Собаки лают на нас, Санчо, значит, мы движемся вперед ©
Название: Вторые дети мои
Автор: Blue Steel
Фэндом: Dragon Age
Основные персонажи: ж!Кадаш, Солас, м!Хоук, Варрик Тетрас, Кассандра Пентагаст, Дориан Павус
Пэйринг или персонажи: Солас/ж!Кадаш, м!Хоук, Кассандра, Варрик, Дориан, Сера, Люциус Корин, др.
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Джен, Романтика, Драма, Фэнтези, Экшн (action), Повседневность, AU
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика
Размер: Макси
Статус: в процессе
Описание: Вам, вторые дети мои, даю такой дар: будет гореть в ваших сердцах негасимое пламя, всепожирающее и ненасытное© Альтернативная, но узнаваемая история Инквизиции с момента прибытия в Скайхолд.
Посвящение: Тем, в чьих сердцах горит негасимое пламя))
Примечания автора: если интересноГномов обычно создают для смеха и для Блэкволла, но мой Тедас гномы спасают от бесславного конца уже второй раз за десять лет. Они обаятельны, остроумны, отважны, и у них прекрасные фигуры. Варрик может рассмешить даже мертвеца, Хардинг - средоточие былинной храбрости, а сияние глаз Дагны затмевает звезды. Гномы уже тысячу лет противостоят порождениям тьмы, изобрели общий язык, на котором говорит весь Тедас, и продавали эльфам снег зимой еще во времена Арлатана. Я думаю, что они восхитительны.
Что касается моей героини, то предложенный канон внес свои коррективы: она превратилась в лучницу и получила среднее образование.
Этот фик - долгое и непривычное для меня начинание, удачи мне.
Ссылка на фикбук
Пролог-Глава 2
Глава 3. Первое правило политикиГлава 3. Первое правило политики
Бессонная ночь, проведенная за обсуждением блестящего будущего этого мира, сменилась ласковой зарей, разгоравшейся красным. Ясное, но ветреное утро застало Бруну и ее ближайших сподвижников в так называемой трапезной – сыром трехэтажном строении с множеством окон, отведенном под трактир. Пока что здесь размещался один длинный, грубо сколоченный стол, похожий на огромный верстак, и две скамьи по обе его стороны. Мебель отчаянно просила рубанка – поерзав, можно было запросто посадить занозу. В лучах солнца весело кружила пыль. От очага пахло подгоревшей кашей.
Все обитатели Скайхолда, еще не приноровившиеся готовить на кострах, ели здесь в шесть смен примерно по десять-пятнадцать человек в каждой. Завтрак начинался с рассветом, каждая смена длилась около получаса, и к окончанию трапезы единственный повар валился без чувств.
К тому времени, как Инквизитор и ее товарищи пришли завтракать, для всех остальных трапеза была закончена, а в крепости уже вовсю кипела работа. В прохладном воздухе далеко разносился стук топоров, лязг металла, скрип колес. Окрики. Чей-то смех.
В голове Бруны, мутной без сна, проносились обрывки ночного разговора – в основном, ее собственные шутки. Они частенько звучали в эту ночь, смущая присутствующих и еще больше нагнетая обстановку, как анекдоты на поминках. Нервный смех Каллена, его натужные попытки смеяться раскатисто. Усмешки Соласа, словно он подавился компотом. Потустороннее лицо Лелианы, у этой вообще чувства юмора нет. Бруна до сих пор как заведенная устало прокручивала свои шутки в голове и придумывала, как можно их улучшить.
Ушедшая ночь была темна и полна ужасов.
Этой ночью Люциус Корин поведал Инквизиции о своем расследовании. О долгой погоне за тайной, достойной Искателей Истины, и о том, как в Виммаркских горах он убил сектанта-обетника, который перед смертью рассказал Лорду-Искателю вожделенную им тайну. Обетники, рассказал он, знают, где находится один из жрецов, присоединившихся к Корифею в походе на Золотой город. Его прозвание не сохранилось, и для краткости его назвали просто «Другой».
- Как и Корифей, он, по их мнению, содержится в магической темнице, - сказал Лорд-Искатель и, приложившись к вину, на несколько секунд впал в глубокую задумчивость.
- Слышу отчетливое «но», - произнесла Бруна, чтобы вернуть его к действительности.
- Любая магия по эту сторону завесы со временем истощается, - пояснил он. - Ее нужно подпитывать или обновлять. Однако ублюдок клялся мне, что ни одна душа, кроме них, о нем не знает. Он был уверен. Это ничего не доказывает, но наводит на размышления.
- А обетники откуда узнали? – спросила Кассандра. – Если узнали они – могли узнать и другие. Как ты.
Лорд-Искатель поморщился, ибо в этом месте его расследование начинало хромать на обе ноги.
- Сначала я спрашивал его о том, что ему известно, а не о том, откуда ему это известно.
- А потом?
- А потом он сдох.
Бруна грустно покачала головой. Заплечных дел мастерство явно не входило в науку Искателей Истины, и Лорд-Искатель не умел поддерживать в подопечном жизнь достаточно долго, чтобы получить все необходимые Инквизиции ответы. Когда нужен палач – его никогда нет.
- Это мог быть какой-то древний текст, - предположил Солас.
- Допустим. Что это дает?
- Древние тексты метафоричны и сложны для понимания. Многие написаны стихами. Удивительно уже то, что кто-то из членов этой секты смог его прочитать.
- То есть «магическая темница» на самом деле не магическая темница, - Бруна устало потерла глаза.
- Я этого не говорил. Но Искатель прав – магическая темница, о которой действительно никто не знает, не может существовать за пределами Тени. Так что или кто-то присматривает за ней, или слово «темница» в том древнем тексте использовано в иносказательном смысле.
На миг каждый из присутствующих задумался о том, какая она – его темница.
- Ты сказал, что никому неизвестная магическая клетка не может существовать за пределами Тени, - взялась рассуждать Бруна. - А не мог он застрять в Тени? Шел из Золотого города и заплутал.
Солас задумался.
- Неплохая мысль, - проговорил он. – Магия Тени неистощима и питает сама себя. Если бы я хотел кого-то запереть, то сделал бы это в Тени. Там легко затеряться навечно. Когда-то Тень раскрыла для меня вкус и значение свободы, но для большинства она сама по себе ловушка. Проблема в том, что жрецы вошли в Тень физически. В Тени обычно застревают души, а не тела.
Бруна надеялась, что он разовьет свою мысль, но он замолчал.
- А не мог кто-то из обетников увидеть что-то про магию и темницу во сне, как ты? – спросила Бруна.
По губам Соласа пробежала легкая усмешка.
- Это очень редкий дар. И опасный. Если кто-то и мог, то варианта три. Первый - он ошибся, и его видение было не магической темницей, а чем-то другим. Второй – магическая темница существует по эту сторону завесы, но кто-то ее стережет. Третий – магическая темница существует в Тени.
- Версия с древним текстом мне нравится больше, - подумав, сказала Инквизитор.
Все, включая советников, поддержали ее одобрительными возгласами.
- И мне, - неожиданно легко согласился Солас. – Я не видел в своих странствиях по Тени никаких жрецов и не видел духов, которые их встречали. Думаю, такое событие, как запертое в Тени физическое тело, вызвало бы среди духов большой переполох и привлекло демонов.
- Как плаха, к которой стекаются толпы, чтобы посмотреть на расправу, - пояснил Лорд-Искатель.
- Нет. Духи - не кровожадные зеваки. Их мотивы гораздо сложнее.
Лорд-Искатель собирался ответить, но передумал, поймав взгляд Кассандры.
- Что нам известно об этой темнице? - повысив голос, произнесла она.
Известно было немногое. Со слов несчастного, попавшего в лапы Лорда-Искателя, магия, за счет которой держится темница, заключена в шести артефактах. Для удобства их назвали «ключами». Обетникам была неизвестна форма этих артефактов - лишь то, что это какие-то магические предметы, - но известно примерное местонахождение двух из них. Обетники верили, что, пока Корифей не вошел в Тень и не воссел на Трон Создателя, у них есть время найти «ключи» от темницы его старого соперника и погрузить Тедас в пучину хаоса на многие века, пока не останется никого, кто помнит старый мир. Так этот мир очистится.
- Крествуд и Изумрудные могилы – это местности протяженностью в неделю пути из конца в конец, - сказал Каллен. – Как мы будем искать на такой территории что-то, о чем не имеем ни малейшего представления?
- Старые кладовки, - предположила Бруна. – Если это столько веков никто не трогал, значит, это хранится в очень древнем месте, куда с тех пор никто не заходил.
- Или наоборот, - Солас загадочно улыбнулся. – Это что-то, что веками лежит у всех на виду, все проходят мимо, и никто не видит.
Каллен издал тихий стон, выразив настроение всех присутствующих. Бруна ясно представила, как освистают Соласа за следующее рассуждение вслух.
- Вы сказали, артефактов шесть, - проговорила Инквизитор ближе к рассвету. – Шесть – это семь минус один. Может, его заточили сами жрецы, его бывшие дружки?
- Почему ты так думаешь? – спросил Солас.
- Не знаю, - Бруна пожала плечами. – Я из Хартии. Такие мысли сами лезут в голову.
- Это неважно, - сказала Кассандра. – Достаточно заполучить хотя бы один «ключ», чтобы сорвать ритуал. Но лучше, конечно, оба. Для начала этого хватит. Остальным можно заняться после того, как Корифей умрет.
Уже на рассвете, уходя в свои наспех подготовленные покои, Лорд-Искатель устало накинул на плечи куртку и сказал:
- Есть еще много интересных вопросов. Например, эльфийские легенды гласят, что первые люди Тедаса пришли с Пар Воллена. Оттуда же не так давно повалили кунари. У Создателя там что, мастерская?
Люциус нетрезво засмеялся и ушел, не оборачиваясь. Он попросил дозволения остаться в крепости на какое-то время, чтобы восстановить силы, спланировать дальнейшее расследование и подумать о судьбе вверенного ему ордена. Бруне показалось, что его снова тянет в дорогу, и в это путешествие он опять хочет отправиться один, но не решается заявить об этом прямо. Может быть, речь Кассандры его устыдила, а, может быть, выпавшие на его долю испытания подорвали его веру в собственное могущество.
Кассандра скорбно молчала, слушая его шаги. Братьев-Искателей развеяло по миру, как песок, и никто не собирался искать их, наставлять и возвращать в лоно Церкви. Быть может, однажды пути Искателей приведут их к стенам Скайхолда.
Или нет.
~*~
В залитой утренним солнцем «трапезной» было пусто.
На завтрак была пшеничная каша и стакан воды. Вода Инквизитора была подкрашена компотом.
- Кое-что не дает мне покоя, - произнесла Кассандра, безнадежно размешивая в остывшей каше маленький кусочек масла.
Все взглянули на нее с нескрываемым сарказмом.
- Я не об этом. Раньше, - продолжила Кассандра. – Когда Корифей напал на Убежище, он говорил с тобой, Инквизитор, и сказал, что видел Трон богов. И он был пуст.
- О, не начинай, Искательница, - проговорил Варрик. – Только не кризис веры.
- Трон был один, в Золотом городе, - упрямо продолжала Кассандра. - Это мог быть Трон Создателя.
- Это могло быть что угодно, Кассандра! – для одного утра с Варрика было достаточно пересказа ночной беседы с Лордом-Искателем. - Старик безумен, лжив, доверху наполнен скверной и носит платье. Из его задницы растет красный лириум. С глазами плохо, раз он не увидел, как в него летит гора.
- Да, но….
- Может, Создатель вышел в тот момент отлить, - не унимался Варрик. – Или ушел любить Андрасте.
- Может, это был не Трон богов, а табуретка в предбаннике Создателя, - добавила Бруна.
- Вишенка права, - подхватил Варрик. – У того смертного, кто, будучи живым, увидел Трон Создателя, должны сгореть глазные яблоки!
- И потом - у Трона Создателя должны толпиться души праведников до самых окраин Золотого города. Думаешь, они пропустили его без очереди, или он увидел что-то с последних рядов?
Солас пил простую воду с таким видом, словно это изысканное вино. Непочтительность по отношению к Создателю – прекрасная приправа к любому блюду, но все же, улыбаясь, он отгораживался от Кассандры кружкой.
- Это же Тень! – Бруна легонько толкнула Соласа под столом, передавая ему эстафету.
- Они правы, Кассандра, - Солас в мгновение ока стер с лица улыбку, словно ее и не было. – Помимо того, что Корифей может лгать, чтобы поколебать твою веру, он может просто ошибаться. В Тени я могу силой мысли возвести Зимний дворец посреди пустыни, усесться в нем на трон и провозгласить себя императором Орлея.
- Спорю, ты это уже проделывал, Смеюн.
- Ты удивишься, - ответил Солас и снова обратился к Кассандре. – Корифей вошел в Тень физически, как Бруна на конклаве.
- Ни корифея не помню до сих пор, - вставила Бруна.
- Вот именно. Для смертного это сильнейшее потрясение. То, что, по его словам, он там увидел, ничего не значит.
Кассандра шумно выдохнула, сдаваясь, и ее губы дрогнули в улыбке.
- Ладно, - вымолвила она. Тревога в ее глазах растаяла, и Солас видел в этом свою заслугу. Улыбка на ее губах – это была заслуга гномов. – Вы оба богохульники, гномы. Я думала, вы добрые андрастиане.
Бруна повеселела. Даже холодная липкая каша показалась вкуснее.
- Для нашего народа не стоит вопрос веры, - ответила Бруна, радуясь перемене темы. – Мы чтим наших Предков и Камень. Наземник ты или нет, ты же не станешь сомневаться в их существовании? Они реальны, неумолимы и вездесущи, как эльфийские корни, так что выбирать верить или нет не приходится. С тем же усердием мы с Варриком верим в Создателя, потому что по-другому не умеем. Мы гномы. Наш удел – уверенность, а не вера.
- Усердием? – усмехнулась Кассандра. – Вы хоть знаете, что верующие уже приспособили одно из помещений крепости под часовню? Вы оба не заходите в церковь даже погреться.
- Это разные вещи, Искательница, - вступил в разговор Варрик. – Ваша Церковь требует поклонения, а гномы никому не поклоняются – с нашим-то ростом! Гномы выказывают уважение.
