стеснительный голубь с комплексом неполноценности
Название: О принятии решений
Автор: Антропоморфная Персонификация
Категория: Dragon Age
Рейтинг: PG-13
Персонажи и пейринги: ж!Тревелиан, Железный Бык, ж!Хоук, страж!Алистер, Блэкволл
Жанр: джен (где-то там намек на прегет), ангст, драма
Размер: мини (4 711 слов)
Аннотация: - Ты так легко принимаешь решения, - говорит Кассандра. Так ли уж легко?
Статус: закончен
Ссылка на Фикбук
Часть 1, Бык.- Как тебе удается так легко принимать решения? – спрашивает Кассандра.
Ив смотрит на нее в упор и переводит взгляд за окно – там заходящее солнце окрашивает крыши пристроек в мягкий оранжевый цвет.
Легко. Легко принимать решения.
Когда Бык поворачивает к ней свою массивную голову, она впервые за весь день чувствует ледяной ветер с океана. Его взгляд – растерянный и беспомощный, и он сейчас совсем не похож на самоуверенного наемника. Гатт стоит рядом, смотрит сочувствующе – ему-то совершенно ясно, кого нужно спасать.
- У нас нет времени, Хиссрат.
Ив тоже ясно, кого нужно спасать.
- Я никогда не стану тал-васготом! – рычит Бык и с такой силой ударяет кулаком по столу, что пивная кружка падает и разбивается, а в таверне воцаряется звенящая тишина.
- Кунари никогда раньше не предлагали союзов. Никому, - с легким удивлением говорит Бык.
- Поддержка кунари – это то, что нужно Инквизиции, - заявляет Жозефина и ее спокойные обычно глаза горят.
- С их помощью мы уж точно разобьем венатори и ослабим армию Корифея, - поддерживает посла Каллен.
- У кунари множество шпионов в городах, - говорит Лелиана и даже не может закончить предложение, так она взволнована открывающимися перспективами.
Ив не видит себя, но она уверена, что глаза горят и у нее – подумать только, кунари предложили союз не кому-нибудь, а Инквизиции!
- Вот они! – говорит Бык, видя дредноут, и в его глазах – радость и гордость.
Гатт переминается с ноги на ногу и нетерпеливо смотрит на Быка.
- Хиссрат!
А Бык смотрит на Ив. Не отводя этого жуткого, но все же спокойного взгляда, он смотрит на леди Тревелиан и молчит. Ив бросает мимолетный взгляд на маленькую группу людей, ощетинившуюся мечами перед превосходящим числом венатори, и закрывает глаза, отворачиваясь от них и от кунарийского дредноута, ждущего сигнала с берега.
- Вели своим людям отступать, - выдавливает она наконец.
Гатт отчаянно кричит, пытаясь переубедить Быка, но она не слышит, что он говорит.
Она вспоминает, как спорила с отцом, доказывая ему, что Мак Тир, бросивший армию короля погибать под Остагаром – предатель. Отец тогда снисходительно усмехнулся и сказал, что подождет, пока она вырастет.
Маленькая Ив выросла в леди Эвелин, и стоя рядом с командиром наемников, она понимает, что имел в виду отец.
И когда дредноут тонет под пустым взглядом Быка, она слышит, как Гатт говорит ему: «Ты отрекся от Кун, Хиссрат».
И говорит:
- Его зовут Железный Бык.
Бык сидит в таверне в окружении своих людей, и более разношерстную компанию трудно найти. Эльфы, гномы, люди – по сути, отбросы, до которых никому не было бы дела. Отбросы, невидимки, люди-мусор, которых так много в Тедасе. И если бы не организованная Быком наемничья банда, их перебили бы по одиночке, и это был бы лишь вопрос времени.
Крэм, не-мужчина и не-женщина, лихо опрокидывает кружку за кружкой и рассказывает, как чуть не обделался при виде толпы венатори.
Угрюмая эльфийка – убийца – протягивает Ив кружку с сомнительным местным пойлом, и Ив улыбается ей в ответ – через силу. Она видит Быка, который смеется над грубоватыми шутками Крэма, Быка, который лениво почесывает затылок, который оглядывает свою небольшую компанию и поднимает за них тост – и ей как никогда хочется убежать из таверны, спрятаться в самом дальнем углу Скайхолда и не видеть ни смеющегося Быка, ни светящегося улыбкой лица Крэма.
Она научилась читать лица слишком хорошо, и поэтому хочет спрятаться подальше от взгляда Быка.
Бык слегка кивает ей на дверь и выходит с ней во двор. Его лицо становится серьезным, но в глазах нет осуждения, и Ив понимает – Бык и сам не знает, какое решение было бы правильным.
- Мои ребята благодарны тебе, босс, - говорит он. – Они неуклюжие болваны и не смогут тебе этого сказать, но они благодарны за то, что ты спасла их задницы.
- Так было правильно, - говорит Ив. – Ты – здесь, а не на Сегероне, и ты Железный Бык, а не Хиссрат. Так правильно.
- Угу, - отвечает Бык и, прежде чем повернуться и уйти, добавляет: - По крайней мере, теперь не надо будет заниматься всей этой писаниной.
«Так правильно», - говорит себе Ив. Глядя на широкую спину наемника, чувствуя все, что он хотел сказать этой небрежной фразой и задыхаясь от комка в горле, она желает только одного – чтобы она и сама поверила в то, что это было правильно.
Ее не трогают укоризненные взгляды советников – она их и не видит, занятая высматриванием знакомой рогатой фигуры.
Ив начинает верить, что это было правильно, лишь когда она наблюдает, как Бык ударяет щитом Крэма, который отлетает от удара на несколько шагов. Когда она видит, как Бык нагибается, поднимает его, сурово что-то выговаривая, отряхивает от пыли крэмову задницу и мимоходом треплет по коротко стриженной голове.
- Как тебе удается так легко принимать решения? – спрашивает Кассандра.
- Это совсем нелегко, Кассандра, - говорит Ив. – Совсем.
Когда Ив выходит из оружейной, Кассандра смотрит в окно на удаляющуюся фигуру Инквизитора.
- А кажется, что легко, - шепчет она.
Часть 2, ТеньЧерез полчаса они выдвигаются на Адамант, и Ив ужасно хочется верить, что убедить Стражей встать на их сторону будет легко. И еще – что все решения ей отныне нужно будет принимать только во время суда.
Во дворе смеются Хоук и Страж Алистер, и Ив рада, что они будут рядом с ней во время похода. Хоук рассказывает бесконечные истории из какой-то совершенно другой жизни – своей жизни в роли принцессы-консорта, Варрик подшучивает над Себастьяном, пользуясь его отсутствием, а Алистер умиротворенно щурит глаза – ему просто очень хорошо и комфортно.
Ив чувствует, что любит их – всех, даже Хоук с Алистером, хоть и знает их всего ничего. Про Алистера много рассказывали, и ее отец, помнится, презрительно скривил губы, узнав, что законный наследник отрекся от престола. Сын короля, Алистер сидит на земле, греется на солнце и внимательно слушает Хоук, которая болтает ногами, сидя на заборе рядом с гномом.
Об Адаманте они будут думать потом, на месте. А сейчас слишком теплое солнце и слишком синее небо.
Все оказывается легко – Стражи прислушиваются к Алистеру, и остается одно – помочь Командору Кларель с драконом. И Ив согласна на то, чтобы убивать драконов каждый день, лишь бы перед ней не вставали вопросы, и решения, и растерянные лица.
Но она видит растерянное лицо – на сей раз Алистера, соскальзывающего с разрушенной стены, затаскивает его обратно и, не успев облегченно вздохнуть, понимает – теперь соскальзывают они оба. Соскальзывают, проваливаются вниз, туда, где мелкие точки – Стражи, стоят, задрав головы вверх.
Руку обжигает знакомой болью: метка делает все сама, и Ив слишком удивлена, чтобы понять, как и что произошло, и почему она все еще жива, и главное – почему Алистер лежит в том же положении, что и она, но зависнув над ней, словно приклеившись спиной к скале.
Первым приходит в себя Солас, и Ив впервые видит его таким счастливым, похожим на ребенка в конфетной лавке.
- Это Тень, - говорит Солас и обводит все вокруг восхищенным взглядом. – Это Тень и мы здесь наяву, подумать только!
