на пол.

Он опустился на колени рядом с Тревелиан. Кассандра в оцепенении наблюдала, как он лезет в правый карман камзола Инквизитора, стараясь не касаться кровавого пятна и не смотреть в ее потухшие глаза, как достает оттуда старую, покоцанную монету - талисман, который она с недавних пор всегда носила с собой - и ставит его ребром на гладкую каменную поверхность. Лицо Искательницы полнилось отвращением.

"Что-то простое, но невозможное", - говорил Солас.

В Тени ли, в видениях ли, пусть даже то был совет Каллена самому себе - он казался ему разумным. Если монета продолжит вращаться, если не упадет, как должна - он поймет. Он докажет.

"Создай иллюзию в иллюзии", - звучал в его ушах спокойный, мудрый голос.

Раскручивая монету, Каллен вспомнил, что не спросил у Соласа еще кое-что, кое-что очень важное.

А что если, даже будучи в Тени, он захочет, чтобы монета упала, потому что будет думать, что заслужил наказание?

Каллен ждал, не дыша, не моргая. Кровь Инквизитора неспешно растекалась по полу, питая трещины в камне, и пропадала в щелях.

Монета вертелась, дрожа.

@темы: Кассандра, Het, Drama, Фанфик закончен, Darkfic, Angst, Dragon Age, AU, Gen, R, Фанфикшен

---

[пуговица-красавица]

Название: Зови меня Имшэль
Автор: Blue Steel
Фэндом: Dragon Age
Пэйринг или персонажи: Имшэль (Дух. Выбора), ж!Кадаш, Солас, Коул
Рейтинг: R
Жанры: Джен, Юмор, Драма, Повседневность, AU
Предупреждения: Нецензурная лексика
Размер: Драббл
Описание: Кто желает, но не действует, тот плодит чуму © У. Блейк. Сборник драбблов об Имшэле, духе Выбора. Вчера его другом был Корифей, а сегодня – ты. Хорошо быть другом Имшэля.
Примечания автора: Имшэль заменяет мне магичку-Тревелиан и магичку-Лавеллан, поэтому ему выделяется отдельный сборник драбблов. Все как у людей.

Ссылка на фикбук

Первое явление (Имшэль, мать Жизель, Коул)

Первое явление

Хотелось полмира, хватило на велосипед ©
«Петля пристрастия»

Преподобная мать Жизель проводила все свое время в лазарете, утешая раненых. Или в часовне, вознося хвалы Создателю. Или в уютном цветущем саду в самом сердце крепости, прячась от всего остального мира с его шумом и соблазнами. Сюда не долетал грохот стройки, грязная ругань ополченцев и вульгарный хохот леди Инквизитора, заслышав который преподобная мать всякий раз сокрушенно качала головой. В саду не бродил ветер, и в воздухе стоял густой, но не удушливый запах осенних цветов и лекарственных трав, который приятно щекотал ноздри. Превыше всех остальных даров Создателя преподобная мать ценила одиночество.

В день третий Стража, едва забрезжил рассвет, ее уединение в саду нарушил статный темноволосый юноша в длинной отороченной мехом куртке. Не говоря ни слова, он скинул куртку, оставшись в одной нательной рубахе, взял стоявшую у разрушенной беседки лопату в руки и принялся усердно копать вдоль стены. Служанки, вышедшие с кухни нарвать трав, захихикали.

- Это кто? – донеслось до чутких ушей преподобной матери, закаленных долгими годами служения Церкви.

- А как хорош.

Стоило матери Жизель повернуть к ним голову, как они скрылись за дверью подсобки, не прекращая хихикать. Юноша не обратил на них никакого внимания.

Ежедневно в Небесную твердыню прибывали новые адепты леди Инквизитора, а некоторых она привозила с собой, вернувшись из очередного путешествия, как диковинные заморские побрякушки. В своем тщеславии эти побрякушки Инквизитор считала самыми яркими самоцветами в своей короне. Не по их заслугам - на том только основании, что нашла их сама, даже если для этого пришлось покопаться в мусоре.

Мать Жизель присела на край скамьи, чинно сложив руки у себя на коленях. Очевидно, юноша ее не заметил.

Как при любом дворе, у трона Инквизитора целыми днями толпились поклонники ее громогласного смеха и дурных манер. На какой бы трон она ни взгромоздилась, ее ноги всегда болтались в воздухе. Так надо же было додуматься – Варрик Тетрас подсунул ей в качестве подставки для ног живого нага. Все очень смеялись.

Мать Жизель накрепко запоминала всех, кого видела даже мельком – и, увы, красивых мужчин она запоминала ярче, чем женщин. Годы подвижничества оставили нетронутой эту постыдную часть ее души. Юноша был красив. И мать Жизель была уверена - этого человека здесь раньше не было.

Преподобная мать плохо спала, ворочаясь на жестких досках в своей пустой комнате. Днем ее освещало то солнце, которое Создатель зажег на небесах, а ночью – то солнце, которое Андрасте вышила на своем знамени собственными руками, и бледная копия которого висела на стене для вознесения молитв. Небольшое окно выходило на мост и не запиралось даже в мороз, чтобы плоть ни на минуту не забывала, что она слаба и, в конечном счете, смертна. Этой ночью мать Жизель слышала, как Инквизитор возвращается в Скайхолд, но не стала подниматься, чтобы посмотреть, кого бесстыжая гномка на сей раз везет с собой.

Быть может, его?

Юноша копал долго, ни на что не отвлекаясь, а мать Жизель терпеливо ждала, пока он закончит. Раскопав до дальней стены сада прекрасную пышную гряду, он воткнул лопату в землю и развернулся.

- О.

Мать Жизель вежливо улыбнулась.

- Я вас не заметил.

- Что вы делали, позвольте спросить? – как можно любезнее спросила она.

- Я…, - юноша запнулся и беспомощно развел руками. Его дыхание все еще было прерывистым от интенсивной работы, а рубашка на груди потемнела от пота. – Мы привезли прекрасные семена из Эмприз-дю-Лион. Я думал… отличиться, но не только… Создатель, теперь все выглядит так, будто я выскочка. Хотя... я и есть выскочка.

- Какая прекрасная мысль, - ласкового проговорила преподобная мать.

- Быть выскочкой?

- Раскопать гряду для лекарственных трав, которые вы с Инквизитором привезли из Эмприз-дю-Лион, - улыбнулась она. – Я хорошо знаю эту местность. Там произрастает столько прекрасных образцов.

В глубине души мать Жизель устыдилась своих двусмысленных слов, поневоле любуясь юношей, но он, кажется, ничего не заметил. У него было приятное, но изможденное лицо со следами тяжелых лишений. Сердце Жизель сжалось от сочувствия.

- Благословите меня, преподобная мать, - сказал он, неловко переступая с ноги на ногу. – Благословите меня, и я пойду восвояси. Чувствую себя идиотом.

Он порывисто опустился на одно колено и уставился в землю. С легким волнением мать Жизель простерла руку над его головой. Когда она закончила произносить над ним благословенные слова Песни Света, он порывисто припал к краю ее одеяния губами.

- Как ваше имя, милое дитя? – негромко спросила преподобная мать.

- Зовите меня Имшэль, святая мать, - ответил он. – Это не мое настоящее имя, но другого у меня не будет, пока я не исполню свой обет. Я назвался так в честь моего лучшего друга Мишэля, за смерть которого я поклялся отомстить.

- Но принесет ли месть покой вашему другу? – робко спросила мать Жизель.

- Она принесет покой мне.

Он быстро поднялся на ноги и, коротко кивнув Жизель на прощание, спешно покинул сад в глубочайшем смущении.

~*~

Мутная вода в тазу подванивала рыбой. Рубашка была дерьмового сукна, а теперь еще жизнеутверждающе смердела потом. Окно выходило на трактир, откуда доносилось нытье менестреля, похожее на вопль драной кошки. И даже это сравнение было омерзительно в своей банальности.

В углу навалила кучу подставка для ног Инквизитора.

Если бы он не облажался так круто при выборе союзников шесть месяцев назад, то к третьему Стражу этого благословенного года жил бы, как король.

- Я тебя вижу, идиот, - Имшэль вытер шею и раздраженно бросил мокрое полотенце в угол. – Всегда и везде.

- Я – Сострадание, - ответили ему из угла.

- А я как сказал?

- Ты сказал «идиот».

- Яйца Создателя, да ты и впрямь идиот, - Имшэль устало вздохнул, опускаясь на край кровати. Жесткая и, похоже, нестроганая. На такой поверхности любить красавиц можно только в упоре лежа и в спущенных до колен штанах. А для этого надо быть по меньшей мере командором Калленом. – Поверишь ли, старик? Копал все утро грядку в огороде в одной рубахе - выдохся. Преподобная мать от меня без ума. Бьюсь об заклад, Андрасте тоже взмокла.

Имшэль бы, однако, не взмок от себя, будь он Андрасте. Он бросил взгляд на свое отражение в мутном зеркале на стене и с отвращением отвернулся. Вся его внешность несла на себе отпечаток того несказанного позора, поверить в который его вынуждали тухлая вода и куча нажьего дерьма в углу. Обманут. Обведен вокруг пальца порождением тьмы. Тупица. Кретин. Безмозглый выродок. Хуже, чем эта синюшная рыба-нихуяшка с большими глазами, что сидит в углу в кастрюле поверх шляпы и хватает воздух ртом. По эту сторону Завесы нет таких слов, чтобы описать, как Имшэль был сам в себе разочарован. Что скажут Зибенкек и Гаксканг?

Ах, да.

Они ж сдохли.

Это хорошо. Хоть что-то хорошо.

Из Недозволенных остался только он. Столько времени прошло. Половина вечности. Видать, вторую половину вечности он обречен думать о них так, как будто они живы. Имшэль был далек от скорби по старым друзьям, как никогда. Но - привычка, будь она не ладна.

Да, точно. Есть же еще Бесформенный.

Стоило вспомнить это имя, и Имшэль захохотал в голос. Червяк Сострадание в углу беспокойно заелозил. Имшэль чувствовал, как своими липкими дрожащими щупальцами он пытается влезть в его голову, но это было не противнее, чем трястись в одной телеге с пахучими селянами. Да и не до того ему было - он вспоминал Бесформенного.

Над этим можно смеяться веками!

Бесформенный!

Несколько секунд Имшэль сотрясался от смеха всем телом, как безумный, а потом завалился на кровать, не снимая сапог, и закинул руку за голову.

Уставился на потолок, затянутый по углам паутиной. Оттуда на него глядела большая бледная поганка.

- Ты темный, - изрек червяк, облапав его внутреннюю сущность. – Я был таким.

Имшэль снова прыснул, но на сей раз получилось визгливо.

Сострадание мрачнел с каждой секундой.

- Я убивал. Я думал, что помогаю.

- А я убивал, потому что это весело.

Сострадание поднялся на ноги и подошел к двери. Имшэль знал, что, как любая добродетель, сострадание крайне неприглядно. Но не думал, что настолько.

- Эй, Сострадание, - окликнул он духа. – Принеси-ка мне что-нибудь почавкать.

Мальчишка решительно пересек комнату и завис над Имшэлем, сжимая и разжимая кулаки. На миг изумленному Имшэлю показалось, что сейчас его ударят, но этого не произошло. Духа словно что-то отвлекло, и он разом растерял всю свою злость, а заодно и интерес к Имшэлю.

- Нет, - коротко ответил Сострадание и поспешил к двери.

- Эй, я же тут страдаю! Бездушный говнюк! – крикнул Имшэль ему вслед.

Когда шаги Сострадания стихли в коридоре, дух Выбора взмахнул рукой, не вставая с кровати, и дверь в его комнату с грохотом закрылась.

~*~

Второе явление (Имшэль, Минева, Коул)

Второе явление

Проснулся, когда она громко и отчетливо сказала:

- Надо идти.

Окно смотрело на запад, так что Имшэль даже примерно не знал, который час, но все равно пробубнил в ответ:

- Почему так рано?

Помолчала, прислушиваясь к звукам пробуждающейся крепости снаружи.

- Нужно работать.

Женщину звали Минева, ей было около тридцати, и она была эльфийкой. Как все их племени, она имела выдающееся сходство с насекомым: кожа, лишенная волос, непропорционально длинный торс, впалый живот, узкие ляжки. Тоже бесконечной длины, как он мог убедиться, когда сегодня ночью полез к ней под юбку. За эти достоинства он и выбрал ее, но все равно не угадал с размером – в этой аскетичной кровати было тесно даже с Миневой.

Она сказала, что ей пора, а сама лежала рядом, закутавшись в простыню до шеи, как в саван, и вытянув руки по швам. Прямая и жесткая, как жердь. Большими печальными глазами она созерцала его поросший поганками потолок.

Имшэль снова погрузился в сон и проснулся во второй раз спустя несколько минут, когда она села в кровати. Спустила ноги на пол, по-прежнему прикрываясь простыней.

- Я сегодня уеду в Крествуд, - сказала Минева. – Вернусь недели через две.

Имшэль приподнялся на локте и сонно припал губами к ее костлявому плечу.

- Это долго, - пробормотал он.

- Ты не обязан терпеть, если так невмоготу, - усмехнулась Минева. – Здесь много женщин.

«Дешевый трюк», - подумал Имшэль, но для игр в поддавашки час был слишком ранним. Надо хоть рот прополоскать.

- Дешевый трюк, - сказал он вслух, - чтобы выторговать у меня обещание верности.

Минева раздраженно дернула плечом, и его голова соскользнула.

- Да брось ты, - свободной рукой он удержал ее за талию от попытки встать. – Я что, похож на нага? Могу две недели обойтись без утех.

Тех еще утех, надо сказать. Отчасти он сам виноват - так усердно искал позу, в которой нестроганые доски не вопьются ему в зад или в ноги, что мало думал об удовольствии. Но она тоже хороша. Под маской сухой и бесстрастной женщины скрывалась сухая и бесстрастная любовница. Сколько Имшэль ни пыхтел, задумчивое выражение ни на минуту не сошло с ее лица, изредка сменяясь выражением сосредоточения.

Что ж, по крайней мере, честно. Все равно он терпеть не мог, когда женщины под ним зовут Создателя или других тварей, вроде эльфийских богов, что тоже бывало.

- Хочу сделать тебе подарок, - сказал Имшэль, ощутив внезапный прилив благодарности к любовнице за то, что в эту ночь крепкого сна после двадцати минут любви они обошлись без посторонних.

- И какой же? – мрачно поинтересовалась Минева, шаря по полу ногами в поисках туфель.

- Давай-ка поглядим.

Он зарылся лицом в ее короткие, пахнущие лекарствами волосы и закрыл глаза, прислушиваясь. Маленькая израненная душа Миневы громко шептала ему правильные ответы из глубины ее комариного тела.

- Яваналис*? – он фыркнул. – У тебя другой мужик? Я думал, у меня тупое имя. Но я хотя бы не в аналис, а совсем наоборот, как ты могла убедиться.

Имшэль игриво куснул Миневу за кончик острого уха и снова уткнулся носом в ее волосы. В наступившей тишине он опустил руку подруге на плечо на случай, если вздумает скакать.

- Это легендарный посох… - одними губами прошептала Минева. Ее спина была напряжена – бедняжка замерла, как испуганный кролик.

- Ах, посох, - разочарованно протянул Имшэль. – Ладно, проехали. Что тут еще. О! Потроха монстров для исследования. Я бы завещал тебе свои, но вряд ли ты меня переживешь. Знал бы – привез тебе целую тушу красного великана. И… книга по демонологии?

Имшэль открыл глаза, взглянув на испуганный остроносый профиль Миневы, и тихо рассмеялся ей в ухо.

Женщина медленно встала, воспользовавшись тем, что Имшэль убрал руку с ее плеча, и так же медленно развернулась к кровати. В больших печальных глазах плескался ужас.

- Да ладно, - Имшэль с улыбкой махнул рукой и откинулся на спину. – Откуда я узнал? У тебя ведь есть тайный дневник, куда ты записываешь… а. Дерьмо. У тебя нет тайного дневника.

Он снова засмеялся. Бедняжка тянула простыню на себя, цепляясь за нее, как утопающий за соломинку. Она стискивала ткань на груди в большой неопрятный комок, пока не стянула ее с кровати окончательно, оставив Имшэля валяться голым.

- Что ты такое? – выдохнула она.

Имшэль собирался ответить, но тут дверь за спиной Миневы тихо скрипнула, и вошел Сострадание. Он отвел эльфийке глаза, и она его не увидела, хотя от неожиданного скрипа подпрыгнула до потолка.

Имшэль, напротив, видел все.

Он видел, как Сострадание аккуратно прошел в комнату, обогнув Миневу, и сел на стол в противоположном от Имшэля углу. Имшэль видел, но не мог поверить своим глазам. Слова покинули его.

Через пару секунд, воспользовавшись тем, что Минева стоит к нему спиной, Имшэль медленно провел указательным пальцем по шее. Он таращил на Сострадание глаза, но тот, кажется, не понял, как крупно облажался. Жестами он показывал Имшэлю, что тому нужно попросить даму немедленно выйти.

Минева резко развернулась, и рука Имшэля, символизирующая нож, которым он вскроет глотку Состраданию, стремительно взлетела к затылку.

- Потянул… шею, - процедил он сквозь зубы, с ненавистью глядя на Сострадание поверх ее плеча.

Бедняжка отмерла. Издав судорожный писк, как раздавленная мышь, она схватила со стула свои вещи и бросилась бежать. Когда ее шаги стихли, Имшэль захлопнул дверь и обрушил на Сострадание свой гнев.

- Еще раз войдешь сюда без стука, сученок, - Имшэль вцепился ему в ухо, и мальчишка тихонько завыл, - и я вырву твое сердце, понял?! Я вырву твое сердце и сожру его у тебя на глазах!

Имшэль с силой толкнул парня в угол и резко отвернулся. Злость прошла так же быстро, как накатила, словно из его сердца выдернули раскаленный штырь.

- Я пришел спросить! – обиженно крикнул Сострадание из угла, потирая красное ухо. – Ты старший!

Имшэль выдохнул, успокаиваясь окончательно, и устало прикрыл глаза. Потер переносицу.

- Спрашивай, Сострадание, Имшэль слушает.

По спине пробежал холодок, и Имшэль вспомнил, что он голый.

- Я хочу ему помочь, - затараторил Сострадание. – Но я не могу помочь, пока он не выбрал! Ты - Выбор. Помоги мне, чтобы я помог ему.

- Ты сказал, я темный, - ответил Имшэль, натягивая штаны.

- Ты темный. Но ты старший.

Имшэль невесело усмехнулся.

Дух не может изменить своей природы, это правда. Это ли не самая несусветная глупость, когда у Выбора нет выбора? Имшэль знал, что по просьбе Сострадания или без нее, он будет делать то, для чего предназначен. Здесь или в другом месте. С этими смертными или с другими. Так или иначе.

За окном протяжно завыл менестрель, как Сострадание минуту назад.

Песенка…
Веселая песенка...
Веселая песенка про…
Дерьмо.
Веселая песенка про какую-то девку.

- Предлагаешь сотрудничать? – мрачно спросил Имшэль у отражения в зеркале, склоняясь к умывальнику. – Не боишься, что я толкну его на тернистый путь греха?

- Ты говоришь, ты не демон, - резонно ответил Сострадание. – Ты можешь доказать.

Имшэль развернулся, чтобы запустить в него осклизлым куском мыла, но того и след простыл.

Малышка Минева была права, в конечном счете. Нужно работать.

~*~

Примечание: * Яваналис - да, в игре действительно есть такой посох ><

запись создана: 23.02.2015 в 02:10

@темы: Humor, Drama, Фанфик в работе, Dragon Age, AU, Gen, R, Фанфикшен

---

[пуговица-красавица]

Название: Вторые дети мои
Автор: Blue Steel
Фэндом: Dragon Age
Основные персонажи: ж!Кадаш, Солас, м!Хоук, Варрик Тетрас, Кассандра Пентагаст, Дориан Павус
Пэйринг или персонажи: Солас/ж!Кадаш, м!Хоук, Кассандра, Варрик, Дориан, Сера, Люциус Корин, др.
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Джен, Романтика, Драма, Фэнтези, Экшн (action), Повседневность, AU
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика
Размер: Макси
Статус: в процессе
Описание: Вам, вторые дети мои, даю такой дар: будет гореть в ваших сердцах негасимое пламя, всепожирающее и ненасытное© Альтернативная, но узнаваемая история Инквизиции с момента прибытия в Скайхолд.
Посвящение: Тем, в чьих сердцах горит негасимое пламя))
Примечания автора:

если интересно

Гномов обычно создают для смеха и для Блэкволла, но мой Тедас гномы спасают от бесславного конца уже второй раз за десять лет. Они обаятельны, остроумны, отважны, и у них прекрасные фигуры. Варрик может рассмешить даже мертвеца, Хардинг - средоточие былинной храбрости, а сияние глаз Дагны затмевает звезды. Гномы уже тысячу лет противостоят порождениям тьмы, изобрели общий язык, на котором говорит весь Тедас, и продавали эльфам снег зимой еще во времена Арлатана. Я думаю, что они восхитительны.

Что касается моей героини, то предложенный канон внес свои коррективы: она превратилась в лучницу и получила среднее образование.

Этот фик - долгое и непривычное для меня начинание, удачи мне.

Ссылка на фикбук

Вам, вторые дети мои, даю такой дар:
Будет гореть в ваших сердцах
Негасимое пламя,
Всепожирающее и ненасытное.
© Погребальные песни 5:7

Пролог-Глава 2
Глава 3, Глава 4

Глава 5. Город грехов

Глава 5. Город грехов

По всему видать: ты Похоть ©
Дин Винчестер, «Сверхъестественное»

После битвы дождь усилился, как будто природа торопилась смыть со своего лица следы этого гнусного побоища. Прибить к земле его тошнотворный запах. Когда Бруна, Солас и Дориан вернулись к каравану, дождь уже хлестал вовсю. Варрик помогал раненому мечнику устроиться в телеге и что-то шутил, а тот смеялся, значит, его жизнь была вне опасности. В этом бою он проявил храбрость, которой оказался лишен один из его товарищей, и мастерство, которого оказался лишен другой. Кассандра с низко опущенной головой неторопливо возвращалась с противоположной стороны холма, ведя под уздцы двух лошадей.

Земля была усеяна трупами упырей. В смерти, несмотря на омерзительный и даже смехотворный вид, они приобрели какое-то мученическое величие. А, может быть, Бруна все еще находилась под впечатлением от истории, рассказанной ей Соласом. Она так и не поняла, была это легенда или историческая правда. Солас утверждал, что в Тени все едино.

Когда они приблизились, Варрик похлопал мечника по плечу и отошел в сторону.

Прокашлялся.

Заложил руки за спину.

- Инквизитор, позволь представить тебе Защитника Киркволла, - торжественно произнес он.

Бруна ждала этой секунды с того самого дня, когда Варрик пообещал познакомить ее со своим другом.

- Защитника и наместника, если не возражаешь, - раздался за ее спиной насмешливый голос.

Бруна надеялась, что их встреча произойдет в Скайхолде, где она сможет произвести на Защитника подобающее впечатление - может, не умом и красотой, а хотя бы окружением и обстановкой, - но этому не суждено было сбыться. Потная, мокрая, вымазанная в грязи, с волосами, прилипшими к лицу – ей не на что было надеяться.

- Только не говори, что ты не знаешь, Хоук, - пробормотал Варрик, посерев. – Я писал тебе дважды.

Хоук выдержал паузу и улыбнулся.

- Я знаю, дружище, - беззаботно ответил он. – Новый наместник появится в Киркволле до конца недели. Но сегодня только вторник. Никогда не знаешь, что может случиться в последнюю минуту.

- Хоук прибыл в Скайхолд всего через три часа после вашего ухода, - пояснил Варрик их внезапное появление. - Мы передохнули и решили вас догнать.

- Мой путь тоже лежит в Крествуд, - добавил Хоук. - Но об этом мы еще поговорим.

Задрав голову, Бруна смотрела на него во все глаза. Наверное, доведись ей в самом деле повстречать в Тени Андрасте, она бы не пожирала ее глазами с таким бесстыдным любопытством.

Защитник оказался высоким крепким мужчиной, черноволосым, с горящими синими глазами и тяжелым посохом за спиной. На его лице красовалась бледная выцветшая татуировка, подчеркивая высокие скулы и мелкие морщинки возле глаз, какие появляются у тех, кто часто улыбается или щурится на солнце. Тщательно ухоженная «небрежная» щетина. Смеющийся взгляд. Пыльный марчанский загар. Небольшой шрам на подбородке, и еще один – на лбу, у самой линии роста волос. Всего ничего, памятуя истории о его подвигах. Видать, он в самом деле неуязвим.

Со слов Варрика Хоук всегда лез в самое пекло любой драки, распихивая локтями могучего Фенриса, своего брата Карвера и отважную стражницу Авелин. Хотел видеть мощь собственной магии вблизи. Говорят, пару раз в пылу битвы он нечаянно попал заклинанием по самому себе. Говорят, магией он убил столько же народу, сколько посохом, используя его в качестве дубины, и еще столько же – голыми руками. Не зря же, как говорят, он когда-то грузил тюки с зерном в порту на пару с братом.

Много чего говорят. Но Защитник показался Бруне гораздо лучше, чем о нем говорили.

- В Киркволле, сиживая в «Висельнике», Варрик часто страдал от отсутствия хорошеньких гномок, - сказал ей Защитник. – Должно быть, теперь он счастлив.

- О, прекрасное начало, Защитник, - со смехом проговорила Бруна. – Продолжайте в том же духе, пожалуйста, не останавливайтесь.

- Тот самый Хоук из Киркволла! – воскликнул Дориан, влезая между ними. – По твоей милости я три с половиной часа отстоял на поминальной службе магистра Данариуса! В матросском костюмчике! Вру, костюмчика не было. Но на званом обеде в память об усопшем я отравился гигантскими пресноводными креветками из его пруда. Перед подачей им даже не отсекли головы, так и подали с глазами.

- Ты - тевинтерский магистр? – удивился Хоук, с трудом поспевая за его речью.

- Я - сын тевинтерского магистра. Альтус Дориан из рода Павус! Племенной конь и паршивая овца своего рода одновременно.

- Привет тебе, Дориан, - усмехнулся Защитник. – Я не знал Данариуса, но он был врагом моего близкого друга и пытался ему навредить. Его смерть от моей руки – проблема?

- Только для него, – поспешно ответил Дориан. – А вот креветки – это более серьезное обвинение.

Защитник улыбнулся в ответ на шутку и, тут же потеряв к Дориану интерес, окинул присутствующих взглядом.

- Солас, - констатировал он. – Настоящий сомниари, как мне говорили. Бесшумный странник в царстве снов, который может убить меня, пока я сплю, находясь на другом конце мира. Никто из ниоткуда в никуда.

Защитник рассмеялся своим словам, словно это были чьи-то дурные стихи, которые он услышал однажды.

Солас ответил на его приветствие прохладной улыбкой.

- Значит, это все-таки ты.

Бруна вздрогнула. За обменом любезностями и знакомством она позабыла, что встреча с Защитником таит в себе одну опасность. Всего одну.

Хоук быстро взглянул на Варрика, и тот, устало прикрыв глаза, утвердительно кивнул.

- Кассандра, - произнес Защитник. – Я слышал, ты искала меня. Я пришел, как только смог.

Кассандра стояла в стороне, по-прежнему держа под уздцы свою лошадь, и в ее застывшей позе было что-то пугающее. Разрушительный гнев или жгучее горе, а, может, и то и другое одновременно. Она была похожа на статую Войны, которая возвышалась очень далеко отсюда - в самом центре мирного города Ансбурга, среди белоснежных акаций.

С черных волос Кассандры стекала вода, а со щита – кровь поверженных врагов. На неподвижном бледном лице красовалась свежая ссадина.

На миг Бруне показалось, что Кассандра плачет. Но только на миг. Ее голос был тверд. И сумерки сгущались. И дождь хлестал.

- Не злись на Варрика, Кассандра, - сказал Хоук, пытаясь поймать глазами ее остекленевший взгляд. – Он верный друг. Вот и все его преступление.

- Я прошла половину мира и пересекла Недремлющее море не потому, что мне был нужен верный друг, - ответила Кассандра. – Мне были нужны правдивые ответы. И тот, кто даст их мне, ужаснувшись бедам, которые обрушились на Тедас. И тот, кто возглавит эту Инквизицию, встав на пути хаоса во славу Создателя и для спасения всех живущих.

Она говорила медленно, словно с трудом ворочала языком во рту. Даже ее акцент заметно усилился.

- Теперь у тебя есть и то, и другое, и третье, - сказал Защитник. – Но ты все равно не выглядишь счастливой.

Кассандра словно оглохла, ведя с самой собой обличительный диалог. Ее лицо было черно от горя.

- Мне следовало поднять его на дыбу.

- На дыбу? Меня? – Варрик храбрился, но его заметно передернуло, словно, преодолев пространство и время, дыба все еще могла его настигнуть.

- Кто знает, сколько невинных жизней оказалось потеряно из-за того, что я поверила ему, - произнесла Кассандра.

Варрик покачал головой и поднял руки вверх, сдаваясь без боя. Он знал, что этот час настанет, и надеялся, что все закончится быстрее, если он промолчит и доверится Хоуку.

- Варрик ужаснулся бедам, которые обрушились на Тедас, задолго до того, как ты прошла половину мира и пересекла Недремлющее море, – Защитник взглянул на своего старого друга, сгорбившегося под тяжестью этой ссоры. – Но я – не тот, кто тебе нужен, и никогда им не был. Я не встаю на пути хаоса и не спасаю невинные жизни, Искательница, ты разве не знаешь? Я лишь добываю богатство и славу для себя.

По прошествии нескольких тягостных секунд Кассандра впервые подняла на него потухшие глаза.

- Пусть это станет моим утешением, Защитник, - ответила она.

~*~

Под проливным дождем они вместе с караваном преодолели несколько миль к югу по размокшей ухабистой дороге, пролегавшей в стороне от Королевского тракта. Свернули намеренно, решив переночевать в деревне неподалеку – всем требовался хороший отдых, похлебка на жиру и горячая вода. Кассандра, не проронившая с тех пор ни слова, ехала впереди, а замыкала колонну телега с бренчащими товарами для дам. Скрип колес действовал на Бруну успокаивающе, и вскоре она начала дремать в седле. Казалось, что бой с упырями произошел много лет назад, не здесь и не с ней. Память всегда задвигает ужасные вещи в пыльный угол, когда они заканчиваются, и врет тот, кто говорит, что помнит все так, словно это было вчера.