- Ерунда, - фыркнула Кассандра. – Вы поклоняетесь Камню.
- Вовсе нет. Камень не терпит подобострастия, - улыбнулась Бруна. – Даже наземники знают это. Слезами и поклонами от него ничего не добьешься. Камень внемлет только неустанному и упорному труду.
- Да и как можно поклоняться Камню, Искательница? - добавил Варрик. – Камень – это земная твердь, а не бог, вознесенный на облака чьим-то бурным воображением. Даже если ты святой, у тебя нет выбора, кроме как попрать его ногами. Лучшее, что ты можешь - сделать это со всем возможным уважением.
- Прекрасно. У нас здесь два гнома, которые уважают Создателя, - подытожила Кассандра. – Он, должно быть, счастлив.
- Я был бы, на его месте, - сказал Солас. – Поклонение сродни страху, а уважение сродни любви.
- Началось, - пробормотал Варрик.
- Бог - ничто без любви своего народа, даже если он внушает страх. Выброшенная собака. И, как выброшенная собака, он обречен скитаться и заглядывать каждому встречному в лицо в надежде, что его опять полюбят. Даже если он горд, как тысяча солнц. Такова его природа.
- Смеюн, ты воистину убийца веселья, - Варрик сокрушенно покачал головой. – Теперь я чувствую себя виноватым перед всеми богами Тедаса, на которых я клал.
- И перед всеми собаками, - буркнула Бруна.
Кассандра угрожающе сжала свою ложку, словно готовилась ударить ей кого-нибудь по лбу.
- Этот разговор пора заканчивать, - заявила она. – Пока у меня кровь не пошла ушами от какой-нибудь очередной ереси.
Под разговор о вере и уважении завтрак быстро подошел к концу. Перед уходом, когда каждый уже обдумывал свои дела на день или готовился немного вздремнуть, Кассандра сказала:
- Твой друг, Варрик. Тот, который знаком с Корифеем. Он уже прибыл в Скайхолд?
- Жду его со дня на день, - уклончиво ответил Варрик.
- Я тоже его жду. С нетерпением.
~*~
Следующие пару часов Бруна провела, бродя по краю тревожного сна, проваливаясь на несколько минут в темноту и выныривая обратно. Солнце, приглушенное тонкой занавеской, светило прямо в лицо. Дверь на балкон дребезжала от ветра. Накроешься одеялом – жарко, скинешь – холодно. Ей казалось, что прошли целые сутки, но, когда она встала, время едва перевалило за полдень, а во рту все еще стоял привкус утренней подгоревшей каши.
Бруна умылась из таза и села к столу, на котором была развернута уменьшенная копия большой карты Тедаса.
Крествуд. Небольшая область вблизи Королевского тракта, соединяющего Вал Руайо и Денерим. Место, про которое говорили, что там всегда паршивая погода, солнце черное, а из любой дыры в земле, будь то даже кротовая нора, исходит таинственное свечение и доносится зловещий шепот.
Бруна отхлебнула из кружки вчерашнего чая. На его поверхности плавала пыль. Порывшись в бумагах на краю стола, Инквизитор нашла более подробную карту этой местности, пожелтевшую от времени.
Земли, на которых стоял Крествуд, были пронизаны пещерами и подземными ходами, как ствол червивого дерева. Бруна подозревала, что под Крествудом лежит часть утраченной подземной империи гномов, но на человеческих картах и в донесениях разведки об этом не было ни слова. Согласно им, подземные ходы большей частью имели естественное происхождение, были затоплены или замурованы обвалами, а пещеры служили убежищем разбойникам. Разбойники наносили торговле немалый урон, но это, кажется, никого не занимало, как и обитающий в этой местности дракон. Зло всех мастей, которое якобы гнездилось в подземных коридорах, вызывало у людей куда больший интерес.
Бруна считала, что угрозу разбойников и драконов местные жители намеренно обходят молчанием, чтобы не отвадить торговые караваны, а угрозу таинственных чудовищ, шепчущих из-под земли, преувеличивают, чтобы привлечь любопытных паломников и искателей приключений. Так сделала бы она сама.
Впрочем, некоторую долю правды в страшных историях о Крествуде Бруна могла углядеть даже из своего кабинета в Скайхолде. Во-первых, по донесениям разведки под Крествудом обнаружены разрывы Завесы, и зловещие твари действительно время от времени выбираются из-под земли – когда находят дорогу. Во-вторых, согласно рассказу Лорда-Искателя, где-то в этих подземельях сокрыт один из ключей от клетки Корифея-младшего. Бруна предполагала, что речь может идти о древнем тейге, таком же древнем, как возлюбленные Соласом эльфийские руины, и Варрик был с ней согласен. Казалось маловероятным, чтобы такую великую ценность просто закопали в огороде, как дерьмо, или бросили валяться в кустах.
Все указывало на то, что путь Инквизиции лежит в Крествуд. В пользу этого говорило и то, что Бруна провела в Скайхолде уже больше недели, и ей отчаянно хотелось в дорогу.
Отложив карты, она наспех привела себя в порядок и спустилась в Главный зал. «Тяжелых» осталось всего трое, но, к своему стыду, Бруна не смогла бы точно сказать, кого не хватает. Маг-ученик, которого она пристыдила накануне, негромко читал лежащим без сознания людям главу из учебника по магии стихий, которую ему задали наставники.
Опустив глаза, Кадаш поспешила на улицу.
~*~
На следующий день, едва солнце забрезжило за горизонтом, Инквизитор облачилась в красную охотничью куртку и поднялась на самую высокую башню крепости, чтобы встретить рассвет.
Лелиана предлагала выдвигаться затемно и идти тропой разведчиков, чтобы успеть до следующей темноты спуститься в долину, но для путешествия впотьмах Бруна слишком плохо держалась в седле. Из Крествуда приходили тревожные вести о демонах, ходячих мертвецах, разбойниках и драконах, поэтому следом за передовым отрядом Инквизиции выходили пятьдесят человек ополченцев, не считая шестерых магов, и около сотни людей были в спешном порядке вызваны из Редклифа для удержания окрестностей. Незначительные силы по настоянию Каллена оставались в крепости для защиты. Впрочем, все силы Инквизиции были пока что незначительными.
- Знал, что найду тебя здесь.
Инквизитор обернулась к Соласу.
- Отголоски в Тени? – спросила она.
- Увидел тебя со двора.
Бруна усмехнулась и, подперев щеку рукой, уставилась на линию горизонта, за которой разгорался пожар. Крепость просыпалась. Пятьдесят человек, отбывавших в Крествуд вслед за Инквизитором, строились внизу. Зычный голос Кассандры, требующей подать ей лошадь, без труда перекрывал неуверенный голос командора Каллена, наставлявшего ополченцев.
Волосы Инквизитора, обычно затянутые в тугой неаккуратный комок на затылке, были все еще не убраны и лезли в рот, растрепанные ветром. Солас хотел сказать, что они красивы, но сказал совсем другое.
- Слышу недоверие к отголоскам.
- Откуда мне знать, - Бруна пожала плечами. – Я же гном.
- Все еще ничего не помнишь о Тени?
Бруна отрицательно покачала головой, глядя на свою ладонь.
- Скажи, Солас, - задумчиво произнесла она. – Если ты уснешь, а я войду в Тень физически благодаря этой метке – мы сможем там увидеться?
- Понятия не имею, - честно ответил Солас. – Что за безумная мысль?
Мысль разделить со своим другом такое важное дело, как поход в Тень, вовсе не казалась Инквизитору безумной. Чем глубже Солас укоренялся в ее сердце, тем острее она чувствовала, что упускает что-то важное. Вопрос заключался в том, хочет ли он этого достаточно, чтобы искать способ? Не зная, куда может зайти этот разговор, Инквизитор решила его не продолжать, чтобы зря не расстраиваться перед отъездом.
Когда пауза стала неловкой, Бруна принялась наспех убирать волосы.
- Кажется, я неплохо справляюсь, что скажешь? - произнесла она наугад, лишь бы не молчать. - Дагна сказала вчера, что Предки улыбаются, глядя на меня.
- Даже я улыбаюсь.
Инквизитор поймала его внимательный взгляд без тени улыбки и почувствовала, как краска прилила к лицу.
- Да, Предков насмешить проще, чем тебя, - ответила она, поспешно отвернувшись.
Солас был улыбчив, но его глаза оставались похожими на остывшие угли. Погребенные в золе, словно седые, они часто разгорались гневом, и тогда его голос начинал дрожать, как стакан, готовый разлететься на куски. В них тлели недоверие и грусть, когда он был задумчив, а улыбки скользили по лицу, как змеи, не затрагивая душу.
Бруне было интересно, что он чувствует прямо сейчас, но она упорно смотрела в сторону, опасаясь не увидеть в его глазах ничего, кроме отражения своего красного от смущения лица.
- Пойдем, Инквизитор, - произнес Солас. – Ты должна сказать своим людям несколько слов на дорогу. Что-нибудь цветистое про Создателя, как ты умеешь.
- Только встань за мной, чтобы я не видела твоего недовольного лица, - фыркнула Бруна.
Солас понимающе улыбнулся.
- Ложь и невежество в твоих речах раздражали меня раньше, когда мы все были в Убежище. Я не знал тебя так, как сейчас, - ответил он.
- Надеюсь, это значит что-то хорошее.
- Тогда я думал худшее. Ты могла быть глупа и фанатична. Но это не так. Просто правда мало кого воодушевляет, а от воодушевления может зависеть не только победа, но и чья-то жизнь. Я бы на это не посмотрел, конечно. Но я и не Инквизитор. Возможно, ты права, что говоришь людям то, что им нравится и разжигает их сердца. Я так не умею.
- Хочешь сказать, что не умеешь врать?
- Я прекрасно умею врать. Я не умею нравиться. И разжигать сердца.
На рассыпавшихся ступенях он подал ей руку, и Бруна оперлась на нее, по-прежнему избегая смотреть ему в лицо.
Суета, царившая во дворе, была гораздо сильнее, чем казалось сверху. Люди были взбудоражены предстоящим походом, первым после битвы за Убежище. По общему мнению, та битва была проиграна, но обретение собственной крепости, о котором так много говорила Бруна в своей тронной речи, укрепило веру ополченцев в дело Инквизиции. В тот раз немало пышных слов Инквизитор потратила на то, чтобы представить разгромное поражение головокружительной победой. После поминальной службы и устройства раненых был объявлен праздник. Бруна решила, что праздновать обретение Скайхолда и посрамление Корифея лучше сразу, пока не налажены поставки спиртного, чтобы празднование не подкосило силы ее и без того малочисленного войска. По словам Инквизитора, каждая спасенная жизнь и каждый камень в стенах крепости, в особенности если он был крепок и находился на своем месте, говорили о благосклонности Создателя. Единение всех народов Тедаса перед лицом общего врага делало Создателя еще счастливее. Возвращение людям веры в собственные силы было закреплено танцами.
Это было больше недели назад. Теперь Инквизитор снова бросала свои скромные силы в битву.
Варрик выразил желание остаться в крепости и дождаться своего таинственного друга Хоука, чье имя все старались не упоминать при Кассандре. Его место в передовом отряде Инквизиции занял Дориан. Никто не держался в седле так, как Дориан. Даже Кассандра во всем блеске новенькой бригантины верхом на могучей дестриэ по сравнению с ним смотрелась как мешок с картошкой. Зато, в отличие от Кассандры, Дориан не мог не вылезать из седла неделями и спать в нем, потому что на родине великолепная техника верховой езды пригождалась ему только в увеселениях на день встречи лета. Могут ли подлинный талант и прекрасная выучка заменить боевой опыт – это еще предстояло выяснить.
Инквизитору подвели небольшую рыжую лошадь со специальным седлом и стременами, подогнанными под ее рост. Кто-то из слуг накинул ей на плечи меховой плащ.
- Крествуд! - произнесла Бруна, усевшись верхом. Поднятая рука призывала людей, собравшихся во дворе, к молчанию. – Богатейшая житница на пути между двух величайших столиц. Средоточие земледелия и торговли. Дом для сотен честных трудолюбивых людей. Приют для тысяч путников. Сегодня этот благословенный край топчут нечестивые орды чудовищ, покорных воле нашего врага. Завеса Тени прорвана. Разбойники, как шакалы, мародерствуют на пепелище. «Ничего нового!», - скажете вы и будете правы. Мы, Инквизиция – последний оплот на пути хаоса. Мы видели это сотню раз и всегда выходили победителями, потому что мы сильны и отважны. Мы делаем богоугодное дело. Мы не медлим перед лицом врага. Так из огня братоубийственной войны были спасены земли Редклифа. Так Штормовой берег был освобожден от угнездившихся там темных тварей и приспешников Корифея. Так болота близ Рыбацкого предела были очищены от демонов, живых мертвецов и кровожадных варваров. Так же, доблестно сражаясь, мы вернем Крествуд в руки Создателя!
Бруна заметила в толпе канцлера Родерика. Он опять зябко кутался в женскую шаль. От нахлынувших на него чувств старик забыл, что он не преподобная мать, и простер руку, благословляя воинов Инквизиции в путь.
Под одобрительные возгласы Инквизитор развернула свою лошадь и тронулась к воротам, бросив короткий взгляд на Соласа. Их глаза на мгновение встретились, и Бруна снова почувствовала, как невесть от чего пылают ее щеки. К счастью, она ехала впереди всех.
~*~
*(англ.) Первое правило политики, парень: никогда не позволяй правде испортить хорошую историю (в контексте - хорошую речь)
Глава 4. Талант ТворцаГлава 4. Талант Творца
Спускаясь с Морозных гор в том месте, где их венчал Скайхолд, можно было за пару дней прожить целый год.
Сразу за мостом заканчивалось действие древней магии, хранившей в крепости мягкий климат. Начиналась зима, а вместе с ней самая долгая и тяжелая часть спуска, которую нужно было обязательно преодолеть при свете дня. Из глубоких скованных морозом сугробов торчали низкорослые елки. По небу ползли редкие рваные облака, а снег сверкал на солнце и слепил глаза. Из-за сугробов не всегда можно было разобрать, куда ступаешь, поэтому каждый шаг мог стать последним.
За зимой наступала весна. Редкие лиственные деревья стояли голыми, но снега становилось меньше, и он все чаще переходил в сырой, поросший мхом камень. Чуть ниже начинался кустарник, мох становился гуще и перемежался пучками эдельвейса.