Ив, в общем-то, все равно, где они находятся – главное, что все живы и целы. Беспокойство вызывает лишь Коул, твердящий, что здесь «все не так», сжимая голову ладонями и лихорадочно сверкая светлыми глазами из-под белобрысой челки. Ив нравится Коул, нравится, пожалуй, больше остальных, и еще ей иногда кажется, что они связаны какой-то невидимой нитью – ей некомфортно находиться рядом с испуганным Коулом, рядом с Коулом, который страдает, рядом с растерянным и паникующим Коулом – уж слишком его эмоции явные и бьют по ее собственным нервам.
Солас каким-то непостижимым образом успокаивает духа в теле юноши, почти-еще-ребенка, а Блэкволл молча подает руку Ив, поднимает ее с земли, смотрит обеспокоенно. Она понимает, что все это время сидела в луже, и вообще вокруг какое-то болото, но вот чудеса – она сухая, словно и не вода вокруг, а песок.
Неподалеку ссорятся Хоук с Алистером, и Ив старается их образумить: ну в самом деле, ну время ли сейчас ругаться из-за ошибок Стражей, и магов, и храмовников, и кого бы то ни было? Отсюда надо выбираться, и поскорее – у Ив неприятно сосет под ложечкой, и несмотря на все слова восторженного Соласа, ей тут не нравится, совсем не нравится.
Они встречают демонов, и дух Джустинии, и, честно сказать, их путешествие по Тени нельзя назвать особо сложным. Здесь правит Кошмар, но все его попытки выбить почву у них из-под ног проваливаются, разве что Блэкволл становится еще мрачнее и крепче сжимает руку Ив, когда она оскальзывается на камнях.
Ив не пугают пауки и привидения, возникающие словно из ниоткуда, куда больше на нее действуют коротенькие записочки, которые они находят то тут, то там – они словно специально лежат на видных местах. Ив читает написанное неровным детским почерком, и чувствует, как между лопатками выступает противный холодный пот, и все равно читает дальше, и не может остановиться.
«У папы черное пятно на руке, а мама не знает», - читает она и кусает губы, и заметивший это Блэкволл отбирает у нее листок, пробегает по нему глазами, мрачнеет еще больше (хотя, казалось бы, больше некуда) и разрывает его пополам. После этого он отпускает ее только для того, чтобы кинуться к демонам, привидениям и паукам, и они так и идут дальше – взявшись за руки, стиснув пальцы до боли.
Хоук продолжает вполголоса препираться с Алистером, отстав от их маленькой группы на несколько шагов, и Ив говорит ей, что пусть Стражи и прислушались к Корифею, но они – единственная их защита от Мора и еще говорит, что, наверное, теперь командором станет Алистер, раз уж Кларель погибла – а она погибла, как можно не погибнуть в пасти у дракона?
Разрыв все ближе и ближе, и Ив собирает свои воспоминания по крупицам – Конклав, взрыв, Корифей, Джустиния – хаотичные разрозненные воспоминания, украденные Кошмаром.
- Значит, это была не Андрасте, - потерянно шепчет она, глядя на дух Верховной Жрицы, и тот улыбается – тепло, умиротворяюще.
- Может быть, в этом и был замысел Создателя? – говорит дух, и Ив пожимает плечами – может, и был, кому об этом знать? И в ком, как не в Верховной Жрице, может воплотиться часть замысла – что Создателя, что Андрасте?
- Вам нужно отсюда уходить, - говорит Джустиния. – Сейчас неважно, кто кого спас.
Серые глаза смотрят всезнающе, и Ив кивает, и они снова идут вверх, выше и выше.
Они добираются до разрыва нескоро, и когда до него остается несколько шагов, Ив понимает, что все было слишком легко.
Кошмар огромен и мерзок, в нем не так много пугающего, сколько мерзкого, он весь – воплощение мерзости. Огромное паукообразное тело, сочащееся гноем, личинками и зловонием, и он возникает ниоткуда, и встает между ними и разрывом.
- Тьфу, пакость, - говорит Алистер и устало достает меч.
Их бой долгий и яростный, и Ив вся покрывается слизью, но проведя пальцами по рукаву, не ощущает ее – в Тени все эфемерно, все ненастоящее, кроме огромной фигуры между ними и разрывом.
У Кошмара какая-то своя магия, и когда он отшвыривает их за хаотичные нагромождения камней, Ив пытается отдышаться, прижавшись затылком к скале – она не холодная и не теплая, неприятно липкая, словно намагниченная.
- Уходите, - вдруг говорит Алистер. – Я его отвлеку, а вы уходите.
Ив непонимающе смотрит на него, слыша, как где-то позади беснуется демон, а Алистер устало улыбается – под глазами чернота, в глазах – усталость и решимость.
- Архидемон меня не сожрал, вдруг и эта мерзость подавится, - шутит он. – Заодно и доброе имя Стражей верну.
- Мы справимся с ним все вместе, - говорит Ив и замечает, как Блэкволл и Солас отводят глаза в сторону. Коул смотрит на нее в упор, и из-под спутанных волос она видит сочувствие в его чуть выпуклых голубоватых глазах.
- Мы с ним не справимся, - говорит теперь уже Хоук. – Слишком силен, зараза, кормится нашими страхами. В одиночку с ним еще можно потягаться и, знаете что… Корифей – моя забота, а Кошмар – его прислужник.
- Хватит, - говорит Ив. По ее спине опять бежит липкий холодный пот, и она говорит громче, чтобы заглушить истерично вопящий голос в своей голове. – Мы или уйдем все, или не уйдет никто.
- Ты обязана отсюда выбраться, - тихо произносит Солас, уставившись в землю под ногами. – От тебя зависит весь Тедас, это твой долг, ты не можешь здесь оставаться.
Камни над их головами взрываются, и на них обрушивается лавина из гноя, личинок и слизи.
Даже разбегаясь в стороны, Хоук с Алистером не перестают кричать друг на друга, пытаясь доказать, что именно он (или она) должны остаться в Тени и отвлечь демона.
Солас бросает на Ив требовательный взгляд.
- Ты главная! – кричит он, обрушивая удар посоха на ближайшего паука: все магические силы у него истощились, и Ив видит, как он все с большим напряжением поднимает посох, и как Блэкволл все чаще отступает, прикрывшись щитом, и чувствует досаду Коула на глупое человеческое тело, дрожащие мышцы и сбитое дыхание.
Остаться один на один с этим огромным зловонным демоном равносильно смерти, и приказать кому-то остаться – равносильно убийству, и Ив трясет головой, и поднимает свой меч, и отбрасывает щит – левая рука его уже не держит, почти отнявшаяся из-за боли от метки.
Рядом падает очередной камень, и она не может удержаться на ногах – падает и ползет в сторону, больно вывернув руку с мечом, а демон становится яростнее, и его многочисленные длинные лапы тянутся к ним ко всем.
- Ну же! – кричит Алистер, разрубая одну из лап. – Уходите, я прикрою!
Ив думает, что Хоук столько всего пережила в Киркволле, и где-то там ее ждет Себастьян, и что Стражи останутся без Командора и весь их орден погрузится в хаос, но у нее совсем нет времени думать, размышлять и взвешивать – Кошмар уже совсем рядом, они или погибнут – все, или спасутся – все, кроме…
Она не может, не может произнести это вслух, ее горло отказывается производить какие-то звуки, словно схваченное железным ошейником, но глаза встречаются с уверенным взглядом, в котором нет ни осуждения, ни упрека, только какой-то шальной азарт.
И еще до того, как Инквизитор произносит одними губами ее имя, Хоук усмехается и говорит:
- Давно мечтала надрать задницу такому огромному пауку.
Блэкволл дергает Ив едва ли не за шиворот, поднимая с земли, тащит ее к разрыву, а Хоук поудобнее перехватывает посох и кричит им вслед:
- Попрощайтесь за меня с Варриком!
И уже тише, едва на фоне слышимости, добавляет, перед тем, как кинуться к демону:
- Прости, Себастьян.
И уже этого Ив не может вынести, развернувшись у самого разрыва. Она успевает сделать только шаг в направлении к Хоук, как – непонятно кто, то ли Алистер, то ли Блэкволл, то ли все вместе – ее хватают за руку и втаскивают в зеленую мерцающую прореху в Тени.