Несмотря на усталость, непогоду и раздор между Варриком и Кассандрой, настроение в отряде было приподнятое. Немудрено, учитывая, какой глупой и отвратительной смерти им удалось избежать не так давно. Дориан болтал, не замолкая, расспрашивал Хоука о его приключениях и прежде всего о том, зачем ему нужны те шапки.

- У нас с моей подругой Таллис вышел спор, - ответил Хоук. – О количестве «больших шапок», которые каждый из нас убьет в охотничьих угодьях Проспера де Монфора.

- Я о нем слышал, – со смехом отозвался Дориан. – Это же не ты его… о, нет! Это был ты!

Защитник самодовольно ухмыльнулся.

- Мерзавка обманула меня, сообщив о споре, когда упыри в тех угодьях уже закончились. Она была уверена, что нигде в мире они больше не водятся. Но я был бы не я, если бы не выиграл этот спор все равно.

- А что на кону?

- Порядочные люди о таком не говорят.

Бруна клевала носом в седле под смех своих спутников и сонно улыбалась, не всегда улавливая, о чем речь.

Деревня вынырнула из-за холма через два часа. До Королевского тракта слишком далеко, для земледелия – слишком скверная глиняная почва, так что вид у поселения был соответствующий. Кособокие хаты с несвежими соломенными крышами, унылое запустение в огородах. Многие окна заколочены, даже в тех домах, где горит свет. Все несло на себе отпечаток угрюмости и лени местных жителей.

У постоялого двора не было вывески, поэтому пришлось спрашивать дорогу у фермера, вышедшего покормить свою псину. Тот не соизволил открыть рот – только рукой махнул. Его коза – и та была любезнее, проблеяв что-то им вслед.

- У нас раненый, - сказала Бруна хозяину постоялого двора, неопрятному толстяку в грязном фартуке.

- И что ты хочешь, чтоб я сделал? – поинтересовался он.

- Эй, тебе деньги не нужны? – вмешался Хоук.

- Дела у тебя идут не так, чтобы очень, - устало проговорила Бруна. – Да, так и есть. Даю сотню золотых за ночь на каждого. Нужен ужин и горячая вода.

- И еще сотня от меня, если скажешь ей, чтобы не пялилась, - вмешался Дориан, указывая на скрюченную старуху с ненавистными блеклыми глазами, сидевшую у огня. – Я держу фигу в кармане с тех пор, как мы сюда вошли, и уже устал.

- Боишься сглаза? – усмехнулся Солас.

- Мы, тевинтерцы, очень суеверны.

Это было куда больше, чем хозяин постоялого двора мог заработать за месяц, но в этом забытом Создателем месте люди, кажется, настолько отупели, что не гнались за наживой. Хозяин не стал любезнее, хотя прогнал старуху и крикнул жене, чтобы разогревала ужин. Раненого устроили в отдельной комнате, где уцелевшие с караваном слуги обработали его раны.

Кроме них на этом постоялом дворе не было никого. Они сдвинули столы и расселись, оживленно потирая руки над дымящимися мисками с похлебкой. Обсуждали тяготы прошедшего дня и те, что еще предстоят, и те, что терзают людей в Орлее и Ферелдене, и даже в Тевинтере. Только Кассандра по-прежнему была мрачнее тучи, и Варрик, хоть и пытался шутить, был не в ударе.

Когда торговцы и слуги, отужинав, ушли наверх в свои комнаты, настало время для более личных бесед.

- Значит, ты сомниари, Солас, - Защитнику, кажется, не давала покоя эта тема. – Где ты обучился своему мастерству?

- Я самоучка.

Защитник понимающе кивнул, нахмурив соболиные брови.

- Я знал одного сомниари в Киркволле, - сказал он, помешивая похлебку. – Мальчишку. Его дар стал пробуждаться, и он испугался до смерти, как и его мамаша. Когда я нашел его, он был на пол пути в рабство, скулил и просился к мамочке. Пришлось с ним повозиться. Убить пару демонов. Начистить пару рыл.

- Это неудивительно.

Защитник внимательно следил за лицом своего немногословного собеседника. Остальные притихли, с любопытством гадая, куда зайдет этот разговор.

- Мои слова прозвучали ревниво, да? – усмехнулся Хоук. – Так и есть. До того случая я не слышал про сомниари. Я привык не сомневаться в своей силе и неуязвимости. И тут я узнаю, что есть магия, которая мне недоступна. Да я был в ярости! Если бы я мог получить его дар, перерезав мальчишке горло, то встал бы перед трудным выбором.

- Значит, тому мальчишке повезло, что этот дар нельзя получить никаким способом, если не обладать им с самого начала, - охотно развил тему Солас.

- Нам обоим повезло, - ответил Хоук. – Я всегда пренебрегал дисциплинами, связанными с исследованием Тени. Даже в детстве, когда меня учил отец. И пренебрегал бы ими и дальше, если бы не зависть. Варрик не даст соврать – мне было, чем заняться по эту сторону Завесы. Но неспособность повторить трюки того сопляка сильно уязвила меня. И я стал вспоминать.

- Вспоминать? – вызывающе откровенный тон, который взял в беседе Защитник, кажется, пробудил в Соласе любопытство.

- Я знал, что для того, чтобы отправить мага в Тень, нужна магия крови или несколько магов и лириум, - продолжил Хоук. – Когда мне было четырнадцать, отец устроил мне Истязания на манер тех, что устраивают магам в Круге.

- Мужественный поступок, - сказала Кассандра, впервые за этот вечер открыв рот. – Но почему так рано?

- Спасибо за этот вопрос, Искательница, - весело ответил Хоук. – Потому что я был очень талантлив, и мой дар множился с каждым днем, поражая всю семью. Откладывать мое знакомство с миром демонов и духов было подобно смерти – так решил мой отец. Но он был один. У него не было нескольких магов и лириума. Поэтому, чтобы отправить меня в Тень, он применил магию крови.

- Несладко тебе пришлось в Тени, - сказал Солас. – Ритуал наверняка привлек демонов.

- О, так и было, - Хоук поднял вверх четыре пальца.

- Четыре демона, - выдохнула Кассандра. – На четырнадцатилетнего мальчишку!

Варрик улыбнулся себе под нос, опустив голову так низко, что едва не искупал лицо в похлебке. Пылкая романтическая натура Кассандры не могла остаться равнодушной к страданиям молодого героя, несмотря на плохое настроение.

- Я отряхнулся и пошел, а мой бедный старик пил после этого четыре недели, по неделе за каждого демона! - со смехом ответил Хоук. – Как будто это были его истязания, а не мои. А ведь обычно он капли в рот не брал.

Не успевая есть за рассказами, он ненадолго прервался, чтобы проглотить пару ложек похлебки. Дождь за окном лупил с такой силой, что тепло очага, сухость и добрая компания казались подарком небес.

- Затем, когда пришел черед моей сестры, мы с отцом смогли отправить ее в Тень без магии крови, - продолжил Защитник. – Узнав о сомниари, я стал вспоминать все это и подумал: несколько магов, которые нужны, чтобы отправиться в Тень – это сколько?

Хоук обвел присутствующих торжествующим взглядом, ожидая от них догадки.

- Что ты хочешь сказать? – спросила Кассандра, поморщившись.

- Он отправил в Тень сам себя, - с улыбкой произнес Солас.

Хоук развел руки в стороны, словно принимал овации благодарной публики.

- Ты мне не говорил, - сказал Варрик.

- А ты хотел знать о моих успехах в магии?

Варрик открыл рот, чтобы сказать «да», но сказал правду.

- И на что она оказалась похожа, твоя Тень? – спросил Солас.

- Ужасно, - ответил Хоук с набитым ртом, взмахнув ложкой. – Я был о себе лучшего мнения.

- Сиськи Андрасте, теперь я хочу знать!

- Именно что «сиськи Андрасте», друг мой, - с притворным стыдом признался Хоук. – Моя Тень оказалась похожа на чудовищный город грехов, и бесконечные демоны гордыни, похоти и чревоугодия, которые его населяют – еще пол беды. Если Создатель обитает в Тени, то я с трудом верю, что он позволил этому месту существовать. И мне вместе с ним.

Солас тихо рассмеялся, Кассандра фыркнула, а Бруна кинула в лицо Хоуку кусок хлебного мякиша, хотя мать учила ее относиться к хлебу с почтением.

- Так это была шутка? – с неподдельным разочарованием в голосе спросил Дориан, наблюдая за своими товарищами.

- Только отчасти, - улыбнулся Хоук.

Дориан, однако, не собирался менять тему.

- Солас, - сказал он, - ты мог бы прокатить нас в город грехов Хоука. Устроили бы что-то вроде пикника. Для укрепления командного духа.

Солас подавился смешком и негромко закашлялся.

- Что за чушь, - заявила Кассандра, насторожившись.

- Это не чушь, леди Кассандра, - ответил Дориан. – Я – альтус! Потомок древних сомниари по прямой линии. Я в совершенстве владею теорией вопроса, я прочел тома! Точнее, меня заставили прочесть тома, когда я был школяром. А потом заставили их перечесть. Я знаю о сомниари все, вот только сам ничего не могу. Лучше этого дара нельзя и вообразить, если хочешь устроить грязную вечеринку в святую пятницу и не оскоромиться. При соответствующей подготовке, когда мы все уснем, Солас может найти каждого из нас в Тени и отвести в сон Хоука, где мы отлично проведем время, пока наши тела будут спать как младенцы. Это возможно даже для гномов.

- Думаю, женщинам нельзя ходить в такое место без сопровождения, – живо отозвалась Бруна. – Я считаю, нужно пригласить Лорда-Искателя быть нашим с Кассандрой кавалером.

- Что? – от удивления Кассандра забыла, что не собиралась поддерживать этот дурацкий разговор. – Почему его?

- Потому что под руку с Лордом-Искателем Истины нашей святой Церкви любая дама может посетить город грехов в Тени, не боясь уронить своей чести, - ответила Бруна.

- А его святость не разрушит ненароком это дивное видение? – поинтересовался Варрик.

- О, его святость не разрушит, - мрачно пробормотала Кассандра, в очередной раз подстегнув любопытство Бруны к персоне Лорда-Искателя.

- Что скажешь, Солас?

Солас помешал остатки похлебки.

- После победы над Корифеем, - мягко произнес он. – Возможно.

- Что?! Нет! – воскликнул Дориан. - К тому моменту половины из нас может не быть в живых!

- Солас, Солас, Солас, - проговорил Варрик. – Ты столько говорил про Тень и про то, как она прекрасна. И вот, наконец, я начинаю понимать.

Солас обессиленно выдохнул и прикрыл глаза, признавая поражение. Он был из тех несчастных, кто любит шутки, понимает их и высоко ценит тех, кто умеет их придумывать, но сам на это почти не способен. Им не следовало обращаться к нему, потому что на нем этому шутливому разговору суждено было оборваться, как веселому огоньку не миновать смерти в безвоздушном пространстве.

Закончив ужин в молчании, они сели ближе друг к другу, и Хоук снова заговорил, понизив голос.

- Теперь о делах, - сказал он. - Я уже рассказывал Варрику о том, что привело меня в Скайхолд. Уже довольно долгое время я веду расследование, связанное с красным лириумом. Он теперь торчит из-под земли по всему Киркволлу, и однажды я начал сомневаться, кто из нас наместник. Когда расследование привело меня в Ферелден, со мной связался один Серый Страж.

- Они не так давно отовсюду исчезли, - вставила Бруна. – Как корова языком слизнула.

- И он объяснил мне, почему, - ответил Хоук. – Он сказал, в один прекрасный день не так давно все Серые Стражи стали слышать Зов.

- Древних богов? Как порождения тьмы?

- Многие так и думают. Для Стража это означает, что отмеренный ему срок подошел к концу. Пора отправляться на Глубинные тропы умирать. Но мой Страж считает, что Зов имитирует Корифей.

- Корифей властвует над скверной, - сказал Солас. – Такое возможно.

- Властвуя над скверной, он легко может сделать Стражей частью своего плана, - согласилась Кассандра. – Стражи немногочисленны, но прекрасно подготовлены и обладают особыми способностями.

- Какими? Кроме способности навсегда убить Архидемона.

- Говорят по-разному, - ответила Кассандра. – Орден хорошо хранит свои тайны. Из того, что лежит на поверхности, я могу назвать только отменное здоровье.

- Почему твой Страж думает, что это не настоящий Зов?

Хоук мрачно усмехнулся.

- Потому что он напуган и не хочет умирать, - ответил он. – И потому, что, когда у всех Стражей, независимо от времени посвящения, начинается Зов – это подозрительно.

- Блэкволл утверждал, что ничего не слышит, - сказала Бруна. – Когда мы узнали, что все Серые Стражи разом исчезли из Ферелдена, я спрашивала его об этом сотню раз. Все ли в порядке. Не слышит ли он голоса, здоров ли. Он раз за разом на голубом глазу говорит, что все прекрасно.

- Значит, врет.

- Значит, врет в любом случае, - покачала головой Бруна. – Если он не слышит Зов - значит, врет, что он Серый Страж. Если он слышит Зов – значит, врет, что не слышит.

- Сейчас мой Страж в Крествуде, - сказал Защитник. – Он вляпался в какое-то дерьмо и теперь его преследуют братья по Ордену. Он ждет нас в одной из пещер. Надеюсь, он не сдохнет там от голода, и его никто не изнасилует до того, как мы придем на помощь.

Бруна прыснула.

- Кто он? – со смехом спросила она. – Ты ему доверяешь?

- Конечно, - улыбнулся Хоук. – Он мой брат.

~*~

Глава 6. Народная любовь

Глава 6. Народная любовь

Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.©
Пушкин

На рассвете перед отъездом Бруна пришла в конюшню чуть раньше остальных, чтобы угостить свою рыжую кобылу, посмотреть, в каком она сегодня настроении и вскарабкаться в седло, пока никто не видит. Для этого ей по-прежнему нужна была высокая подставка – например, бочка, - что-то, за что можно держаться, и помощь того, кто подтолкнет ее под зад. Без последнего Инквизитор всеми силами старалась обходиться.

Лошадь была не в духе - видать, жирдяй-хозяин не позаботился о ней как следует, несмотря на то, что Инквизиция осыпала его золотом. Бруна пыталась компенсировать плохой ночлег лаской, когда услышала за спиной шаги.

А. Хоук.

Инквизитор улыбнулась себе под нос.

Хоук показался Бруне отчаянным малым, храбрецом и красавцем, но еще он показался ей интриганом. Того особенного марчанского толка, который можно назвать интриган-бродяга – хоть его зад не греет никакой трон, сапоги серые от пыли, а речи обезоруживают откровенностью, он редко говорит или делает что-то в душевной простоте и не застает Инквизитора одну в конюшне по чистой случайности. Из всех интриганов этот тип был наиболее симпатичным, и потому весьма опасным.

- Хотел спросить, - как бы между делом произнес Хоук, натягивая на ходу перчатки, - ты хорошо знаешь своего эльфийского друга?

Чего-то в этом духе Бруна и ожидала.

- Около полугода, - неопределенно ответила она, на секунду задумавшись. – Как и всех. Он тебя беспокоит?

Хоук неторопливо вывел свою лошадь из стойла.

- Тот сомниари, о котором я рассказывал вчера, - сказал он. – Я бы отправил его в Круг, но в Круге не было никого, кто мог научить его управляться со своим даром. Тогда я отправил его к долийцам, потому что его мамаша была из эльфов. Старухе – хранительнице того клана, - было, чем удивить. Она была подружкой самой Флемет, если ты о ней слышала. Но и там ему не помогли. Хранительница обратилась ко мне, когда под ее чутким руководством мальчишка вляпался в демоническое дерьмо. Пришлось спасать его из Тени, и демонов там было больше, чем в моих собственных видениях. Тогда я отправил его в Тевинтер, где искусство сомниари в большом почете, разве что самих сомниари нет и в помине уже много веков. В Тевинтере дело сдвинулось с мертвой точки. Но и там его обучение шло с трудом. Он написал мне однажды. Не знаю, что с ним теперь.

- К чему ты клонишь?

Хоук потрепал свою лошадь по морде.

- Сомниари – очень редкое явление. И слишком серьезное дело, чтобы быть в нем самоучкой.

- Хочешь сказать, это трудно?

- Хочу сказать, это невозможно, - Хоук перевел взгляд на Бруну, чтобы успеть поймать выражение ее лица до того, как она сумеет его скрыть. Но Бруна была гномом из Хартии и не собиралась хвататься за сердце.

- Для Хоука ты как-то мало веришь в возможности, - заметила она.

- Напротив. Иногда я оцениваю их трезво. Но чаще преувеличиваю, как в случае с Корифеем. Тогда я с треском облажался и даже не понял этого. Был уверен на все сто, что победил, потому что – внимание – я всегда побеждаю.

Обезоруживающая откровенность. Такая же естественная, как его щетина, за которой тщательно ухаживают, чтобы она была небрежной.

- Когда-то же были первые сомниари, - уклончиво ответила Бруна. – И не было никого, кто мог бы их учить.

- Да, - он легко взлетел в седло. – Думаешь, твой друг из них?

Хоук тронул поводья и отъехал в сторону, пропуская в конюшню подоспевших спутников Инквизитора. Он белозубо улыбнулся им вместо приветствия и непринужденным жестом как бы снял с головы невидимую шляпу.

~*~

До Крествуда оставалось меньше двух дней пути. Ссора, разгоревшаяся из-за Хоука, стала постепенно забываться, и вечером того же дня Варрик набрался храбрости, чтобы передать Кассандре пухлое письмо, которое вез из Скайхолда. Та приняла его неохотно, но, едва взглянув на скрепляющую конверт печать, отошла прочь от костра, чтобы прочесть послание в одиночестве.

- Прости мои манеры, Хоук, - сказал Дориан, подкидывая в костер хворост, - но ты не жалеешь, что расстался с короной наместника?

Хоук какое-то время молчал, уставившись на огонь, словно раньше не задумывался над этим и теперь внимательно прислушивается к своим чувствам.

- Мое расследование «Хоук против красного лириума» затянулось, - ответил он, наконец. – Город не может так долго жить без правителя.

- Когда ты узнаешь, как извести красный лириум, ты вернешься, чтобы опять спасти свой город?

- Думаю, я должен, - ответил Хоук. – Хотя мне не хочется.

Солас протягивал к огню замерзшие руки. Его взгляд был обращен куда-то внутрь, в темные воды его собственной души, но Бруне казалось, что он все же прислушивается к разговору.

Далеко за его спиной Кассандра читала письмо, переданное ей с Варриком. Иногда гном украдкой поглядывал на нее, пережевывая ржаную лепешку. Наверное, он думал, что ее гнев остыл. Но он не остыл, а лишь замер, уступив место усталости. Злость свернулась на сердце, как змея, а мысль о том, что Варрик стал невольным посланцем Лорда-Искателя, неприятно липла к телу. Он мог передать письмо с кем угодно. На конверте красовалась печать Искателей с того самого кольца, которое Люциус носил на пальце, как глава ордена. В их переписке не могло быть тайны, но Кассандре все равно не хотелось, чтобы о ней знал Варрик. Чтобы о ней знал кто-либо.

Ночь была на удивление ясной для зимнего Ферелдена, и огромная крествудская луна светила в полную силу. Несмотря на это, Кассандра с трудом разбирала размашистый почерк Лорда-Искателя вдали от огня. У Инквизиции пока не было хорошей плотной бумаги. Местами под давлением пера она порвалась, местами впитывала чернила слишком медленно, и буквы расплывались. Люциус писал также, как делал все остальное – сразу начисто и ни с чем не считаясь. Даже с качеством бумаги.

Кассандра!

Перед отъездом ты задала мне несколько вопросов, но не дала возможности на них ответить. Ты знаешь, как я не люблю оставлять последнее слово в разговоре за кем-то другим. Воспользуюсь тем, что ты в дороге, сражаешься с наступающей тьмой, и потому не сможешь меня перебивать. А, значит, мы не повздорим, как обычно.

Ты спрашивала меня про Орден. Я глубоко убежден, Кассандра, что наш орден поразил тот же недуг, что и орден храмовников. Мы должны искать то, что скрыто, но вместо того, чтобы учить послушников думать и присматриваться, мы учим их размахивать мечом. Мы должны шпионить, изучать и расследовать, скрупулезно собирая факты и терпеливо обращаясь с домыслами. Оружие Искателя истины – это соглядатаи и тексты, а не щит и меч. Я говорил тебе когда-то и со временем не изменил своего мнения: если дошло до драки, значит, мы плохо сделали свою работу. Теперь этого не скрыть. Весь мир стал свидетелем нашего позора. Стоит ли винить в нем Корифея, красный лириум, порождений тьмы, спящих архидемонов или самого Создателя? Кто ответит на наши вопли?

У ордена Искателей есть книга, в которую мы записываем наши зловонные тайны. Она переходит от одного Лорда-Искателя к другому, и, вступив в должность, новый Лорд-Искатель первым делом обязан ее прочитать. Так вот в этой книге больше нет пустых страниц, Кассандра. В буквальном смысле. Ты знаешь, что я не поэт. Может, я обезумел от гордости, но мне мнится какой-то тайный смысл в том, что они закончились именно на мне. Вряд ли это означает, что под моим руководством орден ничем себя не запятнает. Скорее то, что на мне его история закончится, а с ней иссякнут и наши преступления. Последнюю позорную страницу перевернул мой предшественник. Безрадостная мысль, но она, как ни странно, придает уверенности и успокаивает отчасти мою совесть.

Ты спрашивала, не хочу ли я написать кому-нибудь из наших братьев. Вот я и пишу, верно?

Ты спрашивала, что я буду делать. Я отойду в сторону и какое-то время буду наблюдать за тем, как поведут себя Искатели, оказавшись предоставлены сами себе. До того, как я попал в лапы демона, я думал, что у меня есть план, как реформировать орден, чтобы он больше соответствовал своему назначению. Но длительное заточение, с одной стороны, отрезвило меня, а, с другой, оставило в замешательстве.

Ты спрашивала о Верховной жрице. Я бы солгал, если бы сказал тебе, что скорблю. Все, кто облек себя властью и принял ответственность за этот мир, не заслуживают скорби перед лицом воцарившегося хаоса. Никто не может оставаться чистеньким, когда все вокруг смердит смертью.

Ты также затронула тему усмирения. Усмирение – тонкий инструмент, гуманный способ сохранить жизнь обреченному, потому что жизнь бесценна. Однако разумные слова о его предназначении по обыкновению утонули в невежественных воплях. Демагоги из числа либертарианцев распространили мнение, что усмирение хуже смерти – так, словно испытали и то, и другое, чтобы сравнивать. Эти человеколюбцы заочно приговорили к смерти всех усмиренных под предлогом избавления их от страданий – прямо как тот юный демон, которого Инквизитор держит в Скайхолде. А заодно и всех магов, не способных как следует овладеть своим даром. Я же не встречал ни одного усмиренного, который желал смерти, и ни одного усмиренного, который перед лицом смертельной опасности остался равнодушен к своей судьбе и не молил о спасении. Вспомни свое подвижничество, Кассандра. Разве это было похоже на иссохший бесцветный кошмар, которым либертарианцы запугивают неокрепшие умы? Я помню воодушевляющую ясность. Мир не потерял красок. Желание жить не покинуло меня. Помню, мне хотелось поскорее увидеться со своими братьями - я скучал по ним, чего обычно за мной не водится, как ты знаешь. Можно сказать, лишившись одних чувств, я приобрел новые.

Корень зла в вопросе усмирения в том, что жизнь рядом с усмиренными требует от других воспитывать и возвышать свой дух. Везде, где я бывал, к усмиренным относились с презрением – в особенности, если усмирение было применено к ним в качестве наказания. Усмиренный преступник уже заплатил свою цену и должен очиститься, вернувшись в общество полноценным его членом, но вместо этого подвергается ежедневным унижениям за то, чего даже не помнит. Это подобно тому, как если бы одного близнеца судили за преступления другого на том основании, что у них одно лицо. Что сказать? Дух народов Тедаса по-прежнему ничтожен.

Я встретил в Скайхолде чародейку Фиону. С годами ее злонравие проступает на лице, как скверна. От взгляда на нее у меня горчит во рту, словно я наелся полыни. Тот самый ничтожный дух, куриные мозги между ушами, бесстыжие змеиные глаза. Достойный образец либертарианства.

Перечитываю письмо и вижу, что оно скучно. Если соберешься отвечать – не повторяй моих ошибок. Напиши что-нибудь о том, как складывалась твоя жизнь в эти годы, мне действительно любопытно. Скажу, что ты почти не изменилась. Твоя красота по-прежнему слепит мои глаза, а твое бессмысленное упрямство и недалекие взгляды все так же раздражают.

Л.

Кассандра уперлась локтями в колени, ее руки, сжимающие письмо, безвольно повисли, а глаза продолжали скользить по строчкам, выхватывая из текста письма отдельные фразы. Она знала, что будет думать над ответом все следующие дни в перерывах между сражениями, но так и не соберется написать.

Никогда не была сильна в словесности.

Никогда не была сильна в Люциусе Корине.

~*~

- Отвечая на твой вопрос, Дориан, о том, жалею ли я, - сказал Хоук, вытягивая ноги. – Я верю, что всё к лучшему. В один прекрасный день герой просто встает и выходит в открытую дверь навстречу новым приключениям. Не дожидаясь, пока его возлюбленный народ даст ему под зад коленом.

Солас мрачно усмехнулся этим словам. Бруна заметила, что в присутствии чужака Хоука он снова сделался молчалив, напряжен и подозрителен, как тогда, шесть месяцев назад, когда они повстречались у истоков зарождающейся Инквизиции. Бруне не хватало их разговоров, но не было ни решимости, ни желания вторгаться в его внутренний монолог.

- Думаешь, такое могло произойти? – удивился Дориан. – Я слышал, что народ Киркволла боготворит тебя.

- И что? Боги тоже иногда получают под зад коленом.

Глядя на Дориана, Бруна всегда улыбалась. Он был самым молодым из ее сподвижников, не считая Сэру, и самым неопытным путешественником. Все вокруг вызывало его живейший интерес и провоцировало громогласные жалобы. Он частенько говорил невпопад, шутил неудачно и отлично заполнял паузы в любом разговоре. Даже профессиональный болтун Варрик рядом с ним казался степенным молчуном. Но больше всего он любил читать в одиночестве. Бруна не знала, как одно сочетается с другим, но Дориан был ей по душе.

- Я избавил народ Киркволла от рабства кунари, тирании храмовников и произвола магов, - сказал Хоук. - Сделал этот город по-настоящему свободным. Чего я не предусмотрел, так это того, что, оказавшись предоставлены сами себе, его жители начали роптать. Многие были недовольны.

- Почему?

- Не знаю, - Хоук усмехнулся. – Я не успел ввести новые налоги, если ты об этом. Скорее всего дело в том, что им стало слишком много свободы.

- Ты говоришь, как настоящий тевинтерец! - улыбнулся Дориан.

- Пожалуй, - признал Хоук. – Хорошо, что Фенрис этого не слышит.

- Сиськи Андрасте, ты сам всегда говорил, что свобода – тяжелое бремя, Хоук, - произнес Варрик. - Всякий раз как его упрекали, что он, мол, живет свободной жизнью в отличие от собратьев магов, которые томятся в неволе, он отвечал, что собратья маги могут выйти на улицу в Нижнем городе после заката и пожить его жизнью до рассвета, если повезет.

- Все верно, - Хоук охотно одобрил сам себя. – Правда в том, братишка, что у свободы вкус твоих выбитых зубов, сиплый голос головореза и запах обоссаного матраса.

- Как человек, недавно обретший свободу, вынужден согласиться, - ответил Дориан. – Жителям Киркволла это, очевидно, пришлось не по душе.

- Рано или поздно они пришли бы к моему дому с вилами.

- И что бы ты сделал?

- Убил бы их всех, конечно, - Хоук развел руки в стороны и обезоруживающе улыбнулся. - Я ведь Хоук. Я не могу просто лечь и сдохнуть из-за того, что кучка неблагодарных ублюдков не оценила по достоинству мои дары.

Не говоря ни слова, Солас бесшумно поднялся со своего места и ушел прочь от костра, под каменный свод небольшой пещеры, где они сегодня ночевали. Расстелив на земле волчью шкуру, он лег и отвернулся к стене.

- Эй, давай о чем-нибудь повеселей, - Бруна легонько пнула Хоука сапогом.

- О, сделай так еще, Инквизитор, - взмолился Хоук.

Все посмеялись.

Потом к костру вернулась Кассандра – немного раздраженная, немного взбудораженная, с порозовевшими щеками и блестящими глазами, - и села к всеобщему облегчению рядом с Варриком, отвесив тому пинка, чтоб подвинулся.

Потом Хоук рассказывал что-то еще, и еще, и еще. У Дориана никак не заканчивались вопросы. Варрик помалкивал, изредка вставляя свои замечания, и сделалось ясно, как никогда, что он всего лишь свидетель своих историй, в то время как Хоук – их герой.

Они все еще оставались у костра, потому что слишком устали, чтобы спать, когда Бруна, осторожно поднявшись, ушла в пещеру вслед за Соласом.

Она прилегла рядом и несколько минут смотрела на его костлявую спину под тонкой рубашкой, чувствуя, что он до сих пор не спит, и на душе у него тошно.

- Эй, Солас, - шепотом позвала она. – У меня вопрос. Хоук сказал, что в Тени на него частенько набрасывается гордыня. Это духи мудрости?

Ответа не последовало.

- Я вот почему спрашиваю. В жизни почти любая добродетель может обернуться гордыней, не только мудрость, - продолжала Бруна. – Кто-то считает, что знает все на свете. Кто-то без ума от своих огромных голубых глаз, о которых никто кроме него не ведает. А в Тени?

Молчание длилось так долго, что Бруна, не дождавшись ответа, закинула руку за голову и закрыла глаза, медленно погружаясь в сон.

- В Тени так же, - глухо ответил Солас.

На границе между сном и явью его голос показался Бруне громом небесным. Она вздрогнула и проснулась.

У костра по-прежнему слышался смех, хвастливые речи Хоука и недоверчивое фырканье Кассандры. Бруна вытаращила в полумрак глаза, отгоняя остатки сна и прислушиваясь.

С тех пор, как она получила метку, с ее сном стало что-то не так, но она никому об этом не говорила, потому что не знала, как это описать, а выражаться неопределенно терпеть не могла. Это было гадкое потустороннее чувство. Так бывает, когда ты, перебрав на собственном юбилее, сбегаешь от своих гостей и ложишься на диван в пустой темной комнате. Темнота бешено кружится перед глазами, тебя мутит, а из-за двери слышится шум праздника, но такой далекий, как будто из другого мира. Ты словно умер и наблюдаешь за друзьями и близкими, веселящимися в твоем доме, с того света.

Бруна потерла лицо руками, просыпаясь окончательно.