Здесь на исходе первого дня передовой отряд Инквизиции остановился на ночлег. Ополченцы двигались медленнее, поэтому заметно отстали еще в самом начале, и их костры были уже не видны. На военном совете решили, что им следует идти другой дорогой и держаться южнее, чтобы воспользоваться перевалом, через который торговые караваны шли из Орлея в Ферелден. Перевал был сравнительно безопасным и выходил прямо к Королевскому тракту, но путь до Крествуда должен был занять у ополченцев на два дня больше. По прибытии на место передовому отряду следовало рассчитывать только на собственные силы и, если повезет, на подкрепление из Редклифа.
Бруна, взбудораженная предстоящей битвой за Крествуд и поисками неизвестно какого артефакта неизвестно где, вызвалась дежурить первой. Ночь была темна, полна непривычных звуков и пахла сыростью. В эту ночь Бруна никак не могла отделаться от мыслей о доме - о веселом вольном городе Ансбурге, где прошла ее молодость, - хотя обычно мало вспоминала прошлое. Она задумалась так глубоко, что вздрогнула, когда Кассандра, пришедшая на смену, опустила руку ей на плечо.
На следующий день к обеду время года снова сменилось и началось неброское северное лето. К эдельвейсу добавились невзрачные цветы чабреца и зверобоя, мох удлинился и зацвел, на кустах появилась листва. Горы вокруг позеленели, а впереди и чуть севернее разливалось сиреневым бескрайнее море лаванды, которое, к сожалению, им предстояло обойти.
К вечеру горы превратились в холмы, покрытые пожухлой травой и изъеденные пещерами. В одной из них отряд намеревался переночевать. В Ферелдене стояла дождливая погода, в воздухе по обыкновению пахло мокрой псиной, а в низинах в темное время суток клубился туман. Бруна, выросшая на юге, среди цветов и апельсинов, страдала в Ферелдене даже летом, когда Инквизиция отвоевывала у наступающей тьмы окрестности Редклифа. Теперь в Ферелдене царила зима – мучительное время года, похожее местами на холодное лето, местами – на унылую позднюю осень, в зависимости от того, что в этой местности росло. Даже в ясный день почва под ногами то и дело разъезжалась, а количество лошадиного дерьма, размазанного по земле, заметно увеличилось по мере приближения к перевалу. Внизу бурой лентой вился глиняный Королевский тракт в окружении невозделанных полей. Земли вблизи Морозных гор с ферелденской стороны традиционно считались непригодными для земледелия.
Солнце светило слабо, словно нехотя. По ночам унылый пейзаж становился зловещим, и над ним торжествовала огромная бледная луна.
На закате второго дня недалеко от королевского тракта отряд Бруны повстречал небольшой торговый караван из Орлея, остановившийся на ночлег. Их, как и Инквизицию, привлекли пещеры в холмах – никому не хотелось ночевать под этим низким неприветливым небом. Караван включал двух торговцев, четверых вооруженных слуг и трех мечников, покрытых живописными шрамами – судя по выправке, бывших солдат.
- Что везете? – крикнула им Бруна, придержав лошадь.
- Ткани и товары для дам, - ответили ей. – Больше сотни средств для естественной женской красоты. Желаете посмотреть?
Бруна переглянулась с Кассандрой, но та лишь раздраженно закатила глаза. Дориан, напротив, немедленно спешился. Один из торговцев – тот, что постарше - откинул грязный полосатый брезент, пригладил рукой редкие соломенные волосы и принялся живописать свои товары. Отвратительно грассируя, он рассказал, что их караван в таком составе дважды в год собирается в Лиде, чтобы отправиться в Денерим. Этой традиции уже почти двадцать лет, ее заложили еще их отцы, и единственным исключением стал год, когда в Ферелдене бушевал Пятый Мор.
- Останавливаетесь вы в Крествуде? – спросила Бруна.
- Обычно останавливаемся, - ответил торговец.
- И в этом году?
- О, нет! Мы свернем с Королевского тракта, не доходя Крествуда, - замахал руками торговец, заметно приуныв. - В этом году там настоящий кошмар и никакой торговли. Даже дамам не до красоты. Придется ей и впрямь стать естественной.
- Темные твари?
- Темные твари – это еще ничего, - невесело ответил второй торговец. - Темным тварям не нужны наши деньги, товары и припасы. Хуже, что в этом году там прохода нет от разбойников и мародеров. После Мора и то было лучше.
- Бедные жители, - добавил один из слуг. – Такие гостеприимные люди, а на них так и сыплются всякие беды. То порождения тьмы, то мертвецы да разбойники.
- Местный староста наш добрый знакомый, достойный человек, - согласился торговец. – За что Создатель их оставил?
- Он не оставил их, а только испытывает, как и всех нас в последние месяцы, - Бруна загадочно улыбнулась, вертя в руках баночку с помадой для губ естественного ярко-красного цвета, от которого жгло глаза. - Это ненадолго. Я слышала, скоро туда нагрянет Инквизиция с самой леди Инквизитором во главе.
Торговец мгновенно уловил ее намек. Вытаращив глаза и не скупясь на лесть, он немедленно начал торг, который Бруна с удовольствием поддержала. Сошлись на пятидесяти золотых против начальных ста семидесяти, и обе стороны казались очень довольными сделкой. Едва ударив по рукам, торговец завернул помаду в яркую шуршащую бумагу и преподнес ее леди Инквизитору в дар.
- К чему в таком случае был этот утомительный торг? – недовольно спросила Кассандра, потрепав по шее свою лошадь.
- Полагаю, торговый этикет, - ответил Солас.
Дориан в нерешительности топтался у прилавка, вынужденный осматривать товары поверх головы Инквизитора.
- А помада для усов у вас есть? – спросил он без особой надежды.
- Это товары для дам, Дориан, - ответила за торговцев Бруна.
- Дамы, знаешь ли, бывают разные!
Они распрощались с торговцами, пожелав им удачи, и как раз направлялись к своим лошадям, когда в воздухе раздался высокий пронзительный свист.
Лошади дернулись и испуганно заржали. Бруна потянулась за луком.
Мгновение спустя в ответ на первый свист раздался второй, а сразу за ним – третий, и каждый следующий был воинственнее и резче предыдущего. Свист носился от холма к холму, рассекая воздух, а люди испуганно озирались, пытаясь определить его источник.
- Это с гор, - прошептала Бруна, прислушиваясь. – Нас атакуют.
Еще один. Последний сигнал к атаке был долгим, с переливами, и таким пронзительным и злобным, что пробирал до костей.
- Это из гор, – ответила Кассандра, обнажая меч. – Держитесь вместе!
- Спрячьтесь в телеге, – бросила Бруна торговцам. – Не высовывайтесь, пока не скажу.
Торговцы и слуги забились в телегу и накрылись брезентом, а отряд и мечники выстроились вокруг, готовясь защищаться. Бруна выдернула из колчана стрелу.
Пронзительный свист стих, и на несколько секунд воцарилась тишина – только хлюпанье грязи под ногами беспокойных лошадей и шумное взволнованное дыхание застигнутых врасплох путников. К ночи начало холодать, и с каждым выдохом изо рта вылетало облачко пара. Но все знали: совсем скоро они согреются. Здесь будет жарко, как в брюхе у архидемона.
Ровно через два вздоха Бруна заметила какое-то движение возле одной из пещер. Немедля ни секунды, она спустила тетиву. Раздался исполненный боли визг, похожий на поросячий, и в тот же миг этот визг подхватили невидимые твари со всех сторон.
- Я их вижу, - сказал Солас.
Мгновение спустя их увидели все. Из ближайших пещер, в которых Инквизиция и караван собирались остановиться в эту ночь, повалили неизвестные колченогие твари - обильно и кучно, как испуганные тараканы из дырки в стене. Их кожа была серовато-зеленого или коричневого цвета, поэтому на фоне ландшафта их трудно было разглядеть по отдельности. Да и не нужно – они кишели возле пещер в таком количестве, что, выпустив наугад несколько стрел в эту живую массу, Бруна ни разу не промахнулась. Чем бы они ни были – эти твари не умели умирать благородно и вопили, как резанные свиньи.
Кассандра и один из мечников вышли далеко вперед в надежде обеспечить первый рубеж обороны, когда твари подберутся поближе. Дориан пытался поджечь траву у них на пути, но, сгнившая от дождей, она никак не хотела загораться. Взвизгивая, пораженные молнией Соласа чудища чернели, дымились и падали, но это ни на миг не замедляло продвижение остальной орды.
Через несколько секунд, когда твари подошли чуть ближе, стало видно, что они или горбаты, или просто скрючены, ходят на двух ногах, но при этом их узловатые руки достают почти до земли. У них были идиотские рыбьи глаза - выпученные, лишенные век, - и очень большие зубы. Исполинские зубы, как у дракона. Кривые и острые, они торчали во все стороны, превращая всю морду в одну безжалостную уродливую пасть.
Первых подоспевших тварей Кассандра изрубила на куски и тут же стала отступать к остальным, потому что остановить их продвижение в одиночку и даже вдвоем с мечником она не могла. Их было слишком много.
- Ставь руны! – крикнул Солас Дориану.
По периметру вокруг их позиций вспыхнули один за другим четыре рунических круга – два огненных и два белых, - и первая же тварь, ступившая на них, вспыхнула как спичка.
За минуту бой разгорелся до небес.
Краем глаза Бруна увидела, как один из слуг, прятавшихся в телеге, не выдержал звуков битвы и, выскочив наружу, бросился бежать. Сразу две твари налетели на него, сбив с ног, и его вопли утонули в их торжествующем воинственном визге.
- Они сожрали Жанвье! – проорал другой слуга из-под брезента. - Они сожрали его!
- Заткнись, заткнись! – зарычал торговец, затыкая вопящему слуге рот. Не без оснований он полагал, что твари, привлеченные шумом, сожрут и его.
На миг Бруна перестала стрелять, не в силах отвести взгляд от расправы над Жанвье – и тут же со стоном отвернулась, когда одна из тварей выпростала руку, сжимающую что-то длинное и красное, похожее издали на марчанскую кровяную колбасу. Кишки Жанвье.
Несколько монстров, опередив сородичей, подбежали к телеге и принялись ее раскачивать. Внутри жалобно задребезжали бутылочки с ароматными маслами, а потом чья-то рука, вооруженная ножом, высунулась из-под брезента и поразила одну из тварей в выпученный глаз. Сбоку на чудищ налетела Кассандра, смяв их щитом. Твари выглядели мускулистыми, а на деле оказались хрупкими и слабыми по одиночке, если не считать чудовищных зубов.
Но они были быстрыми. Кровь у них была бурого цвета, судя по той жиже, которая ручьями стекала со щита Кассандры. Последнюю стрелу Бруна выпустила в горло твари, что бежала прямо к ней, раскинув руки в стороны, словно для объятий.
Больше стрел не было.
Кассандра пыталась отбить наступление тварей на телегу с торговцами и их слугами. Один из мечников был ранен, но боеспособен, и помогал Кассандре. Другой сбежал, и был уже далеко, когда его постигла та же участь, что беднягу Жанвье. В этом бою трусость наказывалась без промедлений.
Солас успешно отбивал нападения тварей на свою позицию, время от времени прикладываясь к лириуму, но никому, кроме самого себя, помочь не мог. Когда руны на земле тускнели, он их обновлял, но в остальном был глух и нем, словно сражался в полном одиночестве. Только однажды он подал голос:
- Среди них могут быть маги! – крикнул он. – Дориан, внимательней!
Но Дориан его не слышал, потому что был вынужден защищать себя и безоружную Инквизитора при помощи огненного посоха посреди Ферелдена зимой. «Напомните мне никогда не брать огненный посох в Ферелден зимой!», - сказал бы он, если бы мог в тот момент болтать. Среди луж и мокрых листьев, под моросящим дождем огненный посох был немногим опаснее фейерверка. Ничего не загоралось как следует. Яркие огненные шары, попав в цель, наносили небольшой вред и уныло затухали, как лучина в сырой печи.
- Придется добавить в этот бой немного грязи! – воскликнул Дориан и сдернул с пояса аккуратный маленький катар, богато украшенный самоцветами. Материн подарок. То немногое, что Дориан взял с собой из дома – по-настоящему красивая и настолько же смертоносная вещица. «Если придется кого-нибудь убить – убей, но никогда не забывай об этом», - сказала она когда-то, вручая ему этот кинжал. Оставалось только поблагодарить ее за науку. Хотя мать, конечно, имела в виду коварных антиванских убийц, которые прячутся за бархатными портьерами в темных дворцовых коридорах. Или неверных любовников-рабов, что дарят тебе отравленные перчатки. А, может, ненавистную черноволосую жену с ее ядовитыми поцелуями и иссохшей утробой, которую надо поменять на другую – помоложе, поплодовитей и с золотыми волосами. Никак не пучеглазых плесневелых макак-каннибалов в безымянной дыре на пути в страну собачников, среди размокшего лошадиного дерьма и сизых поганок. Что за нелепая судьба. Именно здесь альтус Дориан из рода Павус имел все шансы остаться навсегда, пойдя на корм тварям, названия которых он не знал.
Отец всегда твердил Дориану, что радикальные решения в магии – для слабых душ, которые пытаются откусить больше, чем могут проглотить. Но отец ведь не видел этих визгливых уродов. Кривые желтые зубы. Грязные когти. Вон тот набегу чешет зад. Двое подрались над требухой убитого, вцепившись друг другу в глаза. Можно было бы умереть со смеху, если бы нельзя было умереть от их смертоносных зубов. Что скажут Создателю Жанвье и тот трусливый воин? Как вообще признаться в таком позоре, особенно после смерти, когда ничего уже не исправить?
Бруна убила одну из тварей ножом. Поверх плеча обмякшего гада она увидела, как Дориан порезал свою ладонь и, выполнив какое-то сложное движение, отшвырнул от них всех нападающих на расстояние не меньше пятнадцати шагов. Бруну зацепило взрывной волной его заклинания, и она, пошатнувшись, упала на одно колено. Было такое чувство, словно окружающее пространство – это пыльное одеяло, которое Дориан хорошенько встряхнул, взявшись за один конец. Бруна слетела с этого одеяла в грязь, как пылинка. Завеса Тени дрогнула, метка на ее ладони испуганно сжалась, как будто с той стороны кто-то схватил Бруну за руку холодными мокрыми пальцами. Его черная тень на мгновение встала между ней и тварями.
