Sorry

[~Хюльдра~]

Название: Sorry
Автор:  Антропоморфная Персонификация
Категория: Dragon Age
Рейтинг: R
Персонажи и пейринги: Каллен/ж!Сурана
Жанр: Гет, Драма, Ангст, Songfic, AU
Размер: мини (4 323 слова)
Аннотация: Сурана оказывается совсем не той, какой ожидал ее увидеть Каллен.
Предупреждения: легкий ангст Каллена, легкий (или нет) АУ
От автора:

своего рода предупреждение-2))

У меня был хэдканон, а эта песня внезапно оказалась этим хэдканоном во плоти. А потом меня, как всегда, захватило и не отпускало, так что прошу во всем винить песню и мои мыслишки, которые не отпустят, пока их не запишешь.
Статус: Закончен

Download Elizaveta Sorry for free from pleer.com

Ссылка на Фикбук

Сурана приезжает в Скайхолд без предупреждения, по каким-то своим Очень Важным Делам. Об ее приезде знают только советники да леди Инквизитор, конечно, поэтому во дворе рассветного Скайхолда непривычно тихо – ее встречает только Эланна.
Каллен смотрит, как две фигурки, повыше и пониже, идут в сторону замка и даже слышит в звенящей тишине голоса – звонкий, как весенний ручеек, голос Лавеллан и пробирающий его до мозга кости хрипловатый, низкий голос Нерии.
Он помнит ее походку – грациозную, летящую, танцующую. И походка Нерии, которая шагает рядом с Эланной, его удивляет – она идет упруго, гибко – но не как танцовщица, а как хищник. Ему не видно ее лица, но темно-рыжие волосы все так же собраны в тугой узел на затылке, как и одиннадцать лет назад.

Жозефина расстаралась – устроила торжественный завтрак для советников и Сураны в своем кабинете, и Каллен чувствует себя как-то странно, сидя напротив Командора Серых. Он пришел первым, но Сурана появилась не одна – вместе с ней вошла Лелиана, приобнявшая эльфийку за талию и что-то шепчущая ей на ухо. У Сураны влажные завитки на висках – конечно, Жозефина позаботилась и о том, чтобы уставшая с дороги Героиня нашла в отведенной ей комнате ванну с теплой ароматной водой.
Заскучавшее в последнее время воображение подсовывает Каллену картину купания Сураны и он, чувствуя, как начинают гореть уши, утыкается взглядом в тарелку.
- Идиот! – говорит его внутренний голос, внутренний-более-взрослый-Каллен. – Ведешь себя, как мальчишка!
Как мальчишка, да. Он и был мальчишкой – тогда, в Круге, когда впервые в жизни влюбился, и в кого – в магичку, – веселую и любящую пошутить девчонку с прозрачными серыми глазами, тяжелым узлом на затылке и танцующей походкой.
Он был мальчишкой, когда провожал ее взглядом и молил Создателя, чтобы она не смотрела на него так, будто знает обо всем на свете.
Он был мальчишкой, когда набравшись смелости, выпалил ей совершенно идиотское: «Не хотела бы ты поговорить?» таким тоном, что она испуганно отшатнулась.
Он был мальчишкой, когда исступленно молился в часовне, чтобы его не сделали наблюдателем на ее Истязаниях – Андрасте, всеблагая, всепрощающая, всепонимающая, кого угодно, только не его!
И когда позабыв, что она – магичка, отчаянно, неумело и жадно целовал ее в пустом кабинете, он был мальчишкой.
Он был самым счастливым на свете мальчишкой, когда она сказала ему, что любит. Целовала теперь она, ласково, мягко, трепала его волосы, и ему хотелось большего. Ему было стыдно за это свое желание, и с каждым поцелуем ему становилось все жарче, и теснее, и стыд все-таки победил, и он удрал от нее, и опять молился ночи напролет, вымаливая у Андрасте и Создателя прощение за свою неуместную страсть.
Когда она вернулась – уже Серым Стражем – он молился только об одном: чтобы его убили, уничтожили, потому что видеть у нее, у своей любви, у своей постыдной страсти глаза демона Желания было выше его сил. Глаза Сураны – настоящей, - были печальные и яростные, и когда она пришла к нему после того, как вытащила Ирвинга из лап Ульдреда, он набросился на нее – с упреками, с обвинениями, зная в глубине души, что обвиняет ее только за то, что она ушла из Круга, бросив его одного. Он опять целовал ее – ожесточенно, даже грубо, и она отвечала ему, Создатель милостивый, отвечала так, что только железная воля не дала ему зайти слишком далеко, взяв ее в холодной разрушенной комнате Круга, среди трупов храмовников, и магов, и демонов.
Он не видел ее одиннадцать лет, он уже давно – состоявшийся мужчина, но именно сейчас, сидя напротив Нерии, он чувствует себя все тем же мальчишкой.