- Не думаю, что гордыня Хоука – обратная сторона его мудрости, - неспешно продолжил Солас и перевернулся на спину. – Когда я говорил о духах мудрости, то имел в виду себя. Своим присутствием в Тени Хоук искажает каких-то других духов. Впрочем, от этого их жаль не меньше.

- Каких?

- Я мало его знаю, а он не так прост, чтобы судить о нем поспешно, - ответил Солас. – Возможно, Доблесть.

Вспомнив утренний разговор с Хоуком, Бруна решилась спросить.

- Что ты о нем думаешь?

Губы Соласа дрогнули, словно он собирался улыбнуться, но передумал. Потом он замолчал и молчал еще дольше, чем в прошлый раз. Не моргая, он созерцал застывшим взглядом каменные своды пещеры, как будто это было бездонное звездное небо. Его рука покоилась на груди, и нервные пальцы время от времени теребили странный амулет.

Бруне показалось, что он уже забыл ее вопрос, а то и вовсе его не слышал, когда он задумчиво произнес:

- У нас больше общего, чем мне бы хотелось.

~*~

Тетива звенит, стрела пронзает воздух и попадает точно в цель, перебив скелету шею. Голова мертвеца отваливается и падает в лужу.

- К воротам! – кричит Кассандра, перекрывая шум ливня, и машет рукой в сторону главных крествудских ворот. – К воротам!

Она обрушивает удар меча на трухлявые скрипучие кости, и скелет рассыпается.

Инквизиция медленно продвигается к воротам. У ворот – крестьяне, жители Крествуда, которых нужно защитить. Почти все их стрелы летят мимо. Дома за пределами ограды на подступах к деревне пустуют, одна из дверей сорвана с петель. В дверных проемах сиротливо виднеются чьи-то брошенные впопыхах вещи, как печальные обломки кораблекрушения.

Поднявшись на возвышение, с которого удобнее стрелять, Бруна видит большое озеро, в самом центре которого вода вскипает и таинственно светится зеленым. Ладонь покалывает. Это разрыв-утопленник зовет ее из-под воды.

Мертвец неторопливо тащится прямо к ней, волоча за собой свой меч. Мертвец медленный, времени у него хоть отбавляй, и суета битвы совсем его не занимает. Бруна натягивает тетиву, но чья-то стрела сносит скелету голову раньше.

- Приветствую, Инквизитор! – кричит передовая разведчица Хардинг. – Лагерь дальше!

Она машет рукой в сторону небольшого каменистого выступа, за которым разбит передовой лагерь Инквизиции, и где Инквизитор может получить доклад передовой разведки о положении дел в Крествуде. Бруна кивает Хардинг, давая понять, что услышала.

- Хоук, завязывай развлекаться! – подает голос Варрик. – Пора их кончать!

Бруна выпускает в мертвецов еще пару стрел, пока Защитник окидывает взглядом поле боя. Затем, нагнувшись, он говорит что-то Варрику, но Инквизитор не слышит, что именно.

- Уводи людей! – кричит ей Варрик. – Гони их в шею!

Бруна спрыгивает с возвышения и бежит к воротам, размахивая руками, как будто загоняет кур в курятник.

- Уходим! Уходим!

Со стороны озера приближается большая группа скелетов, на первый взгляд – около тридцати штук, и среди них есть лучники. Заученными, унесенными на тот свет движениями они встают на возвышениях, выставляя одну ногу перед другой, вынимают стрелы, натягивают свои луки и целятся. Таращат на мишени пустые глазницы. Бруна видит одного, который, как мим, повторяет эти движения раз за разом, хотя его тетива порвана, а в колчане нет стрел.

- Эй, Дориан, - говорит Хоук, хмурясь при виде наступающих мертвецов. – Дай-ка мне твой посох.

- Что?! Нет!

- Всего на минуту! Будет весело!

- И остаться безоружным?!

- Спрячься вон в том сарае, - нетерпеливо отвечает Хоук. – Я верну!

Поддавшись его обаянию, Дориан со стоном отдает ему свой посох и, оскальзываясь, бежит по лужам в сторону небольшого хозяйственного строения на одном из заброшенных участков. Едва дверь за ним закрывается, в нее с глухим стуком вонзается стрела, пущенная каким-то метким мертвецом. Оперение дрожит, глубоко вошла.

Бруна вместе с крестьянами и остальными спутниками стоит за забором и в широкие щели наблюдает за происходящим.

Держа свой посох в правой руке, а посох Дориана в левой, Хоук бежит навстречу наступающим скелетам, которым не хватает их трухлявых мозгов, чтобы рассредоточиться.

Хоук врывается в их ряды, раскинув руки в стороны. Поочередно провернув оба посоха над головой, он одновременно бьет ими оземь и при ударе падает на колени. Это придает удару силу.

Ночь вокруг него озаряется, как в полдень. По правую руку Защитника бушует буря, кружится ураган, и сверкают молнии, по левую – полыхает пожар, и огненные шары, вспыхнув на высоте в два человеческих роста, падают на землю. Он стоит коленопреклоненный и кажется, что это грешник, на которого обрушился гнев Создателя, или сам Создатель в миг сотворения мира из молний и огня. Небеса вот-вот рухнут на землю, а земная кора треснет в тех местах, куда пришлись его удары.

Бруна не дышит, завороженная зрелищем.

- Надо же, - тихо шепчет Солас ей на ухо, и в его шепоте она слышит гордость, - магия еще жива.

Когда буйство магии заканчивается, наступает тишина. По-прежнему идет дождь, но он словно присмирел от увиденного и шумит теперь едва слышно. Кости поверженных мертвецов печально белеют в грязи. Огромная луна так же бесстрастна. Озеро по-прежнему светится зеленым и вскипает, но берег чист, и следы мертвецов стремительно тают на песке.

Защитник медленно поднимается с колен навстречу людям, выходящим из-за ограды, чтобы приветствовать его. Под загаром он бледен, и бисеринки пота скатываются по его лбу вместе с дождевыми каплями. Защитник покрепче перехватывает оба посоха дрожащими руками и чувствует во рту металлический привкус крови из прокушенной губы, но на его лице торжествует все та же самодовольная улыбка. По-прежнему не побежден и обласкан удачей. По-прежнему окружен любовью спасенного народа.

В завершении битвы из хозяйственной постройки неподалеку доносится возня и звук бьющейся посуды. Спустя мгновение Дориан вываливается наружу, с омерзением отталкивая от себя разваливающийся на ходу скелет. Тевинтерец одержал победу над мерзавцем, затаившемся в сарае, при помощи своего неизменного катара.

Все хохочут.

- Дома за покушение на мою жизнь ему дали бы тысячу плетей! – восклицает Дориан, всплеснув руками. – Им всем дали бы по тысячи плетей!

Его ободряюще хлопают по спине, смеются и шутят, окрыленные победой и скорым, хоть и временным, избавлением.

Бруна хлопает в ладоши вместе со всеми. Она знает, что теперь они нескоро смогут поболтать и посмеяться, как делали это в последние дни. Короткая передышка после битвы за Убежище подошла к концу, и Крествуд ждет.

Победоносно улыбаясь, Защитник возвращает Дориану его посох.

~*~

запись создана: 17.02.2015 в 00:36

@темы: Кассандра, Het, Humor, Drama, Фанфик в работе, Romance, м!Хоук, Варрик, Action, Adventure, Dragon Age, AU, Gen, R, Фанфикшен

---

[пуговица-красавица]

Название: И солнце в небесах
Автор: Blue Steel
Фэндом: Dragon Age
Пэйринг или персонажи: Коул, Корифей, ОМП
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Драма, Даркфик, POV, AU, Эксперимент
Предупреждения: Смерть персонажа, ОМП
Размер: Драббл, 2 страницы
Статус: закончен
Описание: Я видел трон богов. И он был пуст.
Посвящение: Другу, который хотел кошмаров в Тени.
Примечания автора: Одно слово: эксперимент

Ссылка на фикбук

Нынче ночью я бродил по Тени, у ног Его, но не понимал, что сплю.

И снится мне ненастье лютое.

Небо надо мной черно, из бездны его на голову мою безудержным потоком льет дождь. Воды небесные холодны, как лед. Череп ломит. Я трясусь в телеге. Ветер так силен, что я с трудом могу открыть глаза, и скрип колес не слышно - лишь клацанье зубов.

Я не один. Сверкание молнии из темноты выхватывает лица моих спутников, и содрогаюсь я. Вокруг меня все твари темные, как будто сошедшие с картин про преисподнюю. Их изображения ты видел на стенах наших храмов. Там они вопят и проклинают Создателя. Издалека, не оскорбляя твоих ушей. Их вопли глохнут в глубине веков, и эхо воплей глохнет, и эхо эхо, и только злобное кривое рыло глядит со стенки. Смешное. И ты смеешься, неверующий.

А здесь я среди них, страшусь поднять глаза, чтобы ничем себя не выдать. Их лица белые, как воск, как маска смерти, и руки, лишенные когтей, вцепляются в борта телеги. Тот, что напротив, смотрит прямо на меня, и в молчаливом отупении с его губы свисает ниточка слюны. Мужчина. На его щеках я вижу волосы, и к горлу подступает тошнота. Я опускаю лицо, чтобы меня они не раскусили, и кутаюсь плотнее в свой дырявый плащ.

Чудовищные тени встают вокруг. Буря набирает силу, и мнится мне, что пропасть с двух сторон, и нашу колымагу вот-вот утащит в бездну одна из тех теней. Я мысленно зову Создателя. Нутро сжимается, и чудится, что ребра трещат, и лириум от страха застывает в жилах. И слышен скрежет в моей груди.

Не знаю, сколько минуло часов. А, может, лет. Но вижу в свете молний стены крепости.

И вот я слышу чей-то окрик, и телега наша замедляет ход. О чем-то бранится наш извозчик со стражами. Взывает кто-то о милосердии, как будто милосердию есть место там, где эти твари заправляют бал. Нас пропускают. Я слезаю с телеги со всеми вместе посреди двора и утопаю по колено в луже. Просторный двор. Но грязный. И запах тошнотворный в воздухе стоит. Его к земле не прибивает ливень, и ураган не сносит, как будто этим пахнет буря.

Я озираюсь, как зверь. Понять пытаюсь, что делать, чтобы быть как все. Ничем не выделяться. Бежать в укрытие, наверно. Где укрытие? Ищу его глазами, но не вижу. А вижу в свете молний погребальный костер. Потухший. Недогоревший. Стихия вторглась и обряд их дикий прервала. Тела обуглены, но чудится, что, присмотревшись, черты покойников я мог бы опознать.

Забыв об осторожности, я приближаюсь, готовясь к худшему. Иду с трудом, оскальзываюсь, ноги разъезжаются в грязи. Без молнии темно, как будто я в могиле. По памяти иду. Иду и в темноте руками шарю. Плащ, намокший, прилип и очертания тела моего уже не скроет. Но теперь разоблачения я не страшусь. Страшусь я узнать в недогоревших трупах своих детей. Кошмарнее становится кошмар. От предвкушения меня тошнит. А настроение тварей вокруг меня неуловимо меняется. Перекрывая бурю, они кричат друг другу. Я слов не разбираю. Стук топоров, и лязг металла, и чавканье земли под сапогами. Меня толкают в плечо, я падаю. Ползу. Смерть прямо впереди, ее я чую запах. Я должен видеть. На ладони расцветает волшебный свет и темноту рассеивает. Магия меня не греет. Я щурюсь, вглядываясь. Содрогаюсь, как будто меня секут.

Там тело, почти не поврежденное. Я вижу гордый профиль и шрамом рассеченное лицо. Это женщина? У них не разберешь. Еще тела. Венчает пирамиду труп остроухой. Ты их видел на картинках. Стрела застряла в шее, и даже оперение еще не тронуто огнем. Внизу останки буйвола. Он, напротив, почти уж прогорел. Скотов они хоронят со всеми вместе. Неудивительно.

Тревога отпускает. Я поднимаюсь с колен и вижу духа. Смутных очертаний. Вокруг него свет бледный, на лунный похож, но слишком слабый, чтоб духа рассмотреть.

- Ты кто?
- Несчастное создание.
- А что это за место?
- Могила. Ее я стерегу из сострадания.
- К покойникам?
- К себе.
- А чья могила?
- Тебе пора. Я не люблю, когда не слышу.
- Не слышишь что? Куда пора?
- Скверна в твоей крови шумит, как водопад. И я тебя не слышу. А, может, не в скверне дело, а во мне. Давно я слушать не пытался.
- Ты бредишь.
- Я состраданием был. Быть может, я оглох от горя. А сострадание глухое суть скорбь. Меня теперь ничьи не занимают беды, только их.
- Как мне уйти отсюда?
- Легко. Проснись!

…и я проснулся. Во сне от ужаса когтями я расцарапал себе лицо.

Я встал и подошел к окну открытому. Уж за полдень. В саду мои играют дети. Я слышу в отдалении шум города и звон колоколов. Цветет весна Создателя. Я вижу огненные шпили Его столицы. И солнце в небесах.

Славься, Корифей.

~*~

@темы: Drabble, Drama, Фанфик закончен, Darkfic, Dragon Age, POV, AU, Gen, PG-13, Фанфикшен, Deathfic

---

[~ citrinitas]

Название: Обретение
Автор: Renfree
Категория: Neverwinter Nights
Рейтинг: NC-17
Пэйринг или персонажи: Аарин Генд/Иллиан Фейт
Жанры: Гет, Фэнтези, Экшн (action), Даркфик, Мифические существа
Размер: планируется Миди, написано 5 страниц
Аннтоация: Что обретаешь ты, хладная героиня, бредя по тропе бесконечно больных потерь?
Эта история о жизни, смерти и любви, взращенной на пепелище.
Примечания: Данная работа пишется по наитию.
А еще, я впервые пробую себя в этом размере, посему посмотрим, что из всего этого получится
Статус: в процессе

На Фикбуке: ficbook.net/readfic/2906138

Глава I. Дружба
— Мерзкий выродок, — сплюнула Иллиан, вытирая с лица черную орочью кровь. — Вот скажи, Шер, на что он надеялся, торгуясь за свою никчемную жизнь? У меня в наличии всего два варианта. — Закончив фразу, Фэйт присела на корточки и без тени брезгливости принялась осматривать изувеченный труп на наличие ценных предметов.

— Мне спеть балладу или на сегодня мы отделаемся ставками? — Усмехнулась Шервин, заправляя за ухо выбившуюся из хвоста прядь. — Если ты за второй вариант, то у меня по этому поводу довольно много идей... впрочем, для баллады их не меньше.

— Так уж и быть, пойду у тебя на поводу, — сказала Фэйт, не отрываясь от своего не самого приятного занятия.

— Хм... И с чего же мне начать? — задумчиво спросила бардесса, направляясь к ближайшему сундуку и абсолютно намеренно игнорируя дверь в дальней части стены.

Причиной тому послужил тот факт, что не далее, как несколько минут назад они убили главаря местной разбойничьей шайки. Разумно рассудив, что если бы в соседней комнате были орки, они бы уже выскочили на шум битвы с топорами наперевес, девушки единогласно приняли решение не торопиться. Уверенность в том, что в соседнем отсеке пещеры хранятся ворованные запасы провизии была практически стопроцентной. В конце концов, находки никуда не убегут, а бои, между тем, выматывают. Ведь, что ни говори, а Гузуд не считался рядовым бойцом и вообще был довольно крепким орком.

— Давай, Фэйт, — продолжила Шервин, разглядывая и перебирая содержимое сундука. — Какую версию мне выбрать? Смешную или грустную?

— Начни со смешной, — отстраненно отозвалась Иллиан, выуживая из-за пазухи мертвого орка щуплый мешочек, а затем совершенно беззвучно пробубнила. — Это что, шутка? Три золотых? Великий Тир...

— Представь ситуацию, — обдумывая речь, бардесса на секунду умолкла. — Наш прекрасный орк... как его там звали?

— Гузуд.

— Точно, Гузуд. Ну так вот. Мсье Гузуд, поверженный и угнетенный стоит перед нами и просит его отпустить. — Шервин выдержала небольшую паузу, а затем, все так же сосредоточенно копаясь в сундуке, продолжила свою тираду гнусавым, подстроенным под манеру речи орков, голосом. — «Милые да-а-амы — говорит он. - Я простой, ни чем не примечательный орк. Я даже могу предоставить документ, подтверждающий то, что я убиваю всего лишь по одному жалкому человечишке в год! Да и то, виной тому не я, а...»

— Мое чудное дыхание, — закончила за бардессу Иллиан.

Шервин хохотнула.

— Да-а, мазель! — лихо причмокнув, все тем же гнусавым голосом произнесла бардесса. — Вы столь же проницательны, сколь я красив! А красив я невероятно...

— Красив? Перегибаешь, Шер, — с улыбкой произнесла Фэйт.

— Прошу прощения... Дамы! Я всего лишь вор, насильник и убийца, и... — Шервин оборвала фразу на полуслове и метнула настороженный взгляд на Иллиан.

Откуда-то с боку послышался приглушенный стук.

Фэйт напряглась, инстинктивно схватилась за рукоять клинка и, переглянувшись с Шервин, приложила палец к губам, призывая к предельной тишине. Стук повторился. Неуверенный. Негромкий. Совсем не похожий на стук каблуков тяжелых сапог или позвякивание деревянных кубков.

«Заложник» — догадалась Иллиан.

Махнув бардессе рукой, Фейт крадучись направилась к двери. Шервин, с луком на изготовке, не отставала. Остановившись буквально в полуметре от комнаты, девушки переглянулись, синхронно кивнули друг другу, а затем, Иллиан молниеносно толкнула дверь вперед.

Их взору предстал аскетично обставленный отсек пещеры, с лежаком, кандалами и прочими атрибутами импровизированной тюремной камеры. Из общей картины выбивались лишь три маленьких деревца, едва доходившие до колена измученному, крепко сложенному мужчине, тело и одежда которого были покрыты необычными узорами и запекшейся кровью. Завидев Иллиан и Шервин, пленник удивился, но даже не шелохнулся.

«Пленник телом, но не духом», — подумала Иллиан, взирая на незнакомца.

— Этот мужчина из племени Лося, — украдкой шепнула Шервин, пристально вглядываясь в глаза Фэйт. Бардесса словно бы ожидала, что на ту внезапно сойдет божественное озарение.

Но Иллиан и сама понимала, что все происходящее выглядит очень и очень странно. Фэйт, наученная горьким опытом чужих интрижек, которые, к слову, ей самой обычно и приходилось разгребать, знала, что в этом деле что-то нечисто. Вопросы, струящиеся назойливыми ручьями, бессистемно метались в и без того настороженном сознании. Коротко встряхнув головой, Иллиан решила, что сейчас не самое лучшее время для мыслей. К тому же, ответы на ее вопросы, Слава Богам, в данный момент стояли перед ней в облике Утгардтского варвара и не было смысла терзать себя поиском ответов в собственной голове.

Опустив оружие, она подошла к мужчине, который, к ее удивлению, кротко и смиренно ожидал этого, продолжая стоять ровно, словно каменный монолит, хладный и обездвиженный.

— Я Ункас, шаман племени Лосей Утгардта, — произнес он, всматриваясь в Иллиан спокойным, мудрым взглядом. — Спасибо за спасение, — он подтвердил свои слова благодарным кивком, а затем продолжил. — Мне подвластны целительные силы, которые теперь в твоем распоряжении. Тебе нужно исцеление?

«Что? Вот так просто?»

Этот его вопрос поставил Иллиан в тупик. Будучи клериком, она действительно не нуждалась в исцелении, но дело-то было в другом — Ункас был пленником, но вел себя так, словно бы его ни капли не смущало такое положение вещей. Казалось, ему даже комфортно находиться в этой затхлой, влажной пещере. Фэйт это не нравилось. И его спокойный мудрый взгляд ей тоже не нравился — не потому, что она презирала подобное — ей просто не хотелось расслабляться в чьем-либо присутствии. «Все вокруг таит опасность» — так она думала. И была права. Ты либо привыкаешь относиться ко всему с опаской, либо погибаешь. Третьего не дано.

— Что вы здесь делаете? — Решилась задать вопрос Иллиан.

Ункас медлил. Вмиг доселе непроницаемое лицо мужчины посуровело, а меж бровей проступила глубокая морщина.

— Мой народ, племя Лося, гибнет от ужасной эпидемии, охватившей в свое время Невервинтер, — сказал он холодно и сурово, посмотрев на Иллиан так, словно она навряд ли смогла бы понять всю серьезность происходящего. — Мой вождь, Зокан Громовержец послал меня попробовать найти лекарство. Но меня схватил Гузуд со своей бандой орков. Возможно, это случилось несколько недель назад, я не знаю, я не видел солнечного света с того самого дня. — Выдержав паузу, он продолжил. — Я могу хоть чем-то тебе отплатить за свое спасение?

Иллиан немного помедлила, обдумывая вопрос. Плата за спасение волновала ее меньше всего, но обстоятельства, о которых рассказывал Ункас, наводили на тревожные мысли. Вихлять и плутать окольными путями не было смысла, а посему, Фэйт поставила вопрос прямо и по факту.

— Зачем Гузуд схватил тебя, если племя Лосей и Лускан — союзники? — серьезно спросила она, всматриваясь в лицо варвара — не слишком старое, загрубевшее, источающее тихую мудрость.

Темно-карие глаза Ункаса, расширились от удивления.

— Племя Лося не союзник Лускана! — воскликнул он громко и неприязненно. Затем, видимо решив, что гнев по части разговоров не лучший товарищ, продолжил, но уже более спокойно и сдержанно. — По крайней мере не было, когда я уходил. Но меня не было слишком долго.

«И все же ты выжил и даже приспособился», — подумала Фэйт, окинув коротким взглядом три мерно покачивающихся деревца. — «Это заслуживает если не уважения, то похвалы».

Варвар отвел взгляд и замолчал, углубившись в свои мысли, перебирая и обдумывая, что скажет дальше. Весь этот разговор напоминал партию в шахматы, хорошую долю которой занимало задумчивое молчание. Придя к решению, он поднял глаза на Иллиан, казалось, всматриваясь в самую ее суть.

— Но Зокан никогда бы не пошел на союз с Лусканом! Если только… возможно, Лускан предложил лекарство, которое избавит мой народ от эпидемии. Возможно, Зокан в отчаянии объединился с ними, чтобы спасти племя.

Шервин присвистнула. Звук ее голоса отразился от стен пещеры и понесся куда-то дальше.

— Интересненький расклад.

Фэйт лишь коротко кивнула. Рассказ Зокана действительно проливал свет на некоторые, доселе непонятные детали этой войны. Теперь же все вставало на свои места.

Иллиан ухмыльнулась. Ее не покидало ощущение, что проблемы копились и налипали на и без того гигантский снежный ком бед, что преследовал ее и так и норовил снести. «Кто, если не мы?» — подумала она. А затем, тяжело вздохнув, Фэйт приняла самое правильное решение из возможных.

— Возможно, я смогу найти способ прекратить эпидемию в племени Лося, — коротко отозвалась она.

В глазах шамана явственно блеснул отголосок надежды.

— Тебе стоит поговорить с Зоканом. Если он заключил союз с Лусканом, тогда воины Лосей атакуют тебя, как только увидят.
Ункас прервался, подошел к углу пещеры и из под громоздкого камня достал белый, словно сотканный из горных снегов, амулет. Предварительно отряхнув от пыли, варвар протянул его Фэйт.

— Возьми этот медальон из перьев. Когда страж племени Лося увидит его на тебе, он будет знать, что ты пришла с миром. Он проводит тебя поговорить с Зоканом и все обойдется без лишнего кровопролития.

— Благодарю за этот дар, шаман Ункас, — с почтением произнесла Фейт, принимая белесый амулет. — Он спасет многих в этой войне.

— Используй его с честью. Я дал его тебе, поверив. Оправдай это доверие. — Варвар громко прокашлялся. — А теперь, если ты не возражаешь, я вернусь к своему племени, людям Лося. Ты сейчас здесь, а это значит, что в пещерах никого не осталось в живых и мой путь чист. Еще раз благодарю тебя за спасение, дитя.

Коротко кивнув на прощание, Ункас скрылся за дверью. С каждой секундой глухой перестук его мягких шагов становился все тише. Иллиан Фейт мысленно попрощалась с ним, чуя нутром, что больше никогда его не увидит.

Шервин заговорила спустя несколько секунд молчания, нарушаемого лишь гулкими ударами капель о каменный пол.

— Не успеваем разобраться с одной проблемой, как нам на голову падает другая, — посетовала Шервин, хмурясь и складывая руки под грудью. — А я так мечтала о лохани с горячей водой! — бардесса издала жалобный стон. — Пойдем, Илл, сообщим Генду эти невероятно вдохновляющие новости. Уверена, шпион тоже несказанно обрадуется. — На красивом личике бардессы появилась обиженная гримаса.

— У нас осталось здесь одно дельце... — Задумчиво произнесла Фэйт.

— Какое еще дельце? — Бардесса стала мрачнее тучи.

— Голова, Шервин. Нам нужно принести голову Гузуда Ролкиду. Сегодня твоя очередь.

— О, Боги... Ты серьезно?

— Абсолютно, Шер. Ты же знаешь, меня от этого процесса мутит. Ко всему привыкла, а головы отрубать до сих пор мерзко. С ушами как-то попроще было.

— Когда-нибудь я сложу балладу о твоей жестокости, бесстрашная Героиня Невервинтера, — ехидно ответила Шервин, направляясь в соседний отсек пещеры.

— И что бы я без тебя делала, Шер, — только и ответила Иллиан.
И, между прочем, вполне себе искренно.

---

[[ashkaari]]

Название: Маг разрывов
Автор:  [ashkaari] aka NoCalibrations
Категория: Dragon Age
Рейтинг: PG-13
Персонажи и пейринги: Каллен/Тревелиан, Варрик, Дориан, Кассандра и ко
Жанр: Гет, Джен, Романтика, Ангст, Драма, Повседневность, Hurt/comfort, ER и др
Размер:мини
Аннотация: Ветер истории убавит и прибавит, где ему нужно, сохранив ее имя записью в хрониках, но те, кто прошел с ней путь от начала и до конца, всегда будут помнить Эвелин Тревелиан такой, какой она была на самом деле.
Предупреждения: ООС
От автора: Сборник мини о магичке Тревелиан: грустных и веселых, пафосных и глумливых - словом, разных. Будет медленно, но верно пополняться вместе со списком персонажей и, как всегда, полниться авторскими хэдканонами - на этот случай в варнинге ООС. Хронологический порядок не соблюдается.
Статус: в процессе

На Фикбуке

***

1. Бремя (Каллен/Тревелиан, упоминаются Кассандра и м!Хоук, ангст, hurt/comfort, PG-13)

1. Бремя



Небесная твердыня была огромна.

Ее башни, стремясь ввысь, кое-где обгоняли пики Морозных гор, а коридоров, секретных ходов и лестниц открывалось столько, что Тревелиан надоело считать. И все же здесь было почти невозможно остаться одной. В ее собственные покои постоянно наведывался кто-нибудь, по срочному или не очень делу, любая башня и стена просматривалась с другой стороны крепости, а каждый, даже самый захолустный угол, обжит очередным насельником. И все же, если потрудиться, и здесь можно было отыскать приют для своего одиночества - правда, ненадолго.

- Кассандра мне рассказала.

Она не обернулась на его шаги, вслушиваясь в жадный рёв водопада под ногами, разбавленный бряцаньем наручей о нагрудник, пока Каллен устраивался рядом с ней на дощатом полу темницы.

- О чем? - спросила Тревелиан, неожиданно для себя почувствовав досаду и вину за его строгое и заботливое беспокойство.

- О метке.

Слова прозвучали осторожно и глухо, будто могли ранить ее, как мечи.

Инквизитор мимолетно взглянула на свою руку и тут же опустила ее на колено ладонью вниз.

- Никто больше не должен знать, - твердо сказала она, избегая смотреть на советника.

- И мы все понимаем это, - с укором ответил он, уязвленный ее недоверием, - но я не о том. Я хотел спросить, что ты... как ты... - он тихо вздохнул. - Ты сама не своя последние дни.

Тревелиан горько усмехнулась.

- Кассандра?

Каллен кивнул.

- Не сердись на нее, - попросил он, решив, что нет смысла отпираться. - По ее словам, от последней группы венатори в Западном пределе остались одни угольки так быстро, что она не успела вынуть меч из ножен. И что ты едва не подожгла палатку, в которой вы ночевали, потому что от ярости у тебя с пальцев сыпались искры.

Он на мгновение замолчал, но Тревелиан не отвечала, засмотревшись на лавину, прокатившуюся вдалеке.

- Она хочет помочь, но говорит, что ты отказалась обсуждать это с ней.

Темницы были пусты. Раньше двери здесь истошно визжали, шатаясь на проржавевших петлях, но Инквизитор велела закрыть их на замки, все до единой. Промозглый ветер, несший с собой колкий снег, набрасывался волнами, стремясь развалить этот бессмысленный, полуразвалившийся закуток крепости, выглядевший так, будто кто-то огромный выгрыз из нее кусок тупыми зубами и тут же выплюнул. Должно быть, заключенных тут не нужно было пытать вовсе, просто оставить в темницах на пару дней - до того безнадежным и гиблым казалось это место на краю водопада.

- Знаешь, в какой-то момент я и правда начала верить, - заговорила Тревелиан. - Ну, в то, что это была Андрасте, - она вновь выпростала покрасневшие ладони из растянутых карманов, то ли от холода, то ли от волнения потирая ими колени скрещенных перед собой ног. Каллен сидел, не шевелясь, и только ветер, перестав обдувать Тревелиан с левой стороны, ежесекундно напоминал ей, что он рядом, и что кусачее вьюжье дыхание теперь впивается в его бок, а не ее. - От моей памяти остались одни лишь дырявые лохмотья, и вместо того, чтобы чинить их, я была и сама рада поверить в то, что обычно несу другим людям ради пользы дела.

Ее голос звучал до странности равнодушно, как будто всё это было делом давно минувших дней. Каллен на мгновение растерялся, не зная, как поступить с заготовленной заранее речью, но смолчать показалось еще хуже, и он промолвил:

- Андрасте или Джустиния... но метка все же досталась тебе, а не Корифею. Ты уже проделала огромный путь. Распорядилась данной тебе силой во благо людей, закрыла множество разрывов, тысячи раз подвергалась смертельной опасности. Попала в Тень и вернулась из нее. И все-таки ты жива. И мы живы. Разве не в этом замысел Создателя?

Плечи Тревелиан были ссутулены, придавленные невидимой, одной ей ведомой ношей.

- Вернулась из Тени, да, - эхом отозвалась она и, наконец взглянув Каллену в глаза, невпопад спросила: - Ты хорошо знал Хоука?