Бруна услышала свой собственный пронзительный визг.
- Нужна твоя кровь, Инквизитор! – крикнул Дориан, хватая ее за запястье. - Будем резаться по очереди, пока нас кто-нибудь не спасет!
Инстинктивно Бруна отдернула руку, пораженную проказой Корифея, и, зажмурив глаза, протянула Дориану другую.
Спасение пришло через пару секунд, когда несколько капель крови Инквизитора уже пролились на землю, подпитав магию Дориана для следующего решительного удара. Чья-то стрела просвистела у самого его лица, оцарапав щеку оперением, и вонзилась между глаз одной из тварей.
- Яйца Создателя, ты это видел?! – раздался знакомый голос.
Он показался Бруне слаще пения Андрасте! Не сон ли это...?
- Варрик, - выдохнула она. А, может, только подумала?
- Отличный выстрел, Бьянка! – привычно ответил ему другой голос, незнакомый.
- Да, но я не о том! Это упыри! Упыри! Жопа Андрасте, в жизни бы не подумал, что когда-нибудь снова их…
В этот миг они подбежали совсем близко, и их захлестнул смертельный бой. Даже Варрику стало не до болтовни.
Бруна видела, как спутник Варрика бросился в толпу упырей, ударив ближайшего из них по зубам тяжелым посохом. Несколькими точными ударами он расчистил себе место для маневра, прокрутил посох над головой, и в тот же миг вокруг него разразилась лютая буря. Вихрь поднимал с земли размокшие листья, еловые иголки и щепки, мусор застил тварям глаза, они сучили руками, пытаясь отмахнуться, и падали, пораженные молнией.
- Упыри в больших шапках! – крикнул он из гущи боя, перекрывая собственный ураган. – Они были?!
- Пока не видел! – ответил Солас, отрезая тварям, которых вспугнул маневр Хоука, путь к отступлению. Беглецы напоролись на острые ледяные колья, выросшие из земли, и повисли на них, как незадачливые воры на заборе.
- Все большие шапки – мои! – крикнул Хоук.
До того, как удача в этом бою перешла на сторону Инквизиции, была потеряна еще одна жизнь. Крик справа возвестил, что один из мечников пошел на корм упырям. Его тело скрылось под грудой прожорливых тварей. Они толкались и хрюкали в предвкушении пира, словно у материной сиськи, не замечая, как вокруг гибнут их сородичи.
- Слева! – крикнул Варрик. – Большая шапка!
Сразу три сильных заклинания полетели в тварь, прыгающую на холме слева. Глаза упыря в большой шапке потухли, и он повалился в траву.
- Должны быть еще! – крикнул Солас.
После смерти вождя войско упырей дрогнуло и обратилось в бегство. Бруне удалось вытащить из тел, оставленных на поле боя, несколько стрел. Она заметила, как один из упырей, схватив за ногу «большую шапку», пытался утащить его в пещеру – то ли потому, что вождю полагались посмертные почести, то ли чтобы сожрать.
- Теперь он наш! – крикнула она, выпуская в тварь стрелу.
С прибытием Варрика и Хоука отряд Инквизиции перешел в наступление. На время все позабыли о телеге с торговцами, поэтому, когда сзади раздались разъяренные крики, Бруна не сразу поняла, что происходит.
- Кошелек! – орал торговец. Забыв о страхе, он выскочил из телеги и потрясал кулаками вслед улепетывающему упырю. – Грязный ублюдок! Он спер наше золото!
- Кто-нибудь - за ним! – крикнул Хоук, занятый сражением с основными силами противника. – На нем шапка!
- Далась тебе эта шапка!
Опасность еще не миновала, но Бруна уже чувствовала себя спасенной и окрыленной, поэтому думала не дольше секунды.
- Догоню – четверть нам! – радостно крикнула она.
- Да! Да! – вопил торговец. – Догоните его! Сдерите с него шкуру, вырвите ему глаза!
Упырь в шапке резко свернул в сторону, бросившись вниз по крутому склону, и Бруна кинулась за ним. На склоне росли редкие елки и молодые осины, а опавшие листья прикрывали скользкую мокрую землю. Несколько раз Бруна падала, съезжая вниз на заднице или перекатываясь, а впереди то и дело мелькала большая шапка воришки. Он легко перескакивал через коряги, а на особенно крутых поворотах удерживал равновесие при помощи длинных рук и острых когтей. После очередного падения Бруне стало невыносимо весело, захотелось смеяться – нет, хохотать! - но на смех не хватило дыхания. Победа была у нее в руках и казалось, что смерти нет.
Внизу бежал ручей, мутный от глины. Перескочив через него, упырь развернулся к Бруне и бросил в нее искрящийся шар размером с кочан капусты. Она едва успела понять, что происходит, как заклинание разбилось о магический щит, вспыхнувший перед ее лицом, и в следующую секунду упырь, обратившись в ледяную статую, упал в воду. Его голова в большой шапке ударилась о камень и раскололась, обнажив схваченное смертельным холодом, но от того не менее отвратительное нутро.
- Я же сказал – среди них могут быть маги, - произнес Солас, спускаясь со склона к ручью.
Тяжело дыша, Бруна упала на колени и принялась шарить по дну руками в поисках денег. Кошелек нашелся быстро – упырь держал его в руках за долю секунды до смерти, и золото превратилось в ледышку вместе с телом. Нужно было ждать, пока действие ледяной хватки закончится.
Подойдя поближе, Солас уперся руками в колени, чтобы отдышаться, и неожиданно засмеялся. Бруна поднялась с колен и посмотрела на него с удивлением. Он смеялся так редко. Почти никогда. Его смех звучал непривычно, а лицо приобрело какие-то незнакомые хищные черты.
- Поверить не могу, - сказал он, отсмеявшись. Он был немного бледен и дышал прерывисто. – Эти твари все еще живы!
- Ты их знаешь? – удивилась Бруна.
- Они очень древние, - ответил Солас. – И владеют магией, как видишь. Я встречал воспоминания о них в Тени.
- Ставлю этот кошелек, что воспоминания были приятные.
Солас негромко язвительно фыркнул, как старый пес, который смеется над своим хозяином.
- Твоя жадность чуть не стоила тебе жизни.
Рядом с тем местом, где нашел свой последний приют упырь в большой шапке, лежало молодое дерево, вырванное с корнем. Пройдя несколько шагов, Солас присел на него отдохнуть.
Ледяная хватка таяла. Голова чудища, разбитая как старая посудина, отмокала, и быстрое течение ручья уже уносило с собой первые струйки крови. Бруна старалась не смотреть на голову, сосредоточившись на кошельке, который вот-вот должен был выпасть в воду.
Солас заговорил.
- Над этими печальными останками я хочу рассказать тебе старую легенду моего народа, - начал он, опершись на посох. – Она повествует о Творце Эльгарнане, правителе Арлатана. Ты не услышишь ее от долийцев, потому что они верят, что Эльгарнан-Всеотец родился от поцелуя Солнца и Земли.
- Что-то я не слышала, чтобы от поцелуя кто-нибудь рождался, - пробормотала Бруна, по-прежнему стараясь не смотреть на тающую в воде голову упыря.
- Тем не менее долийцы верят, что, родившись от поцелуя, Эльгарнан был прекрасен и умен, - продолжил Солас. – Но у духов я подсмотрел другое. В их воспоминаниях Эльгарнан жесток и алчен. Его неправедный гнев вселяет ужас в сердца рабов, и богатые подношения льются рекой. За долгие века Эльгарнан скопил несметные сокровища. Как всякий тиран больше всего он боялся предательства, поэтому спрятал свои сокровища в чреве гор, защитив их смертоносными ловушками и могущественной магией, которая в его исполнении редко служила чему-то хорошему. Немыслимые опасности подстерегали вора. И – поверишь ли? - среди прочего, для защиты сокровищ Эльгарнаном были созданы эти твари.
- Что? – вскинулась Кадаш. – Хочешь сказать, упырей создал прекрасный эльфийский бог, сын Солнца и Земли? Не по своему образу и подобию, я надеюсь?
- Даже в легендах долийцев Эльгарнан – бог разрушения и мести, - пожал плечами Солас. - Созидание никогда не было его сильной стороной. У него не было ни таланта, ни терпения.
- Да уж. Если так, то руки у него точно росли из задницы, - констатировала Бруна.
- Не только руки. Насколько я могу судить, его старшие сыновья недалеко ушли от этих тварей.
Бруна захохотала, запрокинув голову, и маленькая невзрачная птица испуганно выпорхнула из ближайших кустов.
- Только не говори, что их создание ты тоже подсмотрел! – хохоча, воскликнула Бруна.
- Ты удивишься, - неопределенно ответил Солас в уже привычной для Инквизитора манере. – Эльгарнан создал этих существ, чтобы они стерегли его сокровища, но они оказались для этого слишком глупы. Вдобавок, их уродство оскверняло его божественный взор. Хуже того – они должны были внушать страх, а вместо этого вызывали только презрение и смех. Эльгарнан прогневался на них за это и призвал их вождей - вельгастов и вельгастриалов. Твари доверчиво потянулись к своему создателю, единственному, кто мог обуздать их злобу и прожорливость. Собрав их вместе, Эльгарнан наслал на них ужасную чуму. Вожди вернулись к своим стаям, и болезнь распространилась, обрекая весь выводок на мучительную смерть.
- Отвратительный поступок, - сказала Бруна. – Ему следовало выдрать себя или сломать себе пальцы, а не наказывать несчастных упырей за свою косорукость.
- Я тоже так думаю. Но когда Эльгарнан поступал справедливо? – Солас на мгновение замолчал прежде, чем продолжить. – А смеялся я потому, что эти жалкие твари, отверженные собственным творцом, попрали смерть и выжили, а Эльгарнан давно мертв. Глупая слащавая небылица, в которой боги с точеными телами рождаются от поцелуев – вот и все, что от него осталось. У судьбы завидное чувство юмора.
- Как он умер?
- Его погубило гнусное предательство, которого он всегда боялся, - ответил Солас, равнодушно пожав плечами. – Но это другая легенда, время для которой, я думаю, еще не пришло.
Бруна взглянула на раскисший труп упыря и, нагнувшись, подняла со дна выпавший из его руки кошелек.
- Что ж, - сказала она, - Эльгарнан-Всеотец мертв. Не могу сказать, что мне жаль.
Солас тихо рассмеялся, спрятав от нее глаза.
- Я тоже, сальрока, - ответил он. - Я тоже.
Бруна зарделась. Древним словом, буквально означавшим «на моей стороне», назывались самые близкие. «Те, для кого светит солнце», - сказали бы на поверхности. Те, кто наполняют твою жизнь смыслом и заставляют петь твое сердце. Недаром это слово звучало как имя диковинной певчей птицы, необычно звонко для ворчливого подземного языка. Еще Бруне слышались в нем отголоски светлых, но грустных воспоминаний. Тоска по утраченной близости.
С Соласом всегда было так. Ни за что не угадаешь, когда, где и почему он сделает тебе навстречу еще один шаг.
- Солас.
- Да?
- Не хочу показаться гномом, но ты сказал что-то про несметные сокровища.
- И про немыслимые опасности, - напомнил Солас.
Инквизитор расплылась в улыбке.
Пора было возвращаться – Бруне не хотелось пропустить встречу Кассандры и Хоука, к тому же, несмотря на поздний час, им предстоял долгий путь. Вряд ли кому-то захочется заночевать возле гнезд посрамленных упырей.
Словно прочтя ее мысли, Солас устало кивнул и поднялся на ноги. В этот момент кусты за их спинами затрещали и к ручью выбежал бледный растрепанный Дориан.
- Мы победили?! – воскликнул он, театрально взмахнув руками.
- Враг разбит на голову! В буквальном смысле! – Бруна потрясла в воздухе кулаком. – Мы уже идем обратно.
Дориан едва дышал.
- Хорошо, - выдохнул он. – Хорошо.
Он переминался с ноги на ногу, пытаясь вернуть себе контроль над телом, которое хотело только одного – упасть и не двигаться. Забыть эту отвратительную драку. Ладонь все еще кровоточила, как и его совесть.
- Наемник ранен, - сказал он и безнадежно махнул рукой куда-то в направлении Орлея. - Лошади разбежались. А что упырь?
Бруна склонила голову набок.
- Мертв, - она подозрительно сощурилась. – Постой-ка. А зачем ты бежал за нами?
Дориан обессиленно оперся на посох и указал пальцем на мокнущее в ручье тело упыря.
- Хоук отправил меня следом, чтобы я сорвал с трупа этого гада шапку, - проговорил он.
Бруна и Солас молчаливо сверлили его взглядом.
- Гульфик Создателя, - вздохнул Дориан, воздев глаза к небу. – В моей голове это звучало лучше.
~*~
УПЫРИ — небольшие злобные двуногие существа, обитающие в горных пещерах. В одиночку они практически не опасны и при виде угрозы убегают. Однако стаи из пяти и более упырей — довольно грозная сила; они с легкостью могут одолеть даже медведя. Хотя упыри отличаются хитростью и способны объединяться для выживания, признаков истинной разумности они не демонстрируют. Они не владеют речью, а общаются только посредством хрюканья и визгов. (Кодекс)
УПЫРИ (англ. Ghast) — существа, впервые появившиеся в игре "Dragon Age II - Клеймо убийцы"
ФОТО упыря из инстаграмма Таллис
За вдохновение спасибо гениальному фильму "Людоед"(1999) и незамысловатой композиции Damon Albarn & Michael Nyman - Run, звучащей в этом фильме в одной из самых пугающих и, в то же время, смешных сцен.
Автор: Blue Steel
Фэндом: Dragon Age
Основные персонажи: ж!Кадаш, Солас, м!Хоук, Варрик Тетрас, Кассандра Пентагаст, Дориан Павус
Пэйринг или персонажи: Солас/ж!Кадаш, м!Хоук, Кассандра, Варрик, Дориан, Сера, Люциус Корин, др.
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Джен, Романтика, Драма, Фэнтези, Экшн (action), Повседневность, AU
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика
Размер: Макси
Статус: в процессе
Описание: Вам, вторые дети мои, даю такой дар: будет гореть в ваших сердцах негасимое пламя, всепожирающее и ненасытное© Альтернативная, но узнаваемая история Инквизиции с момента прибытия в Скайхолд.