Ив спотыкается, падает на колени, вываливаясь из разрыва на твердые, понятные каменные плиты, и долго и надсадно кашляет, пытаясь вдохнуть холодный воздух. Кашель не кончается, и ей уже кажется, что она выплюнет легкие, как кто-то, возможно Солас, дергает ее за руку и закрывает разрыв, как в первый раз, в еще целой деревне Убежище, когда-то давно, в прошлой жизни.
Она слышит, как рядом возится Коул, как Алистер встает, с неприятным звуком мазнув наколенниками по камню, чувствует эту надоевшую, изматывающую ее боль в левой руке и поднимает голову. Вокруг стоят Стражи. Разрыв закрыт и, значит, теперь Хоук оттуда никак не выберется.
Инквизитор смотрит на их уставшие и виноватые лица и внезапно чувствует такую злость, такую всепожирающую ненависть, что Коул, ойкнув, отбегает куда-то в сторону, лишь бы не ощущать, не слышать этого ее чувства.
Они молчат до самого Скайхолда, никто не пытается заговорить с Ив, которая стала совсем незнакомой им всем, даже Блэкволлу: эта Ив словно высечена из камня, прямая, слишком прямая спина, каменное лицо, и пронзительный холод в глазах.
Она снимает доспехи, но это ничего не меняет – только помятая пластина перестает впиваться ей в ушибленный бок, но это неважно, совсем неважно, камень не может чувствовать боль.
Они заходят в главный зал все вместе, и Ив словно натыкается на стену, когда видит Варрика, сидящего на столе и рассказывающего что-то смешное Жозефине, которая смеется, закрыв лицо руками. У самой Ив лицо каменное, и внутри нее – камень, и сейчас она чувствует, как этот камень пригвождает ее к полу, не дает вздохнуть, поднять руку, даже просто кивнуть.
Гном видит их и окидывает взглядом всю группу. И еще раз. И еще. С его лица так и не сползает улыбка, но теперь она смотрится приклеенной маской, когда Варрик слезает со стола и подходит к камину, отворачиваясь ото всех.
Первый шаг дается ей с таким трудом, с каким не давалось никогда и ничего, и Варрик скорее угадывает ее приближение, чем видит и слышит – в зале шумно, и что-то громко говорит Жозефина, отдавая приказы слугам, что-то объясняет Алистер, и для Ив эти звуки – как насмешка.
- А ты знаешь, она же всегда нарывалась на неприятности, - говорит Варрик. Он говорит еще что-то, рассказывает какую-то нелепую историю про грабителей и Хоук, и внезапно резко замолкает, оборвав себя на полуслове. Ив кладет руку на его плечо, и через несколько мгновений ее талию стискивают его руки, отчаянно, лихорадочно цепляясь за одежду, и сам Варрик молчит, уткнувшись головой куда-то пониже груди Ив, и только дышит тяжело и часто, как больная собака.
Звуки вокруг, и шум в зале, и люди, которых Ив даже не знает – все перестает существовать, есть только Варрик, сжимающий руки у нее за спиной, и она, прижимающая гнома все крепче, и горе, которое они делят между собой – Ив готова завыть, но камни не воют. И она стоит, вперив неподвижный взгляд в стену, на которой развешаны кусочки мозаики, и вспоминает слова Варрика – «Она уже достаточно настрадалась из-за вас», сказал Варрик Кассандре, и теперь Ив ее добила, и она чувствует себя убийцей и никогда, никогда ей не избавиться от этого чувства.
- Дерьмо! – выдавливает Варрик и незаметно вытирает глаза, отстраняясь от Ив. – Надо написать Себастьяну… И еще кое-кому, - говорит Варрик, поворачиваясь к Ив спиной, и она уходит – неслышно, очень быстро – камни так не умеют.
На выходе из зала она встречает Кассандру, натыкается на ее внимательный взгляд, сдвинутые брови, непривычно бледное лицо.
- Ты все еще считаешь, что мне легко решать? – спрашивает Ив и не узнает своего голоса в этом хриплом полушепоте.
Она уходит, не оборачиваясь, но знает, что Кассандра смотрит ей вслед.
Часть 3, БлэкволлИв отметает все просьбы и требования – она не будет судить Стражей, не будет ничего решать, хотя бы сегодня, пожалуйста. Сегодня она их слишком ненавидит, и слишком тяжел камень, которым ее придавило так, что она до сих пор не может вдохнуть полной грудью.
Она хочет поговорить с Коулом – может быть, он ей поможет, но на пути ее перехватывает военный врач.
А не могла бы леди Инквизитор сделать то-то и то-то?
Конечно, могла бы, конечно. Конечно.
У таверны она видит Хардинг и разворачивается в другую сторону – ей совсем не хочется разговаривать с разведчицей, давать обещание поговорить с прижимистым интендантом, чтобы тот выдал больше продовольствия передовому отряду, ей просто хочется убрать этот камень со своих плеч, души, головы, горла – отовсюду.
В конюшне тепло, приятно пахнет сеном и свежими опилками, и слегка лошадьми – Ив этот запах тоже нравится. И еще ей нравится сидеть, уткнувшись носом куда-то пониже шеи Блэкволла, и его запах ей тоже нравится – запах выделанной кожи, и лошадей, и дерева, и пота.
Она не успевает и рта раскрыть, как Блэкволл предлагает ей выпить, беспокойно поблескивая глазами. Ив соглашается – в конце концов, Железный Бык частенько ей говорит, что в кружке доброго эля можно найти многие ответы.
Впрочем, ответов Ив не находит, она даже не успевает сделать пары глотков – Блэкволл ведет себя странно, тревожится о чем-то, смотрит виноватыми глазами, будто он, а не Ив отправил Хоук погибать. И надежда Ив на разговор, на то, что после него камень исчезнет, разлетается, как песок на ветру – кажется, Блэкволлу самому нужна помощь, и Ив привычно отодвигает то, что нужно ей, на задний план. Она Инквизитор, без которого не обходится ни одно мало-мальски важное решение, она лидер, который должен поддерживать среди своих людей боевой дух, и она бы отдала все на свете, чтобы оказаться дома, и чтобы не было этой метки, и пусть все решают за нее.
Но теперь ее дом – Скайхолд, и она сжимает руку Блэкволла, и уводит его из таверны – к демонам эль, к демонам запах браги, впитавшийся в эти стены. Она расстегивает его куртку и целует, путаясь пальцами в волосах, и думает о том, как это странно – не каменеть снаружи, когда все внутри такое застывшее.
Найдя утром на постели значок Блэкволла, она понимает – все плохо, все еще хуже, чем ей казалось. Забавно, думает она – думаешь, что хуже уже быть не может, а оно… Вот оно как, пустая постель, начищенный значок на одеяле, записка от Блэкволла и гонец с отчетом от Лелианы.
В Вал Руайо Бык кладет свою огромную руку на ее плечо и видит, что на лице Инквизитора не дрогнет ни один мускул, пока идет казнь, пока говорит Блэкволл и пока его уводят стражники. С таким же застывшим лицом она отворачивается от помоста, даже не чувствуя веса его ладони, и, не замечая орлейскую знать, столпившуюся на площади, не замечая своих спутников, прямиком отправляется к начальнику городской стражи.
- Видели бы ее сейчас Бен-Хазрат, от зависти бы удавились, - говорит Бык Кассандре, и та только пожимает плечами, шокированная, удивленная, разъяренная, не понимающая, как можно сдерживаться после такого.
А Ив уже не чувствует ни камня, ни направленных на нее любопытных взглядов, она не чувствует ничего, кроме пустоты – для нее время словно остановилась, и она барахтается в нем, как муха в сиропе, и слишком медленно двигается – к тюрьме, и слишком медленно говорит – с начальником стражи, и слишком медленно спускается – в темницу.
Она чувствует только холодный и затхлый воздух, ледяной и влажный металл решетки и горячие, лихорадочные пальцы Блэкволла, вцепившиеся в прутья. Он много и обрывочно говорит, уткнувшись лбом в решетку, сбиваясь на шепот, а потом – внезапно – на крик, и она уходит из темницы и даже не замечает Каллена, пока он не трогает ее за плечо.
- У нашей Лелианы все всегда под рукой, правда? – горько спрашивает она, пробегая глазами по отчету, в заголовке которого стоит незнакомое имя, Том Ренье.