Советник нахмурился.

Солдаты Инквизиции, в особенности марчане, много разглагольствовали о гибели Защитника на обратном пути в Скайхолд, но из отряда Инквизитора и советников о ней по какому-то общему молчаливому согласию не говорил никто, а потом Тревелиан вместе с Кассандрой, Соласом и Блэкволлом покинула жалкие остатки войск, сославшись на данные разведчиков об оставшихся разрывах и приказав возвращаться в крепость без нее. Эвелин не знала, но это Каллен сообщил Варрику о том, что сталось с его другом. Воспоминание об этом тяжким бременем лежало у него на сердце.

- Почему ты спрашиваешь?

Эвелин пожала плечами.

- Вы много лет прожили в одном городе. Он был магом-отступником, ты - рыцарем-капитаном. Раз уж его почитали в Киркволле как Защитника и позволяли жить вне Круга, полагаю, храмовники за ним присматривали.

Советник криво усмехнулся.

- Хоук был меньшей из наших забот в сравнении с тем, что творилось в городе.

Тревелиан задумчиво кивнула.

- Наверное, - отозвалась она, придвинув ноги ближе к животу и ёжась. - Он вообще оказался не тем человеком, каким я его представляла, - она отвернулась и воззрилась на заброшенные деревянные клетки. - Когда-то я винила его в том, что началась война. Я не знала, что точно произошло, но таковы были слухи: он помог магу, одному из своих друзей, взорвать церковь, рыцарь-командор объявила Право Уничтожения, и...

- Всё было не совсем так, - перебил ее Каллен. - Тот маг, Андерс, не был его другом.

- Он начал всё это, - упрямо продолжила Тревелиан, - а потом убил того мага, встал на сторону храмовников и получил корону наместника.

Слова летели с ее уст хлёстко и зло, как кнуты погонщика, но взгляд был остекленевшим и полным горечи, словно те удары не предназначались никому, кроме нее самой.

- Хоук действительно был властолюбив и амбициозен, но он не хотел того, что произошло, - тихо сказал советник. - А когда ситуация вышла из-под контроля, он сделал выбор, который позволил бы спасти больше жизней.

Губы Инквизитора тронула мимолетная печальная улыбка.

- Значит, ты всё же хорошо его знал, - прошелестела она глухо.

Каллен покачал головой.

- Наверное, меньше, чем следовало. Я говорил тебе: я не очень-то горазд заводить друзей, а в те годы у меня не было их вовсе. Но Хоук... был чем-то вроде моего друга.

Он замолчал, и его взгляд затуманился, погрустнев.

Тревелиан прикрыла глаза.

- Знаешь, что он сказал в Западном пределе? "У всех есть оправдания для плохих поступков, и они не имеют значения. В конце концов ты всегда остаешься наедине с тем, что совершил". И он прав, вот только я не так отважна.

- Это не...

Он хотел возразить, но она не позволила.

- Я не должна была никому говорить, но тебе я скажу, потому что не могу больше знать об этом в одиночку.

Каллен нахмурился, с беспокойством вглядываясь в ее искаженное гневом и презрением лицо.

- Это я виновата, что из нас троих в Тени остался Хоук.

Слова дались ей с трудом, и Тревелиан сглотнула, облизывая губы.

- У нас едва было полминуты на решение. Алистер сказал, что останется он, чтобы искупить вину Стражей, Хоук возразил, что Орден должен быть возрожден, а он хочет закончить начатое, и оба они смотрели на меня, как на третейского судью. И я сказала: Хоук, - ее голос едва заметно дрогнул.

Каллен опустил глаза.

- Не я должна была это решать. Но я назвала его имя, и всё было решено.

Советник молчал, уставившись в пол и обдумывая ее слова. Он на мгновение почувствовал злость и тут же с упреком одернул себя за это.

Тревелиан терпеливо ждала.

- Хоуку никогда бы не понадобилось чье-то разрешение, - сказал Каллен.

Эвелин упрямо покачала головой. Очередной наплыв ветра задрал воротник чародейского одеяния и вздыбил короткие, начавшие отрастать волосы.

Солнце, где-то вдалеке клонившееся к закату, тронуло рыжими лучами ее лицо, и в его свете советник наконец разглядел ее покрасневшие глаза и припухшие веки.

- Не он должен был умереть там, - твердо сказала Тревелиан.

Советник нашел ее руку и крепко сжал в своей.

- Ты можешь винить себя за то, что думала дурно о достойном человеке, но не считай, что это ты отправила его на смерть. Это Хоуку бы точно не понравилось.

Губы Тревелиан дрогнули, и она вздернула подбородок, с трудом сдерживая слезы и стыдясь своей слабости.

- Прости меня.

Каллен не знал, что за она просит прощения: за Хоука, за своё признание, которое считала малодушным, за то, что ее щеки все же намокли, и она, опустив голову, вытирала их ладонью, тщась высвободить вторую, но он не дал ей этого сделать, притянув к себе и целуя в горячий висок.

- Я прощу тебя, если ты научишься делить на два и запомнишь, что тебе необязательно нести свою ношу в одиночку, - мягко сказал он, когда Тревелиан, перестав сопротивляться, уткнулась ему в шею. Он чувствовал на себе неровное, частое дыхание.

- Наверное, я, как и ты, только учусь этому, - ответила она, благодарно сжимая его пальцы.

Он долго сидел так, обнимая ее и по-храмовничьи терпеливо не двигаясь; cильверит его нагрудника потеплел, согретый ее щекой. Эвелин отрешенно всматривалась в высвеченные закатом снежные подножия гор, величавые, спокойные. Вечные.

"В конце концов ты всегда остаешься наедине с тем, что совершил", - вновь и вновь вспыхивали в мыслях слова Хоука. Их простая, непреложная истинность пульсировала в венах Тревелиан, отравляя ее признательность и ее раскаяние.

Есть ноши, которые и впрямь необязательно нести в одиночку.

Но есть и те, которые ни с кем не делятся пополам.

2. Дом, милый дом (Тревелиан/Каллен, Дориан, Варрик, Кассандра; повседневность, hurt/comfort, PG-13)

2. Дом, милый дом


Они вернулись в первый день жнивеня, неся в своих лицах отражение понурого пейзажа Бурой трясины с ее нескончаемыми моросящими дождями, время от времени сменявшимися косохлёстом, от которого негде было укрыться: он бил в лицо, забирался под самый плотный капюшон, а его гулкий монотонный шум стоял в ушах даже после того, как небеса затихали, давая всем живым тварям недолгую передышку.

Обеденная зала таверны была полна народа, но путники молчали, греясь у огня, и их взгляды были одинаково пусты.

- Мне кажется, я никогда не просушу свои штаны, - со вздохом промолвила Кассандра, опираясь локтями о колени и протягивая руки к огню.

- Кто бы мог подумать, что горстка мертвецов так тебя напугает, - сострил Дориан.

Он, впрочем, тоже был мрачнее тучи, а его камзол, с некогда лазурно-голубой отделкой, теперь больше напоминал шкуру дохлого бронто.

- Был момент, когда ты, кажется, мечтал намочить свои, Посверкунчик, - заметил Варрик, с аппетитом поглощая вторую порцию мясной похлебки.

Кассандра улыбнулась; маг фыркнул, гневно сверкнув глазами.

Здесь, в Скайхолде, где царило вечное и блаженное бабье лето, их стол у камина напоминал уголок утопленников: риска и грязь облепляли сапоги путников до самых колен, кожаная одежда потемнела от влаги и провоняла тиной.

Их возвращения не ждали и комнаты были не натоплены, потому, прибыв в крепость, они отправились прямо в таверну и устроились у очага, силясь хоть немного согреться и вдобавок поесть теплой пищи, которая редко перепадала им на болотах.

- Учитывая фанфары, которыми встретили Инквизитора, я чувствую себя отомщенным, - Дориан наполнил кружку горячим вином и сделал глоток, задумчиво всматриваясь в языки огня, ласкающего каменную кладку.

"Фанфары" заключались в том, что Тревелиан, не успев и двух шагов ступить от ворот, столкнулась с сэром Калленом, который настоял, чтобы она немедленно посетила совет в ставке.

- Ты, верно, шутишь, Кудряшок? - вмешался Варрик, прежде чем Эвелин успела раскрыть рот. - Дай ей хоть минуту перевести дух.

Вымокший и растрепанный, он был похож на нахохлившегося воробья.

Советник ответил ему усталым недоумением, будто то, что сказал гном, звучало сущей бессмыслицей, и тут же перевел взгляд обратно на Эвелин.

- Я писал вам, но не получил ответа.

- Это Бурая трясина, Каллен, - напомнила она, поправляя висящий за спиной посох. - К тому времени, как письмо достигло лагеря, половина букв превратилась в кляксы, и расшифровать его было невозможно.

- В следующий раз присылай его в бутылке, - предложил Дориан.

- Если вместо воронов Лелиана разведет детенышей дракона - непременно последую твоему совету, - раздраженно отозвался советник.

Путники были злы и понуры: они целый день провели в пути без привала, выбираясь сначала из топей, а потом - из снежных долин, где ноги нещадно мерзли и вязли, проваливаясь в сугробы. Все они, кроме Дориана, были привычны и к неудобствам походной жизни, и к бесконечным стычкам, но Бурая трясина с кого угодно сбивала спесь своим унынием. В сравнении с ними, советник благоухал чистотой. Его доспех блестел в лучах заходящего солнца, на перчатках не нашлось бы ни пятнышка, короткие волосы были по обыкновению аккуратно зачесаны назад, но вид Каллен имел изможденнее, чем они. Глядя на болезненные синяки, залегшие под светло-карими глазами, на впалые щеки, Тревелиан мысленно вздохнула и попрощалась с мечтами о теплой ванне и сытном ужине.

- Хорошо, пойдемте, - согласилась она.

- Спасибо, Инквизитор. Это не займет много времени. К тому же, никто не знал о вашем прибытии, и слуги не приготовили для вас покои.

Варрик невесело хмыкнул.

- Вот почему я всегда живу в таверне.

- Уверен, Жозефина уже отдала все необходимые распоряжения, - успокоил их Каллен. - А пока, Варрик прав, на кухне можно разжиться горячей похлебкой.

- Но не всем, - хохотнув, шепнул Кассандре Дориан, и та закатила глаза.

Бросив грустный взгляд в сторону дымящейся трубы, откуда невыносимо тянуло свежим хлебом и тушеным мясом, Тревелиан сглотнула и поспешным шагом направилась к лестнице, ведущей в Тронный зал. Каллен двинулся следом за ней.

За несколько недель Небесная твердыня преобразилась: завалы из гнилых досок и упавшего камня разобрали, достроили кое-какие переходы, на полы, просушенные магией, положили бог весть откуда взявшиеся ковры, совсем новые и не побитые молью, стены украсили знаменами с символом Инквизиции, который в простонародье называли волосатым глазом, а Кассандра - всевидящим оком. Зал, ранее заброшенный, полнился оживленным шумом, сдобренным орлесианским говором, удушливым цветочным ароматом по последней моде и бессмысленной светской болтовней. Проходя мимо гостей, Инквизитор скрыла лицо капюшоном.

В ставке, в отличие от зала, было сыро и прохладно, а еще - совершенно пусто. Будь на месте Каллена кто-нибудь другой, Тревелиан пошутила бы, что не стоило придумывать такие заковыристые предлоги, чтобы выторговать у нее свидание. Впрочем, он удивился не меньше ее.

- Прошу прощения, Инквизитор. Должно быть, их отвлекли какие-то срочные дела. Я немедленно прикажу отыскать их.

Глядя на его нервную суету, Эвелин подумала, что все недели ее отсутствия он и провел так, в бесконечной попытке всё успеть и всё исправить. Мало ел, мало спал, не давая себе поблажек; шея, которую он вечно разминал, вновь разнылась, и плечо, наверняка, тоже.

- Не стоит беспокоиться, я подожду, - сказала она миролюбиво, без спроса подняв чью-то кружку со стола и опорожнив ее наполовину парой глотков, а затем по-хозяйски расположилась на месте Жозефины, вытягивая ноги.

Усталость враз покинула ее. Показалось, что ступни вовсе не стерты, мышцы не так уж и гудят, требуя отдыха, а живот не так сильно скручивает в ожидании теплой пищи, как она думала, пока она увязала в снегах Морозных гор.

- Уверен, они будут здесь с минуты на минуту, - продолжал оправдываться советник.

Эвелин облизнула губы, наслаждаясь вкусом яблочного отвара.

- Каллен, да все в порядке! - ее голос прозвучал резко, хоть она и не сердилась. - Ради Создателя и ради себя, сядьте и хоть на минуту переведите дух.

Советник замер. Ее невольно строгий тон привел его в чувство, и он, отодвинув стул, сел и зажмурился, устало потирая рукой переносицу, напряженный, как натянутая тетива.

Тревелиан видела ясно, как днем, что его рвение дает куда больше семян, чем плодов, и это печалило ее, потому что ей казалось, что он тоже об этом знает.

- Я заметила, строительство идет быстро и успешно, - потерев колено, сказала Эвелин.

Каллен убрал руку от лица и выпрямился.

- Не так быстро, как хотелось бы, - нахмурившись, возразил он.

- Не стоит скромничать, - ее губы растянулись в осторожной, неуверенной улыбке. - Вы проделали огромную работу. Думаете, я не вижу?

Он на мгновение растерялся, и она поспешила продолжить:

- Вам не стоит винить себя за то, что произошло в Убежище: если это и было чьей-то ошибкой, то точно не вашей. У вас было ничтожное время для обучения рекрутов, и всё же они храбро сражались под вашим началом.

Каллен благодарно улыбнулся.

- Вы вдохновили их.

- Даже если и так, - сказала Эвелин, - то это вы научили их этому. Из меня дурной вдохновитель, я и напутственную речь-то нормально сказать не могу, - честно призналась она. - Даже не знаю, как я в свое время решила, что стану хорошим Первым Чародеем.

- Вы хотели стать Первым Чародеем? - удивился советник.

- Да, почему нет? - усмехнулась Тревелиан, не зная, как расценивать его удивление. - Первым Чародеям всегда давалось больше возможностей: путешествовать, учиться... помогать, - она задумалась и посмотрела в широкое зарешеченное окно, за которым, как на дрожжах, рос туман, скрывая горные пики. - Вы как-то спросили меня, каково мне было оказаться в большом мире после Круга, а я так и не ответила - Кассандра прервала нас.

Тревелиан сделала глоток и грустно поболтала остатками отвара в почти опустевшей кружке. Советник молчал, внимательно вглядываясь в ее лицо.

- Большой мир оказался вовсе не таким гостеприимным, как мне хотелось, - продолжила она. - С тех пор, как Круг пал, те, кто не хотел войны и кому некуда было идти, чувствовали себя рыбинами, выброшенными на берег, которых норовят добить по голове колотушкой. Мы, я и другие люди из Круга, были вынуждены скитаться, лгать, скрывать свой дар, жить, где придется, браться за всякую работу и надеяться, что жители очередного городка не вызнают, кто мы, и не перережут нам глотки, пока мы спим, - она почувствовала, как кровь прилила к лицу, и медленно выдохнула, успокаиваясь. - Вот какую "свободу" подарили нам Андерс и ему подобные. Не буду врать: я думаю, что речи Вивьен отдают циничным безумием, она лелеет надежду на то, что уже лишено всякого смысла. И всё же то, что сотворили резолюционисты, несоизмеримо хуже, - Тревелиан с глухим стуком поставила кружку на стол, как точку в конце предложения.

Она и сама толком не знала, отчего вдруг ее потянуло на неуместную откровенность. Всё это: неудачная дорога, безысходность Трясины - прошло рябью по ее памяти, и ее собственные мертвецы - воспоминания, которые она считала надежно похороненными - восставали, чтобы вновь погрузить ее в уныние.

- Не знал, что вы так думаете, - вполголоса промолвил Каллен.

Тревелиан пожала плечами. Ей было тошно.

- А вы никогда и не спрашивали.

- Но ведь у вас-то было, куда пойти? Семья, родные, - осторожно спросил советник.

Она невесело усмехнулась.

- Мой род веками потчевал собой ряды храмовников и сестер Церкви. Как вы думаете, были они рады черной овце?

- Они нередко пишут вам, - объяснился Каллен. - Я думал...

- Это теперь они пишут, - перебила Тревелиан, - когда Андрасте поставила на мне свое клеймо одобрения и тем самым разрешила им вспомнить о моем существовании, - она с вызовом взглянула ему в лицо, но, не увидев в нем ничего, кроме сочувствия, смутилась.

Он хотел сказать что-то еще, но распахнулась тяжелая дверь, и вошли Жозефина с Лелианой.

- Инквизитор, вы вернулись!

- И снова с победой, как мы наслышаны.

Эвелин тут же встряхнулась и, приветливо улыбаясь, встала им навстречу.

После коротких объяснений и обмена важными новостями, начались затяжные, как ночи первопада, дебаты. Фигуры передвигались по столу, советники спорили, как лучше использовать обнаруженную разведчицей Хардинг тропу и кто пошлет своих людей изничтожить тевинтерцев во дворе королевы Аноры.

- Нет, Лелиана, ваш вариант с тихой охотой на венатори не подходит, - раздражалась Тревелиан. - Какой толк проводить такие операции, если никто о них не узнает? Работайте вместе. Пусть ваши шпионы вычислят венатори, а ваши воины, Каллен, наведут шороху. Все должны видеть нашу поддержку Ферелдену.

- Как скажете, Инквизитор, - холодно ответила Лелиана.

Когда совет кончился, за окном было совсем темно, и на башнях сквозь плотную завесу тумана тускло поблескивали факелы. Советники, попрощавшись друг с другом, направились к выходу; духи Жозефины оставили после себя легкое, едва заметное послевкусие. Тревелиан вдохнула его с наслаждением и уперлась руками в карту, рассматривая выведенный на ней металлическими фигурами план. Недолгий отдых - и ей снова предстоит отправиться во Внутренние земли, будь они трижды прокляты.

За ее спиной тихо звякнули латы.

- Я хотел попросить вашего прощения, Инквизитор, - голос Каллена звучал мягко и виновато. - Мне не стоило останавливать вас так. Вы устали с дороги, голодны, и...

Эвелин обернулась.

- И мечтаю о горячей ванне, - добавила она. - А еще мне нужно поскорее найти Элизму.

- Элизму? Усмиренную?

Тревелиан легонько похлопала себя по карману.

- Мозг трупа. Она просила отобрать образец для исследований.

Советник выглядел озадаченным.

- Вы же меня разыгрываете? - неуверенно спросил он.

- Если бы, - развеселилась Эвелин.

- И вы готовы носить в кармане... такое?

- Ну, - протянула она, - сначала я попросила Варрика. Он ответил, что рад бы помочь, но у него полная сумка всякой снеди, и было бы обидно повредить такую "ценную реликвию", запихивая ее туда силой. Дориана я даже не стала спрашивать. А Кассандра... - Тревелиан прыснула. - В общем, лучше никогда не спрашивай Кассандру, не хочет ли она поносить мозг трупа.

Каллен улыбнулся.

- Вряд ли я бы стал спрашивать подобное у дамы.

- Но у меня же ты спросил, - возразила Эвелин.

- Туше, - рассмеялся он и тут же смутился, неловко потирая шею. - В смысле... мои извинения, Инквизитор. Я не хотел вас обидеть. Я не имел в виду, что...

Тревелиан натянула на лицо серьезное выражение.

- Я прощу вас, сэр Каллен, при одном условии, - торжественно объявила она.

- И каково же оно? - спросил советник, складывая руки на груди, словно предвкушал неладное.

Эвелин выдержала паузу.

- Вы пойдете сейчас в таверну и плотно отужинаете там вместе со мной. А потом вернетесь в свои покои и наконец, Думат побери, попробуете выспаться. Когда вы вообще делали это в последний раз?

Взгляд советника ожил и потеплел.

- Воля ваша, Инквизитор.

Тревелиан взяла со стола подсвечник, чтобы не закапать воском карту, и задула свечу.

- А как же ваш... образец? - спросил Каллен.

Она пожала плечами.

- Велю кому-нибудь из слуг отнести его Элизме. Если сказать, что это такое, уверена, доставка будет быстрой.

- Вне сомнения, Инквизитор, - ответили из полумрака.

...Когда они вошли в таверну, Кассандры там уже не было, а Варрик очередной раз обыграл всех в карты и сгребал к себе монеты обеими руками. Люди зашумели, приветствуя Тревелиан и поднимая кружки в ее честь.

- А, это ты, - сказал Дориан, оборачиваясь на выкрики.

Он уже успел переодеться в свой любимый сверкающий наряд и благоухал каким-то нездешним северным ароматом. По досаде, явно читавшейся в его лице, стало ясно, что его денег в той куче было немало.

- Ты не поверишь, но после того, что вытворил этот гном, я почти рад тебя видеть. И тебя тоже, - добавил он, кивнув советнику.

- Приятно слышать, Дориан, - Инквизитор усмехнулась. - В следующий раз я постараюсь не чихать во время заклинания, клянусь Андрасте.

- Это, между прочим, были мои любимые штаны.

Каллен тихо кашлянул, скрывая смешок.

- Да-да, - закивала Эвелин, - я знаю. Весь обратный путь мы чувствовали боль твоей утраты. Я закажу тебе новые.

- На мой вкус, я надеюсь?

- Разумеется.

Близость мясной похлебки делала ее мягкой и податливой, как марчанская глина.

На пятачке напротив двери менестрель снова затянула заунывную балладу, послышались брань и крики, девушка, разносящая похлебку, взвизгнула, когда кто-то ущипнул ее за зад. Таверна шумела и жила, полнясь гномьим элем, орлесианским вином и байками о всяких подвигах, правдивыми и не очень.

Дориан улыбнулся. В его глазах весело и пьяно плескались блики от огня.

- Ну, а вот это, Тревелиан, - сказал он, довольно подкручивая усы, - уже совсем другой разговор.

UPD

3. Семейное гнездо (Тревелиан/Каллен; романтика, флафф, повседневность; PG-13)

3. Семейное гнездо



Утреннее солнце проходило сквозь дыры в крыше башни и падало прямо на подушку, настырно тычась в лицо того, кому не посчастливилось спрятаться от его слепящих лучей. В обычные дни оно будило Каллена, потому что, с юношества ночуя на узких храмовничьих кроватях, где с трудом можно было развернуться, он привык спать на спине; в дни, когда с ним оставалась Тревелиан, она, словно кошка, занимала собой всё свободное пространство, раскинувшись поудобнее и вытянув руку поперек его живота. Не желая ее тревожить, он лежал тихо и ждал, пока она проснется.

- Почему бы тебе не попросить кого-нибудь навести здесь красоту? - как-то раз спросила его Инквизитор, оглядывая проломленные перекрытия, свисающий с них плющ и свалку из досок на полу. - Еще немного, и здесь заведутся пернатые.

- Ты имеешь в виду тех, которые жили здесь до меня? - охотно ответил советник.

Эвелин прыснула.

Она находила его склонность к аскетизму в обстановке и еде забавной, особенно на фоне вычурности доспехов, которые он носил. Он возражал, что это совсем другое, и что генералу Инквизиции положено хорошо выглядеть. На это она ничего не ответила, только таинственно заулыбалась, а его комнату взяла за привычку называть гнездом.

"Готова поспорить, ты выбрал себе этот скворечник, потому что предчувствовал свой успех в Орлее", - шутила Тревелиан, когда хотела его смутить. "Во время штурма лестницу всегда можно поднять, а потом сбежать через пробоину", - она кивнула на отсутствующие балки.

В ответ он посмотрел на нее с укоризной, но уголки его губ дрогнули.

Сейчас, разглядывая свое "гнездо", советник вспомнил об этом и улыбнулся снова.

Вчера Инквизитор, ее отряд и часть ополчения с триумфом вернулись из Свистящих пустошей, везя на спинах измочаленных лошадей древние гномьи сокровища. Тревелиан в запыленном клетчатом одеянии ехала впереди, восседая на драколиске - невесть откуда откопанном создании, чья рожа казалась Каллену страшнее, чем вся его жизнь. Ужин, устроенный по счастливому случаю Жозефиной, проходил весело: за длинным столом собрались все, включая советников, кухарка испекла мясной пирог, а Варрик с Дорианом травили байки.

- И я гляжу и глазам своим не верю: он выбрасывает из ранца талмуд, толстый, как зад бронто, и начинает читать заклинание.

- Читать - это буквально, - на всякий случай уточнил Павус. - Мы на мгновение опешили. Думаем: ладно, всякое бывает, может, парень часто просыпал уроки. Но, как выяснилось позже, в венатори идут одни отстающие.

Каллен слушал их краем уха, надеясь, что всё это поскорее закончится. Тревелиан не было целых семь недель, и это время, к его удивлению, оказалось для него тяжелым испытанием. Она писала короткие письма: ничего особенно важного, что нельзя было бы послать вместе с вороном. Рассказывала, что пейзаж Пустошей так же скуп, как рисуют на картинах, и там нет ничего, кроме гигантских валунов, песчаных бурь, горных козлов и всяческого рода злобных ядовитых тварей. Писала, что разрывы в небе часты, а их зеленое сияние отзывается в ее ладони и освещает отряду путь. Что питаются они сухарями и картошкой, запеченной прямо в песке - настолько он раскалён здесь днем, а вечером засыпают, поплотнее прижавшись друг к другу спинами и стуча зубами от пробирающего до костей холода. Про древние гробницы и грустную семейную историю, загадку которой они пытаются разгадать, и про отважных охотников-первопроходцев. Каллен, как прежде, следил за обучением солдат и за снабжением, принимал клятвы у новобранцев, а ночами старательно изучал труды по военной тактике, впериваясь в них сухими покрасневшими глазами: из-за ночных кошмаров и ломящей боли в костях ему не спалось, особенно когда он забывал опорожнить пузырьки с целебными отварами, что варил ему Клеменс.

Прежде чем уехать на север, Инквизитор совершила короткую поездку во Внутренние земли, разговор о которой оставил советнику пищу для размышлений.

Приехав из Редклифа, Тревелиан некоторое время избегала оставаться с ним наедине; Каллен, заметив это, удивился, но не подал виду. Он хорошо изучил ее характер и знал, что Эвелин сама подойдет к нему, когда соберется с мыслями.

Так и вышло.

- Я должна тебе кое-что сказать. Кое-что важное, - сказала она на следующий день, входя в его кабинет и прикрывая за собой дверь.

Он отвлекся от донесений, которые читал, подпирая каменную стену у окна, и внимательно посмотрел в ее лицо.

Тревелиан аккуратно присела на край стола. Каллен заметил в ее руках маленький бумажный сверток, перетянутый бечевкой; она в волнении теребила ее край, распушив волокна.

- После встречи с отцом Дориана мы отправились в Бурую трясину, чтобы забрать из крепости артефакт Серых Стражей, а туда ехали через Южный Предел... - промолвила Инквизитор и выразительно взглянула на советника.

Каллен нахмурился.

- Южный Предел, - отозвался он глухо, как эхо.

- Там я встретила твоих мать и брата.

Советник выпрямился и, отложив бумаги, рассеянно потер лоб рукой.

- И они узнали тебя?

- Нет, каким же образом? - покачала головой Тревелиан. - Они увидели символ Инквизиции на доспехе Кассандры и подошли к нам... в надежде выспросить хоть что-нибудь о тебе, - последнюю фразу она сказала тихо, стараясь скрыть осуждение в своем голосе. - Оказалось, они вынуждены в основном довольствоваться слухами, потому что их сын и брат им не пишет.

Каллен едва заметно скривился, глядя в пол.

- Всё... непросто, - произнес он. - Я присылаю им треть своего жалованья каждый месяц. Это хорошие деньги, они не должны ни в чем нуждаться.

- Не думаю, что дело в...

- Я знаю, - оборвал ее советник, и, тут же устыдившись своей грубости, повторил уже мягче. - Знаю.

Тревелиан затихла, чтобы дать ему время обдумать сказанное ею, и он долго молчал, изучая наполированные частой ходьбой камни под своими ногами, покрытые паутиной из мелких неглубоких трещин.

Инквизитор поджала губы.

- Они хотят увидеть тебя. Война сильно потрепала ферму, твои родители уже стары, а мать, к тому же, часто болеет.

Каллен поднял на нее потяжелевший, недоверчивый взгляд.

- Это она сказала тебе?

- Нет, твой брат. Монна Разерфорд одернула его, недовольная его жалобами.

Советник тихо вздохнул и уставился в узкое стрельчатое окно, за которым, отливая девственно-белым, сверкали снежные шапки Морозных гор. Было слышно, как неподалеку на крепостной стене со скандальными воплями дрались птицы.

- Она никогда не одобряла того, что я делаю, - промолвил Каллен. - Я ездил к ним, пока жил рядом, это было еще до того, как мне исполнилось восемнадцать, и все, что я слышал от нее - упреки за то, что я не оправдал ее ожиданий.

- Ты же говорил, она дала благословение, чтобы ты вступил в орден, - удивилась Тревелиан.

- Это отец убедил ее, уж не знаю, как. Я, так или иначе, собирался стать храмовником и поклялся ему, что сбегу, если они не согласятся.

Инквизитор слабо улыбнулась, глядя на его грустный задумчивый профиль, выхваченный из полумрака тусклым светом - в кабинете советника даже днем было темно, как в молельне.

- Я так понимаю, упрямством ты пошел в мать.

Каллен хмыкнул.

- Наверное. Она... - он замялся.

- Гордая и деспотичная женщина, - закончила за него Тревелиан.

Он кивнул.

- И крайне разочарованная в своем сыне.

Эвелин показалось, что его слова прозвучали не в упрек, словно советник и сам был в себе очень разочарован. Эта внезапная догадка смутила ее. Разговор стремительно приобретал то направление, которого Тревелиан всегда старалась избегать, боясь, что если Каллен спросит у нее напрямую, она не сумеет соврать ему так, чтобы он поверил.

- Это не мое дело, я знаю, - произнесла она с малодушной поспешностью. - Я не должна вмешиваться.

Они вновь замолчали, думая каждый о своем. В дверь постучал Райлен и был отправлен прочь с просьбой вернуться к полудню. Неласковый, кусачий горный ветер, залетевший в комнату, противно лез за воротник.

- Моя мать умерла месяц тому назад, - вымолвила Эвелин.

Ее признание вспороло тишину, как стрела умелого разбойника, выпущенная из засады. Каллен оторвал взгляд от вида за окном, повернувшись к Инквизитору; она заметила это, но не подняла головы, не желая видеть ничего из того, что могло бы быть написано на его лице.