Посвящение: Тем, в чьих сердцах горит негасимое пламя))
Примечания автора: если интересноГномов обычно создают для смеха и для Блэкволла, но мой Тедас гномы спасают от бесславного конца уже второй раз за десять лет. Они обаятельны, остроумны, отважны, и у них прекрасные фигуры. Варрик может рассмешить даже мертвеца, Хардинг - средоточие былинной храбрости, а сияние глаз Дагны затмевает звезды. Гномы уже тысячу лет противостоят порождениям тьмы, изобрели общий язык, на котором говорит весь Тедас, и продавали эльфам снег зимой еще во времена Арлатана. Я думаю, что они восхитительны.
Что касается моей героини, то предложенный канон внес свои коррективы: она превратилась в лучницу и получила среднее образование.
Этот фик - долгое и непривычное для меня начинание, удачи мне.
Ссылка на фикбук
Вам, вторые дети мои, даю такой дар:
Будет гореть в ваших сердцах
Негасимое пламя,
Всепожирающее и ненасытное.
© Погребальные песни 5:7
Будет гореть в ваших сердцах
Негасимое пламя,
Всепожирающее и ненасытное.
© Погребальные песни 5:7
Пролог-Глава 2
Глава 3. Первое правило политикиГлава 3. Первое правило политики
First rule of politics, kid: never let the truth get in the way of a good story *©
Nucky Thompson
Nucky Thompson
Бессонная ночь, проведенная за обсуждением блестящего будущего этого мира, сменилась ласковой зарей, разгоравшейся красным. Ясное, но ветреное утро застало Бруну и ее ближайших сподвижников в так называемой трапезной – сыром трехэтажном строении с множеством окон, отведенном под трактир. Пока что здесь размещался один длинный, грубо сколоченный стол, похожий на огромный верстак, и две скамьи по обе его стороны. Мебель отчаянно просила рубанка – поерзав, можно было запросто посадить занозу. В лучах солнца весело кружила пыль. От очага пахло подгоревшей кашей.
Все обитатели Скайхолда, еще не приноровившиеся готовить на кострах, ели здесь в шесть смен примерно по десять-пятнадцать человек в каждой. Завтрак начинался с рассветом, каждая смена длилась около получаса, и к окончанию трапезы единственный повар валился без чувств.
К тому времени, как Инквизитор и ее товарищи пришли завтракать, для всех остальных трапеза была закончена, а в крепости уже вовсю кипела работа. В прохладном воздухе далеко разносился стук топоров, лязг металла, скрип колес. Окрики. Чей-то смех.
В голове Бруны, мутной без сна, проносились обрывки ночного разговора – в основном, ее собственные шутки. Они частенько звучали в эту ночь, смущая присутствующих и еще больше нагнетая обстановку, как анекдоты на поминках. Нервный смех Каллена, его натужные попытки смеяться раскатисто. Усмешки Соласа, словно он подавился компотом. Потустороннее лицо Лелианы, у этой вообще чувства юмора нет. Бруна до сих пор как заведенная устало прокручивала свои шутки в голове и придумывала, как можно их улучшить.
Ушедшая ночь была темна и полна ужасов.
Этой ночью Люциус Корин поведал Инквизиции о своем расследовании. О долгой погоне за тайной, достойной Искателей Истины, и о том, как в Виммаркских горах он убил сектанта-обетника, который перед смертью рассказал Лорду-Искателю вожделенную им тайну. Обетники, рассказал он, знают, где находится один из жрецов, присоединившихся к Корифею в походе на Золотой город. Его прозвание не сохранилось, и для краткости его назвали просто «Другой».
- Как и Корифей, он, по их мнению, содержится в магической темнице, - сказал Лорд-Искатель и, приложившись к вину, на несколько секунд впал в глубокую задумчивость.
- Слышу отчетливое «но», - произнесла Бруна, чтобы вернуть его к действительности.
- Любая магия по эту сторону завесы со временем истощается, - пояснил он. - Ее нужно подпитывать или обновлять. Однако ублюдок клялся мне, что ни одна душа, кроме них, о нем не знает. Он был уверен. Это ничего не доказывает, но наводит на размышления.
- А обетники откуда узнали? – спросила Кассандра. – Если узнали они – могли узнать и другие. Как ты.
Лорд-Искатель поморщился, ибо в этом месте его расследование начинало хромать на обе ноги.
- Сначала я спрашивал его о том, что ему известно, а не о том, откуда ему это известно.
- А потом?
- А потом он сдох.
Бруна грустно покачала головой. Заплечных дел мастерство явно не входило в науку Искателей Истины, и Лорд-Искатель не умел поддерживать в подопечном жизнь достаточно долго, чтобы получить все необходимые Инквизиции ответы. Когда нужен палач – его никогда нет.
- Это мог быть какой-то древний текст, - предположил Солас.
- Допустим. Что это дает?
- Древние тексты метафоричны и сложны для понимания. Многие написаны стихами. Удивительно уже то, что кто-то из членов этой секты смог его прочитать.
- То есть «магическая темница» на самом деле не магическая темница, - Бруна устало потерла глаза.
- Я этого не говорил. Но Искатель прав – магическая темница, о которой действительно никто не знает, не может существовать за пределами Тени. Так что или кто-то присматривает за ней, или слово «темница» в том древнем тексте использовано в иносказательном смысле.
На миг каждый из присутствующих задумался о том, какая она – его темница.
- Ты сказал, что никому неизвестная магическая клетка не может существовать за пределами Тени, - взялась рассуждать Бруна. - А не мог он застрять в Тени? Шел из Золотого города и заплутал.
Солас задумался.
- Неплохая мысль, - проговорил он. – Магия Тени неистощима и питает сама себя. Если бы я хотел кого-то запереть, то сделал бы это в Тени. Там легко затеряться навечно. Когда-то Тень раскрыла для меня вкус и значение свободы, но для большинства она сама по себе ловушка. Проблема в том, что жрецы вошли в Тень физически. В Тени обычно застревают души, а не тела.
Бруна надеялась, что он разовьет свою мысль, но он замолчал.
- А не мог кто-то из обетников увидеть что-то про магию и темницу во сне, как ты? – спросила Бруна.
По губам Соласа пробежала легкая усмешка.
- Это очень редкий дар. И опасный. Если кто-то и мог, то варианта три. Первый - он ошибся, и его видение было не магической темницей, а чем-то другим. Второй – магическая темница существует по эту сторону завесы, но кто-то ее стережет. Третий – магическая темница существует в Тени.
- Версия с древним текстом мне нравится больше, - подумав, сказала Инквизитор.
Все, включая советников, поддержали ее одобрительными возгласами.
- И мне, - неожиданно легко согласился Солас. – Я не видел в своих странствиях по Тени никаких жрецов и не видел духов, которые их встречали. Думаю, такое событие, как запертое в Тени физическое тело, вызвало бы среди духов большой переполох и привлекло демонов.
- Как плаха, к которой стекаются толпы, чтобы посмотреть на расправу, - пояснил Лорд-Искатель.
- Нет. Духи - не кровожадные зеваки. Их мотивы гораздо сложнее.
Лорд-Искатель собирался ответить, но передумал, поймав взгляд Кассандры.
- Что нам известно об этой темнице? - повысив голос, произнесла она.
Известно было немногое. Со слов несчастного, попавшего в лапы Лорда-Искателя, магия, за счет которой держится темница, заключена в шести артефактах. Для удобства их назвали «ключами». Обетникам была неизвестна форма этих артефактов - лишь то, что это какие-то магические предметы, - но известно примерное местонахождение двух из них. Обетники верили, что, пока Корифей не вошел в Тень и не воссел на Трон Создателя, у них есть время найти «ключи» от темницы его старого соперника и погрузить Тедас в пучину хаоса на многие века, пока не останется никого, кто помнит старый мир. Так этот мир очистится.
- Крествуд и Изумрудные могилы – это местности протяженностью в неделю пути из конца в конец, - сказал Каллен. – Как мы будем искать на такой территории что-то, о чем не имеем ни малейшего представления?
- Старые кладовки, - предположила Бруна. – Если это столько веков никто не трогал, значит, это хранится в очень древнем месте, куда с тех пор никто не заходил.
- Или наоборот, - Солас загадочно улыбнулся. – Это что-то, что веками лежит у всех на виду, все проходят мимо, и никто не видит.
Каллен издал тихий стон, выразив настроение всех присутствующих. Бруна ясно представила, как освистают Соласа за следующее рассуждение вслух.
- Вы сказали, артефактов шесть, - проговорила Инквизитор ближе к рассвету. – Шесть – это семь минус один. Может, его заточили сами жрецы, его бывшие дружки?
- Почему ты так думаешь? – спросил Солас.
- Не знаю, - Бруна пожала плечами. – Я из Хартии. Такие мысли сами лезут в голову.
- Это неважно, - сказала Кассандра. – Достаточно заполучить хотя бы один «ключ», чтобы сорвать ритуал. Но лучше, конечно, оба. Для начала этого хватит. Остальным можно заняться после того, как Корифей умрет.
Уже на рассвете, уходя в свои наспех подготовленные покои, Лорд-Искатель устало накинул на плечи куртку и сказал:
- Есть еще много интересных вопросов. Например, эльфийские легенды гласят, что первые люди Тедаса пришли с Пар Воллена. Оттуда же не так давно повалили кунари. У Создателя там что, мастерская?
Люциус нетрезво засмеялся и ушел, не оборачиваясь. Он попросил дозволения остаться в крепости на какое-то время, чтобы восстановить силы, спланировать дальнейшее расследование и подумать о судьбе вверенного ему ордена. Бруне показалось, что его снова тянет в дорогу, и в это путешествие он опять хочет отправиться один, но не решается заявить об этом прямо. Может быть, речь Кассандры его устыдила, а, может быть, выпавшие на его долю испытания подорвали его веру в собственное могущество.
Кассандра скорбно молчала, слушая его шаги. Братьев-Искателей развеяло по миру, как песок, и никто не собирался искать их, наставлять и возвращать в лоно Церкви. Быть может, однажды пути Искателей приведут их к стенам Скайхолда.
Или нет.
~*~
В залитой утренним солнцем «трапезной» было пусто.
На завтрак была пшеничная каша и стакан воды. Вода Инквизитора была подкрашена компотом.
- Кое-что не дает мне покоя, - произнесла Кассандра, безнадежно размешивая в остывшей каше маленький кусочек масла.
Все взглянули на нее с нескрываемым сарказмом.
- Я не об этом. Раньше, - продолжила Кассандра. – Когда Корифей напал на Убежище, он говорил с тобой, Инквизитор, и сказал, что видел Трон богов. И он был пуст.
- О, не начинай, Искательница, - проговорил Варрик. – Только не кризис веры.
- Трон был один, в Золотом городе, - упрямо продолжала Кассандра. - Это мог быть Трон Создателя.
- Это могло быть что угодно, Кассандра! – для одного утра с Варрика было достаточно пересказа ночной беседы с Лордом-Искателем. - Старик безумен, лжив, доверху наполнен скверной и носит платье. Из его задницы растет красный лириум. С глазами плохо, раз он не увидел, как в него летит гора.
- Да, но….
- Может, Создатель вышел в тот момент отлить, - не унимался Варрик. – Или ушел любить Андрасте.
- Может, это был не Трон богов, а табуретка в предбаннике Создателя, - добавила Бруна.
- Вишенка права, - подхватил Варрик. – У того смертного, кто, будучи живым, увидел Трон Создателя, должны сгореть глазные яблоки!
- И потом - у Трона Создателя должны толпиться души праведников до самых окраин Золотого города. Думаешь, они пропустили его без очереди, или он увидел что-то с последних рядов?
Солас пил простую воду с таким видом, словно это изысканное вино. Непочтительность по отношению к Создателю – прекрасная приправа к любому блюду, но все же, улыбаясь, он отгораживался от Кассандры кружкой.
- Это же Тень! – Бруна легонько толкнула Соласа под столом, передавая ему эстафету.
- Они правы, Кассандра, - Солас в мгновение ока стер с лица улыбку, словно ее и не было. – Помимо того, что Корифей может лгать, чтобы поколебать твою веру, он может просто ошибаться. В Тени я могу силой мысли возвести Зимний дворец посреди пустыни, усесться в нем на трон и провозгласить себя императором Орлея.
- Спорю, ты это уже проделывал, Смеюн.
- Ты удивишься, - ответил Солас и снова обратился к Кассандре. – Корифей вошел в Тень физически, как Бруна на конклаве.
- Ни корифея не помню до сих пор, - вставила Бруна.
- Вот именно. Для смертного это сильнейшее потрясение. То, что, по его словам, он там увидел, ничего не значит.
Кассандра шумно выдохнула, сдаваясь, и ее губы дрогнули в улыбке.
- Ладно, - вымолвила она. Тревога в ее глазах растаяла, и Солас видел в этом свою заслугу. Улыбка на ее губах – это была заслуга гномов. – Вы оба богохульники, гномы. Я думала, вы добрые андрастиане.
Бруна повеселела. Даже холодная липкая каша показалась вкуснее.
- Для нашего народа не стоит вопрос веры, - ответила Бруна, радуясь перемене темы. – Мы чтим наших Предков и Камень. Наземник ты или нет, ты же не станешь сомневаться в их существовании? Они реальны, неумолимы и вездесущи, как эльфийские корни, так что выбирать верить или нет не приходится. С тем же усердием мы с Варриком верим в Создателя, потому что по-другому не умеем. Мы гномы. Наш удел – уверенность, а не вера.
- Усердием? – усмехнулась Кассандра. – Вы хоть знаете, что верующие уже приспособили одно из помещений крепости под часовню? Вы оба не заходите в церковь даже погреться.
- Это разные вещи, Искательница, - вступил в разговор Варрик. – Ваша Церковь требует поклонения, а гномы никому не поклоняются – с нашим-то ростом! Гномы выказывают уважение.
- Ерунда, - фыркнула Кассандра. – Вы поклоняетесь Камню.
- Вовсе нет. Камень не терпит подобострастия, - улыбнулась Бруна. – Даже наземники знают это. Слезами и поклонами от него ничего не добьешься. Камень внемлет только неустанному и упорному труду.