Каллен что-то говорит, смотрит с сочувствием – как же ей надоели эти сочувствующие взгляды, Создатель, кто бы знал!
- В Скайхолд, немедленно, - говорит она, и опять молчит всю дорогу до замка.
В Скайхолде все глаза устремлены на нее, когда Ив идет в Большой Зал – прямая, вытянутая в струнку, с холодным взглядом и каменным лицом – такую леди Инквизитора они видят впервые, и всем любопытно, так любопытно, что сама Ив чувствует, как это любопытство тянется к ней щупальцами.
- У нас нет времени, - говорит она советникам, и ее сухой, жесткий тон незнаком ей самой. – Его казнят в ближайшие дни.
- Начальник стражи не согласился передать его Скайхолду, - говорит Каллен, и опять в его глазах – сочувствие.
- Он – убийца, - говорит Лелиана. Медленно и веско – так бросают комья земли на могилу. – Он предатель и убийца. Вы хотите, чтобы в Орлее говорили о том, как вы спасли своего… человека, с которым у вас был роман, от виселицы?
Ив смотрит на нее – строгое бледное лицо, холодные серые глаза, и чувствует, что пустота внутри нее начинает заполняться – холодной яростью, злостью, и Создатель ведает, чем еще.
- Говорите прямо, - шипит она. – Спасла своего любовника. Вы ведь это хотели сказать?
- Неважно, что я хотела, - отрезает Лелиана и опирается на стол. – Главное – то, что Блэкволл… Том Ренье – убийца и предатель!
- Ах, вот как? – спрашивает Ив и резким рывком припечатывает ладонями карту на столе, сметая в сторону пирамидки, крестики и прочие отметки. – Вот как? А ты сама?
- Что?
- Ты сама? – уже почти срываясь на крик, спрашивает Ив. – Убийства из-под руки Верховной Жрицы, а теперь из-под руки Инквизиции – как это удобно, правда? Ты не убийца, о нет, ты тайный агент, бард и демоны-знают-что-еще! Удобно, когда убийство – твоя профессия, правда?
Лелиана хватает ртом воздух, а Ив смотрит на остолбеневшие лица Каллена и Жозефины, и говорит:
- Мы не бросим его в Орлее, и мне плевать, что и как будут говорить. Мы не бросаем своих людей. Я не бросаю своих людей.
- Значит, нужно придумать, как его оттуда вытащить, - примиряющее говорит Жозефина.
Им, наверняка, странно видеть эту незнакомку, яростно сверкающую глазами, непривычную, злую, даже жестокую, но Ив наплевать, сейчас ей наплевать на все.
- У нас нет времени придумывать, - чеканит она каждое слово. – Жозефина, ты можешь связаться с Селиной, или с Бриалой, или с Гаспаром – плевать, с кем. Можешь напомнить им, благодаря кому они все живы и сидят на своих орлейских тронах своими орлейскими задницами. И если это не сработает – можешь напомнить им, у кого хранятся все доказательства их орлейской мерзости.
- Но… - начинает Жозефина, но Ив не дает ей закончить.
- Приступайте, - бросает она. – Это все.
Конечно, это срабатывает, и Ив уверена, что Жозефина обставила дело так, что императрица даже рада была отдать Ренье на суд Инквизиции. Это Жозефина, она может все, и при этом – не меняя своего милого, приветливого лица и мягкого голоса.
Ив так не умеет, и поэтому до самого прибытия Ренье она движется по замку стремительной тенью, с которой отваживается заговорить только Коул. Но их разговор длится недолго, он не может ей помочь, и страдает от этого, и Ив уходит, чтобы не расстраивать его еще больше.
Пусть из зеркала на нее смотрит незнакомое лицо с осунувшимися щеками и тенью под глазами, она все еще Инквизитор и должна решать все срочные вопросы. Она старается избегать долгих разговоров и только отдает приказы советникам – построить лазарет, увеличить интенсивность тренировок, найти книги для магов, приструнить храмовников. Немедленно. Приступайте. Это все.
- Вас ждут в Большом Зале, - говорит ей Жозефина утром, заглядывая в комнату. Ив сидит на подоконнике и постель ее в идеальном состоянии – уже несколько дней.
- Уже? – спрашивает Ив и сама удивляется тому, как беспомощно звучит ее голос.
- Да, - тихо отвечает Жозефина и исчезает, оставив после себя легкий шлейф каких-то сладких антиванских духов.
Том Ренье закован по рукам и ногам, и ему неудобно стоять, и Ив не видит его глаз, когда садится в кресло – его голова опущена, а ладони сжаты в крепкие кулаки.
Жозефина достает свиток и так и не начинает читать, повинуясь короткому жесту руки. Ив сидит прямо – мама с папой гордились бы, - так прямо, что у нее начинает болеть спина и ныть шея, и смотрит куда угодно, только не на человека перед ее креслом, троном, судейским-мать-его-местом.
Люди в зале словно подались вперед: богатые орлейские наряды, маски, закрывающие большую часть лица, веера, высокие прически, драгоценные камни на туфлях.
Ив кажется, что за каждой маской – жадные, блестящие глаза, влажные губы, приоткрывшиеся в ожидании, и она опять чувствует щупальца любопытства, окружающие ее – ее и незнакомого, но такого нужного, необходимого, ненавистного, любимого ее человека. Даже у солдат, стоящих чуть позади Ренье, на лицах написан жгучий интерес, и Ив еще раз оглядывает зал: в зале лишь одно знакомое лицо – Варрик, стоящий у стены, и только у него в глазах тревога, а не любопытство.
- Убери их, - говорит она Жозефине и опирается локтями на колени, и закрывает лицо руками, лишь бы не видеть эти такие жадные, жадные до непристойности, взгляды.
- Что? – не понимает Жозефина, и Ив поясняет, не заботясь о том, услышат ее в зале или нет, поясняет громко, отчетливо цедя слова, не поднимая головы.
- Убери. Всех. Из. Зала. Вон!
У нее шумит в ушах, и сквозь этот шум она слышит, как Жозефина своим невероятно вежливым и культурным голосом просит всех выйти, и ропот неодобрения, и стук украшенных каблуков.
- Вы тоже, - говорит она солдатам. – Только сначала снимите кандалы.
- Но леди… - начинает один из них, совсем еще молоденький, с красивым холеным лицом и журчащим орлейским выговором.
Она смотрит на него невидящими глазами, и невольно сравнивает его лицо с другим – обветренным, суровым, заросшим черной жесткой бородой.
- Отпереть, - приказывает она. – Немедленно. И вон отсюда.
Солдаты не успевают выйти из зала, как Блэкволл, или Том Ренье, или как-то еще, смотрит на нее – сурово, будто бы сам судит ее, - и говорит:
- Тебе не стоило этого делать.
И в этот момент Ив чувствует, что камень разлетается вдребезги, и пустота становится чем-то осязаемым, горячим и слишком большим, и шум в ушах становится ревом. Ив никак не удается вспомнить – кажется, она что-то кричит, и вскакивает с трона, и бьет по спинке, и опять кричит, и шипит, и едва ли не хрипит, и совсем не замечает испуганную Жозефину, вжавшуюся в стену, и толкает Блэкволла в грудь. Он перехватывает ее руки, сжимает своими горячими ладонями ее – ледяные, влажные, дрожащие, и только тогда она приходит в себя, и смотрит в его виноватые, виноватые, такие виноватые глаза – и утыкается носом куда-то пониже шеи, и вдыхает все тот же знакомый запах выделанной кожи, и лошадей, и дерева, и пота.
- Том Ренье присягнул Инквизиции, - говорит она собравшейся обратно толпе, и ее голос звучит резко, но уже намного более знакомо. – Он искупит свою вину, служа нашему делу. Это все.
Она видит, как Каллен улыбается – в его улыбке облегчение, и в улыбке Жозефины – тоже. И когда Ив уже почти подходит к двери своей комнаты, она слышит за спиной голос Кассандры – в нем и восхищение, и уважение, и какая-то необъяснимая печаль.
- Представляю, как тебе было тяжело принять решение, - говорит Кассандра и Ив усмехается, повернувшись к ней.
- Ты так ничего и не поняла, - говорит она, поворачивая ручку двери. – Это решение было самым легким.