- Не думай, будто я сказала об этом, чтобы устыдить тебя или чтобы ты меня пожалел, - прибавила она. - Я не видела ее с тех пор, как мне исполнилось восемь, и с трудом помню ее лицо. Она тоже была очень недовольна мной и очень благочестива: должно быть, мысль о том, что она породила на свет ведьму, заставляла ее молиться чаще, - Тревелиан перекладывала принесенный сверток из руки в руку. - Этого я не знаю, ведь с тех пор, как меня увезли в Круг, ни мать, ни отец не навещали меня. Писем от них я тоже не получала... до недавнего времени, - через щель под дверью вновь повеяло холодом, и Инквизитор зябко поежилась. - Она просила о встрече, писала, что готова сама приехать в Орлей. Я ничего ей не ответила. Кто она мне, думала я. Чужая женщина.

- И теперь ты жалеешь, - сказал Каллен.

Тревелиан посмотрела ему в глаза и поднялась на ноги, оправляя низ атласного камзола.

- Да. Жалею, - просто ответила она. - Поэтому... хотя бы подумай над этим. Если не ради нее, то ради себя.

Советник кивнул, соглашаясь.

- Что это? - спросил он, указывая глазами на сверток в ее руке.

Едва заметный запах, исходивший от него, напоминал ему о чем-то, что он знал и любил давным-давно, но воспоминание было смутным и ускользающим, как туманная дымка.

- Ах, это, - улыбнулась Эвелин. - От твоей сестры. Она просила передать тебе подзатыльник, письмо и это печенье.

Каллен принял из рук Инквизитора потрепанный кулёк и записку, которую она тут же достала из кармана.

- Миа. И... розмарин. Ну конечно, - с нежностью улыбнулся он, разглядывая знакомый почерк на сложенном вчетверо листке бумаги.

- Надеюсь, ты не возражаешь, если я пропущу часть с подзатыльником, - проговорила Тревелиан и, видя, что ему хотелось бы поскорее прочесть письмо, добавила: - Я оставлю тебя.

Он очнулся, когда она уже вышла, не успев поблагодарить ее.

С того разговора прошло семь злополучных недель, полных ежедневной рутины и бессонницы, из-за которой отсутствие Тревелиан ощущалось еще острее и болезненней. Каллен порой ловил себя на том, что вместо просмотра очередного отчета от оружейника в рассеянности перечитывает ее письма. Помимо ответов для Эвелин, он написал еще несколько посланий: для сестры и для матери.

- Ты сегодня грустен. В смысле, грустнее, чем обычно, - прозвучал за спиной голос Инквизитора.

Каллен встряхнулся, поднимая взгляд из опустевшей тарелки и оборачиваясь.

Погруженный в раздумья, он не заметил, что веселье закончилось и стол, за которым они сидели, опустел.

В полураскрытую дверь было видно, как розовощекая гномка, жена повара, выжав воду из тряпки, с силой бросила ее на грязный пол, оттирая ногой жирное пятно и бранясь. В соседнем зале раздавался приглушенный смех и стук игральных костей, а Бык отпускал скабрезные комплименты очередной девице, хотя, может, и не девице.

- Что-то не так? - спросила Эвелин. Она неуверенным движением стряхнула хлебную крошку с его воротника.

Каллен молча встал, со скрипом отодвинув скамью, и, сжав плечи Тревелиан, крепко и требовательно поцеловал ее в губы.

- Я... очень скучал, - отстранившись, проговорил он и прижался лбом к ее лбу.

- Я тоже, - Инквизитор улыбнулась, счастливая и смущенная его внезапным порывом.

Она хотела его обнять, но советник по-прежнему надежно держал ее, и она смогла лишь неловко сцепить пальцы у него на спине.

- В моей комнате все еще есть шахматная доска. И вино. И твои любимые дыры в потолке.

Широкая скамья с силой врезалась им в ноги.

- Я надеялась, что ты это скажешь.


***


Тревелиан всегда просыпалась неспешно. Она шевелила сначала одной ногой, потом другой, потягивалась, лениво потирала глаза и лишь потом открывала их, утыкаясь взглядом во что-нибудь, на чем можно было сфокусироваться. Потом она заворачивалась в покрывало, пила воду из деревянной кружки, на цыпочках бежала по ковру до кадки, чтобы умыться, и так же стремительно возвращалась обратно, ныряя под одеяло, холодная после своих упражнений и юркая, как селедка. Принесенным холодом она щедро делилась с Калленом, подсовывая одну руку ему под бок, а вторую водрузив на грудь. Его смешил этот утренний ритуал и ее растрепанные, торчком торчащие волосы.

- Это я тебя разбудила? - спросила она хрипловатым спросонья голосом.

- Нет.

- Кошмары?

Он покачал головой.

- Я... думал покинуть Скайхолд на пару дней. По личному делу.

Тревелиан, выводившая холодными пальцами узор на его груди, удивленно вскинулась.

- Могу я спросить, куда ты решил податься?

- В Южный Предел, - улыбнулся Каллен.

- Вот оно что, - обрадовалась Инквизитор.

Он сжал ее замерзшую руку в своей ладони.

- И я хотел бы, чтобы ты поехала со мной, - попросил советник. - Если ты тоже хочешь... Если у тебя есть время, - добавил он неуверенно.

- Для тебя - всегда, - ответила она, опуская глаза.

Ехать хотелось - и в то же время не хотелось. Радость за Каллена и его воссоединение с роднёй странным образом соседствовала в душе Тревелиан с завистью к тому, чего она желала и была лишена: к любви, которую дарила советнику его семья вопреки любым их разногласиям и даже его пренебрежению. Она стыдилась этих мыслей и тут же гнала их прочь, как назойливую муху.

Каллен нахмурился.

- Откуда это? - спросил он, рассматривая красноватые, еще не зажившие до конца следы от укусов на ее пальцах.

Эвелин приподнялась и легла на живот, виновато пожимая вылезшим из-под одеяла плечом.

- Долго я еще буду просить тебя избавиться от твоего пятнистого чудовища? - вопрос должен был прозвучать строго, но строгость всегда давалась Каллену с трудом, тем более теперь, когда Тревелиан смотрела на него так нежно и принялась задумчиво перебирать свободной рукой его волосы.

- Драколиски хорошо переносят пустыню, - сказала она. - А его морда отпугивает демонов.

- Меня она отпугивает тоже.

- И назойливых поклонников, - шутливо заметила Эвелин.

- В таком случае, он нравится мне немного больше, - улыбнулся советник.

Она закусила губу, призывно скользя ногой по его ноге.

- Как... сейчас? - удивился он. - Ты же говорила, с утра у тебя будет много дел.

- Ну, если ты не хочешь... - обиделась она.

Ее бедро медленно сползло вниз, но Каллен перехватил его и, уперевшись предплечьем о кровать, перевернул Тревелиан на спину, накрывая своим телом.

- Не говори глупостей, - прошептал он.

Солнце, ползущее по небосклону, выглянуло из-за перекрытий, вцепившись Инквизитору в лицо жадными бледными лучами.

Во дворе заканчивалась утренняя пересменка.

Советник опаздывал.

запись создана: 25.01.2015 в 22:43

@темы: Hurt/comfort, Missing scene, Het, Drama, Фанфик в работе, Romance, Angst, Dragon Age, Gen, PG-13, Фанфикшен

---

[пуговица-красавица]

Название: Вторые дети мои
Автор: Blue Steel
Фэндом: Dragon Age
Основные персонажи: ж!Кадаш, Солас, м!Хоук, Варрик Тетрас, Кассандра Пентагаст, Дориан Павус
Пэйринг или персонажи: Солас/ж!Кадаш, м!Хоук, Кассандра, Варрик, Дориан, Сера, Люциус Корин, др.
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Джен, Романтика, Драма, Фэнтези, Экшн (action), Повседневность, AU
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика
Размер: Макси
Статус: в процессе
Описание: Вам, вторые дети мои, даю такой дар: будет гореть в ваших сердцах негасимое пламя, всепожирающее и ненасытное© Альтернативная, но узнаваемая история Инквизиции с момента прибытия в Скайхолд.
Посвящение: Тем, в чьих сердцах горит негасимое пламя))
Примечания автора:

если интересно

Гномов обычно создают для смеха и для Блэкволла, но мой Тедас гномы спасают от бесславного конца уже второй раз за десять лет. Они обаятельны, остроумны, отважны, и у них прекрасные фигуры. Варрик может рассмешить даже мертвеца, Хардинг - средоточие былинной храбрости, а сияние глаз Дагны затмевает звезды. Гномы уже тысячу лет противостоят порождениям тьмы, изобрели общий язык, на котором говорит весь Тедас, и продавали эльфам снег зимой еще во времена Арлатана. Я думаю, что они восхитительны.

Что касается моей героини, то предложенный канон внес свои коррективы: она превратилась в лучницу и получила среднее образование.

Этот фик - долгое и непривычное для меня начинание, удачи мне.

Ссылка на фикбук

Вам, вторые дети мои, даю такой дар:
Будет гореть в ваших сердцах
Негасимое пламя,
Всепожирающее и ненасытное.
© Погребальные песни 5:7

Пролог-Глава 2

Глава 3. Первое правило политики

Глава 3. Первое правило политики

First rule of politics, kid: never let the truth get in the way of a good story *©
Nucky Thompson

Бессонная ночь, проведенная за обсуждением блестящего будущего этого мира, сменилась ласковой зарей, разгоравшейся красным. Ясное, но ветреное утро застало Бруну и ее ближайших сподвижников в так называемой трапезной – сыром трехэтажном строении с множеством окон, отведенном под трактир. Пока что здесь размещался один длинный, грубо сколоченный стол, похожий на огромный верстак, и две скамьи по обе его стороны. Мебель отчаянно просила рубанка – поерзав, можно было запросто посадить занозу. В лучах солнца весело кружила пыль. От очага пахло подгоревшей кашей.

Все обитатели Скайхолда, еще не приноровившиеся готовить на кострах, ели здесь в шесть смен примерно по десять-пятнадцать человек в каждой. Завтрак начинался с рассветом, каждая смена длилась около получаса, и к окончанию трапезы единственный повар валился без чувств.

К тому времени, как Инквизитор и ее товарищи пришли завтракать, для всех остальных трапеза была закончена, а в крепости уже вовсю кипела работа. В прохладном воздухе далеко разносился стук топоров, лязг металла, скрип колес. Окрики. Чей-то смех.

В голове Бруны, мутной без сна, проносились обрывки ночного разговора – в основном, ее собственные шутки. Они частенько звучали в эту ночь, смущая присутствующих и еще больше нагнетая обстановку, как анекдоты на поминках. Нервный смех Каллена, его натужные попытки смеяться раскатисто. Усмешки Соласа, словно он подавился компотом. Потустороннее лицо Лелианы, у этой вообще чувства юмора нет. Бруна до сих пор как заведенная устало прокручивала свои шутки в голове и придумывала, как можно их улучшить.

Ушедшая ночь была темна и полна ужасов.

Этой ночью Люциус Корин поведал Инквизиции о своем расследовании. О долгой погоне за тайной, достойной Искателей Истины, и о том, как в Виммаркских горах он убил сектанта-обетника, который перед смертью рассказал Лорду-Искателю вожделенную им тайну. Обетники, рассказал он, знают, где находится один из жрецов, присоединившихся к Корифею в походе на Золотой город. Его прозвание не сохранилось, и для краткости его назвали просто «Другой».

- Как и Корифей, он, по их мнению, содержится в магической темнице, - сказал Лорд-Искатель и, приложившись к вину, на несколько секунд впал в глубокую задумчивость.

- Слышу отчетливое «но», - произнесла Бруна, чтобы вернуть его к действительности.

- Любая магия по эту сторону завесы со временем истощается, - пояснил он. - Ее нужно подпитывать или обновлять. Однако ублюдок клялся мне, что ни одна душа, кроме них, о нем не знает. Он был уверен. Это ничего не доказывает, но наводит на размышления.

- А обетники откуда узнали? – спросила Кассандра. – Если узнали они – могли узнать и другие. Как ты.

Лорд-Искатель поморщился, ибо в этом месте его расследование начинало хромать на обе ноги.

- Сначала я спрашивал его о том, что ему известно, а не о том, откуда ему это известно.

- А потом?

- А потом он сдох.

Бруна грустно покачала головой. Заплечных дел мастерство явно не входило в науку Искателей Истины, и Лорд-Искатель не умел поддерживать в подопечном жизнь достаточно долго, чтобы получить все необходимые Инквизиции ответы. Когда нужен палач – его никогда нет.

- Это мог быть какой-то древний текст, - предположил Солас.

- Допустим. Что это дает?

- Древние тексты метафоричны и сложны для понимания. Многие написаны стихами. Удивительно уже то, что кто-то из членов этой секты смог его прочитать.

- То есть «магическая темница» на самом деле не магическая темница, - Бруна устало потерла глаза.

- Я этого не говорил. Но Искатель прав – магическая темница, о которой действительно никто не знает, не может существовать за пределами Тени. Так что или кто-то присматривает за ней, или слово «темница» в том древнем тексте использовано в иносказательном смысле.

На миг каждый из присутствующих задумался о том, какая она – его темница.

- Ты сказал, что никому неизвестная магическая клетка не может существовать за пределами Тени, - взялась рассуждать Бруна. - А не мог он застрять в Тени? Шел из Золотого города и заплутал.

Солас задумался.

- Неплохая мысль, - проговорил он. – Магия Тени неистощима и питает сама себя. Если бы я хотел кого-то запереть, то сделал бы это в Тени. Там легко затеряться навечно. Когда-то Тень раскрыла для меня вкус и значение свободы, но для большинства она сама по себе ловушка. Проблема в том, что жрецы вошли в Тень физически. В Тени обычно застревают души, а не тела.

Бруна надеялась, что он разовьет свою мысль, но он замолчал.

- А не мог кто-то из обетников увидеть что-то про магию и темницу во сне, как ты? – спросила Бруна.

По губам Соласа пробежала легкая усмешка.

- Это очень редкий дар. И опасный. Если кто-то и мог, то варианта три. Первый - он ошибся, и его видение было не магической темницей, а чем-то другим. Второй – магическая темница существует по эту сторону завесы, но кто-то ее стережет. Третий – магическая темница существует в Тени.

- Версия с древним текстом мне нравится больше, - подумав, сказала Инквизитор.

Все, включая советников, поддержали ее одобрительными возгласами.

- И мне, - неожиданно легко согласился Солас. – Я не видел в своих странствиях по Тени никаких жрецов и не видел духов, которые их встречали. Думаю, такое событие, как запертое в Тени физическое тело, вызвало бы среди духов большой переполох и привлекло демонов.

- Как плаха, к которой стекаются толпы, чтобы посмотреть на расправу, - пояснил Лорд-Искатель.

- Нет. Духи - не кровожадные зеваки. Их мотивы гораздо сложнее.

Лорд-Искатель собирался ответить, но передумал, поймав взгляд Кассандры.

- Что нам известно об этой темнице? - повысив голос, произнесла она.

Известно было немногое. Со слов несчастного, попавшего в лапы Лорда-Искателя, магия, за счет которой держится темница, заключена в шести артефактах. Для удобства их назвали «ключами». Обетникам была неизвестна форма этих артефактов - лишь то, что это какие-то магические предметы, - но известно примерное местонахождение двух из них. Обетники верили, что, пока Корифей не вошел в Тень и не воссел на Трон Создателя, у них есть время найти «ключи» от темницы его старого соперника и погрузить Тедас в пучину хаоса на многие века, пока не останется никого, кто помнит старый мир. Так этот мир очистится.

- Крествуд и Изумрудные могилы – это местности протяженностью в неделю пути из конца в конец, - сказал Каллен. – Как мы будем искать на такой территории что-то, о чем не имеем ни малейшего представления?

- Старые кладовки, - предположила Бруна. – Если это столько веков никто не трогал, значит, это хранится в очень древнем месте, куда с тех пор никто не заходил.

- Или наоборот, - Солас загадочно улыбнулся. – Это что-то, что веками лежит у всех на виду, все проходят мимо, и никто не видит.

Каллен издал тихий стон, выразив настроение всех присутствующих. Бруна ясно представила, как освистают Соласа за следующее рассуждение вслух.

- Вы сказали, артефактов шесть, - проговорила Инквизитор ближе к рассвету. – Шесть – это семь минус один. Может, его заточили сами жрецы, его бывшие дружки?

- Почему ты так думаешь? – спросил Солас.

- Не знаю, - Бруна пожала плечами. – Я из Хартии. Такие мысли сами лезут в голову.

- Это неважно, - сказала Кассандра. – Достаточно заполучить хотя бы один «ключ», чтобы сорвать ритуал. Но лучше, конечно, оба. Для начала этого хватит. Остальным можно заняться после того, как Корифей умрет.

Уже на рассвете, уходя в свои наспех подготовленные покои, Лорд-Искатель устало накинул на плечи куртку и сказал:

- Есть еще много интересных вопросов. Например, эльфийские легенды гласят, что первые люди Тедаса пришли с Пар Воллена. Оттуда же не так давно повалили кунари. У Создателя там что, мастерская?

Люциус нетрезво засмеялся и ушел, не оборачиваясь. Он попросил дозволения остаться в крепости на какое-то время, чтобы восстановить силы, спланировать дальнейшее расследование и подумать о судьбе вверенного ему ордена. Бруне показалось, что его снова тянет в дорогу, и в это путешествие он опять хочет отправиться один, но не решается заявить об этом прямо. Может быть, речь Кассандры его устыдила, а, может быть, выпавшие на его долю испытания подорвали его веру в собственное могущество.

Кассандра скорбно молчала, слушая его шаги. Братьев-Искателей развеяло по миру, как песок, и никто не собирался искать их, наставлять и возвращать в лоно Церкви. Быть может, однажды пути Искателей приведут их к стенам Скайхолда.

Или нет.

~*~

В залитой утренним солнцем «трапезной» было пусто.

На завтрак была пшеничная каша и стакан воды. Вода Инквизитора была подкрашена компотом.

- Кое-что не дает мне покоя, - произнесла Кассандра, безнадежно размешивая в остывшей каше маленький кусочек масла.

Все взглянули на нее с нескрываемым сарказмом.

- Я не об этом. Раньше, - продолжила Кассандра. – Когда Корифей напал на Убежище, он говорил с тобой, Инквизитор, и сказал, что видел Трон богов. И он был пуст.

- О, не начинай, Искательница, - проговорил Варрик. – Только не кризис веры.

- Трон был один, в Золотом городе, - упрямо продолжала Кассандра. - Это мог быть Трон Создателя.

- Это могло быть что угодно, Кассандра! – для одного утра с Варрика было достаточно пересказа ночной беседы с Лордом-Искателем. - Старик безумен, лжив, доверху наполнен скверной и носит платье. Из его задницы растет красный лириум. С глазами плохо, раз он не увидел, как в него летит гора.

- Да, но….

- Может, Создатель вышел в тот момент отлить, - не унимался Варрик. – Или ушел любить Андрасте.

- Может, это был не Трон богов, а табуретка в предбаннике Создателя, - добавила Бруна.

- Вишенка права, - подхватил Варрик. – У того смертного, кто, будучи живым, увидел Трон Создателя, должны сгореть глазные яблоки!

- И потом - у Трона Создателя должны толпиться души праведников до самых окраин Золотого города. Думаешь, они пропустили его без очереди, или он увидел что-то с последних рядов?

Солас пил простую воду с таким видом, словно это изысканное вино. Непочтительность по отношению к Создателю – прекрасная приправа к любому блюду, но все же, улыбаясь, он отгораживался от Кассандры кружкой.

- Это же Тень! – Бруна легонько толкнула Соласа под столом, передавая ему эстафету.

- Они правы, Кассандра, - Солас в мгновение ока стер с лица улыбку, словно ее и не было. – Помимо того, что Корифей может лгать, чтобы поколебать твою веру, он может просто ошибаться. В Тени я могу силой мысли возвести Зимний дворец посреди пустыни, усесться в нем на трон и провозгласить себя императором Орлея.

- Спорю, ты это уже проделывал, Смеюн.

- Ты удивишься, - ответил Солас и снова обратился к Кассандре. – Корифей вошел в Тень физически, как Бруна на конклаве.

- Ни корифея не помню до сих пор, - вставила Бруна.

- Вот именно. Для смертного это сильнейшее потрясение. То, что, по его словам, он там увидел, ничего не значит.

Кассандра шумно выдохнула, сдаваясь, и ее губы дрогнули в улыбке.

- Ладно, - вымолвила она. Тревога в ее глазах растаяла, и Солас видел в этом свою заслугу. Улыбка на ее губах – это была заслуга гномов. – Вы оба богохульники, гномы. Я думала, вы добрые андрастиане.

Бруна повеселела. Даже холодная липкая каша показалась вкуснее.

- Для нашего народа не стоит вопрос веры, - ответила Бруна, радуясь перемене темы. – Мы чтим наших Предков и Камень. Наземник ты или нет, ты же не станешь сомневаться в их существовании? Они реальны, неумолимы и вездесущи, как эльфийские корни, так что выбирать верить или нет не приходится. С тем же усердием мы с Варриком верим в Создателя, потому что по-другому не умеем. Мы гномы. Наш удел – уверенность, а не вера.

- Усердием? – усмехнулась Кассандра. – Вы хоть знаете, что верующие уже приспособили одно из помещений крепости под часовню? Вы оба не заходите в церковь даже погреться.

- Это разные вещи, Искательница, - вступил в разговор Варрик. – Ваша Церковь требует поклонения, а гномы никому не поклоняются – с нашим-то ростом! Гномы выказывают уважение.

- Ерунда, - фыркнула Кассандра. – Вы поклоняетесь Камню.

- Вовсе нет. Камень не терпит подобострастия, - улыбнулась Бруна. – Даже наземники знают это. Слезами и поклонами от него ничего не добьешься. Камень внемлет только неустанному и упорному труду.

- Да и как можно поклоняться Камню, Искательница? - добавил Варрик. – Камень – это земная твердь, а не бог, вознесенный на облака чьим-то бурным воображением. Даже если ты святой, у тебя нет выбора, кроме как попрать его ногами. Лучшее, что ты можешь - сделать это со всем возможным уважением.

- Прекрасно. У нас здесь два гнома, которые уважают Создателя, - подытожила Кассандра. – Он, должно быть, счастлив.

- Я был бы, на его месте, - сказал Солас. – Поклонение сродни страху, а уважение сродни любви.

- Началось, - пробормотал Варрик.

- Бог - ничто без любви своего народа, даже если он внушает страх. Выброшенная собака. И, как выброшенная собака, он обречен скитаться и заглядывать каждому встречному в лицо в надежде, что его опять полюбят. Даже если он горд, как тысяча солнц. Такова его природа.

- Смеюн, ты воистину убийца веселья, - Варрик сокрушенно покачал головой. – Теперь я чувствую себя виноватым перед всеми богами Тедаса, на которых я клал.

- И перед всеми собаками, - буркнула Бруна.

Кассандра угрожающе сжала свою ложку, словно готовилась ударить ей кого-нибудь по лбу.

- Этот разговор пора заканчивать, - заявила она. – Пока у меня кровь не пошла ушами от какой-нибудь очередной ереси.

Под разговор о вере и уважении завтрак быстро подошел к концу. Перед уходом, когда каждый уже обдумывал свои дела на день или готовился немного вздремнуть, Кассандра сказала:

- Твой друг, Варрик. Тот, который знаком с Корифеем. Он уже прибыл в Скайхолд?

- Жду его со дня на день, - уклончиво ответил Варрик.

- Я тоже его жду. С нетерпением.

~*~

Следующие пару часов Бруна провела, бродя по краю тревожного сна, проваливаясь на несколько минут в темноту и выныривая обратно. Солнце, приглушенное тонкой занавеской, светило прямо в лицо. Дверь на балкон дребезжала от ветра. Накроешься одеялом – жарко, скинешь – холодно. Ей казалось, что прошли целые сутки, но, когда она встала, время едва перевалило за полдень, а во рту все еще стоял привкус утренней подгоревшей каши.

Бруна умылась из таза и села к столу, на котором была развернута уменьшенная копия большой карты Тедаса.

Крествуд. Небольшая область вблизи Королевского тракта, соединяющего Вал Руайо и Денерим. Место, про которое говорили, что там всегда паршивая погода, солнце черное, а из любой дыры в земле, будь то даже кротовая нора, исходит таинственное свечение и доносится зловещий шепот.

Бруна отхлебнула из кружки вчерашнего чая. На его поверхности плавала пыль. Порывшись в бумагах на краю стола, Инквизитор нашла более подробную карту этой местности, пожелтевшую от времени.
Земли, на которых стоял Крествуд, были пронизаны пещерами и подземными ходами, как ствол червивого дерева. Бруна подозревала, что под Крествудом лежит часть утраченной подземной империи гномов, но на человеческих картах и в донесениях разведки об этом не было ни слова. Согласно им, подземные ходы большей частью имели естественное происхождение, были затоплены или замурованы обвалами, а пещеры служили убежищем разбойникам. Разбойники наносили торговле немалый урон, но это, кажется, никого не занимало, как и обитающий в этой местности дракон. Зло всех мастей, которое якобы гнездилось в подземных коридорах, вызывало у людей куда больший интерес.

Бруна считала, что угрозу разбойников и драконов местные жители намеренно обходят молчанием, чтобы не отвадить торговые караваны, а угрозу таинственных чудовищ, шепчущих из-под земли, преувеличивают, чтобы привлечь любопытных паломников и искателей приключений. Так сделала бы она сама.

Впрочем, некоторую долю правды в страшных историях о Крествуде Бруна могла углядеть даже из своего кабинета в Скайхолде. Во-первых, по донесениям разведки под Крествудом обнаружены разрывы Завесы, и зловещие твари действительно время от времени выбираются из-под земли – когда находят дорогу. Во-вторых, согласно рассказу Лорда-Искателя, где-то в этих подземельях сокрыт один из ключей от клетки Корифея-младшего. Бруна предполагала, что речь может идти о древнем тейге, таком же древнем, как возлюбленные Соласом эльфийские руины, и Варрик был с ней согласен. Казалось маловероятным, чтобы такую великую ценность просто закопали в огороде, как дерьмо, или бросили валяться в кустах.

Все указывало на то, что путь Инквизиции лежит в Крествуд. В пользу этого говорило и то, что Бруна провела в Скайхолде уже больше недели, и ей отчаянно хотелось в дорогу.

Отложив карты, она наспех привела себя в порядок и спустилась в Главный зал. «Тяжелых» осталось всего трое, но, к своему стыду, Бруна не смогла бы точно сказать, кого не хватает. Маг-ученик, которого она пристыдила накануне, негромко читал лежащим без сознания людям главу из учебника по магии стихий, которую ему задали наставники.

Опустив глаза, Кадаш поспешила на улицу.

~*~

На следующий день, едва солнце забрезжило за горизонтом, Инквизитор облачилась в красную охотничью куртку и поднялась на самую высокую башню крепости, чтобы встретить рассвет.

Лелиана предлагала выдвигаться затемно и идти тропой разведчиков, чтобы успеть до следующей темноты спуститься в долину, но для путешествия впотьмах Бруна слишком плохо держалась в седле. Из Крествуда приходили тревожные вести о демонах, ходячих мертвецах, разбойниках и драконах, поэтому следом за передовым отрядом Инквизиции выходили пятьдесят человек ополченцев, не считая шестерых магов, и около сотни людей были в спешном порядке вызваны из Редклифа для удержания окрестностей. Незначительные силы по настоянию Каллена оставались в крепости для защиты. Впрочем, все силы Инквизиции были пока что незначительными.

- Знал, что найду тебя здесь.

Инквизитор обернулась к Соласу.

- Отголоски в Тени? – спросила она.

- Увидел тебя со двора.

Бруна усмехнулась и, подперев щеку рукой, уставилась на линию горизонта, за которой разгорался пожар. Крепость просыпалась. Пятьдесят человек, отбывавших в Крествуд вслед за Инквизитором, строились внизу. Зычный голос Кассандры, требующей подать ей лошадь, без труда перекрывал неуверенный голос командора Каллена, наставлявшего ополченцев.

Волосы Инквизитора, обычно затянутые в тугой неаккуратный комок на затылке, были все еще не убраны и лезли в рот, растрепанные ветром. Солас хотел сказать, что они красивы, но сказал совсем другое.

- Слышу недоверие к отголоскам.

- Откуда мне знать, - Бруна пожала плечами. – Я же гном.

- Все еще ничего не помнишь о Тени?

Бруна отрицательно покачала головой, глядя на свою ладонь.

- Скажи, Солас, - задумчиво произнесла она. – Если ты уснешь, а я войду в Тень физически благодаря этой метке – мы сможем там увидеться?

- Понятия не имею, - честно ответил Солас. – Что за безумная мысль?

Мысль разделить со своим другом такое важное дело, как поход в Тень, вовсе не казалась Инквизитору безумной. Чем глубже Солас укоренялся в ее сердце, тем острее она чувствовала, что упускает что-то важное. Вопрос заключался в том, хочет ли он этого достаточно, чтобы искать способ? Не зная, куда может зайти этот разговор, Инквизитор решила его не продолжать, чтобы зря не расстраиваться перед отъездом.

Когда пауза стала неловкой, Бруна принялась наспех убирать волосы.

- Кажется, я неплохо справляюсь, что скажешь? - произнесла она наугад, лишь бы не молчать. - Дагна сказала вчера, что Предки улыбаются, глядя на меня.

- Даже я улыбаюсь.

Инквизитор поймала его внимательный взгляд без тени улыбки и почувствовала, как краска прилила к лицу.

- Да, Предков насмешить проще, чем тебя, - ответила она, поспешно отвернувшись.

Солас был улыбчив, но его глаза оставались похожими на остывшие угли. Погребенные в золе, словно седые, они часто разгорались гневом, и тогда его голос начинал дрожать, как стакан, готовый разлететься на куски. В них тлели недоверие и грусть, когда он был задумчив, а улыбки скользили по лицу, как змеи, не затрагивая душу.

Бруне было интересно, что он чувствует прямо сейчас, но она упорно смотрела в сторону, опасаясь не увидеть в его глазах ничего, кроме отражения своего красного от смущения лица.

- Пойдем, Инквизитор, - произнес Солас. – Ты должна сказать своим людям несколько слов на дорогу. Что-нибудь цветистое про Создателя, как ты умеешь.

- Только встань за мной, чтобы я не видела твоего недовольного лица, - фыркнула Бруна.

Солас понимающе улыбнулся.

- Ложь и невежество в твоих речах раздражали меня раньше, когда мы все были в Убежище. Я не знал тебя так, как сейчас, - ответил он.

- Надеюсь, это значит что-то хорошее.

- Тогда я думал худшее. Ты могла быть глупа и фанатична. Но это не так. Просто правда мало кого воодушевляет, а от воодушевления может зависеть не только победа, но и чья-то жизнь. Я бы на это не посмотрел, конечно. Но я и не Инквизитор. Возможно, ты права, что говоришь людям то, что им нравится и разжигает их сердца. Я так не умею.