- Да и как можно поклоняться Камню, Искательница? - добавил Варрик. – Камень – это земная твердь, а не бог, вознесенный на облака чьим-то бурным воображением. Даже если ты святой, у тебя нет выбора, кроме как попрать его ногами. Лучшее, что ты можешь - сделать это со всем возможным уважением.
- Прекрасно. У нас здесь два гнома, которые уважают Создателя, - подытожила Кассандра. – Он, должно быть, счастлив.
- Я был бы, на его месте, - сказал Солас. – Поклонение сродни страху, а уважение сродни любви.
- Началось, - пробормотал Варрик.
- Бог - ничто без любви своего народа, даже если он внушает страх. Выброшенная собака. И, как выброшенная собака, он обречен скитаться и заглядывать каждому встречному в лицо в надежде, что его опять полюбят. Даже если он горд, как тысяча солнц. Такова его природа.
- Смеюн, ты воистину убийца веселья, - Варрик сокрушенно покачал головой. – Теперь я чувствую себя виноватым перед всеми богами Тедаса, на которых я клал.
- И перед всеми собаками, - буркнула Бруна.
Кассандра угрожающе сжала свою ложку, словно готовилась ударить ей кого-нибудь по лбу.
- Этот разговор пора заканчивать, - заявила она. – Пока у меня кровь не пошла ушами от какой-нибудь очередной ереси.
Под разговор о вере и уважении завтрак быстро подошел к концу. Перед уходом, когда каждый уже обдумывал свои дела на день или готовился немного вздремнуть, Кассандра сказала:
- Твой друг, Варрик. Тот, который знаком с Корифеем. Он уже прибыл в Скайхолд?
- Жду его со дня на день, - уклончиво ответил Варрик.
- Я тоже его жду. С нетерпением.
~*~
Следующие пару часов Бруна провела, бродя по краю тревожного сна, проваливаясь на несколько минут в темноту и выныривая обратно. Солнце, приглушенное тонкой занавеской, светило прямо в лицо. Дверь на балкон дребезжала от ветра. Накроешься одеялом – жарко, скинешь – холодно. Ей казалось, что прошли целые сутки, но, когда она встала, время едва перевалило за полдень, а во рту все еще стоял привкус утренней подгоревшей каши.
Бруна умылась из таза и села к столу, на котором была развернута уменьшенная копия большой карты Тедаса.
Крествуд. Небольшая область вблизи Королевского тракта, соединяющего Вал Руайо и Денерим. Место, про которое говорили, что там всегда паршивая погода, солнце черное, а из любой дыры в земле, будь то даже кротовая нора, исходит таинственное свечение и доносится зловещий шепот.
Бруна отхлебнула из кружки вчерашнего чая. На его поверхности плавала пыль. Порывшись в бумагах на краю стола, Инквизитор нашла более подробную карту этой местности, пожелтевшую от времени.
Земли, на которых стоял Крествуд, были пронизаны пещерами и подземными ходами, как ствол червивого дерева. Бруна подозревала, что под Крествудом лежит часть утраченной подземной империи гномов, но на человеческих картах и в донесениях разведки об этом не было ни слова. Согласно им, подземные ходы большей частью имели естественное происхождение, были затоплены или замурованы обвалами, а пещеры служили убежищем разбойникам. Разбойники наносили торговле немалый урон, но это, кажется, никого не занимало, как и обитающий в этой местности дракон. Зло всех мастей, которое якобы гнездилось в подземных коридорах, вызывало у людей куда больший интерес.
Бруна считала, что угрозу разбойников и драконов местные жители намеренно обходят молчанием, чтобы не отвадить торговые караваны, а угрозу таинственных чудовищ, шепчущих из-под земли, преувеличивают, чтобы привлечь любопытных паломников и искателей приключений. Так сделала бы она сама.
Впрочем, некоторую долю правды в страшных историях о Крествуде Бруна могла углядеть даже из своего кабинета в Скайхолде. Во-первых, по донесениям разведки под Крествудом обнаружены разрывы Завесы, и зловещие твари действительно время от времени выбираются из-под земли – когда находят дорогу. Во-вторых, согласно рассказу Лорда-Искателя, где-то в этих подземельях сокрыт один из ключей от клетки Корифея-младшего. Бруна предполагала, что речь может идти о древнем тейге, таком же древнем, как возлюбленные Соласом эльфийские руины, и Варрик был с ней согласен. Казалось маловероятным, чтобы такую великую ценность просто закопали в огороде, как дерьмо, или бросили валяться в кустах.
Все указывало на то, что путь Инквизиции лежит в Крествуд. В пользу этого говорило и то, что Бруна провела в Скайхолде уже больше недели, и ей отчаянно хотелось в дорогу.
Отложив карты, она наспех привела себя в порядок и спустилась в Главный зал. «Тяжелых» осталось всего трое, но, к своему стыду, Бруна не смогла бы точно сказать, кого не хватает. Маг-ученик, которого она пристыдила накануне, негромко читал лежащим без сознания людям главу из учебника по магии стихий, которую ему задали наставники.
Опустив глаза, Кадаш поспешила на улицу.
~*~
На следующий день, едва солнце забрезжило за горизонтом, Инквизитор облачилась в красную охотничью куртку и поднялась на самую высокую башню крепости, чтобы встретить рассвет.
Лелиана предлагала выдвигаться затемно и идти тропой разведчиков, чтобы успеть до следующей темноты спуститься в долину, но для путешествия впотьмах Бруна слишком плохо держалась в седле. Из Крествуда приходили тревожные вести о демонах, ходячих мертвецах, разбойниках и драконах, поэтому следом за передовым отрядом Инквизиции выходили пятьдесят человек ополченцев, не считая шестерых магов, и около сотни людей были в спешном порядке вызваны из Редклифа для удержания окрестностей. Незначительные силы по настоянию Каллена оставались в крепости для защиты. Впрочем, все силы Инквизиции были пока что незначительными.
- Знал, что найду тебя здесь.
Инквизитор обернулась к Соласу.
- Отголоски в Тени? – спросила она.
- Увидел тебя со двора.
Бруна усмехнулась и, подперев щеку рукой, уставилась на линию горизонта, за которой разгорался пожар. Крепость просыпалась. Пятьдесят человек, отбывавших в Крествуд вслед за Инквизитором, строились внизу. Зычный голос Кассандры, требующей подать ей лошадь, без труда перекрывал неуверенный голос командора Каллена, наставлявшего ополченцев.
Волосы Инквизитора, обычно затянутые в тугой неаккуратный комок на затылке, были все еще не убраны и лезли в рот, растрепанные ветром. Солас хотел сказать, что они красивы, но сказал совсем другое.
- Слышу недоверие к отголоскам.
- Откуда мне знать, - Бруна пожала плечами. – Я же гном.
- Все еще ничего не помнишь о Тени?
Бруна отрицательно покачала головой, глядя на свою ладонь.
- Скажи, Солас, - задумчиво произнесла она. – Если ты уснешь, а я войду в Тень физически благодаря этой метке – мы сможем там увидеться?
- Понятия не имею, - честно ответил Солас. – Что за безумная мысль?
Мысль разделить со своим другом такое важное дело, как поход в Тень, вовсе не казалась Инквизитору безумной. Чем глубже Солас укоренялся в ее сердце, тем острее она чувствовала, что упускает что-то важное. Вопрос заключался в том, хочет ли он этого достаточно, чтобы искать способ? Не зная, куда может зайти этот разговор, Инквизитор решила его не продолжать, чтобы зря не расстраиваться перед отъездом.
Когда пауза стала неловкой, Бруна принялась наспех убирать волосы.
- Кажется, я неплохо справляюсь, что скажешь? - произнесла она наугад, лишь бы не молчать. - Дагна сказала вчера, что Предки улыбаются, глядя на меня.
- Даже я улыбаюсь.
Инквизитор поймала его внимательный взгляд без тени улыбки и почувствовала, как краска прилила к лицу.
- Да, Предков насмешить проще, чем тебя, - ответила она, поспешно отвернувшись.
Солас был улыбчив, но его глаза оставались похожими на остывшие угли. Погребенные в золе, словно седые, они часто разгорались гневом, и тогда его голос начинал дрожать, как стакан, готовый разлететься на куски. В них тлели недоверие и грусть, когда он был задумчив, а улыбки скользили по лицу, как змеи, не затрагивая душу.
Бруне было интересно, что он чувствует прямо сейчас, но она упорно смотрела в сторону, опасаясь не увидеть в его глазах ничего, кроме отражения своего красного от смущения лица.
- Пойдем, Инквизитор, - произнес Солас. – Ты должна сказать своим людям несколько слов на дорогу. Что-нибудь цветистое про Создателя, как ты умеешь.
- Только встань за мной, чтобы я не видела твоего недовольного лица, - фыркнула Бруна.
Солас понимающе улыбнулся.
- Ложь и невежество в твоих речах раздражали меня раньше, когда мы все были в Убежище. Я не знал тебя так, как сейчас, - ответил он.
- Надеюсь, это значит что-то хорошее.
- Тогда я думал худшее. Ты могла быть глупа и фанатична. Но это не так. Просто правда мало кого воодушевляет, а от воодушевления может зависеть не только победа, но и чья-то жизнь. Я бы на это не посмотрел, конечно. Но я и не Инквизитор. Возможно, ты права, что говоришь людям то, что им нравится и разжигает их сердца. Я так не умею.
- Хочешь сказать, что не умеешь врать?
- Я прекрасно умею врать. Я не умею нравиться. И разжигать сердца.
На рассыпавшихся ступенях он подал ей руку, и Бруна оперлась на нее, по-прежнему избегая смотреть ему в лицо.
Суета, царившая во дворе, была гораздо сильнее, чем казалось сверху. Люди были взбудоражены предстоящим походом, первым после битвы за Убежище. По общему мнению, та битва была проиграна, но обретение собственной крепости, о котором так много говорила Бруна в своей тронной речи, укрепило веру ополченцев в дело Инквизиции. В тот раз немало пышных слов Инквизитор потратила на то, чтобы представить разгромное поражение головокружительной победой. После поминальной службы и устройства раненых был объявлен праздник. Бруна решила, что праздновать обретение Скайхолда и посрамление Корифея лучше сразу, пока не налажены поставки спиртного, чтобы празднование не подкосило силы ее и без того малочисленного войска. По словам Инквизитора, каждая спасенная жизнь и каждый камень в стенах крепости, в особенности если он был крепок и находился на своем месте, говорили о благосклонности Создателя. Единение всех народов Тедаса перед лицом общего врага делало Создателя еще счастливее. Возвращение людям веры в собственные силы было закреплено танцами.
Это было больше недели назад. Теперь Инквизитор снова бросала свои скромные силы в битву.
Варрик выразил желание остаться в крепости и дождаться своего таинственного друга Хоука, чье имя все старались не упоминать при Кассандре. Его место в передовом отряде Инквизиции занял Дориан. Никто не держался в седле так, как Дориан. Даже Кассандра во всем блеске новенькой бригантины верхом на могучей дестриэ по сравнению с ним смотрелась как мешок с картошкой. Зато, в отличие от Кассандры, Дориан не мог не вылезать из седла неделями и спать в нем, потому что на родине великолепная техника верховой езды пригождалась ему только в увеселениях на день встречи лета. Могут ли подлинный талант и прекрасная выучка заменить боевой опыт – это еще предстояло выяснить.
Инквизитору подвели небольшую рыжую лошадь со специальным седлом и стременами, подогнанными под ее рост. Кто-то из слуг накинул ей на плечи меховой плащ.
- Крествуд! - произнесла Бруна, усевшись верхом. Поднятая рука призывала людей, собравшихся во дворе, к молчанию. – Богатейшая житница на пути между двух величайших столиц. Средоточие земледелия и торговли. Дом для сотен честных трудолюбивых людей. Приют для тысяч путников. Сегодня этот благословенный край топчут нечестивые орды чудовищ, покорных воле нашего врага. Завеса Тени прорвана. Разбойники, как шакалы, мародерствуют на пепелище. «Ничего нового!», - скажете вы и будете правы. Мы, Инквизиция – последний оплот на пути хаоса. Мы видели это сотню раз и всегда выходили победителями, потому что мы сильны и отважны. Мы делаем богоугодное дело. Мы не медлим перед лицом врага. Так из огня братоубийственной войны были спасены земли Редклифа. Так Штормовой берег был освобожден от угнездившихся там темных тварей и приспешников Корифея. Так болота близ Рыбацкого предела были очищены от демонов, живых мертвецов и кровожадных варваров. Так же, доблестно сражаясь, мы вернем Крествуд в руки Создателя!
Бруна заметила в толпе канцлера Родерика. Он опять зябко кутался в женскую шаль. От нахлынувших на него чувств старик забыл, что он не преподобная мать, и простер руку, благословляя воинов Инквизиции в путь.
Под одобрительные возгласы Инквизитор развернула свою лошадь и тронулась к воротам, бросив короткий взгляд на Соласа. Их глаза на мгновение встретились, и Бруна снова почувствовала, как невесть от чего пылают ее щеки. К счастью, она ехала впереди всех.
~*~
*(англ.) Первое правило политики, парень: никогда не позволяй правде испортить хорошую историю (в контексте - хорошую речь)
Глава 4. Талант ТворцаГлава 4. Талант Творца
Давным-давно, когда время было молодо, существовали только солнце и земля.
Солнце, любопытствуя, склонило голову к земле, и в том месте, где они соприкоснулись, родился Эльгарнан.
Солнце и земля безмерно любили Эльгарнана, ибо он был прекрасен и умен ©
Из повести об Эльгарнане и Солнце, рассказанной Гишарелем, Хранителем Ралаферинского клана долийских эльфов
Солнце, любопытствуя, склонило голову к земле, и в том месте, где они соприкоснулись, родился Эльгарнан.
Солнце и земля безмерно любили Эльгарнана, ибо он был прекрасен и умен ©
Из повести об Эльгарнане и Солнце, рассказанной Гишарелем, Хранителем Ралаферинского клана долийских эльфов
Спускаясь с Морозных гор в том месте, где их венчал Скайхолд, можно было за пару дней прожить целый год.
Сразу за мостом заканчивалось действие древней магии, хранившей в крепости мягкий климат. Начиналась зима, а вместе с ней самая долгая и тяжелая часть спуска, которую нужно было обязательно преодолеть при свете дня. Из глубоких скованных морозом сугробов торчали низкорослые елки. По небу ползли редкие рваные облака, а снег сверкал на солнце и слепил глаза. Из-за сугробов не всегда можно было разобрать, куда ступаешь, поэтому каждый шаг мог стать последним.