Автор: Антропоморфная Персонификация
Категория: Dragon Age
Рейтинг: PG-13
Персонажи и пейринги: ж!Тревелиан, Железный Бык, ж!Хоук, страж!Алистер, Блэкволл
Жанр: джен (где-то там намек на прегет), ангст, драма
Размер: мини (4 711 слов)
Аннотация: - Ты так легко принимаешь решения, - говорит Кассандра. Так ли уж легко?
Статус: закончен
Ссылка на Фикбук
Часть 1, Бык.- Как тебе удается так легко принимать решения? – спрашивает Кассандра.
Ив смотрит на нее в упор и переводит взгляд за окно – там заходящее солнце окрашивает крыши пристроек в мягкий оранжевый цвет.
Легко. Легко принимать решения.
Когда Бык поворачивает к ней свою массивную голову, она впервые за весь день чувствует ледяной ветер с океана. Его взгляд – растерянный и беспомощный, и он сейчас совсем не похож на самоуверенного наемника. Гатт стоит рядом, смотрит сочувствующе – ему-то совершенно ясно, кого нужно спасать.
- У нас нет времени, Хиссрат.
Ив тоже ясно, кого нужно спасать.
- Я никогда не стану тал-васготом! – рычит Бык и с такой силой ударяет кулаком по столу, что пивная кружка падает и разбивается, а в таверне воцаряется звенящая тишина.
- Кунари никогда раньше не предлагали союзов. Никому, - с легким удивлением говорит Бык.
- Поддержка кунари – это то, что нужно Инквизиции, - заявляет Жозефина и ее спокойные обычно глаза горят.
- С их помощью мы уж точно разобьем венатори и ослабим армию Корифея, - поддерживает посла Каллен.
- У кунари множество шпионов в городах, - говорит Лелиана и даже не может закончить предложение, так она взволнована открывающимися перспективами.
Ив не видит себя, но она уверена, что глаза горят и у нее – подумать только, кунари предложили союз не кому-нибудь, а Инквизиции!
- Вот они! – говорит Бык, видя дредноут, и в его глазах – радость и гордость.
Гатт переминается с ноги на ногу и нетерпеливо смотрит на Быка.
- Хиссрат!
А Бык смотрит на Ив. Не отводя этого жуткого, но все же спокойного взгляда, он смотрит на леди Тревелиан и молчит. Ив бросает мимолетный взгляд на маленькую группу людей, ощетинившуюся мечами перед превосходящим числом венатори, и закрывает глаза, отворачиваясь от них и от кунарийского дредноута, ждущего сигнала с берега.
- Вели своим людям отступать, - выдавливает она наконец.
Гатт отчаянно кричит, пытаясь переубедить Быка, но она не слышит, что он говорит.
Она вспоминает, как спорила с отцом, доказывая ему, что Мак Тир, бросивший армию короля погибать под Остагаром – предатель. Отец тогда снисходительно усмехнулся и сказал, что подождет, пока она вырастет.
Маленькая Ив выросла в леди Эвелин, и стоя рядом с командиром наемников, она понимает, что имел в виду отец.
И когда дредноут тонет под пустым взглядом Быка, она слышит, как Гатт говорит ему: «Ты отрекся от Кун, Хиссрат».
И говорит:
- Его зовут Железный Бык.
Бык сидит в таверне в окружении своих людей, и более разношерстную компанию трудно найти. Эльфы, гномы, люди – по сути, отбросы, до которых никому не было бы дела. Отбросы, невидимки, люди-мусор, которых так много в Тедасе. И если бы не организованная Быком наемничья банда, их перебили бы по одиночке, и это был бы лишь вопрос времени.
Крэм, не-мужчина и не-женщина, лихо опрокидывает кружку за кружкой и рассказывает, как чуть не обделался при виде толпы венатори.
Угрюмая эльфийка – убийца – протягивает Ив кружку с сомнительным местным пойлом, и Ив улыбается ей в ответ – через силу. Она видит Быка, который смеется над грубоватыми шутками Крэма, Быка, который лениво почесывает затылок, который оглядывает свою небольшую компанию и поднимает за них тост – и ей как никогда хочется убежать из таверны, спрятаться в самом дальнем углу Скайхолда и не видеть ни смеющегося Быка, ни светящегося улыбкой лица Крэма.
Она научилась читать лица слишком хорошо, и поэтому хочет спрятаться подальше от взгляда Быка.
Бык слегка кивает ей на дверь и выходит с ней во двор. Его лицо становится серьезным, но в глазах нет осуждения, и Ив понимает – Бык и сам не знает, какое решение было бы правильным.
- Мои ребята благодарны тебе, босс, - говорит он. – Они неуклюжие болваны и не смогут тебе этого сказать, но они благодарны за то, что ты спасла их задницы.
- Так было правильно, - говорит Ив. – Ты – здесь, а не на Сегероне, и ты Железный Бык, а не Хиссрат. Так правильно.
- Угу, - отвечает Бык и, прежде чем повернуться и уйти, добавляет: - По крайней мере, теперь не надо будет заниматься всей этой писаниной.
«Так правильно», - говорит себе Ив. Глядя на широкую спину наемника, чувствуя все, что он хотел сказать этой небрежной фразой и задыхаясь от комка в горле, она желает только одного – чтобы она и сама поверила в то, что это было правильно.
Ее не трогают укоризненные взгляды советников – она их и не видит, занятая высматриванием знакомой рогатой фигуры.
Ив начинает верить, что это было правильно, лишь когда она наблюдает, как Бык ударяет щитом Крэма, который отлетает от удара на несколько шагов. Когда она видит, как Бык нагибается, поднимает его, сурово что-то выговаривая, отряхивает от пыли крэмову задницу и мимоходом треплет по коротко стриженной голове.
- Как тебе удается так легко принимать решения? – спрашивает Кассандра.
- Это совсем нелегко, Кассандра, - говорит Ив. – Совсем.
Когда Ив выходит из оружейной, Кассандра смотрит в окно на удаляющуюся фигуру Инквизитора.
- А кажется, что легко, - шепчет она.
Часть 2, ТеньЧерез полчаса они выдвигаются на Адамант, и Ив ужасно хочется верить, что убедить Стражей встать на их сторону будет легко. И еще – что все решения ей отныне нужно будет принимать только во время суда.
Во дворе смеются Хоук и Страж Алистер, и Ив рада, что они будут рядом с ней во время похода. Хоук рассказывает бесконечные истории из какой-то совершенно другой жизни – своей жизни в роли принцессы-консорта, Варрик подшучивает над Себастьяном, пользуясь его отсутствием, а Алистер умиротворенно щурит глаза – ему просто очень хорошо и комфортно.
Ив чувствует, что любит их – всех, даже Хоук с Алистером, хоть и знает их всего ничего. Про Алистера много рассказывали, и ее отец, помнится, презрительно скривил губы, узнав, что законный наследник отрекся от престола. Сын короля, Алистер сидит на земле, греется на солнце и внимательно слушает Хоук, которая болтает ногами, сидя на заборе рядом с гномом.
Об Адаманте они будут думать потом, на месте. А сейчас слишком теплое солнце и слишком синее небо.
Все оказывается легко – Стражи прислушиваются к Алистеру, и остается одно – помочь Командору Кларель с драконом. И Ив согласна на то, чтобы убивать драконов каждый день, лишь бы перед ней не вставали вопросы, и решения, и растерянные лица.
Но она видит растерянное лицо – на сей раз Алистера, соскальзывающего с разрушенной стены, затаскивает его обратно и, не успев облегченно вздохнуть, понимает – теперь соскальзывают они оба. Соскальзывают, проваливаются вниз, туда, где мелкие точки – Стражи, стоят, задрав головы вверх.
Руку обжигает знакомой болью: метка делает все сама, и Ив слишком удивлена, чтобы понять, как и что произошло, и почему она все еще жива, и главное – почему Алистер лежит в том же положении, что и она, но зависнув над ней, словно приклеившись спиной к скале.
Первым приходит в себя Солас, и Ив впервые видит его таким счастливым, похожим на ребенка в конфетной лавке.
- Это Тень, - говорит Солас и обводит все вокруг восхищенным взглядом. – Это Тень и мы здесь наяву, подумать только!