- Хочешь сказать, что не умеешь врать?

- Я прекрасно умею врать. Я не умею нравиться. И разжигать сердца.

На рассыпавшихся ступенях он подал ей руку, и Бруна оперлась на нее, по-прежнему избегая смотреть ему в лицо.

Суета, царившая во дворе, была гораздо сильнее, чем казалось сверху. Люди были взбудоражены предстоящим походом, первым после битвы за Убежище. По общему мнению, та битва была проиграна, но обретение собственной крепости, о котором так много говорила Бруна в своей тронной речи, укрепило веру ополченцев в дело Инквизиции. В тот раз немало пышных слов Инквизитор потратила на то, чтобы представить разгромное поражение головокружительной победой. После поминальной службы и устройства раненых был объявлен праздник. Бруна решила, что праздновать обретение Скайхолда и посрамление Корифея лучше сразу, пока не налажены поставки спиртного, чтобы празднование не подкосило силы ее и без того малочисленного войска. По словам Инквизитора, каждая спасенная жизнь и каждый камень в стенах крепости, в особенности если он был крепок и находился на своем месте, говорили о благосклонности Создателя. Единение всех народов Тедаса перед лицом общего врага делало Создателя еще счастливее. Возвращение людям веры в собственные силы было закреплено танцами.

Это было больше недели назад. Теперь Инквизитор снова бросала свои скромные силы в битву.

Варрик выразил желание остаться в крепости и дождаться своего таинственного друга Хоука, чье имя все старались не упоминать при Кассандре. Его место в передовом отряде Инквизиции занял Дориан. Никто не держался в седле так, как Дориан. Даже Кассандра во всем блеске новенькой бригантины верхом на могучей дестриэ по сравнению с ним смотрелась как мешок с картошкой. Зато, в отличие от Кассандры, Дориан не мог не вылезать из седла неделями и спать в нем, потому что на родине великолепная техника верховой езды пригождалась ему только в увеселениях на день встречи лета. Могут ли подлинный талант и прекрасная выучка заменить боевой опыт – это еще предстояло выяснить.

Инквизитору подвели небольшую рыжую лошадь со специальным седлом и стременами, подогнанными под ее рост. Кто-то из слуг накинул ей на плечи меховой плащ.

- Крествуд! - произнесла Бруна, усевшись верхом. Поднятая рука призывала людей, собравшихся во дворе, к молчанию. – Богатейшая житница на пути между двух величайших столиц. Средоточие земледелия и торговли. Дом для сотен честных трудолюбивых людей. Приют для тысяч путников. Сегодня этот благословенный край топчут нечестивые орды чудовищ, покорных воле нашего врага. Завеса Тени прорвана. Разбойники, как шакалы, мародерствуют на пепелище. «Ничего нового!», - скажете вы и будете правы. Мы, Инквизиция – последний оплот на пути хаоса. Мы видели это сотню раз и всегда выходили победителями, потому что мы сильны и отважны. Мы делаем богоугодное дело. Мы не медлим перед лицом врага. Так из огня братоубийственной войны были спасены земли Редклифа. Так Штормовой берег был освобожден от угнездившихся там темных тварей и приспешников Корифея. Так болота близ Рыбацкого предела были очищены от демонов, живых мертвецов и кровожадных варваров. Так же, доблестно сражаясь, мы вернем Крествуд в руки Создателя!

Бруна заметила в толпе канцлера Родерика. Он опять зябко кутался в женскую шаль. От нахлынувших на него чувств старик забыл, что он не преподобная мать, и простер руку, благословляя воинов Инквизиции в путь.

Под одобрительные возгласы Инквизитор развернула свою лошадь и тронулась к воротам, бросив короткий взгляд на Соласа. Их глаза на мгновение встретились, и Бруна снова почувствовала, как невесть от чего пылают ее щеки. К счастью, она ехала впереди всех.

~*~

*(англ.) Первое правило политики, парень: никогда не позволяй правде испортить хорошую историю (в контексте - хорошую речь)

Глава 4. Талант Творца

Глава 4. Талант Творца

Давным-давно, когда время было молодо, существовали только солнце и земля.
Солнце, любопытствуя, склонило голову к земле, и в том месте, где они соприкоснулись, родился Эльгарнан.
Солнце и земля безмерно любили Эльгарнана, ибо он был прекрасен и умен ©
Из повести об Эльгарнане и Солнце, рассказанной Гишарелем, Хранителем Ралаферинского клана долийских эльфов

Спускаясь с Морозных гор в том месте, где их венчал Скайхолд, можно было за пару дней прожить целый год.

Сразу за мостом заканчивалось действие древней магии, хранившей в крепости мягкий климат. Начиналась зима, а вместе с ней самая долгая и тяжелая часть спуска, которую нужно было обязательно преодолеть при свете дня. Из глубоких скованных морозом сугробов торчали низкорослые елки. По небу ползли редкие рваные облака, а снег сверкал на солнце и слепил глаза. Из-за сугробов не всегда можно было разобрать, куда ступаешь, поэтому каждый шаг мог стать последним.

За зимой наступала весна. Редкие лиственные деревья стояли голыми, но снега становилось меньше, и он все чаще переходил в сырой, поросший мхом камень. Чуть ниже начинался кустарник, мох становился гуще и перемежался пучками эдельвейса.

Здесь на исходе первого дня передовой отряд Инквизиции остановился на ночлег. Ополченцы двигались медленнее, поэтому заметно отстали еще в самом начале, и их костры были уже не видны. На военном совете решили, что им следует идти другой дорогой и держаться южнее, чтобы воспользоваться перевалом, через который торговые караваны шли из Орлея в Ферелден. Перевал был сравнительно безопасным и выходил прямо к Королевскому тракту, но путь до Крествуда должен был занять у ополченцев на два дня больше. По прибытии на место передовому отряду следовало рассчитывать только на собственные силы и, если повезет, на подкрепление из Редклифа.

Бруна, взбудораженная предстоящей битвой за Крествуд и поисками неизвестно какого артефакта неизвестно где, вызвалась дежурить первой. Ночь была темна, полна непривычных звуков и пахла сыростью. В эту ночь Бруна никак не могла отделаться от мыслей о доме - о веселом вольном городе Ансбурге, где прошла ее молодость, - хотя обычно мало вспоминала прошлое. Она задумалась так глубоко, что вздрогнула, когда Кассандра, пришедшая на смену, опустила руку ей на плечо.

На следующий день к обеду время года снова сменилось и началось неброское северное лето. К эдельвейсу добавились невзрачные цветы чабреца и зверобоя, мох удлинился и зацвел, на кустах появилась листва. Горы вокруг позеленели, а впереди и чуть севернее разливалось сиреневым бескрайнее море лаванды, которое, к сожалению, им предстояло обойти.

К вечеру горы превратились в холмы, покрытые пожухлой травой и изъеденные пещерами. В одной из них отряд намеревался переночевать. В Ферелдене стояла дождливая погода, в воздухе по обыкновению пахло мокрой псиной, а в низинах в темное время суток клубился туман. Бруна, выросшая на юге, среди цветов и апельсинов, страдала в Ферелдене даже летом, когда Инквизиция отвоевывала у наступающей тьмы окрестности Редклифа. Теперь в Ферелдене царила зима – мучительное время года, похожее местами на холодное лето, местами – на унылую позднюю осень, в зависимости от того, что в этой местности росло. Даже в ясный день почва под ногами то и дело разъезжалась, а количество лошадиного дерьма, размазанного по земле, заметно увеличилось по мере приближения к перевалу. Внизу бурой лентой вился глиняный Королевский тракт в окружении невозделанных полей. Земли вблизи Морозных гор с ферелденской стороны традиционно считались непригодными для земледелия.

Солнце светило слабо, словно нехотя. По ночам унылый пейзаж становился зловещим, и над ним торжествовала огромная бледная луна.

На закате второго дня недалеко от королевского тракта отряд Бруны повстречал небольшой торговый караван из Орлея, остановившийся на ночлег. Их, как и Инквизицию, привлекли пещеры в холмах – никому не хотелось ночевать под этим низким неприветливым небом. Караван включал двух торговцев, четверых вооруженных слуг и трех мечников, покрытых живописными шрамами – судя по выправке, бывших солдат.

- Что везете? – крикнула им Бруна, придержав лошадь.

- Ткани и товары для дам, - ответили ей. – Больше сотни средств для естественной женской красоты. Желаете посмотреть?

Бруна переглянулась с Кассандрой, но та лишь раздраженно закатила глаза. Дориан, напротив, немедленно спешился. Один из торговцев – тот, что постарше - откинул грязный полосатый брезент, пригладил рукой редкие соломенные волосы и принялся живописать свои товары. Отвратительно грассируя, он рассказал, что их караван в таком составе дважды в год собирается в Лиде, чтобы отправиться в Денерим. Этой традиции уже почти двадцать лет, ее заложили еще их отцы, и единственным исключением стал год, когда в Ферелдене бушевал Пятый Мор.

- Останавливаетесь вы в Крествуде? – спросила Бруна.

- Обычно останавливаемся, - ответил торговец.

- И в этом году?

- О, нет! Мы свернем с Королевского тракта, не доходя Крествуда, - замахал руками торговец, заметно приуныв. - В этом году там настоящий кошмар и никакой торговли. Даже дамам не до красоты. Придется ей и впрямь стать естественной.

- Темные твари?

- Темные твари – это еще ничего, - невесело ответил второй торговец. - Темным тварям не нужны наши деньги, товары и припасы. Хуже, что в этом году там прохода нет от разбойников и мародеров. После Мора и то было лучше.

- Бедные жители, - добавил один из слуг. – Такие гостеприимные люди, а на них так и сыплются всякие беды. То порождения тьмы, то мертвецы да разбойники.

- Местный староста наш добрый знакомый, достойный человек, - согласился торговец. – За что Создатель их оставил?

- Он не оставил их, а только испытывает, как и всех нас в последние месяцы, - Бруна загадочно улыбнулась, вертя в руках баночку с помадой для губ естественного ярко-красного цвета, от которого жгло глаза. - Это ненадолго. Я слышала, скоро туда нагрянет Инквизиция с самой леди Инквизитором во главе.

Торговец мгновенно уловил ее намек. Вытаращив глаза и не скупясь на лесть, он немедленно начал торг, который Бруна с удовольствием поддержала. Сошлись на пятидесяти золотых против начальных ста семидесяти, и обе стороны казались очень довольными сделкой. Едва ударив по рукам, торговец завернул помаду в яркую шуршащую бумагу и преподнес ее леди Инквизитору в дар.

- К чему в таком случае был этот утомительный торг? – недовольно спросила Кассандра, потрепав по шее свою лошадь.

- Полагаю, торговый этикет, - ответил Солас.

Дориан в нерешительности топтался у прилавка, вынужденный осматривать товары поверх головы Инквизитора.

- А помада для усов у вас есть? – спросил он без особой надежды.

- Это товары для дам, Дориан, - ответила за торговцев Бруна.

- Дамы, знаешь ли, бывают разные!

Они распрощались с торговцами, пожелав им удачи, и как раз направлялись к своим лошадям, когда в воздухе раздался высокий пронзительный свист.

Лошади дернулись и испуганно заржали. Бруна потянулась за луком.

Мгновение спустя в ответ на первый свист раздался второй, а сразу за ним – третий, и каждый следующий был воинственнее и резче предыдущего. Свист носился от холма к холму, рассекая воздух, а люди испуганно озирались, пытаясь определить его источник.

- Это с гор, - прошептала Бруна, прислушиваясь. – Нас атакуют.

Еще один. Последний сигнал к атаке был долгим, с переливами, и таким пронзительным и злобным, что пробирал до костей.

- Это из гор, – ответила Кассандра, обнажая меч. – Держитесь вместе!

- Спрячьтесь в телеге, – бросила Бруна торговцам. – Не высовывайтесь, пока не скажу.

Торговцы и слуги забились в телегу и накрылись брезентом, а отряд и мечники выстроились вокруг, готовясь защищаться. Бруна выдернула из колчана стрелу.

Пронзительный свист стих, и на несколько секунд воцарилась тишина – только хлюпанье грязи под ногами беспокойных лошадей и шумное взволнованное дыхание застигнутых врасплох путников. К ночи начало холодать, и с каждым выдохом изо рта вылетало облачко пара. Но все знали: совсем скоро они согреются. Здесь будет жарко, как в брюхе у архидемона.

Ровно через два вздоха Бруна заметила какое-то движение возле одной из пещер. Немедля ни секунды, она спустила тетиву. Раздался исполненный боли визг, похожий на поросячий, и в тот же миг этот визг подхватили невидимые твари со всех сторон.

- Я их вижу, - сказал Солас.

Мгновение спустя их увидели все. Из ближайших пещер, в которых Инквизиция и караван собирались остановиться в эту ночь, повалили неизвестные колченогие твари - обильно и кучно, как испуганные тараканы из дырки в стене. Их кожа была серовато-зеленого или коричневого цвета, поэтому на фоне ландшафта их трудно было разглядеть по отдельности. Да и не нужно – они кишели возле пещер в таком количестве, что, выпустив наугад несколько стрел в эту живую массу, Бруна ни разу не промахнулась. Чем бы они ни были – эти твари не умели умирать благородно и вопили, как резанные свиньи.

Кассандра и один из мечников вышли далеко вперед в надежде обеспечить первый рубеж обороны, когда твари подберутся поближе. Дориан пытался поджечь траву у них на пути, но, сгнившая от дождей, она никак не хотела загораться. Взвизгивая, пораженные молнией Соласа чудища чернели, дымились и падали, но это ни на миг не замедляло продвижение остальной орды.

Через несколько секунд, когда твари подошли чуть ближе, стало видно, что они или горбаты, или просто скрючены, ходят на двух ногах, но при этом их узловатые руки достают почти до земли. У них были идиотские рыбьи глаза - выпученные, лишенные век, - и очень большие зубы. Исполинские зубы, как у дракона. Кривые и острые, они торчали во все стороны, превращая всю морду в одну безжалостную уродливую пасть.

Первых подоспевших тварей Кассандра изрубила на куски и тут же стала отступать к остальным, потому что остановить их продвижение в одиночку и даже вдвоем с мечником она не могла. Их было слишком много.

- Ставь руны! – крикнул Солас Дориану.

По периметру вокруг их позиций вспыхнули один за другим четыре рунических круга – два огненных и два белых, - и первая же тварь, ступившая на них, вспыхнула как спичка.

За минуту бой разгорелся до небес.

Краем глаза Бруна увидела, как один из слуг, прятавшихся в телеге, не выдержал звуков битвы и, выскочив наружу, бросился бежать. Сразу две твари налетели на него, сбив с ног, и его вопли утонули в их торжествующем воинственном визге.

- Они сожрали Жанвье! – проорал другой слуга из-под брезента. - Они сожрали его!

- Заткнись, заткнись! – зарычал торговец, затыкая вопящему слуге рот. Не без оснований он полагал, что твари, привлеченные шумом, сожрут и его.

На миг Бруна перестала стрелять, не в силах отвести взгляд от расправы над Жанвье – и тут же со стоном отвернулась, когда одна из тварей выпростала руку, сжимающую что-то длинное и красное, похожее издали на марчанскую кровяную колбасу. Кишки Жанвье.

Несколько монстров, опередив сородичей, подбежали к телеге и принялись ее раскачивать. Внутри жалобно задребезжали бутылочки с ароматными маслами, а потом чья-то рука, вооруженная ножом, высунулась из-под брезента и поразила одну из тварей в выпученный глаз. Сбоку на чудищ налетела Кассандра, смяв их щитом. Твари выглядели мускулистыми, а на деле оказались хрупкими и слабыми по одиночке, если не считать чудовищных зубов.

Но они были быстрыми. Кровь у них была бурого цвета, судя по той жиже, которая ручьями стекала со щита Кассандры. Последнюю стрелу Бруна выпустила в горло твари, что бежала прямо к ней, раскинув руки в стороны, словно для объятий.

Больше стрел не было.

Кассандра пыталась отбить наступление тварей на телегу с торговцами и их слугами. Один из мечников был ранен, но боеспособен, и помогал Кассандре. Другой сбежал, и был уже далеко, когда его постигла та же участь, что беднягу Жанвье. В этом бою трусость наказывалась без промедлений.

Солас успешно отбивал нападения тварей на свою позицию, время от времени прикладываясь к лириуму, но никому, кроме самого себя, помочь не мог. Когда руны на земле тускнели, он их обновлял, но в остальном был глух и нем, словно сражался в полном одиночестве. Только однажды он подал голос:

- Среди них могут быть маги! – крикнул он. – Дориан, внимательней!

Но Дориан его не слышал, потому что был вынужден защищать себя и безоружную Инквизитора при помощи огненного посоха посреди Ферелдена зимой. «Напомните мне никогда не брать огненный посох в Ферелден зимой!», - сказал бы он, если бы мог в тот момент болтать. Среди луж и мокрых листьев, под моросящим дождем огненный посох был немногим опаснее фейерверка. Ничего не загоралось как следует. Яркие огненные шары, попав в цель, наносили небольшой вред и уныло затухали, как лучина в сырой печи.

- Придется добавить в этот бой немного грязи! – воскликнул Дориан и сдернул с пояса аккуратный маленький катар, богато украшенный самоцветами. Материн подарок. То немногое, что Дориан взял с собой из дома – по-настоящему красивая и настолько же смертоносная вещица. «Если придется кого-нибудь убить – убей, но никогда не забывай об этом», - сказала она когда-то, вручая ему этот кинжал. Оставалось только поблагодарить ее за науку. Хотя мать, конечно, имела в виду коварных антиванских убийц, которые прячутся за бархатными портьерами в темных дворцовых коридорах. Или неверных любовников-рабов, что дарят тебе отравленные перчатки. А, может, ненавистную черноволосую жену с ее ядовитыми поцелуями и иссохшей утробой, которую надо поменять на другую – помоложе, поплодовитей и с золотыми волосами. Никак не пучеглазых плесневелых макак-каннибалов в безымянной дыре на пути в страну собачников, среди размокшего лошадиного дерьма и сизых поганок. Что за нелепая судьба. Именно здесь альтус Дориан из рода Павус имел все шансы остаться навсегда, пойдя на корм тварям, названия которых он не знал.

Отец всегда твердил Дориану, что радикальные решения в магии – для слабых душ, которые пытаются откусить больше, чем могут проглотить. Но отец ведь не видел этих визгливых уродов. Кривые желтые зубы. Грязные когти. Вон тот набегу чешет зад. Двое подрались над требухой убитого, вцепившись друг другу в глаза. Можно было бы умереть со смеху, если бы нельзя было умереть от их смертоносных зубов. Что скажут Создателю Жанвье и тот трусливый воин? Как вообще признаться в таком позоре, особенно после смерти, когда ничего уже не исправить?

Бруна убила одну из тварей ножом. Поверх плеча обмякшего гада она увидела, как Дориан порезал свою ладонь и, выполнив какое-то сложное движение, отшвырнул от них всех нападающих на расстояние не меньше пятнадцати шагов. Бруну зацепило взрывной волной его заклинания, и она, пошатнувшись, упала на одно колено. Было такое чувство, словно окружающее пространство – это пыльное одеяло, которое Дориан хорошенько встряхнул, взявшись за один конец. Бруна слетела с этого одеяла в грязь, как пылинка. Завеса Тени дрогнула, метка на ее ладони испуганно сжалась, как будто с той стороны кто-то схватил Бруну за руку холодными мокрыми пальцами. Его черная тень на мгновение встала между ней и тварями.

Бруна услышала свой собственный пронзительный визг.

- Нужна твоя кровь, Инквизитор! – крикнул Дориан, хватая ее за запястье. - Будем резаться по очереди, пока нас кто-нибудь не спасет!

Инстинктивно Бруна отдернула руку, пораженную проказой Корифея, и, зажмурив глаза, протянула Дориану другую.

Спасение пришло через пару секунд, когда несколько капель крови Инквизитора уже пролились на землю, подпитав магию Дориана для следующего решительного удара. Чья-то стрела просвистела у самого его лица, оцарапав щеку оперением, и вонзилась между глаз одной из тварей.

- Яйца Создателя, ты это видел?! – раздался знакомый голос.

Он показался Бруне слаще пения Андрасте! Не сон ли это...?

- Варрик, - выдохнула она. А, может, только подумала?

- Отличный выстрел, Бьянка! – привычно ответил ему другой голос, незнакомый.

- Да, но я не о том! Это упыри! Упыри! Жопа Андрасте, в жизни бы не подумал, что когда-нибудь снова их…

В этот миг они подбежали совсем близко, и их захлестнул смертельный бой. Даже Варрику стало не до болтовни.

Бруна видела, как спутник Варрика бросился в толпу упырей, ударив ближайшего из них по зубам тяжелым посохом. Несколькими точными ударами он расчистил себе место для маневра, прокрутил посох над головой, и в тот же миг вокруг него разразилась лютая буря. Вихрь поднимал с земли размокшие листья, еловые иголки и щепки, мусор застил тварям глаза, они сучили руками, пытаясь отмахнуться, и падали, пораженные молнией.

- Упыри в больших шапках! – крикнул он из гущи боя, перекрывая собственный ураган. – Они были?!

- Пока не видел! – ответил Солас, отрезая тварям, которых вспугнул маневр Хоука, путь к отступлению. Беглецы напоролись на острые ледяные колья, выросшие из земли, и повисли на них, как незадачливые воры на заборе.

- Все большие шапки – мои! – крикнул Хоук.

До того, как удача в этом бою перешла на сторону Инквизиции, была потеряна еще одна жизнь. Крик справа возвестил, что один из мечников пошел на корм упырям. Его тело скрылось под грудой прожорливых тварей. Они толкались и хрюкали в предвкушении пира, словно у материной сиськи, не замечая, как вокруг гибнут их сородичи.

- Слева! – крикнул Варрик. – Большая шапка!

Сразу три сильных заклинания полетели в тварь, прыгающую на холме слева. Глаза упыря в большой шапке потухли, и он повалился в траву.

- Должны быть еще! – крикнул Солас.

После смерти вождя войско упырей дрогнуло и обратилось в бегство. Бруне удалось вытащить из тел, оставленных на поле боя, несколько стрел. Она заметила, как один из упырей, схватив за ногу «большую шапку», пытался утащить его в пещеру – то ли потому, что вождю полагались посмертные почести, то ли чтобы сожрать.

- Теперь он наш! – крикнула она, выпуская в тварь стрелу.

С прибытием Варрика и Хоука отряд Инквизиции перешел в наступление. На время все позабыли о телеге с торговцами, поэтому, когда сзади раздались разъяренные крики, Бруна не сразу поняла, что происходит.

- Кошелек! – орал торговец. Забыв о страхе, он выскочил из телеги и потрясал кулаками вслед улепетывающему упырю. – Грязный ублюдок! Он спер наше золото!

- Кто-нибудь - за ним! – крикнул Хоук, занятый сражением с основными силами противника. – На нем шапка!

- Далась тебе эта шапка!

Опасность еще не миновала, но Бруна уже чувствовала себя спасенной и окрыленной, поэтому думала не дольше секунды.

- Догоню – четверть нам! – радостно крикнула она.

- Да! Да! – вопил торговец. – Догоните его! Сдерите с него шкуру, вырвите ему глаза!

Упырь в шапке резко свернул в сторону, бросившись вниз по крутому склону, и Бруна кинулась за ним. На склоне росли редкие елки и молодые осины, а опавшие листья прикрывали скользкую мокрую землю. Несколько раз Бруна падала, съезжая вниз на заднице или перекатываясь, а впереди то и дело мелькала большая шапка воришки. Он легко перескакивал через коряги, а на особенно крутых поворотах удерживал равновесие при помощи длинных рук и острых когтей. После очередного падения Бруне стало невыносимо весело, захотелось смеяться – нет, хохотать! - но на смех не хватило дыхания. Победа была у нее в руках и казалось, что смерти нет.

Внизу бежал ручей, мутный от глины. Перескочив через него, упырь развернулся к Бруне и бросил в нее искрящийся шар размером с кочан капусты. Она едва успела понять, что происходит, как заклинание разбилось о магический щит, вспыхнувший перед ее лицом, и в следующую секунду упырь, обратившись в ледяную статую, упал в воду. Его голова в большой шапке ударилась о камень и раскололась, обнажив схваченное смертельным холодом, но от того не менее отвратительное нутро.

- Я же сказал – среди них могут быть маги, - произнес Солас, спускаясь со склона к ручью.

Тяжело дыша, Бруна упала на колени и принялась шарить по дну руками в поисках денег. Кошелек нашелся быстро – упырь держал его в руках за долю секунды до смерти, и золото превратилось в ледышку вместе с телом. Нужно было ждать, пока действие ледяной хватки закончится.

Подойдя поближе, Солас уперся руками в колени, чтобы отдышаться, и неожиданно засмеялся. Бруна поднялась с колен и посмотрела на него с удивлением. Он смеялся так редко. Почти никогда. Его смех звучал непривычно, а лицо приобрело какие-то незнакомые хищные черты.

- Поверить не могу, - сказал он, отсмеявшись. Он был немного бледен и дышал прерывисто. – Эти твари все еще живы!

- Ты их знаешь? – удивилась Бруна.

- Они очень древние, - ответил Солас. – И владеют магией, как видишь. Я встречал воспоминания о них в Тени.

- Ставлю этот кошелек, что воспоминания были приятные.

Солас негромко язвительно фыркнул, как старый пес, который смеется над своим хозяином.

- Твоя жадность чуть не стоила тебе жизни.

Рядом с тем местом, где нашел свой последний приют упырь в большой шапке, лежало молодое дерево, вырванное с корнем. Пройдя несколько шагов, Солас присел на него отдохнуть.

Ледяная хватка таяла. Голова чудища, разбитая как старая посудина, отмокала, и быстрое течение ручья уже уносило с собой первые струйки крови. Бруна старалась не смотреть на голову, сосредоточившись на кошельке, который вот-вот должен был выпасть в воду.

Солас заговорил.

- Над этими печальными останками я хочу рассказать тебе старую легенду моего народа, - начал он, опершись на посох. – Она повествует о Творце Эльгарнане, правителе Арлатана. Ты не услышишь ее от долийцев, потому что они верят, что Эльгарнан-Всеотец родился от поцелуя Солнца и Земли.

- Что-то я не слышала, чтобы от поцелуя кто-нибудь рождался, - пробормотала Бруна, по-прежнему стараясь не смотреть на тающую в воде голову упыря.

- Тем не менее долийцы верят, что, родившись от поцелуя, Эльгарнан был прекрасен и умен, - продолжил Солас. – Но у духов я подсмотрел другое. В их воспоминаниях Эльгарнан жесток и алчен. Его неправедный гнев вселяет ужас в сердца рабов, и богатые подношения льются рекой. За долгие века Эльгарнан скопил несметные сокровища. Как всякий тиран больше всего он боялся предательства, поэтому спрятал свои сокровища в чреве гор, защитив их смертоносными ловушками и могущественной магией, которая в его исполнении редко служила чему-то хорошему. Немыслимые опасности подстерегали вора. И – поверишь ли? - среди прочего, для защиты сокровищ Эльгарнаном были созданы эти твари.

- Что? – вскинулась Кадаш. – Хочешь сказать, упырей создал прекрасный эльфийский бог, сын Солнца и Земли? Не по своему образу и подобию, я надеюсь?

- Даже в легендах долийцев Эльгарнан – бог разрушения и мести, - пожал плечами Солас. - Созидание никогда не было его сильной стороной. У него не было ни таланта, ни терпения.

- Да уж. Если так, то руки у него точно росли из задницы, - констатировала Бруна.

- Не только руки. Насколько я могу судить, его старшие сыновья недалеко ушли от этих тварей.

Бруна захохотала, запрокинув голову, и маленькая невзрачная птица испуганно выпорхнула из ближайших кустов.

- Только не говори, что их создание ты тоже подсмотрел! – хохоча, воскликнула Бруна.

- Ты удивишься, - неопределенно ответил Солас в уже привычной для Инквизитора манере. – Эльгарнан создал этих существ, чтобы они стерегли его сокровища, но они оказались для этого слишком глупы. Вдобавок, их уродство оскверняло его божественный взор. Хуже того – они должны были внушать страх, а вместо этого вызывали только презрение и смех. Эльгарнан прогневался на них за это и призвал их вождей - вельгастов и вельгастриалов. Твари доверчиво потянулись к своему создателю, единственному, кто мог обуздать их злобу и прожорливость. Собрав их вместе, Эльгарнан наслал на них ужасную чуму. Вожди вернулись к своим стаям, и болезнь распространилась, обрекая весь выводок на мучительную смерть.

- Отвратительный поступок, - сказала Бруна. – Ему следовало выдрать себя или сломать себе пальцы, а не наказывать несчастных упырей за свою косорукость.

- Я тоже так думаю. Но когда Эльгарнан поступал справедливо? – Солас на мгновение замолчал прежде, чем продолжить. – А смеялся я потому, что эти жалкие твари, отверженные собственным творцом, попрали смерть и выжили, а Эльгарнан давно мертв. Глупая слащавая небылица, в которой боги с точеными телами рождаются от поцелуев – вот и все, что от него осталось. У судьбы завидное чувство юмора.

- Как он умер?

- Его погубило гнусное предательство, которого он всегда боялся, - ответил Солас, равнодушно пожав плечами. – Но это другая легенда, время для которой, я думаю, еще не пришло.

Бруна взглянула на раскисший труп упыря и, нагнувшись, подняла со дна выпавший из его руки кошелек.

- Что ж, - сказала она, - Эльгарнан-Всеотец мертв. Не могу сказать, что мне жаль.

Солас тихо рассмеялся, спрятав от нее глаза.

- Я тоже, сальрока, - ответил он. - Я тоже.

Бруна зарделась. Древним словом, буквально означавшим «на моей стороне», назывались самые близкие. «Те, для кого светит солнце», - сказали бы на поверхности. Те, кто наполняют твою жизнь смыслом и заставляют петь твое сердце. Недаром это слово звучало как имя диковинной певчей птицы, необычно звонко для ворчливого подземного языка. Еще Бруне слышались в нем отголоски светлых, но грустных воспоминаний. Тоска по утраченной близости.

С Соласом всегда было так. Ни за что не угадаешь, когда, где и почему он сделает тебе навстречу еще один шаг.

- Солас.

- Да?

- Не хочу показаться гномом, но ты сказал что-то про несметные сокровища.

- И про немыслимые опасности, - напомнил Солас.

Инквизитор расплылась в улыбке.

Пора было возвращаться – Бруне не хотелось пропустить встречу Кассандры и Хоука, к тому же, несмотря на поздний час, им предстоял долгий путь. Вряд ли кому-то захочется заночевать возле гнезд посрамленных упырей.