За зимой наступала весна. Редкие лиственные деревья стояли голыми, но снега становилось меньше, и он все чаще переходил в сырой, поросший мхом камень. Чуть ниже начинался кустарник, мох становился гуще и перемежался пучками эдельвейса.
Здесь на исходе первого дня передовой отряд Инквизиции остановился на ночлег. Ополченцы двигались медленнее, поэтому заметно отстали еще в самом начале, и их костры были уже не видны. На военном совете решили, что им следует идти другой дорогой и держаться южнее, чтобы воспользоваться перевалом, через который торговые караваны шли из Орлея в Ферелден. Перевал был сравнительно безопасным и выходил прямо к Королевскому тракту, но путь до Крествуда должен был занять у ополченцев на два дня больше. По прибытии на место передовому отряду следовало рассчитывать только на собственные силы и, если повезет, на подкрепление из Редклифа.
Бруна, взбудораженная предстоящей битвой за Крествуд и поисками неизвестно какого артефакта неизвестно где, вызвалась дежурить первой. Ночь была темна, полна непривычных звуков и пахла сыростью. В эту ночь Бруна никак не могла отделаться от мыслей о доме - о веселом вольном городе Ансбурге, где прошла ее молодость, - хотя обычно мало вспоминала прошлое. Она задумалась так глубоко, что вздрогнула, когда Кассандра, пришедшая на смену, опустила руку ей на плечо.
На следующий день к обеду время года снова сменилось и началось неброское северное лето. К эдельвейсу добавились невзрачные цветы чабреца и зверобоя, мох удлинился и зацвел, на кустах появилась листва. Горы вокруг позеленели, а впереди и чуть севернее разливалось сиреневым бескрайнее море лаванды, которое, к сожалению, им предстояло обойти.
К вечеру горы превратились в холмы, покрытые пожухлой травой и изъеденные пещерами. В одной из них отряд намеревался переночевать. В Ферелдене стояла дождливая погода, в воздухе по обыкновению пахло мокрой псиной, а в низинах в темное время суток клубился туман. Бруна, выросшая на юге, среди цветов и апельсинов, страдала в Ферелдене даже летом, когда Инквизиция отвоевывала у наступающей тьмы окрестности Редклифа. Теперь в Ферелдене царила зима – мучительное время года, похожее местами на холодное лето, местами – на унылую позднюю осень, в зависимости от того, что в этой местности росло. Даже в ясный день почва под ногами то и дело разъезжалась, а количество лошадиного дерьма, размазанного по земле, заметно увеличилось по мере приближения к перевалу. Внизу бурой лентой вился глиняный Королевский тракт в окружении невозделанных полей. Земли вблизи Морозных гор с ферелденской стороны традиционно считались непригодными для земледелия.
Солнце светило слабо, словно нехотя. По ночам унылый пейзаж становился зловещим, и над ним торжествовала огромная бледная луна.
На закате второго дня недалеко от королевского тракта отряд Бруны повстречал небольшой торговый караван из Орлея, остановившийся на ночлег. Их, как и Инквизицию, привлекли пещеры в холмах – никому не хотелось ночевать под этим низким неприветливым небом. Караван включал двух торговцев, четверых вооруженных слуг и трех мечников, покрытых живописными шрамами – судя по выправке, бывших солдат.
- Что везете? – крикнула им Бруна, придержав лошадь.
- Ткани и товары для дам, - ответили ей. – Больше сотни средств для естественной женской красоты. Желаете посмотреть?
Бруна переглянулась с Кассандрой, но та лишь раздраженно закатила глаза. Дориан, напротив, немедленно спешился. Один из торговцев – тот, что постарше - откинул грязный полосатый брезент, пригладил рукой редкие соломенные волосы и принялся живописать свои товары. Отвратительно грассируя, он рассказал, что их караван в таком составе дважды в год собирается в Лиде, чтобы отправиться в Денерим. Этой традиции уже почти двадцать лет, ее заложили еще их отцы, и единственным исключением стал год, когда в Ферелдене бушевал Пятый Мор.
- Останавливаетесь вы в Крествуде? – спросила Бруна.
- Обычно останавливаемся, - ответил торговец.
- И в этом году?
- О, нет! Мы свернем с Королевского тракта, не доходя Крествуда, - замахал руками торговец, заметно приуныв. - В этом году там настоящий кошмар и никакой торговли. Даже дамам не до красоты. Придется ей и впрямь стать естественной.
- Темные твари?
- Темные твари – это еще ничего, - невесело ответил второй торговец. - Темным тварям не нужны наши деньги, товары и припасы. Хуже, что в этом году там прохода нет от разбойников и мародеров. После Мора и то было лучше.
- Бедные жители, - добавил один из слуг. – Такие гостеприимные люди, а на них так и сыплются всякие беды. То порождения тьмы, то мертвецы да разбойники.
- Местный староста наш добрый знакомый, достойный человек, - согласился торговец. – За что Создатель их оставил?
- Он не оставил их, а только испытывает, как и всех нас в последние месяцы, - Бруна загадочно улыбнулась, вертя в руках баночку с помадой для губ естественного ярко-красного цвета, от которого жгло глаза. - Это ненадолго. Я слышала, скоро туда нагрянет Инквизиция с самой леди Инквизитором во главе.
Торговец мгновенно уловил ее намек. Вытаращив глаза и не скупясь на лесть, он немедленно начал торг, который Бруна с удовольствием поддержала. Сошлись на пятидесяти золотых против начальных ста семидесяти, и обе стороны казались очень довольными сделкой. Едва ударив по рукам, торговец завернул помаду в яркую шуршащую бумагу и преподнес ее леди Инквизитору в дар.
- К чему в таком случае был этот утомительный торг? – недовольно спросила Кассандра, потрепав по шее свою лошадь.
- Полагаю, торговый этикет, - ответил Солас.
Дориан в нерешительности топтался у прилавка, вынужденный осматривать товары поверх головы Инквизитора.
- А помада для усов у вас есть? – спросил он без особой надежды.
- Это товары для дам, Дориан, - ответила за торговцев Бруна.
- Дамы, знаешь ли, бывают разные!
Они распрощались с торговцами, пожелав им удачи, и как раз направлялись к своим лошадям, когда в воздухе раздался высокий пронзительный свист.
Лошади дернулись и испуганно заржали. Бруна потянулась за луком.
Мгновение спустя в ответ на первый свист раздался второй, а сразу за ним – третий, и каждый следующий был воинственнее и резче предыдущего. Свист носился от холма к холму, рассекая воздух, а люди испуганно озирались, пытаясь определить его источник.
- Это с гор, - прошептала Бруна, прислушиваясь. – Нас атакуют.
Еще один. Последний сигнал к атаке был долгим, с переливами, и таким пронзительным и злобным, что пробирал до костей.
- Это из гор, – ответила Кассандра, обнажая меч. – Держитесь вместе!
- Спрячьтесь в телеге, – бросила Бруна торговцам. – Не высовывайтесь, пока не скажу.
Торговцы и слуги забились в телегу и накрылись брезентом, а отряд и мечники выстроились вокруг, готовясь защищаться. Бруна выдернула из колчана стрелу.
Пронзительный свист стих, и на несколько секунд воцарилась тишина – только хлюпанье грязи под ногами беспокойных лошадей и шумное взволнованное дыхание застигнутых врасплох путников. К ночи начало холодать, и с каждым выдохом изо рта вылетало облачко пара. Но все знали: совсем скоро они согреются. Здесь будет жарко, как в брюхе у архидемона.
Ровно через два вздоха Бруна заметила какое-то движение возле одной из пещер. Немедля ни секунды, она спустила тетиву. Раздался исполненный боли визг, похожий на поросячий, и в тот же миг этот визг подхватили невидимые твари со всех сторон.
- Я их вижу, - сказал Солас.
Мгновение спустя их увидели все. Из ближайших пещер, в которых Инквизиция и караван собирались остановиться в эту ночь, повалили неизвестные колченогие твари - обильно и кучно, как испуганные тараканы из дырки в стене. Их кожа была серовато-зеленого или коричневого цвета, поэтому на фоне ландшафта их трудно было разглядеть по отдельности. Да и не нужно – они кишели возле пещер в таком количестве, что, выпустив наугад несколько стрел в эту живую массу, Бруна ни разу не промахнулась. Чем бы они ни были – эти твари не умели умирать благородно и вопили, как резанные свиньи.
Кассандра и один из мечников вышли далеко вперед в надежде обеспечить первый рубеж обороны, когда твари подберутся поближе. Дориан пытался поджечь траву у них на пути, но, сгнившая от дождей, она никак не хотела загораться. Взвизгивая, пораженные молнией Соласа чудища чернели, дымились и падали, но это ни на миг не замедляло продвижение остальной орды.
Через несколько секунд, когда твари подошли чуть ближе, стало видно, что они или горбаты, или просто скрючены, ходят на двух ногах, но при этом их узловатые руки достают почти до земли. У них были идиотские рыбьи глаза - выпученные, лишенные век, - и очень большие зубы. Исполинские зубы, как у дракона. Кривые и острые, они торчали во все стороны, превращая всю морду в одну безжалостную уродливую пасть.
Первых подоспевших тварей Кассандра изрубила на куски и тут же стала отступать к остальным, потому что остановить их продвижение в одиночку и даже вдвоем с мечником она не могла. Их было слишком много.
- Ставь руны! – крикнул Солас Дориану.
По периметру вокруг их позиций вспыхнули один за другим четыре рунических круга – два огненных и два белых, - и первая же тварь, ступившая на них, вспыхнула как спичка.
За минуту бой разгорелся до небес.
Краем глаза Бруна увидела, как один из слуг, прятавшихся в телеге, не выдержал звуков битвы и, выскочив наружу, бросился бежать. Сразу две твари налетели на него, сбив с ног, и его вопли утонули в их торжествующем воинственном визге.
- Они сожрали Жанвье! – проорал другой слуга из-под брезента. - Они сожрали его!
- Заткнись, заткнись! – зарычал торговец, затыкая вопящему слуге рот. Не без оснований он полагал, что твари, привлеченные шумом, сожрут и его.
На миг Бруна перестала стрелять, не в силах отвести взгляд от расправы над Жанвье – и тут же со стоном отвернулась, когда одна из тварей выпростала руку, сжимающую что-то длинное и красное, похожее издали на марчанскую кровяную колбасу. Кишки Жанвье.
Несколько монстров, опередив сородичей, подбежали к телеге и принялись ее раскачивать. Внутри жалобно задребезжали бутылочки с ароматными маслами, а потом чья-то рука, вооруженная ножом, высунулась из-под брезента и поразила одну из тварей в выпученный глаз. Сбоку на чудищ налетела Кассандра, смяв их щитом. Твари выглядели мускулистыми, а на деле оказались хрупкими и слабыми по одиночке, если не считать чудовищных зубов.
Но они были быстрыми. Кровь у них была бурого цвета, судя по той жиже, которая ручьями стекала со щита Кассандры. Последнюю стрелу Бруна выпустила в горло твари, что бежала прямо к ней, раскинув руки в стороны, словно для объятий.
Больше стрел не было.
Кассандра пыталась отбить наступление тварей на телегу с торговцами и их слугами. Один из мечников был ранен, но боеспособен, и помогал Кассандре. Другой сбежал, и был уже далеко, когда его постигла та же участь, что беднягу Жанвье. В этом бою трусость наказывалась без промедлений.
Солас успешно отбивал нападения тварей на свою позицию, время от времени прикладываясь к лириуму, но никому, кроме самого себя, помочь не мог. Когда руны на земле тускнели, он их обновлял, но в остальном был глух и нем, словно сражался в полном одиночестве. Только однажды он подал голос:
- Среди них могут быть маги! – крикнул он. – Дориан, внимательней!
Но Дориан его не слышал, потому что был вынужден защищать себя и безоружную Инквизитора при помощи огненного посоха посреди Ферелдена зимой. «Напомните мне никогда не брать огненный посох в Ферелден зимой!», - сказал бы он, если бы мог в тот момент болтать. Среди луж и мокрых листьев, под моросящим дождем огненный посох был немногим опаснее фейерверка. Ничего не загоралось как следует. Яркие огненные шары, попав в цель, наносили небольшой вред и уныло затухали, как лучина в сырой печи.
- Придется добавить в этот бой немного грязи! – воскликнул Дориан и сдернул с пояса аккуратный маленький катар, богато украшенный самоцветами. Материн подарок. То немногое, что Дориан взял с собой из дома – по-настоящему красивая и настолько же смертоносная вещица. «Если придется кого-нибудь убить – убей, но никогда не забывай об этом», - сказала она когда-то, вручая ему этот кинжал. Оставалось только поблагодарить ее за науку. Хотя мать, конечно, имела в виду коварных антиванских убийц, которые прячутся за бархатными портьерами в темных дворцовых коридорах. Или неверных любовников-рабов, что дарят тебе отравленные перчатки. А, может, ненавистную черноволосую жену с ее ядовитыми поцелуями и иссохшей утробой, которую надо поменять на другую – помоложе, поплодовитей и с золотыми волосами. Никак не пучеглазых плесневелых макак-каннибалов в безымянной дыре на пути в страну собачников, среди размокшего лошадиного дерьма и сизых поганок. Что за нелепая судьба. Именно здесь альтус Дориан из рода Павус имел все шансы остаться навсегда, пойдя на корм тварям, названия которых он не знал.
Отец всегда твердил Дориану, что радикальные решения в магии – для слабых душ, которые пытаются откусить больше, чем могут проглотить. Но отец ведь не видел этих визгливых уродов. Кривые желтые зубы. Грязные когти. Вон тот набегу чешет зад. Двое подрались над требухой убитого, вцепившись друг другу в глаза. Можно было бы умереть со смеху, если бы нельзя было умереть от их смертоносных зубов. Что скажут Создателю Жанвье и тот трусливый воин? Как вообще признаться в таком позоре, особенно после смерти, когда ничего уже не исправить?