Ив, в общем-то, все равно, где они находятся – главное, что все живы и целы. Беспокойство вызывает лишь Коул, твердящий, что здесь «все не так», сжимая голову ладонями и лихорадочно сверкая светлыми глазами из-под белобрысой челки. Ив нравится Коул, нравится, пожалуй, больше остальных, и еще ей иногда кажется, что они связаны какой-то невидимой нитью – ей некомфортно находиться рядом с испуганным Коулом, рядом с Коулом, который страдает, рядом с растерянным и паникующим Коулом – уж слишком его эмоции явные и бьют по ее собственным нервам.
Солас каким-то непостижимым образом успокаивает духа в теле юноши, почти-еще-ребенка, а Блэкволл молча подает руку Ив, поднимает ее с земли, смотрит обеспокоенно. Она понимает, что все это время сидела в луже, и вообще вокруг какое-то болото, но вот чудеса – она сухая, словно и не вода вокруг, а песок.
Неподалеку ссорятся Хоук с Алистером, и Ив старается их образумить: ну в самом деле, ну время ли сейчас ругаться из-за ошибок Стражей, и магов, и храмовников, и кого бы то ни было? Отсюда надо выбираться, и поскорее – у Ив неприятно сосет под ложечкой, и несмотря на все слова восторженного Соласа, ей тут не нравится, совсем не нравится.
Они встречают демонов, и дух Джустинии, и, честно сказать, их путешествие по Тени нельзя назвать особо сложным. Здесь правит Кошмар, но все его попытки выбить почву у них из-под ног проваливаются, разве что Блэкволл становится еще мрачнее и крепче сжимает руку Ив, когда она оскальзывается на камнях.
Ив не пугают пауки и привидения, возникающие словно из ниоткуда, куда больше на нее действуют коротенькие записочки, которые они находят то тут, то там – они словно специально лежат на видных местах. Ив читает написанное неровным детским почерком, и чувствует, как между лопатками выступает противный холодный пот, и все равно читает дальше, и не может остановиться.
«У папы черное пятно на руке, а мама не знает», - читает она и кусает губы, и заметивший это Блэкволл отбирает у нее листок, пробегает по нему глазами, мрачнеет еще больше (хотя, казалось бы, больше некуда) и разрывает его пополам. После этого он отпускает ее только для того, чтобы кинуться к демонам, привидениям и паукам, и они так и идут дальше – взявшись за руки, стиснув пальцы до боли.
Хоук продолжает вполголоса препираться с Алистером, отстав от их маленькой группы на несколько шагов, и Ив говорит ей, что пусть Стражи и прислушались к Корифею, но они – единственная их защита от Мора и еще говорит, что, наверное, теперь командором станет Алистер, раз уж Кларель погибла – а она погибла, как можно не погибнуть в пасти у дракона?
Разрыв все ближе и ближе, и Ив собирает свои воспоминания по крупицам – Конклав, взрыв, Корифей, Джустиния – хаотичные разрозненные воспоминания, украденные Кошмаром.
- Значит, это была не Андрасте, - потерянно шепчет она, глядя на дух Верховной Жрицы, и тот улыбается – тепло, умиротворяюще.
- Может быть, в этом и был замысел Создателя? – говорит дух, и Ив пожимает плечами – может, и был, кому об этом знать? И в ком, как не в Верховной Жрице, может воплотиться часть замысла – что Создателя, что Андрасте?
- Вам нужно отсюда уходить, - говорит Джустиния. – Сейчас неважно, кто кого спас.
Серые глаза смотрят всезнающе, и Ив кивает, и они снова идут вверх, выше и выше.
Они добираются до разрыва нескоро, и когда до него остается несколько шагов, Ив понимает, что все было слишком легко.
Кошмар огромен и мерзок, в нем не так много пугающего, сколько мерзкого, он весь – воплощение мерзости. Огромное паукообразное тело, сочащееся гноем, личинками и зловонием, и он возникает ниоткуда, и встает между ними и разрывом.
- Тьфу, пакость, - говорит Алистер и устало достает меч.
Их бой долгий и яростный, и Ив вся покрывается слизью, но проведя пальцами по рукаву, не ощущает ее – в Тени все эфемерно, все ненастоящее, кроме огромной фигуры между ними и разрывом.
У Кошмара какая-то своя магия, и когда он отшвыривает их за хаотичные нагромождения камней, Ив пытается отдышаться, прижавшись затылком к скале – она не холодная и не теплая, неприятно липкая, словно намагниченная.
- Уходите, - вдруг говорит Алистер. – Я его отвлеку, а вы уходите.
Ив непонимающе смотрит на него, слыша, как где-то позади беснуется демон, а Алистер устало улыбается – под глазами чернота, в глазах – усталость и решимость.
- Архидемон меня не сожрал, вдруг и эта мерзость подавится, - шутит он. – Заодно и доброе имя Стражей верну.
- Мы справимся с ним все вместе, - говорит Ив и замечает, как Блэкволл и Солас отводят глаза в сторону. Коул смотрит на нее в упор, и из-под спутанных волос она видит сочувствие в его чуть выпуклых голубоватых глазах.
- Мы с ним не справимся, - говорит теперь уже Хоук. – Слишком силен, зараза, кормится нашими страхами. В одиночку с ним еще можно потягаться и, знаете что… Корифей – моя забота, а Кошмар – его прислужник.
- Хватит, - говорит Ив. По ее спине опять бежит липкий холодный пот, и она говорит громче, чтобы заглушить истерично вопящий голос в своей голове. – Мы или уйдем все, или не уйдет никто.
- Ты обязана отсюда выбраться, - тихо произносит Солас, уставившись в землю под ногами. – От тебя зависит весь Тедас, это твой долг, ты не можешь здесь оставаться.
Камни над их головами взрываются, и на них обрушивается лавина из гноя, личинок и слизи.
Даже разбегаясь в стороны, Хоук с Алистером не перестают кричать друг на друга, пытаясь доказать, что именно он (или она) должны остаться в Тени и отвлечь демона.
Солас бросает на Ив требовательный взгляд.
- Ты главная! – кричит он, обрушивая удар посоха на ближайшего паука: все магические силы у него истощились, и Ив видит, как он все с большим напряжением поднимает посох, и как Блэкволл все чаще отступает, прикрывшись щитом, и чувствует досаду Коула на глупое человеческое тело, дрожащие мышцы и сбитое дыхание.
Остаться один на один с этим огромным зловонным демоном равносильно смерти, и приказать кому-то остаться – равносильно убийству, и Ив трясет головой, и поднимает свой меч, и отбрасывает щит – левая рука его уже не держит, почти отнявшаяся из-за боли от метки.
Рядом падает очередной камень, и она не может удержаться на ногах – падает и ползет в сторону, больно вывернув руку с мечом, а демон становится яростнее, и его многочисленные длинные лапы тянутся к ним ко всем.
- Ну же! – кричит Алистер, разрубая одну из лап. – Уходите, я прикрою!
Ив думает, что Хоук столько всего пережила в Киркволле, и где-то там ее ждет Себастьян, и что Стражи останутся без Командора и весь их орден погрузится в хаос, но у нее совсем нет времени думать, размышлять и взвешивать – Кошмар уже совсем рядом, они или погибнут – все, или спасутся – все, кроме…
Она не может, не может произнести это вслух, ее горло отказывается производить какие-то звуки, словно схваченное железным ошейником, но глаза встречаются с уверенным взглядом, в котором нет ни осуждения, ни упрека, только какой-то шальной азарт.
И еще до того, как Инквизитор произносит одними губами ее имя, Хоук усмехается и говорит:
- Давно мечтала надрать задницу такому огромному пауку.
Блэкволл дергает Ив едва ли не за шиворот, поднимая с земли, тащит ее к разрыву, а Хоук поудобнее перехватывает посох и кричит им вслед:
- Попрощайтесь за меня с Варриком!
И уже тише, едва на фоне слышимости, добавляет, перед тем, как кинуться к демону:
- Прости, Себастьян.
И уже этого Ив не может вынести, развернувшись у самого разрыва. Она успевает сделать только шаг в направлении к Хоук, как – непонятно кто, то ли Алистер, то ли Блэкволл, то ли все вместе – ее хватают за руку и втаскивают в зеленую мерцающую прореху в Тени.