Словно прочтя ее мысли, Солас устало кивнул и поднялся на ноги. В этот момент кусты за их спинами затрещали и к ручью выбежал бледный растрепанный Дориан.

- Мы победили?! – воскликнул он, театрально взмахнув руками.

- Враг разбит на голову! В буквальном смысле! – Бруна потрясла в воздухе кулаком. – Мы уже идем обратно.

Дориан едва дышал.

- Хорошо, - выдохнул он. – Хорошо.

Он переминался с ноги на ногу, пытаясь вернуть себе контроль над телом, которое хотело только одного – упасть и не двигаться. Забыть эту отвратительную драку. Ладонь все еще кровоточила, как и его совесть.

- Наемник ранен, - сказал он и безнадежно махнул рукой куда-то в направлении Орлея. - Лошади разбежались. А что упырь?

Бруна склонила голову набок.

- Мертв, - она подозрительно сощурилась. – Постой-ка. А зачем ты бежал за нами?

Дориан обессиленно оперся на посох и указал пальцем на мокнущее в ручье тело упыря.

- Хоук отправил меня следом, чтобы я сорвал с трупа этого гада шапку, - проговорил он.

Бруна и Солас молчаливо сверлили его взглядом.

- Гульфик Создателя, - вздохнул Дориан, воздев глаза к небу. – В моей голове это звучало лучше.

~*~

УПЫРИ — небольшие злобные двуногие существа, обитающие в горных пещерах. В одиночку они практически не опасны и при виде угрозы убегают. Однако стаи из пяти и более упырей — довольно грозная сила; они с легкостью могут одолеть даже медведя. Хотя упыри отличаются хитростью и способны объединяться для выживания, признаков истинной разумности они не демонстрируют. Они не владеют речью, а общаются только посредством хрюканья и визгов. (Кодекс)

УПЫРИ (англ. Ghast) — существа, впервые появившиеся в игре "Dragon Age II - Клеймо убийцы"

ФОТО упыря из инстаграмма Таллис

За вдохновение спасибо гениальному фильму "Людоед"(1999) и незамысловатой композиции Damon Albarn & Michael Nyman - Run, звучащей в этом фильме в одной из самых пугающих и, в то же время, смешных сцен.

запись создана: 07.02.2015 в 01:26

@темы: Кассандра, Het, Drama, Фанфик в работе, Romance, м!Хоук, Варрик, Action, Adventure, Dragon Age, AU, Gen, R, Фанфикшен

---

[пуговица-красавица]

Название: Вторые дети мои
Автор: Blue Steel
Фэндом: Dragon Age
Основные персонажи: ж!Кадаш, Солас, м!Хоук, Варрик Тетрас, Кассандра Пентагаст, Дориан Павус
Пэйринг или персонажи: Солас/ж!Кадаш, м!Хоук, Кассандра, Варрик, Дориан, Сера, Люциус Корин, др.
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Джен, Романтика, Драма, Фэнтези, Экшн (action), Повседневность, AU
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика
Размер: Макси
Статус: в процессе
Описание: Вам, вторые дети мои, даю такой дар: будет гореть в ваших сердцах негасимое пламя, всепожирающее и ненасытное© Альтернативная, но узнаваемая история Инквизиции с момента прибытия в Скайхолд.
Посвящение: Тем, в чьих сердцах горит негасимое пламя))
Примечания автора:

если интересно

Гномов обычно создают для смеха и для Блэкволла, но мой Тедас гномы спасают от бесславного конца уже второй раз за десять лет. Они обаятельны, остроумны, отважны, и у них прекрасные фигуры. Варрик может рассмешить даже мертвеца, Хардинг - средоточие былинной храбрости, а сияние глаз Дагны затмевает звезды. Гномы уже тысячу лет противостоят порождениям тьмы, изобрели общий язык, на котором говорит весь Тедас, и продавали эльфам снег зимой еще во времена Арлатана. Я думаю, что они восхитительны.

Что касается моей героини, то предложенный канон внес свои коррективы: она превратилась в лучницу и получила среднее образование.

Этот фик - долгое и непривычное для меня начинание, удачи мне.

Ссылка на фикбук

Вам, вторые дети мои, даю такой дар:
Будет гореть в ваших сердцах
Негасимое пламя,
Всепожирающее и ненасытное.
© Погребальные песни 5:7

Пролог

Пролог

Убежище, Волноцвет

Утро.

На улице светло и морозно, а в церкви душно и темно. На окнах вместо цветных витражей рассохшиеся деревянные ставни. Вместо величественных расписных сводов - низкие потолки, затянутые по углам паутиной. С ветхого церковного знамени верующим улыбается потускневшее от времени солнце Андрасте, шитое золотом. Под знаменем стоит деревянный алтарь без подношений, заставленный огарками свечей. Вокруг царит полумрак, а удушливый запах фимиама из семи благовоний сгущает и без того стоячий воздух. Мрачное, забытое богом святилище.

Говорят, теперь все изменится, после того, как благородная Пентагаст несколько раз ударила по кривоногому столу тяжелой пыльной книгой. Слуги уже вовсю трудятся. Знать бы только, чьи это слуги. Ее?

Вестница не по погоде легко одета и немного простужена.

- С чего начнем?

- Думаю, с начала.

За столом напротив Вестницы сидит ее захватчица Кассандра, дубина в руках Создателя, и трое, которых она назвала советниками. Вот молчаливая Лелиана – она скрывает рыжие волосы под капюшоном, чтобы больше походить на бесцветное ночное насекомое. Чернявая антиванка Жозефина в золотой парче. Эта знает, что к чему. Вечно удивленный Каллен в плаще, отороченном куриными перьями на манер львиной гривы.

Кассандра и советники открыли новую лавку и наняли Бруну управляющей.

- Вы владеете грамотой?

- Да.

Каллен удивленно смотрит на дам, но не встречает ничей ответный взгляд.

- По нашим данным клан Кадаш входит в Хартию – преступную организацию, которая занимается контрабандой лириума, - говорит советница Лелиана. Советник Каллен кивает, словно она сняла эти слова с его языка.

- Хартия – не банда лесных разбойников, - отвечает Бруна сразу всем. – Она везде, где есть, чем поживиться. Мы не проживаем свою жизнь в клоаке, потому что берем свое. Кровью или деньгами. Нами не брезгуют лучшие дома, как без сомнения известно леди Жозефине. Разница между Хартией и Торговой гильдией невелика. Но надо ли сейчас это обсуждать?

Лелиана холодно молчит, склонив голову на бок, как птица. Леди Жозефина делает вид, что что-то пишет.

- Никому это неинтересно, - грозно произносит Кассандра. – Лелиана хочет знать, какую роль в этом играете вы.

- Я торговка.

- Вы сбываете лириум?

- Я сбываю все, кроме лириума.

Кассандра выглядит раздраженной, ей не нравится тянуть из Вестницы клещами каждое слово. Но она должна понять – Вестница тоже хочет знать, с кем имеет дело.

- Ваше клеймо, - говорит Лелиана. – Вы родились в Орзаммаре?

- Нет. Такое было у моей матушки. А я хотела птицу. Небольшую, чтобы не портила черты. Но старый хрыч Тегрин умеет делать только клеймо неприкасаемых и черные рисунки Легиона Мертвых во все лицо.

- Вы бывали в Орзаммаре?

- Да.

- Каким образом?

- Наземники могут торговать в Общинных залах по определенным дням в году при условии, что на них клеймо.

Маленькое окно в боковой стене закрыто ставнями, чтобы в комнату не проникал холод. Под окном кто-то с усердием расчищает снег – деревянная лопата скребет по настилу, как по мозгам. Советник Каллен, приоткрыв ставню, просит временно прекратить. Морозный ветерок треплет огонь свечей, сквозняк ползет по ногам, как змей. У Вестницы першит в горле.

- Вы владеете оружием? – спрашивает советник Каллен, вернувшись на свое место. Он кажется Бруне отважным, но не слишком умным человеком.

- Я лучница.

- Посредственная, - добавляет Кассандра, которой уже довелось сражаться с Бруной бок о бок. – Нужно упорно тренироваться.

Бруна усмехается.

- Вам придется много сражаться, - серьезно говорит советник Каллен, заметив ее усмешку. – В первых рядах.

- Вестнице придется намного опережать первые ряды, советник Каллен, - возражает Кассандра.

Бруна решает уступить, чтобы поскорее покончить с этим. Ей хочется на воздух.

Хочется поболтать с Варриком. Тетрасы всегда были добрыми союзниками ее дома. Варрик прозвал ее Вишенкой за толстые румяные щеки и алое клеймо. Приятно получить такое прозвище от любимого писателя, чье имя гремит по всей Вольной марке. Бруне кажется, она знает его много лет только потому, что прочла его книги.

Или с эльфом. У него гордая осанка, вздернутый подбородок и вызывающе острые скулы, но в глаза Вестницы он смотрит с такой осторожностью, словно подглядывает исподтишка. Его речь - безупречная, монотонная и ритмичная, как древняя поэма - вгоняет собеседника в транс.

Почему не они ее советники?

- Я родом из Ансбурга, что в Вольной марке. Вы там бывали? Шумный южный город, утопающий в цветах. В окрестностях снимают до четырех урожаев в год. Апельсины сами падают в руки. Прекрасное место, чтобы умереть, если вы спросите мое мнение.

Советник Каллен снова ищет глазами поддержки, но натыкается только на бескомпромиссный, насмешливый взгляд Вестницы.

- Я умею читать, писать и считать, - продолжает она. - Писать хуже всего – у меня некрасивый почерк. Считать лучше всего. Я читаю для удовольствия, когда есть время и книги. В Хартии много образованных гномов. Есть даже певцы, писатели и поэты. Как и в Гильдии, как вам известно. Есть талантливые изобретатели. Вы слышали про Герава? Жаль, его прибрал Создатель. Он был настоящий гений. Что касается меня, то я веду открытую жизнь. Меня готовили для торговли и заключения союзов, а не для драк в вонючих закоулках.

- Вы где-то учились?

- Я училась в школе при Церкви.

Впервые за время беседы во взгляде Кассандры мелькает одобрение, как и тогда, когда Бруна согласилась сложить перед ней оружие. Сердитая складка на ее лбу немного расправляется.

- Я умею стрелять из лука, но у меня мало практики. Мой брат учил меня для забавы. Я также владею ножом и могу постоять за себя в рукопашной. В замкнутом помещении. Например, в кабаке или в лавке. В Ансбурге много приезжих, разного толка. Жизнь веселая, но неспокойная, так что то же самое может сказать о себе любой местный.

Советник Каллен одобрительно, но рассеянно кивает, словно уже прикидывает про себя, как навыки кабацкой драки могут послужить делу Инквизиции. Подумав, он задает единственный правильный вопрос.

- Вам приходилось убивать, сударыня?

Бруна снисходительно улыбается и кивает.

- Как и всем нам.

- При каких обстоятельствах? Прошу простить, но это важно.

Бруна отвечает охотно. Это действительно важно.

- Не в открытом бою, конечно. Для защиты моей жизни.

Советникам хочется подробностей, по крайней мере, тишайшей леди Жозефине.

- Однажды во время очередной войны домов меня похитили и месяц держали в подвале. Били и кормили помоями раз в день. Хуже, чем свинью. И я ела. Это было еще при Ратигане. Хвала Создателю, что он сдох. А потом в один день всей той семьи не стало. Мой дядя сказал, Кадаш сбились с ног, разыскивая меня, потому что, якобы, никто не просил у них выкуп. Думаю, врал. Ведь не просто так они давали мне те помои.

- Это тогда вам довелось убить? – с притворным сочувствием спрашивает леди Жозефина. Она взмахивает пером, словно ставит в воздухе невидимую точку. Ее блестящие глаза искрятся любопытством.

- Нет. Тогда не довелось.

Разочарование кляксой расползается по лицу Жозефины.

Вестница смеется.

~*~

Глава 1. Сострадание вызывает доверие

Глава 1. Сострадание вызывает доверие

Сострадание вызывает доверие, а доверие – это ключ к сердцу© Боденштедт

Первые дни в Скайхолде совпали с началом зимы, ветреным и дождливым в этом благословенном году. В главном зале наспех прочистили дымоход и затопили камин. Камин – это источник тепла и света, символ домашнего очага и крепких семейных уз, совершенно бесполезный в таком помещении, если использовать его как печь. Он плевался искрами, угрожая поджечь соломенные постели раненых, но почти не грел.

Едва погода пошла на лад, большую часть больных перевели в импровизированный госпиталь под открытым небом. Многие ушли на своих двоих. Под открытым небом тоже умирали, но целительница сочла, что свежий воздух, солнечный свет и тепло от костров пойдут раненым на пользу. К тому же, так ей было проще поддерживать чистоту. На каменных стенах крепости жила плесень, древняя, как дни эльфийского величия. Целительница сказала, она вредна для ран, портит кровь и вызывает у больных кошмары.

В главном зале возле стылого камина остались только «тяжелые», которых нельзя было переносить. Снадобья, которыми их лечили без всякой надежды на результат, отвратительно пахли, но лучше, чем их раны. «Тяжелые» хранили зловещее молчание. С ранами, оказывается, как с собаками – бояться надо не той, с которой кричат, а той, с которой молчат. А лучше бояться всех.

– …поскольку в том не было надобности, я направил банну Франдерену в Западный холм дюжину коней, - разносился по залу монотонный голос, - с тем расчетом, что оный банн, по старости своей выживший…

Верховный канцлер остановил чтение, заметив, что его слушательница подняла вверх указательный палец.

– Вернитесь к Аламару, - негромко сказала Вестница. - Кажется, я что–то упустила. Нет, вру. Просто люблю эту часть. Вам, людям, не нужно торговать. Никогда. Особенно ферелденцам.

Хохотнув, Бруна опустила руку на предплечье канцлера и слегка сжала его в притворном сочувствии. В ответ канцлер смерил ее недовольным взглядом поверх письма и терпеливо пустился в обратный путь по злоключениям купца из Редклифа. Злоключения растянулись на несколько страниц. Началось с того, что купец хотел купить рыболовецкое судно в Арфистовом Броде три месяца назад, но не хотел делать это честно. В своих делах он всегда уповал на то, что кто-то слишком болен, глуп, беден, стар или король Алистер, чтобы разгадать его хитрости, - и всегда ошибался. Пытаясь возместить убытки, он заключал одну сделку за другой, не делая никаких выводов из своих неудач. В длинную череду его сделок оказался вовлечен даже король Орзаммара, и, хотя его письмо было написано витиевато, он начал с обещания, что Инквизитор не пожалеет, если внимательно прочтет его до конца.

Исписанные с двух сторон страницы еще дрожали в руках канцлера, слабых после ранения. Он зябко кутался в побитую молью женскую шаль из шерсти, накинутую поверх одежды ополченца. После бегства из Убежища и перехода через горы его облачение и клобук пришли в негодность и были сожжены за день до того, как канцлер пришел в сознание.

Небольшой стол, за которым они сидели, был установлен у дальней стены зала. Прямо за спиной Бруны ввысь к самому потолку уходили шесть больших сводчатых окон, украшенных цветными витражами и выходящих на солнечную сторону. Проходя через цветные стекла, солнечный свет создавал эффект божественного присутствия в этом зале. По крайней мере, так казалось канцлеру Родерику. Первым делом свет касался круглой головы божественной избранницы, являя взору мелкие травинки из соломенной подушки, застрявшие в ее черных волосах, а затем расходился по залу, чтобы померкнуть возле главного входа, у двери, закрытой от сквозняков. Канцлер сидел лицом к Инквизитору и чуть левее, чтобы ее силуэт не загораживал ему солнце.

Бруна слушала надтреснутый голос канцлера, изредка поднимая глаза на «тяжелых», которых к этому дню осталось всего четверо.

– …был слишком беден, чтобы торговаться из-за такой ерунды, поэтому я предложил ему вдобавок ящик дегтя для сапог… зачем бедняку деготь для сапог? – раздраженно прервался канцлер. – Зачем мы читаем про этого идиота? Вдобавок он вор и просто мерзавец. Его надлежит повесить, а не читать.

Инквизитор в задумчивости жевала свой язык, глядя на «тяжелого» – молодую женщину, которая уже не первый час лежала на одном боку, отвернувшись лицом к стене и почти касаясь ее носом.

– Вы правы, канцлер. Его место на виселице.

С этими словами Бруна соскользнула с высокого стула на пол и, прошагав половину зала, остановилась возле постели больной.

– Эй, помоги ее развернуть, – скомандовала она магу-ученику, приглядывавшему за «тяжелыми». – Врачиха сказала, если нюхать эту плесень можно в уме повредиться или типа того.

Ученик на мгновение замялся, подумывая сказать, что ум раненой уже не понадобится, но, взглянув в неумолимые глаза Инквизитора, промолчал.

– Ты должен заботиться о них, понял? – сказала она, когда больную развернули лицом к камину. – У Андрасте на каждого открыт счет на небесах. Она узнает, если ты схалтуришь, и уронит тебе на голову кирпич.

Мальчишка кивнул, пряча от Инквизитора залитое краской лицо. В конце концов, он был не так уж плох.

– Вы это еще не сожгли? – заметила Кадаш, снова забираясь на стул.

На другом конце зала скрипнули старые петли, и створка двери немного приоткрылась. Скрип пронзил зал, как стрела, и завис под потолком. Вошедший поморщился. Пока он не спеша шел через зал, за столом воцарилось молчание.

– Канцлер, – негромко поздоровался Солас.

– Да-да, – Родерик раздраженно отмахнулся от него, как он мухи.

– Там нужно твое вмешательство, Инквизитор, – сказал Солас, неопределенно кивнув в сторону двери. – Боюсь, это срочно.

– Да, пора сворачивать этот балаган, – заявил канцлер и демонстративно захлопнул свою опустевшую папку для бумаг. – Жду вас в три, Инквизитор.

Кадаш приложила к груди сжатый кулак, спрыгнула со стула и направилась к выходу. Миновав постели «тяжелых» в неловком молчании, она бросила письмо купца из Редклифа в камин и устремилась к двери. Оттуда тянуло прохладным горным воздухом.

~*~

– Что будет в три? – спросил Солас, когда они ступили на высокую каменную лестницу, ведущую из главного зала во двор.

Он всякий раз так осторожно начинал беседу, подозрительно скосив на Кадаш глаза, как будто сомневался, что она – по-прежнему она, такая же, какой была во время их последнего разговора. Может быть, виной тому ставшая для него привычной переменчивая природа Тени, а, может быть, врожденная недоверчивость.

Бруна осторожно спускалась по растрескавшейся лестнице.

– Проклятье, здесь нужны перила, – пробормотала она, безуспешно ища глазами того, кому можно это поручить.

С последних трех ступеней она спрыгнула на чуть прихваченный морозом скрипучий песок.

– Урок красивого почерка и изящной церковной словесности, – улыбнулась она, прикрывая глаза от яркого солнца. – Канцлер будет моим учителем.

– Звучит серьезно, – проговорил Солас, не скрывая насмешку. – У Жозефины наверняка есть мнение на этот счет. Она захочет сама подобрать учителя и добавить к предметам этикет.

– Она уже пыталась, - Бруна пожала плечами. - Но я настояла на канцлере.

– Почему? Ты быстро его приблизила. Еще на прошлой неделе он не верил, что ты Вестница.

– Ты до сих пор не веришь.

– Даже хитроумному гному не по силам быть вестником того, кого нет. И я хотя бы не пытался тебя казнить.

– Ты был очень занят – лез из кожи вон, чтобы тебя самого не казнили.

Солас едва заметно улыбнулся.

– Сути дела это не меняет.

Они вошли под каменную арку, ведущую во второй двор, и Бруна сразу почувствовала в воздухе знакомый сладковато-мерзостный запах «снадобья для тяжелых». Запах безнадежного отчаяния и неминуемого конца. Здесь располагался госпиталь под открытым небом, в котором день и ночь трудились военный врач и бывшие мятежные маги, стараясь облегчить страдания раненых, а раненые продолжали умирать. Впрочем, не все – накануне Бруна встретила нескольких вставших на ноги, которые уже приступили к несложным строительным работам. Хотя они были все еще бледны, их энтузиазм многократно усилился после выздоровления. Зельем, которое так отвратительно пахло, их, наверное, не лечили.

– Отвечая на твой вопрос, – произнесла Бруна, следуя за Соласом. – Ты, наверное, видел в отголосках Тени, как из бывших пьяниц получаются самые ярые трезвенники. Они еще и других поносят за пьянство, которому сами предавались не так давно. Это их способ утвердиться в новом качестве. Я думаю, то же самое и здесь. Я считаю, что канцлер будет предан на зависть и станет проповедовать другим.

Солас замедлил шаг, и Кадаш, увлеченная течением своей мысли, едва не врезалась ему в спину.

– Я тоже так думаю, – неожиданно ответил он, обернувшись к ней через плечо. – Но мы уже пришли. Приготовься к неприятному разговору.

Кивком головы он указал на Кассандру и леди Вивьен, которые стояли в тени ярко-красного клена неподалеку. Они не вели между собой беседу и устало переминались с ноги на ногу в ожидании Инквизитора. Кассандра сверлила недовольным взглядом ржавые крепостные ворота и опасно слабый караул возле них, а леди Вивьен, скрестив руки на груди, равнодушно созерцала пылающие на солнце кленовые листья.

– Вот и вы, моя дорогая, – холодно поздоровалась леди Вивьен, когда они приблизились.

– Мы говорили о Коуле, Инквизитор, молодом человеке, который помог нам при нападении Корифея на Убежище, – начал Солас, не удостоив Вивьен взглядом. – Я как раз объяснял Кассандре, что Коул не маг, потому что у магов нет таких способностей, как способность исчезать и стирать воспоминания о себе. Скорее всего, Коул дух.

На этом месте ровный и невыразительный до того голос Соласа радостно дрогнул.

– Он демон, – процедила леди Вивьен.

– Как угодно.

– Это не бездомный щенок, которого можно приручить, – настаивала она. – Он опасен, и ему нечего здесь делать.

– Решать не вам.

Раздраженно фыркнув, в разговор вступила Кассандра.

– Довольно, – отрезала она. – С чем мы имеем дело, Солас? Объясняй доходчивей.

– Демоны попадают в этот мир, вселившись в кого-то или во что-то. В своем естественном обличии по эту сторону Завесы они выглядят как чудовища. Коул, очевидно, выглядит как человек.

– Значит, в случае с Коулом, мы говорим об одержимости?

– Нет, Коул ни во что не вселялся. Скорее всего, то, что ты видишь – его обличие, которое он выбрал и создал себе сам.

Только сейчас, проследив за взглядом Соласа, Бруна заметила неподалеку мальчика, сидящего на песке. Он перебирал гальку, и его лица было не видно из-под огромной шляпы. Бруна подумала, что не нужно быть духом или демоном, чтобы услышать их разговор до последнего слова с такого расстояния, и ей стало стыдно.

– Я уже разрешила ему остаться, – громко сказала она.

Ее сподвижники прервали свою беседу и разом посмотрели вниз, строго и внимательно, словно взрослые, которых ребенок оторвал от важных дел.

– Тогда мы не знали, что это такое, – произнесла леди Вивьен. Разница в росте, приумноженная высокомерием и каблуками – Бруна удивлялась, как леди Вивьен не наступает на нее в коридоре.

– Вот, что я знаю о духах, демонах и телах, – сказала Кадаш, обращаясь сразу ко всем. – Плохо, когда дух без тела – это демон или призрак, одним словом, чудовище. Один дух в одном теле – это нормально, как я и вы. Два духа в одном теле – снова плохо, одержимость.

– Демон может занять мертвое тело, – парировала Кассандра. – Один дух, одно тело, много трупов.

– Очень много трупов, – холодно добавила леди Вивьен. – Зло во плоти.

– Вы описали сейчас моего дядюшку Берата, леди Вивьен.

– Что ты хочешь сказать, Инквизитор? – Кассандра устало покачала головой. – Коул остается? Таково твое решение?

– Я хочу сказать, что нельзя начинать наше дело здесь с такой черной неблагодарности, Кассандра, – Бруна тронула Кассандру за локоть. – Солас говорит, что это тело Коула, а не чье-то мертвое, хоть оно и выглядит паршиво. А мой дядя Берат – живой пример того, что дух смертного подчас хуже демона. Так в чем разница между Коулом и нами? У него есть дух и есть тело. Разве не в этом замысел Создателя? Если так посмотреть, я тоже дух в обличии гнома. И ты, и даже леди Вивьен.

Леди Вивьен издала короткий смешок.

– Инквизитор путает духа Тени с душой смертного создания по причине отсутствия у нее церковного образования, Кассандра, – пояснила она.

– Зато отличает плохое от хорошего, – резко оборвал ее Солас, сверкнув глазами. – И голову от других частей тела.

Кадаш кожей почувствовала, что леди Вивьен смотрит теперь не на нее.

– Леди Вивьен права, Инквизитор, – терпеливо пояснила Кассандра. – Дух Тени и душа, о которой говоришь ты – разные вещи. После смерти наши души проходят через Тень, но там они не становятся духами и не могут вернуться обратно. Душа рождается вместе с телом. Духи рождаются в Тени и воплощают собой наши страсти. Какая-то страсть привела это существо в наш мир, но от этого оно не стало душой человека. Духам нельзя доверять, как людям, Инквизитор. Как бы тебе этого ни хотелось.

Бруна уставилась прямо перед собой, скрепив свое сердце молчаливым упрямством. Налетел короткий порыв ветра, и несколько алых листьев упали в лужу под ее ногами – прозрачную, холодную, тронутую рябью, словно никто с момента прихода Инквизиции в Скайхолд еще не успел в нее вступить.

– Поразительно, сколько понимания и интереса к предмету я встречаю в самый неподходящий момент, – с горечью сказал Солас, не желая уступать позиции. – Поразительно и печально. Твой вывод насчет доверия, Кассандра – достойный образец того, что «знание» еще не означает «мудрость».

– Я говорю, что я знаю, Солас! – в голосе Кассандры зазвенела обида. – Если я не права – можешь меня поправить.

– А я что делаю, по-твоему? Здесь решается судьба несчастного создания, уникального по своей природе, а, значит, более одинокого, чем любой из его сородичей. Все это время его единственным побуждением была помощь. Он страдает и мечтает быть нужным, как и вы. Во всяком случае, лучшие из вас, - оговорился Солас, взглянув на Вивьен с нескрываемой неприязнью. - Он пришел в этот мир по доброй воле. Соблюдает ваши правила. Носит угодное вам обличие. И все равно не заслуживает доверия, не так ли? Неужели ваша церковь ничего вам не дала, кроме поверхностных знаний о духах? Кичливая вера в превосходство смертных душ над всеми прочими – это все, что вы можете?

Вивьен возмутилась.

– Вы пытаетесь манипулировать Инквизитором, давя на жалость, дорогуша? В самом деле?

– Давить я даже не начинал, леди Вивьен.

- Он просто хочет, чтобы его любили, – с усмешкой передразнила Вивьен. - Он зарежет нас во сне, цветик мой.

– Я услышала достаточно, – проговорила Кадаш, подняв вверх отмеченную Корифеем руку.

На солнце ярко блеснул один из ее перстней. Сверкание золота всегда согревает душу гнома и освещает для него истину, облегчая любое решение. Метка Корифея склоняет собеседников к почтительному молчанию.

– У меня есть церковное образование, что бы ни говорила леди Вивьен. Меня учили, что личность – это результат слияния духа и тела, которые, благодаря искре, зажженной Создателем, осознают себя, как единое целое. По всем канонам Коул - личность. И спор здесь идет о доверии к этой личности. Я поддержу Соласа. Если дух, рожденный по нашу сторону Завесы, по определению считается менее вероломным, чем дух, рожденный по ту сторону, то мое прекрасное тело, рожденное в Вольной марке, должно иметь такие же преимущества перед неваррским и орлесианским. А с этим, я думаю, никто не согласится.

Бруна перевела дыхание.

- Так что мы возвращаемся к тому, с чего начали: я уже разрешила мальчику остаться и не заберу свое слово обратно. В особенности теперь, когда это слово Инквизитора. А сейчас я пойду и узнаю, не изменил ли он свое решение. Если таково его желание – он останется.

Бруна решительно перешагнула через лужу и направилась к воротам, чувствуя спиной колючие неодобрительные взгляды своих сподвижниц. Они пребывали в том пограничном состоянии духа, когда ты уже не наивен, но еще не повидал достаточно обмана, чтобы стать равнодушным фаталистом. Тебя все еще терзает страх перед предательством. Ты думаешь, что правила сложны, но они есть, главное - осторожность. В отличие от них Бруна знала, что осторожность не поможет. Годы, проведенные вместе, безупречная репутация, кровные узы, взаимные интересы – кладбища набиты теми, кто на это положился, кто думал, что все предусмотрел и перепроверил. Честолюбивая Вивьен отравляла свою душу постоянным недоверием, отталкивая тех, кто не желал ей ничего доказывать. Благородная Кассандра жила в плену своих бесполезных правил, вынужденная то и дело менять свое ошибочное мнение на более правильное и называть это исключением. Инквизитор считала, что, при желании, можно довериться кому угодно без всяких причин, потому что причин доверять попросту не существует.

По-прежнему чувствуя на себе сердитые взгляды, Бруна приблизилась к начальнику караула. Он смотрел перед собой и вздрогнул от неожиданности, когда Кадаш обратилась к нему с высоты своего роста.

– Твое имя, солдат?

– Эгесрик, ваша милость, – отчеканил солдат с сильным орлесианским акцентом, вытянувшись перед Инквизитором.

– Чудное, – сказала Бруна. – Ты из благородных?

– Нет, ваша милость, мой отец крестьянин, – ответил Эгесрик. – Но таковы уж мы, орлесианцы.

Бруна кивнула.

– Так вот, Эгесрик, дни нашей славы еще впереди, – уверенно произнесла она. – Будешь хорошо служить – Андрасте пошлет тебе судьбу под стать твоему имени. В хорошем смысле.

Солдат замялся.

– Спасибо, ваша милость, – выдавил он. – Я рад уже, что пережил Убежище.

– Как и я, – согласилась Бруна. – Но мы должны мыслить шире. Так что для начала усиль этот караул, Эгесрик. Никто не должен входить в эти ворота и выходить из них без доклада.

– Так точно!

Развернувшись на каблуках, Бруна направилась к призрачному мальчику, все так же в одиночестве сидящему на песке под большой шляпой, чтобы узнать, насколько сильно она ошиблась.

~*~

К вечеру погода испортилась, и поднялся ветер. Рыхлые сизые облака угрюмо клубились у горизонта, быстро затягивая ярко-оранжевую полоску солнца. На покрытые снегом горные вершины легли причудливые серые тени, а лужи во дворе подернулись тонкой коркой льда. Судя по красноватому свечению, пробивавшемуся из-за туч, завтрашний день обещал быть ветреным.