Бруна убила одну из тварей ножом. Поверх плеча обмякшего гада она увидела, как Дориан порезал свою ладонь и, выполнив какое-то сложное движение, отшвырнул от них всех нападающих на расстояние не меньше пятнадцати шагов. Бруну зацепило взрывной волной его заклинания, и она, пошатнувшись, упала на одно колено. Было такое чувство, словно окружающее пространство – это пыльное одеяло, которое Дориан хорошенько встряхнул, взявшись за один конец. Бруна слетела с этого одеяла в грязь, как пылинка. Завеса Тени дрогнула, метка на ее ладони испуганно сжалась, как будто с той стороны кто-то схватил Бруну за руку холодными мокрыми пальцами. Его черная тень на мгновение встала между ней и тварями.
Бруна услышала свой собственный пронзительный визг.
- Нужна твоя кровь, Инквизитор! – крикнул Дориан, хватая ее за запястье. - Будем резаться по очереди, пока нас кто-нибудь не спасет!
Инстинктивно Бруна отдернула руку, пораженную проказой Корифея, и, зажмурив глаза, протянула Дориану другую.
Спасение пришло через пару секунд, когда несколько капель крови Инквизитора уже пролились на землю, подпитав магию Дориана для следующего решительного удара. Чья-то стрела просвистела у самого его лица, оцарапав щеку оперением, и вонзилась между глаз одной из тварей.
- Яйца Создателя, ты это видел?! – раздался знакомый голос.
Он показался Бруне слаще пения Андрасте! Не сон ли это...?
- Варрик, - выдохнула она. А, может, только подумала?
- Отличный выстрел, Бьянка! – привычно ответил ему другой голос, незнакомый.
- Да, но я не о том! Это упыри! Упыри! Жопа Андрасте, в жизни бы не подумал, что когда-нибудь снова их…
В этот миг они подбежали совсем близко, и их захлестнул смертельный бой. Даже Варрику стало не до болтовни.
Бруна видела, как спутник Варрика бросился в толпу упырей, ударив ближайшего из них по зубам тяжелым посохом. Несколькими точными ударами он расчистил себе место для маневра, прокрутил посох над головой, и в тот же миг вокруг него разразилась лютая буря. Вихрь поднимал с земли размокшие листья, еловые иголки и щепки, мусор застил тварям глаза, они сучили руками, пытаясь отмахнуться, и падали, пораженные молнией.
- Упыри в больших шапках! – крикнул он из гущи боя, перекрывая собственный ураган. – Они были?!
- Пока не видел! – ответил Солас, отрезая тварям, которых вспугнул маневр Хоука, путь к отступлению. Беглецы напоролись на острые ледяные колья, выросшие из земли, и повисли на них, как незадачливые воры на заборе.
- Все большие шапки – мои! – крикнул Хоук.
До того, как удача в этом бою перешла на сторону Инквизиции, была потеряна еще одна жизнь. Крик справа возвестил, что один из мечников пошел на корм упырям. Его тело скрылось под грудой прожорливых тварей. Они толкались и хрюкали в предвкушении пира, словно у материной сиськи, не замечая, как вокруг гибнут их сородичи.
- Слева! – крикнул Варрик. – Большая шапка!
Сразу три сильных заклинания полетели в тварь, прыгающую на холме слева. Глаза упыря в большой шапке потухли, и он повалился в траву.
- Должны быть еще! – крикнул Солас.
После смерти вождя войско упырей дрогнуло и обратилось в бегство. Бруне удалось вытащить из тел, оставленных на поле боя, несколько стрел. Она заметила, как один из упырей, схватив за ногу «большую шапку», пытался утащить его в пещеру – то ли потому, что вождю полагались посмертные почести, то ли чтобы сожрать.
- Теперь он наш! – крикнула она, выпуская в тварь стрелу.
С прибытием Варрика и Хоука отряд Инквизиции перешел в наступление. На время все позабыли о телеге с торговцами, поэтому, когда сзади раздались разъяренные крики, Бруна не сразу поняла, что происходит.
- Кошелек! – орал торговец. Забыв о страхе, он выскочил из телеги и потрясал кулаками вслед улепетывающему упырю. – Грязный ублюдок! Он спер наше золото!
- Кто-нибудь - за ним! – крикнул Хоук, занятый сражением с основными силами противника. – На нем шапка!
- Далась тебе эта шапка!
Опасность еще не миновала, но Бруна уже чувствовала себя спасенной и окрыленной, поэтому думала не дольше секунды.
- Догоню – четверть нам! – радостно крикнула она.
- Да! Да! – вопил торговец. – Догоните его! Сдерите с него шкуру, вырвите ему глаза!
Упырь в шапке резко свернул в сторону, бросившись вниз по крутому склону, и Бруна кинулась за ним. На склоне росли редкие елки и молодые осины, а опавшие листья прикрывали скользкую мокрую землю. Несколько раз Бруна падала, съезжая вниз на заднице или перекатываясь, а впереди то и дело мелькала большая шапка воришки. Он легко перескакивал через коряги, а на особенно крутых поворотах удерживал равновесие при помощи длинных рук и острых когтей. После очередного падения Бруне стало невыносимо весело, захотелось смеяться – нет, хохотать! - но на смех не хватило дыхания. Победа была у нее в руках и казалось, что смерти нет.
Внизу бежал ручей, мутный от глины. Перескочив через него, упырь развернулся к Бруне и бросил в нее искрящийся шар размером с кочан капусты. Она едва успела понять, что происходит, как заклинание разбилось о магический щит, вспыхнувший перед ее лицом, и в следующую секунду упырь, обратившись в ледяную статую, упал в воду. Его голова в большой шапке ударилась о камень и раскололась, обнажив схваченное смертельным холодом, но от того не менее отвратительное нутро.
- Я же сказал – среди них могут быть маги, - произнес Солас, спускаясь со склона к ручью.
Тяжело дыша, Бруна упала на колени и принялась шарить по дну руками в поисках денег. Кошелек нашелся быстро – упырь держал его в руках за долю секунды до смерти, и золото превратилось в ледышку вместе с телом. Нужно было ждать, пока действие ледяной хватки закончится.
Подойдя поближе, Солас уперся руками в колени, чтобы отдышаться, и неожиданно засмеялся. Бруна поднялась с колен и посмотрела на него с удивлением. Он смеялся так редко. Почти никогда. Его смех звучал непривычно, а лицо приобрело какие-то незнакомые хищные черты.
- Поверить не могу, - сказал он, отсмеявшись. Он был немного бледен и дышал прерывисто. – Эти твари все еще живы!
- Ты их знаешь? – удивилась Бруна.
- Они очень древние, - ответил Солас. – И владеют магией, как видишь. Я встречал воспоминания о них в Тени.
- Ставлю этот кошелек, что воспоминания были приятные.
Солас негромко язвительно фыркнул, как старый пес, который смеется над своим хозяином.
- Твоя жадность чуть не стоила тебе жизни.
Рядом с тем местом, где нашел свой последний приют упырь в большой шапке, лежало молодое дерево, вырванное с корнем. Пройдя несколько шагов, Солас присел на него отдохнуть.
Ледяная хватка таяла. Голова чудища, разбитая как старая посудина, отмокала, и быстрое течение ручья уже уносило с собой первые струйки крови. Бруна старалась не смотреть на голову, сосредоточившись на кошельке, который вот-вот должен был выпасть в воду.
Солас заговорил.
- Над этими печальными останками я хочу рассказать тебе старую легенду моего народа, - начал он, опершись на посох. – Она повествует о Творце Эльгарнане, правителе Арлатана. Ты не услышишь ее от долийцев, потому что они верят, что Эльгарнан-Всеотец родился от поцелуя Солнца и Земли.
- Что-то я не слышала, чтобы от поцелуя кто-нибудь рождался, - пробормотала Бруна, по-прежнему стараясь не смотреть на тающую в воде голову упыря.
- Тем не менее долийцы верят, что, родившись от поцелуя, Эльгарнан был прекрасен и умен, - продолжил Солас. – Но у духов я подсмотрел другое. В их воспоминаниях Эльгарнан жесток и алчен. Его неправедный гнев вселяет ужас в сердца рабов, и богатые подношения льются рекой. За долгие века Эльгарнан скопил несметные сокровища. Как всякий тиран больше всего он боялся предательства, поэтому спрятал свои сокровища в чреве гор, защитив их смертоносными ловушками и могущественной магией, которая в его исполнении редко служила чему-то хорошему. Немыслимые опасности подстерегали вора. И – поверишь ли? - среди прочего, для защиты сокровищ Эльгарнаном были созданы эти твари.
- Что? – вскинулась Кадаш. – Хочешь сказать, упырей создал прекрасный эльфийский бог, сын Солнца и Земли? Не по своему образу и подобию, я надеюсь?
- Даже в легендах долийцев Эльгарнан – бог разрушения и мести, - пожал плечами Солас. - Созидание никогда не было его сильной стороной. У него не было ни таланта, ни терпения.
- Да уж. Если так, то руки у него точно росли из задницы, - констатировала Бруна.
- Не только руки. Насколько я могу судить, его старшие сыновья недалеко ушли от этих тварей.
Бруна захохотала, запрокинув голову, и маленькая невзрачная птица испуганно выпорхнула из ближайших кустов.
- Только не говори, что их создание ты тоже подсмотрел! – хохоча, воскликнула Бруна.
- Ты удивишься, - неопределенно ответил Солас в уже привычной для Инквизитора манере. – Эльгарнан создал этих существ, чтобы они стерегли его сокровища, но они оказались для этого слишком глупы. Вдобавок, их уродство оскверняло его божественный взор. Хуже того – они должны были внушать страх, а вместо этого вызывали только презрение и смех. Эльгарнан прогневался на них за это и призвал их вождей - вельгастов и вельгастриалов. Твари доверчиво потянулись к своему создателю, единственному, кто мог обуздать их злобу и прожорливость. Собрав их вместе, Эльгарнан наслал на них ужасную чуму. Вожди вернулись к своим стаям, и болезнь распространилась, обрекая весь выводок на мучительную смерть.
- Отвратительный поступок, - сказала Бруна. – Ему следовало выдрать себя или сломать себе пальцы, а не наказывать несчастных упырей за свою косорукость.
- Я тоже так думаю. Но когда Эльгарнан поступал справедливо? – Солас на мгновение замолчал прежде, чем продолжить. – А смеялся я потому, что эти жалкие твари, отверженные собственным творцом, попрали смерть и выжили, а Эльгарнан давно мертв. Глупая слащавая небылица, в которой боги с точеными телами рождаются от поцелуев – вот и все, что от него осталось. У судьбы завидное чувство юмора.
- Как он умер?
- Его погубило гнусное предательство, которого он всегда боялся, - ответил Солас, равнодушно пожав плечами. – Но это другая легенда, время для которой, я думаю, еще не пришло.
Бруна взглянула на раскисший труп упыря и, нагнувшись, подняла со дна выпавший из его руки кошелек.
- Что ж, - сказала она, - Эльгарнан-Всеотец мертв. Не могу сказать, что мне жаль.
Солас тихо рассмеялся, спрятав от нее глаза.
- Я тоже, сальрока, - ответил он. - Я тоже.
Бруна зарделась. Древним словом, буквально означавшим «на моей стороне», назывались самые близкие. «Те, для кого светит солнце», - сказали бы на поверхности. Те, кто наполняют твою жизнь смыслом и заставляют петь твое сердце. Недаром это слово звучало как имя диковинной певчей птицы, необычно звонко для ворчливого подземного языка. Еще Бруне слышались в нем отголоски светлых, но грустных воспоминаний. Тоска по утраченной близости.
С Соласом всегда было так. Ни за что не угадаешь, когда, где и почему он сделает тебе навстречу еще один шаг.
- Солас.
- Да?
- Не хочу показаться гномом, но ты сказал что-то про несметные сокровища.
- И про немыслимые опасности, - напомнил Солас.
Инквизитор расплылась в улыбке.
Пора было возвращаться – Бруне не хотелось пропустить встречу Кассандры и Хоука, к тому же, несмотря на поздний час, им предстоял долгий путь. Вряд ли кому-то захочется заночевать возле гнезд посрамленных упырей.
Словно прочтя ее мысли, Солас устало кивнул и поднялся на ноги. В этот момент кусты за их спинами затрещали и к ручью выбежал бледный растрепанный Дориан.
- Мы победили?! – воскликнул он, театрально взмахнув руками.
- Враг разбит на голову! В буквальном смысле! – Бруна потрясла в воздухе кулаком. – Мы уже идем обратно.
Дориан едва дышал.
- Хорошо, - выдохнул он. – Хорошо.
Он переминался с ноги на ногу, пытаясь вернуть себе контроль над телом, которое хотело только одного – упасть и не двигаться. Забыть эту отвратительную драку. Ладонь все еще кровоточила, как и его совесть.
- Наемник ранен, - сказал он и безнадежно махнул рукой куда-то в направлении Орлея. - Лошади разбежались. А что упырь?
Бруна склонила голову набок.
- Мертв, - она подозрительно сощурилась. – Постой-ка. А зачем ты бежал за нами?
Дориан обессиленно оперся на посох и указал пальцем на мокнущее в ручье тело упыря.
- Хоук отправил меня следом, чтобы я сорвал с трупа этого гада шапку, - проговорил он.
Бруна и Солас молчаливо сверлили его взглядом.
- Гульфик Создателя, - вздохнул Дориан, воздев глаза к небу. – В моей голове это звучало лучше.
~*~
УПЫРИ — небольшие злобные двуногие существа, обитающие в горных пещерах. В одиночку они практически не опасны и при виде угрозы убегают. Однако стаи из пяти и более упырей — довольно грозная сила; они с легкостью могут одолеть даже медведя. Хотя упыри отличаются хитростью и способны объединяться для выживания, признаков истинной разумности они не демонстрируют. Они не владеют речью, а общаются только посредством хрюканья и визгов. (Кодекс)
УПЫРИ (англ. Ghast) — существа, впервые появившиеся в игре "Dragon Age II - Клеймо убийцы"
ФОТО упыря из инстаграмма Таллис
За вдохновение спасибо гениальному фильму "Людоед"(1999) и незамысловатой композиции Damon Albarn & Michael Nyman - Run, звучащей в этом фильме в одной из самых пугающих и, в то же время, смешных сцен.
@темы: Кассандра, Het, Drama, Фанфик в работе, Romance, м!Хоук, Варрик, Action, Adventure, Dragon Age, AU, Gen, R, Фанфикшен