Ив спотыкается, падает на колени, вываливаясь из разрыва на твердые, понятные каменные плиты, и долго и надсадно кашляет, пытаясь вдохнуть холодный воздух. Кашель не кончается, и ей уже кажется, что она выплюнет легкие, как кто-то, возможно Солас, дергает ее за руку и закрывает разрыв, как в первый раз, в еще целой деревне Убежище, когда-то давно, в прошлой жизни.
Она слышит, как рядом возится Коул, как Алистер встает, с неприятным звуком мазнув наколенниками по камню, чувствует эту надоевшую, изматывающую ее боль в левой руке и поднимает голову. Вокруг стоят Стражи. Разрыв закрыт и, значит, теперь Хоук оттуда никак не выберется.
Инквизитор смотрит на их уставшие и виноватые лица и внезапно чувствует такую злость, такую всепожирающую ненависть, что Коул, ойкнув, отбегает куда-то в сторону, лишь бы не ощущать, не слышать этого ее чувства.
Они молчат до самого Скайхолда, никто не пытается заговорить с Ив, которая стала совсем незнакомой им всем, даже Блэкволлу: эта Ив словно высечена из камня, прямая, слишком прямая спина, каменное лицо, и пронзительный холод в глазах.
Она снимает доспехи, но это ничего не меняет – только помятая пластина перестает впиваться ей в ушибленный бок, но это неважно, совсем неважно, камень не может чувствовать боль.
Они заходят в главный зал все вместе, и Ив словно натыкается на стену, когда видит Варрика, сидящего на столе и рассказывающего что-то смешное Жозефине, которая смеется, закрыв лицо руками. У самой Ив лицо каменное, и внутри нее – камень, и сейчас она чувствует, как этот камень пригвождает ее к полу, не дает вздохнуть, поднять руку, даже просто кивнуть.
Гном видит их и окидывает взглядом всю группу. И еще раз. И еще. С его лица так и не сползает улыбка, но теперь она смотрится приклеенной маской, когда Варрик слезает со стола и подходит к камину, отворачиваясь ото всех.
Первый шаг дается ей с таким трудом, с каким не давалось никогда и ничего, и Варрик скорее угадывает ее приближение, чем видит и слышит – в зале шумно, и что-то громко говорит Жозефина, отдавая приказы слугам, что-то объясняет Алистер, и для Ив эти звуки – как насмешка.
- А ты знаешь, она же всегда нарывалась на неприятности, - говорит Варрик. Он говорит еще что-то, рассказывает какую-то нелепую историю про грабителей и Хоук, и внезапно резко замолкает, оборвав себя на полуслове. Ив кладет руку на его плечо, и через несколько мгновений ее талию стискивают его руки, отчаянно, лихорадочно цепляясь за одежду, и сам Варрик молчит, уткнувшись головой куда-то пониже груди Ив, и только дышит тяжело и часто, как больная собака.
Звуки вокруг, и шум в зале, и люди, которых Ив даже не знает – все перестает существовать, есть только Варрик, сжимающий руки у нее за спиной, и она, прижимающая гнома все крепче, и горе, которое они делят между собой – Ив готова завыть, но камни не воют. И она стоит, вперив неподвижный взгляд в стену, на которой развешаны кусочки мозаики, и вспоминает слова Варрика – «Она уже достаточно настрадалась из-за вас», сказал Варрик Кассандре, и теперь Ив ее добила, и она чувствует себя убийцей и никогда, никогда ей не избавиться от этого чувства.
- Дерьмо! – выдавливает Варрик и незаметно вытирает глаза, отстраняясь от Ив. – Надо написать Себастьяну… И еще кое-кому, - говорит Варрик, поворачиваясь к Ив спиной, и она уходит – неслышно, очень быстро – камни так не умеют.
На выходе из зала она встречает Кассандру, натыкается на ее внимательный взгляд, сдвинутые брови, непривычно бледное лицо.
- Ты все еще считаешь, что мне легко решать? – спрашивает Ив и не узнает своего голоса в этом хриплом полушепоте.
Она уходит, не оборачиваясь, но знает, что Кассандра смотрит ей вслед.
Часть 3, БлэкволлИв отметает все просьбы и требования – она не будет судить Стражей, не будет ничего решать, хотя бы сегодня, пожалуйста. Сегодня она их слишком ненавидит, и слишком тяжел камень, которым ее придавило так, что она до сих пор не может вдохнуть полной грудью.
Она хочет поговорить с Коулом – может быть, он ей поможет, но на пути ее перехватывает военный врач.
А не могла бы леди Инквизитор сделать то-то и то-то?
Конечно, могла бы, конечно. Конечно.
У таверны она видит Хардинг и разворачивается в другую сторону – ей совсем не хочется разговаривать с разведчицей, давать обещание поговорить с прижимистым интендантом, чтобы тот выдал больше продовольствия передовому отряду, ей просто хочется убрать этот камень со своих плеч, души, головы, горла – отовсюду.
В конюшне тепло, приятно пахнет сеном и свежими опилками, и слегка лошадьми – Ив этот запах тоже нравится. И еще ей нравится сидеть, уткнувшись носом куда-то пониже шеи Блэкволла, и его запах ей тоже нравится – запах выделанной кожи, и лошадей, и дерева, и пота.
Она не успевает и рта раскрыть, как Блэкволл предлагает ей выпить, беспокойно поблескивая глазами. Ив соглашается – в конце концов, Железный Бык частенько ей говорит, что в кружке доброго эля можно найти многие ответы.
Впрочем, ответов Ив не находит, она даже не успевает сделать пары глотков – Блэкволл ведет себя странно, тревожится о чем-то, смотрит виноватыми глазами, будто он, а не Ив отправил Хоук погибать. И надежда Ив на разговор, на то, что после него камень исчезнет, разлетается, как песок на ветру – кажется, Блэкволлу самому нужна помощь, и Ив привычно отодвигает то, что нужно ей, на задний план. Она Инквизитор, без которого не обходится ни одно мало-мальски важное решение, она лидер, который должен поддерживать среди своих людей боевой дух, и она бы отдала все на свете, чтобы оказаться дома, и чтобы не было этой метки, и пусть все решают за нее.
Но теперь ее дом – Скайхолд, и она сжимает руку Блэкволла, и уводит его из таверны – к демонам эль, к демонам запах браги, впитавшийся в эти стены. Она расстегивает его куртку и целует, путаясь пальцами в волосах, и думает о том, как это странно – не каменеть снаружи, когда все внутри такое застывшее.
Найдя утром на постели значок Блэкволла, она понимает – все плохо, все еще хуже, чем ей казалось. Забавно, думает она – думаешь, что хуже уже быть не может, а оно… Вот оно как, пустая постель, начищенный значок на одеяле, записка от Блэкволла и гонец с отчетом от Лелианы.
В Вал Руайо Бык кладет свою огромную руку на ее плечо и видит, что на лице Инквизитора не дрогнет ни один мускул, пока идет казнь, пока говорит Блэкволл и пока его уводят стражники. С таким же застывшим лицом она отворачивается от помоста, даже не чувствуя веса его ладони, и, не замечая орлейскую знать, столпившуюся на площади, не замечая своих спутников, прямиком отправляется к начальнику городской стражи.
- Видели бы ее сейчас Бен-Хазрат, от зависти бы удавились, - говорит Бык Кассандре, и та только пожимает плечами, шокированная, удивленная, разъяренная, не понимающая, как можно сдерживаться после такого.
А Ив уже не чувствует ни камня, ни направленных на нее любопытных взглядов, она не чувствует ничего, кроме пустоты – для нее время словно остановилась, и она барахтается в нем, как муха в сиропе, и слишком медленно двигается – к тюрьме, и слишком медленно говорит – с начальником стражи, и слишком медленно спускается – в темницу.
Она чувствует только холодный и затхлый воздух, ледяной и влажный металл решетки и горячие, лихорадочные пальцы Блэкволла, вцепившиеся в прутья. Он много и обрывочно говорит, уткнувшись лбом в решетку, сбиваясь на шепот, а потом – внезапно – на крик, и она уходит из темницы и даже не замечает Каллена, пока он не трогает ее за плечо.
- У нашей Лелианы все всегда под рукой, правда? – горько спрашивает она, пробегая глазами по отчету, в заголовке которого стоит незнакомое имя, Том Ренье.
Каллен что-то говорит, смотрит с сочувствием – как же ей надоели эти сочувствующие взгляды, Создатель, кто бы знал!