Крестьянский сын Эгесрик, произведенный в сержанты после трагедии в Убежище, через час должен был передать вахту ночной смене. Он поджимал замершие пальцы ног и чуть пританцовывал на месте, чтобы согреться.

Несмотря на тяжелые условия, на сердце у него было легко. Это место – «прекрасная обитель», как назвала ее леди Инквизитор в своей тронной речи, – было лучше, чем все, о чем Эгесрик смел мечтать во время долгого перехода через горы. Ворота и цепи насквозь проржавели, поэтому их держали поднятыми день и ночь – но новые уже заказаны в самом Орзаммаре и будут доставлены в крепость к концу следующей недели. Казарма была сырой и неуютной, а в печи росли огромные белые поганки – но, говорят, сегодня там весь день трудился истопник, а на стену повесили огромное знамя Инквизиции, развернувшееся от потолка до самого пола. Впереди была зима, особенно суровая в горах – но внутри крепостных стен только начали облетать листья, трава только начала желтеть, а солнце днем ласково грело, как в августе, словно какая-то древняя магия хранила это место от непогоды.

Эгесрик подумал, что леди Инквизитор права, и дни нашей славы еще впереди.

От мыслей о грядущих делах Инквизиции его отвлек сигнальный огонь, зажженный караульными на другом конце моста. Сразу за тем, подхваченный слабым эхом, донесся их предупредительный окрик. Кто бы ни приближался к воротам, первый караул он миновал мирно, без кровопролития. Но час был поздний, и сержанта не предупреждали о том, что кого-то ждут. Кто настолько безрассуден, чтобы путешествовать по этим горам в сгущающихся сумерках?

Эгесрик дал своим бойцам команду выстроиться у ворот, стиснул рукоять меча и порадовался, что по приказу леди Инквизитора удвоил сегодня караул.

Его тревоги немного поутихли, когда на мосту послышался топот копыт – всадник ехал один, рысью. Караульные зажгли еще два факела, и через несколько секунд их свет выхватил из темноты мужчину верхом на крупной гнедой лошади.

Всадник придержал поводья и сощурился на огонь. Он был безоружен, если не считать привязанного к поясу охотничьего ножа. Из одежды на нем были негодные для путешествия паркетные сапоги по колено в грязи, льняные штаны, нательная рубаха и расстегнутая доспешная куртка. Эгесрик недолго служил оруженосцем у одного графа. Ему подумалось, что мужчина выглядит, как шевалье, у которого украли кольчугу, доспехи и оружие, оставив только бальные сапоги и эту прекрасную орлесианскую дестриэ.

Лошадь фыркнула, выдохнув большое облако пара, и беспокойно переступила с ноги на ногу.

– Это владения Инквизиции, – сказал Эгесрик, и один из его караульных повыше поднял факел, чтобы осветить лицо всадника. – Назовитесь.

– Здесь ли находится Искательница Пентагаст? – спросил мужчина приказным тоном, проигнорировав требование караула.

На вид ему было около сорока пяти лет, черные волосы казались серыми от частой седины и были собраны на затылке в тугой хвост. Белое осунувшееся лицо было покрыто неровной и редкой щетиной. Темные глаза покраснели от бессонницы.

– Сначала назовитесь, – спокойно повторил Эгесрик. Теперь он заметил, что на одежде всадника грязь, а бедро перевязано окровавленной тряпкой.

Мужчина осадил лошадь, когда караульный поднес факел слишком близко, и она послушно сделала два шага назад, в тень.

– Пошли человека к Искательнице Пентагаст, – приказал он. – Скажи ей, что Лорд-Искатель здесь.

Караульные не двинулись с места. Безрезультатно прождав несколько секунд, всадник спешился и подошел к Эгесрику, чуть прихрамывая на раненую ногу. Тот преградил ему путь.

– Мое имя Люциус Корин – на случай, если у этих недоносков уже новый Лорд-Искатель, – произнес мужчина. Затем, обращаясь к одному из караульных, он повторил, – Люциус Корин. Запомнил ты, болван?

С этими словами он вручил солдату поводья и вновь взглянул на Эгесрика. У него был нехороший взгляд – едкий, как кислота, наглый и одичавший от перенесенных лишений, – но Эгесрик не был впечатлительным. Помедлив, он кивнул караульному, разрешая доложить леди Кассандре о неожиданном визите и увести гнедую.

– Как следует позаботься о моей лошади, – произнес вслед солдату Люциус Корин, не сбавляя надменного тона. – Я кое-кого убил ради нее.

~*~

Глава 2. Искатели и Истина

Глава 2. Искатели и Истина

Щит держит удар, меч падает, прорубает, рукоять дрожит. Еще одним разбойником меньше. Хороший удар, Люциус бы гордился©
Коул, диалог с Кассандрой

Солас выбрал круглую проходную комнату на первом этаже высокой башни, и заколдовал бумаги, чтобы они не взлетали под потолок от сквозняка и ветра, когда кто-то открывает дверь. Комната имела три выхода - в главный зал, на крепостную стену и на второй этаж башни. Из-за завалов единственный путь со второго и третьего этажей лежал через эту комнату, поэтому мимо то и дело сновали люди, но Солас сказал, что ему нравится после стольких лет одиночества побыть среди них. Какое-то время.

От светильников по комнате расходился загадочный свет, а от букета на столе - тяжелый сладкий аромат. Первым, что увидела Бруна, когда вошла, была черно-белая собака на стене, которая, задрав голову, выла на что-то, что еще не нарисовано.

- Обожаю собак, - задумчиво сказала Бруна.

Солас поднял голову и, скользнув равнодушным взглядом по росписи на стене, вопросительно уставился на Бруну.

Немного помолчав, она кивнула.

- Коул остается.

Чувствуя, что на душе у нее неспокойно, Солас жестом пригласил ее сесть на новый диван, все еще завернутый в чехол.

- Я пью пустую воду, - неловко проговорил он. - Предложить тебе?

Бруна отрицательно покачала головой, и Солас присел на край стола напротив нее.

Топот ног по лестнице возвестил, что кто-то торопливо спускается вниз. Вскоре один из людей Лелианы прошел мимо в главный зал и, прикрывая за собой дверь, виновато улыбнулся Соласу.

- Ты храбро заступилась за него сегодня. Уверен, он это оценил, - сказал Солас. - Как и я.

- Твоя речь про одинокого духа была хороша, - невесело ответила Бруна.

- Твоя про прекрасное тело тоже, - улыбнулся Солас.

- Ты знал, что я разнюнюсь.

- Знал. К счастью, все это правда.

- Я бы и без тебя разрешила ему остаться.

- Надеюсь, что так.

Бруна вздохнула и закинула ногу на ногу.

С верхнего этажа из кабинета Лелианы долетали вопли птиц. Пытает она их там, что ли? Мысли разбегались, и Солас терпеливо ждал, пока она соберется. Бруна стремилась к предельной точности в выражениях, даже если иногда ее подводили воспитание и словарный запас.

- Пока мы разговаривали, Коул едва не убил парня, которому просто больно, чтобы избавить его от страданий, - сказала она. - Так не годится. Он считает, что смерть - отличное средство даже от геморроя, понимаешь?

- Страдания тела пугают бестелесное создание, это нормально, - ответил Солас. - Ты остановила его?

- Конечно, я остановила его, - Бруна хлопнула себя по ляжке, и с бархатной штанины в воздух поднялось заметное облачко пыли. - Но это меня не успокоило. Он не выглядел просветленным после моих слов, понимаешь? Он подчинился приказу, но я же не могу день и ночь его караулить. Он…, - Бруна запнулась, подбирая слова, - не понимает ценность жизни. Той, которую мы проживаем по эту сторону, я имею в виду, в своем теле.

Солас склонил голову на бок, разглядывая ее лицо. Инквизитор знала толк в жизни тела - ее круглые щеки, похожие на спелые яблоки, были видны даже со спины, а ярко-красное позорное клеймо алело в приглушенном свете, как дорогое украшение, и манило прикоснуться.

- Ты говоришь с духами, Солас, - продолжала Бруна, не замечая, как потемнели его глаза. - Как думаешь, сможешь объяснить парню, что для смертного смерть и есть худшее из всех страданий? Если кто-то, сев на гвоздь, зовет Создателя - это еще не значит, что он правда хочет с ним увидеться.

Солас сохранил бесстрастное выражение лица и ничем не выдал, какой незначительной показалась ему проблема и как далеко были его мысли.

- Смогу, - уверенно ответил он. - Дух не может изменить своей природы. Но теоретически он может научиться защищать ее, сохранять в неизменном виде и проявлять в форме, удобной другим. Коул уже преодолел половину этого пути. Думаю, он справится.

Инквизитор опустила голову, но ее глаза оставались тревожными.

- В конце концов, какой у него выбор? - пожал плечами Солас. - Он или справится, или умрет.

Ярко намазанные губы плотно сжаты.

- Я научу его, - твердо закончил Солас. - Он будет в порядке.

Лицо Инквизитора просветлело, словно ей выдернули занозу. Солас уже изучил ее нрав и знал, как мало нужно, чтобы к ней вернулось бодрое расположение духа. Ее разум был тверд, как камень, и так же, как камень, он местами поднимался ввысь, оставаясь вросшим в землю. Инквизитор твердо стояла на ногах. Соласу было любопытно, как она проявит себя в Тени, и, что гораздо интереснее, как Тень проявит себя перед ней.

Бруна откинулась на спинку дивана и окинула взглядом комнату.

- Я распорядилась повесить в главном зале эльфийские занавески, ты заметил? - повеселевшим голосом спросила она, меняя тему разговора. - Это для тебя.

- Они на редкость уродливы, - ответил Солас. - Но теперь они мне нравятся немного больше.

- Когда я сказала, что они эльфийские?

- Когда ты сказала, что это для меня.

Бруне хотелось задержаться еще ненадолго, но она не знала, что сказать. Все, что шло на ум, было каким-то искусственным, и за раздумьями она пропустила момент, когда можно было непринужденно уйти.

От неловкого прощания ее избавил короткий стук в дверь, после которого на пороге возникла Кассандра.

Едва взглянув в ее лицо, Бруна поднялась на ноги. Рубашка Искательницы была выпущена, куртка, небрежно наброшенная на плечи, не застегнута. Волосы растрепаны. Даже сапоги, казалось, натянуты наспех.

- Инквизитор, - негромко проговорила Кассандра. - Я вас искала.

Едва взглянув на Соласа, она отвела глаза.

- Я пройдусь, - быстро сказал он.

- Не нужно.

Кассандра прикрыла за собой дверь.

На втором этаже раздался грохот. Там бранились, слышался высокий взволнованный голос Дориана - кажется, развалился гнилой книжный шкаф.

В молчании прошло еще несколько секунд.

- Полчаса назад мне доложили, что к воротам прибыл всадник, - начала Кассандра. - Этот всадник - Лорд-Искатель Люциус Корин. По крайней мере, так он выглядит. Я приказала впустить его.

- Что значит «так он выглядит»? - уточнила Бруна.

- Он утверждает, что в Вал Руайо мы говорили не с ним, - ответила Кассандра. - Он утверждает, что последние четыре месяца провел в подземелье Теринфальского оплота, ведя душеспасительные беседы с демоном, принявшим его облик и желающим занять его место.

Бруна взглянула на Соласа. Тот хмурился и в задумчивости прижимал палец к губам.

- Четыре месяца! - Кассандра издала сдавленный рык, как разъяренная волчица. - Почти с самого своего назначения!

- Почем нам знать, что оно не врет, чем бы оно ни было? - спросила Инквизитор.

- Мы не знаем. Может быть, я впустила сюда демона, одержимого, красный ужас или Создатель знает, что еще, - ответила Кассандра. - Я просто… он куда больше похож на самого себя теперь, чем во время нашей последней встречи в Вал Руайо. Тогда я подумала, что он повредился в уме. Утратил здравомыслие. Гадала обманут он, принимает красный лириум, или мы так давно не говорили, что я забыла, какой он из себя.

Последние слова Кассандра выплюнула, не скрывая раздражения.

- Ты хорошо его знаешь? - негромко спросил Солас.

- Он был моим ментором, - ответила она. - В самом начале. Но потом я наскучила ему, и он уехал, а меня передали в учение Искателю Байрону. С тех пор мы несколько раз пересекались по делам ордена и написали друг другу пару писем.

Кассандра посмотрела Соласу в лицо.

- Но я хорошо его знаю, - мрачно закончила она.

- Где он сейчас? - спросила Бруна.

- В моей комнате, - ответила Кассандра. - Он истощен, и у него несколько легких ран. Я позвала к нему врачей и приставила охрану. Но теперь мне пора возвращаться. Не следует надолго оставлять его без присмотра. Через час, когда он приведет себя в порядок, мы будем ждать Инквизитора в ставке командования. И тебя тоже, Солас.

- Я все понимаю, Кассандра. Это необязательно.

- Я знаю, что это необязательно, - отрезала Кассандра. Затем, обращаясь к Бруне, она добавила, - Я велю разбудить ваших советников.

Кассандра вышла из комнаты и не закрыла за собой дверь. Потянуло сквозняком. Этажом выше Дориан по-прежнему переругивался с кем-то, подбирая книги.

- Славный будет вечер, - сказала Бруна, задумчиво глядя Кассандре вслед.

~*~

Через час Бруна вошла в обширную богато украшенную комнату, где собирался военный совет, и присутствующие мужчины приподнялись со своих мест, приветствуя Инквизитора.

Казалось, сюда стащили свечи со всего замка. Огонь в камине полыхал, разведенный с чрезмерным усердием.

В комнате уже находились советники, а в торце стола сидел Лорд-Искатель, похожий как две капли воды на того, которого она видела в Вал Руайо, но куда более бледный и худой. Перед ним стоял бокал с вином - по настоянию лекаря, для восстановления крови и облегчения его многочисленных страданий. Для всех прочих вина предусмотрено не было.

Бруна села во главу стола напротив Лорда-Искателя.

По дороге сюда Кассандра очень волновалась. Несколько раз она останавливалась, чтобы снабдить Бруну и Соласа инструкциями.

- Не поддавайтесь на провокации, - говорила она. - В том, что касается ведения допросов, он очень хорош.

Или:

- Иногда он резко выходит из себя и также быстро успокаивается. Не пугайтесь.

Или:

- Солас, я вас представлю, но не буду говорить, что ты отступник. Ему это неинтересно. Он всегда считал, что отступники - слишком мелкая проблема для Искателей.

Бруна уже знала о Лорде-Искателе много интересных фактов, а Кассандра все припоминала новые и тут же делилась ими, словно невеста, готовящая жениха к встрече с эксцентричными родителями.

- Инквизитор, представляю вам Лорда-Искателя Люциуса, - громко проговорила Кассандра. - Лорд-Искатель, представляю леди Инквизитора Кадаш. Вы уже знакомы с советниками Инквизитора. Здесь также присутствует наш эксперт по Тени Солас.

Закончив с представлениями, Кассандра поспешно опустилась на свое место, сцепила руки в замок перед собой и, не мигая, уставилась на огонь.

- Мы уже встречались в Вал Руайо, не так ли? - неторопливо начал Лорд-Искатель. - Какое я произвел впечатление на леди Инквизитора?

Все взгляды устремились к Бруне.

- Отвратительное, Лорд-Искатель, - ответила Бруна, стараясь придать своему тону учтивость, но не перегнуть палку. - Вы позволили своему человеку избить старуху-церковницу, а потом прокричали что-то про еретиков и удалились. Мы все были в замешательстве.

- Значит, я преуспел в своем общении с демоном, - удовлетворенно кивнул Лорд-Искатель. - Жаль, мой успех принес мне мало пользы.

Выдержав небольшую паузу, Люциус залез в карман своей куртки и вынул оттуда мятый лист бумаги.

- У меня твое письмо, Кассандра, - произнес он, разворачивая листок. - То, которое: «Я всецело и полностью осознаю намерения».

Кассандра сжала губы.

- Нашел его в своем кабинете в Теринфале, когда оттуда ушли храмовники. В нем ты предлагаешь мне выглянуть в окно и полюбоваться на то, какой разгром причинила война, - продолжил Люциус. - А потом спросить себя. Но для начала я хочу спросить тебя. То, что творилось от моего имени последние месяцы - это похоже на меня?

Кассандра молчала.

- Посмотри на меня, Кассандра, - с нажимом повторил Лорд-Искатель.

- Лорд-Искатель, будет лучше, если вы начнете с начала, - вмешалась Бруна, тихонько постучав по столу.

Лорд-Искатель положил письмо на стол и небрежно подтолкнул его к Кассандре.

- Извиняюсь за эти мелодраматические сцены, леди Инквизитор, - сказал он, обращаясь к Бруне. - И за те, которые еще последуют. Слишком многое оказалось упущено.

Лорд-Искатель держался довольно развязно и в то же время почтительно по отношению ко всем присутствующим, кроме Кассандры. Казалось, он беззвучно признал Инквизицию и Кадаш, как ее главу, словно так всегда и было. Или словно у него не было мнения на этот счет. Его голос был резковат, но начисто лишен визгливых нот его двойника из Вал Руайо. Он был гладко выбрит. Темные круги под глазами оттеняли восковую, желтоватую бледность его лица.

Тот же, да не тот.

Бруна вздохнула. Она не отказалась бы сейчас от вина, но растерянного слугу выгнали из комнаты еще до начала разговора, сочтя дело слишком конфиденциальным.

- Я кратко введу вас в курс дела, - сказал Люциус. - Около четырех месяцев назад, вскоре после моего назначения, я был схвачен группой храмовников и доставлен в Теринфальский оплот, где брошен в темницу. Для удобства будем считать, что они были одурманены красным лириумом, как многие другие. Это неважно. Важно, что мое место занял демон. Следующие четыре месяца, как я успел выяснить, демон от моего имени занимался мышиной возней с магами, которая была так мила сердцу моего предшественника Ламберта ван Ривса. Да примет Создатель душу этого недальновидного ублюдка.

Он обвел присутствующих взглядом и на мгновение задержался на изумленном лице командора Каллена, с трудом подавившего возмущенный возглас.

- Вопросы? - с издевкой поинтересовался Люциус.

- Почему демон оставил вас в живых? - спросила Бруна.

- Это демон зависти, - ответил Лорд-Искатель. - Он не убивает свою жертву, а изучает ее поведение, чтобы добиться большего сходства. Для этого он создает видения в Тени, которые неподготовленный может принять за чистую монету.

- Но вы подготовлены.

Лорд-Искатель явно переходил к своей любимой части истории.

- В первый месяц я молчал, ни звуком, ни жестом не отвечая на посланные мне видения, - сказал он. - Несколько раз я пытался бежать, но беглец из меня оказался никудышный. Должно быть, я слишком стар для этого. Потом я снова молчал. Демон боялся разоблачения и вел затворнический образ жизни. Больше месяца мы с ним бродили по замкнутому кругу, и я рисковал в скором времени утонуть в этой камере в собственном дерьме.

- Лорд-Искатель, прошу, следите за выражениями, - произнес Каллен. - Мы не на плацу.

Лорд-Искатель кивнул ему, принимая замечание.

- Все считали, что вы сосредотачиваете силы, готовясь нанести удар мятежным магам, - сказала Кассандра.

- Как это похоже на меня, - язвительно ответил Лорд-Искатель, дернув плечом. - Нужно было что-то менять, и тогда я решил обмануть демона. Сделать вид, что я сломлен, чтобы подсунуть ему фальшивку. Никогда не увлекался театром, но к тому моменту я уже открыл в себе множество новых талантов. О некоторых из них я не смею рассказать при дамах. Почему бы не этот? Демоны глупы, в отличие от моих братьев по ордену. Мои братья видят людей насквозь, ведь в этом и заключается наш долг. Верно, Кассандра? Если демон в моем обличии начнет говорить и делать то, чего никогда не сказал бы и не сделал я - они что-то заподозрят. Решат, что я обезумел, одержим или что я - вовсе не я…? Мои братья проведут расследование, которое, рано или поздно, приведет их ко мне.

Впервые за все время Кассандра подняла на Лорда-Искателя глаза.

- Орден не собирался вместе с тех пор, как Ламберт вывел его из-под контроля Церкви, - сказала она.

- Ты знаешь, что я думаю про «собраться вместе», Кассандра, - лениво протянул Люциус. - Истина требует уединения. Искателю не нужен орден, чтобы найти ее. Орден только создает ненужный шум. Я пытался донести это до тебя однажды, но не встретил понимания.

Кассандра скрипнула зубами и снова уставилась в камин.

- Мой расчет не оправдался, - продолжил он. - Даже когда демон вел себя в Вал Руайо, как пьяная проститутка, ни у кого не закралось никаких подозрений. Скажи, Кассандра, чему учил тебя этот старый хрыч Байрон столько лет?

Чаша терпения Кассандры переполнилась, и она хлопнула ладонью по столу с такой силой, что пламя свечей задрожало.

- Не смей говорить о нем без почтения, Люциус! - сверкая глазами, ответила она.

- Так чему он учил тебя? Быть слепой, как крот, и не задавать простейших вопросов?

- Ты спрашиваешь, почему никто не догадался, что демон занял твое место? - гневно продолжала Кассандра, игнорируя его слова. - Потому что никто не знал тебя! Увидев тебя в Вал Руайо, я была потрясена и растеряна, но не тем, как ты себя вел, хотя «пьяная проститутка» - подходящий эпитет. А тем, что ты возглавил храмовников и взял на себя ответственность за что-то, кроме самого себя. «Он глубоко ошибается», - думала я, - «может быть, он обманут или отравлен, но впервые в жизни он не равнодушен, значит, есть шанс». Ты снизошел до бед, терзающих Тедас! Отвлекся на минуту от своих поисков истины в гордом одиночестве, ради которых ты всегда с легкостью бросал своих братьев и своих учеников. Оказывается, это был демон. Что ж, значит, демон показался твоим братьям лучшим лидером, чем ты. И поэтому никто не искал тебя.

За несколько минут до этого, когда Лорд-Искатель извинился за мелодраматические сцены, Бруна решила, что он преувеличивает или язвит. Теперь она знала, что Лорд-Искатель всегда говорит буквально.

Щеки Кассандры пылали от гнева. Люциус был прав. Искатели, как и храмовники покрыли себя несмываемым позором, четыре месяца проведя под рукой демона. Одно это способно перечеркнуть века неусыпного бдения и безупречной службы. Даже если бы она действительно была безупречной.

Еще Кассандра злилась за то, что внутренние дела ордена и личные взаимоотношения Искателей стали всеобщим достоянием. «Не поддавайтесь на провокации», - сказала она Бруне и Соласу по дороге сюда. Совет, который ей следовало в первую очередь обратить к самой себе.

- Слова, похожие на истину, Искательница.

Кассандра глубоко вдохнула, окончательно взяв себя в руки. В голосе Лорд-Искателя слышалась горечь, но он не выглядел смущенным. Никто не знал, намерен ли он и дальше продолжать этот разговор, чтобы последнее слово в деле об Искателях осталось за ним.

- Ужасная история, - громко проговорила Бруна, желая положить конец этой драме. - Примите наши соболезнования, Лорд-Искатель, и наше восхищение. Мы рады, что вы направились именно к нам. Инквизиция окажет вам необходимую поддержку. После того, как вы расскажете о своих дальнейших планах, разумеется. Вы также можете здесь… жить.

Кассандра вскинула на Бруну возмущенный, почти испуганный взгляд. Лорд-Искатель тихо засмеялся.

- Я приехал не потому, что ищу, где мне жить, леди Кадаш, - смеясь, произнес он. - Хотя по мне и не скажешь. Я приехал рассказать Инквизиции то, что ей нужно знать. В отличие от моих братьев, я помню для чего создавался орден Искателей: для расследования злоупотреблений среди храмовников и для защиты от серьезных магических угроз. Сегодня Тедас по уши и в том, и в другом. Но это не предел - нам есть, к чему стремиться.

Бруна почувствовала в его словах угрозу, пусть исходила она и не от него. Что бы Лорд-Искатель ни собирался поведать - он в это верил, и это было что-то плохое.

- Хотите сказать, есть более глубокая задница, чем та, в которой мы сидим? - спросила Инквизитор, оставив свой любезный тон для другого случая.

- Более глубокая? - Люциус развеселился, словно показывал присутствующим любопытный фокус. - Это как сравнить задницу и рудную шахту.

Он снова засмеялся, но никто не улыбнулся ему в ответ. Впрочем, ему было плевать.

- Ладно, к делу. Передайте мне чернила и бумагу.

Получив письменные принадлежности, Лорд-Искатель вывел на бумаге цифру «1» и приписал к ней слово «Мор».

- Итак, наш мир уже пять раз пережил Мор, - начал Лорд-Искатель. - Как известно, Мор начинается, когда порождения тьмы, ведомые Зовом, находят в глубинах Древнего бога и заражают его скверной. Нам известно семь богов. Может быть, их больше. Но тех, что спят в глубине, мы надеемся, семь. Итого, Тедасу осталось пережить два Мора. Мор Разикаля, Дракона Тайны, и Мор Лусакана, Дракона Ночи.

- Каждый может стать последним, - многозначительно изрекла Кассандра.

- Да брось, - отмахнулась Бруна. - Для моего народа Мор без перерыва длится уже тысячу лет, и всем в Орзаммаре насрать, какого там дракона. И вот она я, живая и здоровая. Все еще здесь. Вы ведь не о Море, Лорд-Искатель?

- Я не о нем, мне как в Орзаммаре, - добродушно поморщился Лорд-Искатель. - Итак, семь богов, главным из которых был Думат.

- Да плюнет Создатель на его могилу, - мрачно добавила Кассандра. Солас, хранивший до того ледяное молчание, возмущенно фыркнул.

- Вибий Агориан пишет, что у каждого из них был главный жрец, - с этими словами Люциус вывел на бумаге цифру «2» и приписал к ней слово «Жрецы». - Вместе они провели ритуал, известный нам, как вторжение в Золотой город. Возглавлял их жрец Думата, взявший себе прозвание Корифей. А теперь - единственный вопрос, который имеет смысл.

Советники Инквизитора застыли с недоуменными выражениями на лицах, пораженные простой догадкой, как «конусом льда».

- Нет, нет, нет, - проговорила Бруна, предостерегающе подняв вверх указательный палец.

- Да, - коротко ответил Люциус. - Это простая арифметика. Еще шесть Корифеев ждут своего часа.

- Они должны быть мертвы, - твердо произнесла Кассандра. - Корифей жив, я знаю, но возможно ли, чтобы столь могущественное зло в таком количестве дремало столько лет, ничем себя не выдав? Боги - и те восстали, неся Мор. Стражи знают о них? О Корифее они знали, хоть это и было тайной их ордена.

- У них тайны поинтереснее, чем у нас, верно? - улыбнулся Кассандре Лорд-Искатель. - Следы их «тайны» я обнаружил уже после того, как темница Корифея в Виммаркских горах опустела. Я был там. Нашел руины и ни одной живой души. Это было незадолго до смерти Ламберта. Насколько я знаю, темница Корифея держалась на магии крови и в последние годы сильно прохудилась. Защитник Киркволла Хоук мог бы обновить ее, но вместо этого принял решение доломать и сразиться с Корифеем. Как ему удалось сломать клетку я не знаю.

- Варрик говорил об этом.

- Кто такой Варрик?

- Наш друг. Лорд-Искатель, прошу, продолжайте.

- В ходе своего расследования я не наткнулся на следы остальных жрецов, возможно, они в самом деле мертвы, - сказал Люциус. - За исключением одного. Верховного жреца Тота, Дракона Огня.

- Архидемона Третьего Мора, - произнес Каллен, нервно сжимавший и разжимавший рукоять своего меча.

- Позволь спросить тебя, Люциус, - снова вступила в разговор Кассандра. - Откуда все это?

- Это работа для Искателя, ты не согласна? Мир стоит на краю гибели, потому что, вместо того, чтобы искать истинную угрозу, мы веками ломились сквозь кусты в погоне за отступниками. А они довольно безобидны.

Лорд-Искатель кивнул на Соласа, и тот неожиданно ответил ему какой-то вымученной загадочной улыбкой.

На листе бумаги Люциус вывел цифру «3» и подписал ее «Жрец Тота».

- Каковы шансы, что Корифей поднимет из могилы старых дружков, где бы они ни были? - спросила Бруна.

- Малы, - ответил Люциус. - В прежние времена семь жрецов были соперниками, и, хотя руководил походом в Золотой город Корифей, другие жрецы претендовали на Трон Создателя на тех же основаниях. По крайней мере, так говорят легенды и старик Вибий Агориан.

- Значит ли это, что мы можем заняться им после того, как разделаемся с Корифеем?

- Едва ли.

Написав на листке бумаги цифру «4», Лорд-Искатель подписал ее «обетники». Бруна обвела присутствующих взглядом и, кажется, только Кассандре что-то сказало это слово.

- Они не посмеют, - выдохнула она.

- Это отвечает их задачам, - Лорд-Искатель пожал плечами и обратился к остальным. - Секта обетников - старые враги Искателей. Хотя, учитывая труды Искателей в последние годы, мы с ними, скорее, союзники. Их цель проста и прозрачна: гибель мира. Трактовки могут различаться, и они ведут об этом богословские споры внутри секты. Так мне рассказывали. Но нас волнует только первый пункт их программы, в котором они едины.

«Смерть цивилизации», - приписал Лорд-Искатель в конец своего списка. Бруна отчаянно кусала губу, скользя взглядом по листку бумаги. Ее мозг лихорадочно искал простой выход из положения или хотя бы правильный вопрос.

- Корифей не хочет конца света, это очевидно, - Солас впервые взял слово. Его голос, негромкий и ровный, был непривычно напряжен и резал слух. - Иначе ему нечем будет править. Он хочет навязать нам порядок, с которым мы не согласны, заняв место, которое, по его мнению, пустует. Однако, если столкнуть лбами двух Корифеев, от Тедаса не останется камня на камне. Так уже было прежде. Война может длиться веками. Они испепелят этот мир просто для того, чтобы он не достался другому. Когда один из них победит, ему придется все начать с начала. А это, скорее всего, невозможно.

- На это они рассчитывают, Лорд-Искатель? - спросила Бруна. - Обетники знают, где жрец Тота?

К этому времени свечи превратились в жалкие огарки, камин остыл, а предрассветная темнота за стенами Скайхолда стала непроглядной.

~*~

запись создана: 02.02.2015 в 00:46

@темы: Кассандра, Het, Drama, Фанфик в работе, Romance, м!Хоук, Варрик, Action, Adventure, Dragon Age, AU, Gen, R, Фанфикшен