- В Скайхолд, немедленно, - говорит она, и опять молчит всю дорогу до замка.
В Скайхолде все глаза устремлены на нее, когда Ив идет в Большой Зал – прямая, вытянутая в струнку, с холодным взглядом и каменным лицом – такую леди Инквизитора они видят впервые, и всем любопытно, так любопытно, что сама Ив чувствует, как это любопытство тянется к ней щупальцами.
- У нас нет времени, - говорит она советникам, и ее сухой, жесткий тон незнаком ей самой. – Его казнят в ближайшие дни.
- Начальник стражи не согласился передать его Скайхолду, - говорит Каллен, и опять в его глазах – сочувствие.
- Он – убийца, - говорит Лелиана. Медленно и веско – так бросают комья земли на могилу. – Он предатель и убийца. Вы хотите, чтобы в Орлее говорили о том, как вы спасли своего… человека, с которым у вас был роман, от виселицы?
Ив смотрит на нее – строгое бледное лицо, холодные серые глаза, и чувствует, что пустота внутри нее начинает заполняться – холодной яростью, злостью, и Создатель ведает, чем еще.
- Говорите прямо, - шипит она. – Спасла своего любовника. Вы ведь это хотели сказать?
- Неважно, что я хотела, - отрезает Лелиана и опирается на стол. – Главное – то, что Блэкволл… Том Ренье – убийца и предатель!
- Ах, вот как? – спрашивает Ив и резким рывком припечатывает ладонями карту на столе, сметая в сторону пирамидки, крестики и прочие отметки. – Вот как? А ты сама?
- Что?
- Ты сама? – уже почти срываясь на крик, спрашивает Ив. – Убийства из-под руки Верховной Жрицы, а теперь из-под руки Инквизиции – как это удобно, правда? Ты не убийца, о нет, ты тайный агент, бард и демоны-знают-что-еще! Удобно, когда убийство – твоя профессия, правда?
Лелиана хватает ртом воздух, а Ив смотрит на остолбеневшие лица Каллена и Жозефины, и говорит:
- Мы не бросим его в Орлее, и мне плевать, что и как будут говорить. Мы не бросаем своих людей. Я не бросаю своих людей.
- Значит, нужно придумать, как его оттуда вытащить, - примиряющее говорит Жозефина.
Им, наверняка, странно видеть эту незнакомку, яростно сверкающую глазами, непривычную, злую, даже жестокую, но Ив наплевать, сейчас ей наплевать на все.
- У нас нет времени придумывать, - чеканит она каждое слово. – Жозефина, ты можешь связаться с Селиной, или с Бриалой, или с Гаспаром – плевать, с кем. Можешь напомнить им, благодаря кому они все живы и сидят на своих орлейских тронах своими орлейскими задницами. И если это не сработает – можешь напомнить им, у кого хранятся все доказательства их орлейской мерзости.
- Но… - начинает Жозефина, но Ив не дает ей закончить.
- Приступайте, - бросает она. – Это все.
Конечно, это срабатывает, и Ив уверена, что Жозефина обставила дело так, что императрица даже рада была отдать Ренье на суд Инквизиции. Это Жозефина, она может все, и при этом – не меняя своего милого, приветливого лица и мягкого голоса.
Ив так не умеет, и поэтому до самого прибытия Ренье она движется по замку стремительной тенью, с которой отваживается заговорить только Коул. Но их разговор длится недолго, он не может ей помочь, и страдает от этого, и Ив уходит, чтобы не расстраивать его еще больше.
Пусть из зеркала на нее смотрит незнакомое лицо с осунувшимися щеками и тенью под глазами, она все еще Инквизитор и должна решать все срочные вопросы. Она старается избегать долгих разговоров и только отдает приказы советникам – построить лазарет, увеличить интенсивность тренировок, найти книги для магов, приструнить храмовников. Немедленно. Приступайте. Это все.
- Вас ждут в Большом Зале, - говорит ей Жозефина утром, заглядывая в комнату. Ив сидит на подоконнике и постель ее в идеальном состоянии – уже несколько дней.
- Уже? – спрашивает Ив и сама удивляется тому, как беспомощно звучит ее голос.
- Да, - тихо отвечает Жозефина и исчезает, оставив после себя легкий шлейф каких-то сладких антиванских духов.
Том Ренье закован по рукам и ногам, и ему неудобно стоять, и Ив не видит его глаз, когда садится в кресло – его голова опущена, а ладони сжаты в крепкие кулаки.
Жозефина достает свиток и так и не начинает читать, повинуясь короткому жесту руки. Ив сидит прямо – мама с папой гордились бы, - так прямо, что у нее начинает болеть спина и ныть шея, и смотрит куда угодно, только не на человека перед ее креслом, троном, судейским-мать-его-местом.
Люди в зале словно подались вперед: богатые орлейские наряды, маски, закрывающие большую часть лица, веера, высокие прически, драгоценные камни на туфлях.
Ив кажется, что за каждой маской – жадные, блестящие глаза, влажные губы, приоткрывшиеся в ожидании, и она опять чувствует щупальца любопытства, окружающие ее – ее и незнакомого, но такого нужного, необходимого, ненавистного, любимого ее человека. Даже у солдат, стоящих чуть позади Ренье, на лицах написан жгучий интерес, и Ив еще раз оглядывает зал: в зале лишь одно знакомое лицо – Варрик, стоящий у стены, и только у него в глазах тревога, а не любопытство.
- Убери их, - говорит она Жозефине и опирается локтями на колени, и закрывает лицо руками, лишь бы не видеть эти такие жадные, жадные до непристойности, взгляды.
- Что? – не понимает Жозефина, и Ив поясняет, не заботясь о том, услышат ее в зале или нет, поясняет громко, отчетливо цедя слова, не поднимая головы.
- Убери. Всех. Из. Зала. Вон!
У нее шумит в ушах, и сквозь этот шум она слышит, как Жозефина своим невероятно вежливым и культурным голосом просит всех выйти, и ропот неодобрения, и стук украшенных каблуков.
- Вы тоже, - говорит она солдатам. – Только сначала снимите кандалы.
- Но леди… - начинает один из них, совсем еще молоденький, с красивым холеным лицом и журчащим орлейским выговором.
Она смотрит на него невидящими глазами, и невольно сравнивает его лицо с другим – обветренным, суровым, заросшим черной жесткой бородой.
- Отпереть, - приказывает она. – Немедленно. И вон отсюда.
Солдаты не успевают выйти из зала, как Блэкволл, или Том Ренье, или как-то еще, смотрит на нее – сурово, будто бы сам судит ее, - и говорит:
- Тебе не стоило этого делать.
И в этот момент Ив чувствует, что камень разлетается вдребезги, и пустота становится чем-то осязаемым, горячим и слишком большим, и шум в ушах становится ревом. Ив никак не удается вспомнить – кажется, она что-то кричит, и вскакивает с трона, и бьет по спинке, и опять кричит, и шипит, и едва ли не хрипит, и совсем не замечает испуганную Жозефину, вжавшуюся в стену, и толкает Блэкволла в грудь. Он перехватывает ее руки, сжимает своими горячими ладонями ее – ледяные, влажные, дрожащие, и только тогда она приходит в себя, и смотрит в его виноватые, виноватые, такие виноватые глаза – и утыкается носом куда-то пониже шеи, и вдыхает все тот же знакомый запах выделанной кожи, и лошадей, и дерева, и пота.
- Том Ренье присягнул Инквизиции, - говорит она собравшейся обратно толпе, и ее голос звучит резко, но уже намного более знакомо. – Он искупит свою вину, служа нашему делу. Это все.
Она видит, как Каллен улыбается – в его улыбке облегчение, и в улыбке Жозефины – тоже. И когда Ив уже почти подходит к двери своей комнаты, она слышит за спиной голос Кассандры – в нем и восхищение, и уважение, и какая-то необъяснимая печаль.
- Представляю, как тебе было тяжело принять решение, - говорит Кассандра и Ив усмехается, повернувшись к ней.
- Ты так ничего и не поняла, - говорит она, поворачивая ручку двери. – Это решение было самым легким.
@темы: Алистер, Drama, Фанфик закончен, фем!Хоук, Варрик, Angst, Dragon Age, Gen, PG-13, Фанфикшен