- Здравствуй, Каллен, - ее голос возвращает его в Скайхолд, она смотрит на него – внимательно, словно испытующе, не отводя глаз.
- Здравствуй, - говорит он так тихо, что едва ли слышит сам себя.
Пауза затягивается и Жозефина протягивает Нерии тарелку с тонким хрустящим печеньем. Та переключается на печенье, рассказывает Жозефине о кунари, который это самое печенье любил до невозможности, мог целыми днями жевать! Лелиана хмыкает, поддакивает, вставляет подробности, и Каллен может расслабиться – какая все-таки умница Жози, так тактично разрядить обстановку не каждый сможет.
Теперь ему ничто не мешает искоса разглядывать Сурану, сравнивать ее с той, которую он помнит. И чем дольше он смотрит, тем меньше он узнает в ней свою Нерию, девушку, которая, уходя из Круга, забрала с собой его сердце.
Иногда он представлял себе: Мор закончится, и она вернется – в Круг или нет, или же за ним, или же просто будет возвращаться – хотя бы иногда. Но закончился Мор, и прошел год, а за ним и другой, но она не вернулась – и, неся службу в Киркволле, он перестал ждать. Она изредка снилась ему, краем уха он слышал какие-то неправдоподобные слухи: эльфийку сделали эрлессой, она в очередной раз спасла какой-то город, уехала на Сегерон, разругалась с королем… Каллен не проверял слухов и старался жить так, словно в его жизни и не было никаких эльфиек с серыми глазами.
Но иногда он представлял себе, как она возвращается, его девочка с тонким лицом и нежными руками.
Она вернулась – и он ее не узнает.
У нее все те же прозрачные глаза и волосы, немилосердно скрученные на затылке, – как же он хотел распустить этот узел и почувствовать, как волнистые пряди скользят по его рукам! - все то же тонкое лицо, но глаза у нее больше не искрятся весельем и не полыхают яростью. У Сураны взрослые глаза уставшей женщины, под глазами – тени, между бровей – морщинка, и такая же – в уголке тонких, но красиво очерченных губ. Да и само лицо – жесткое, словно из мрамора выточенное.
Кален смотрит на нее и вдруг понимает – у нее лицо солдата, лицо командира, привыкшего отдавать приказы, принимать решения и нести на себе этот груз – принятых решений, смертей, неудавшихся жизней. А где-то на дне ее глаз, когда Нерия нет-нет, да взглянет на него, Каллен видит грусть и непонятную тоску.

Она весь день гуляет по Скайхолду, разглядывает фрески на стенах, яркие знамена, заглядывает в каждый угол – и словно не видит обращенные на нее взгляды: восторженные, ошеломленные. Сурана, которую знал Каллен, была застенчивой и общалась с узким кругом друзей; Сурана, которая приехала сегодня утром в Скайхолд, легко находит язык со всеми. Она долго шепчется о чем-то с Коулом, который пытается стать человеком, они сидят в бывшей комнате Соласа несколько часов, и Каллен презирает себя за то, что постоянно находит причину пройти мимо этой комнаты – раз, другой, третий.
Она знакомится с Быком и они сразу же начинают вести себя, как старые знакомые – с хитрым блеском в единственном глазу Бык предлагает Героине выпить за знакомство и та соглашается. Каллен, который, вообще-то, и должен показывать ей Скайхолд (спасибо Жозефине, удружила), не успевает и подойти, не то, что рот раскрыть, как Сурана лихо опрокидывает в себя кружку сомнительного пойла, которое Бык гордо именует «анаан» и от которого Лавеллан, помнится, едва не задохнулась.
- Сильна! – басит Бык и хлопает Сурану по плечу, отчего та едва не утыкается носом в стол.
- Это ты с Огреном не пил, - смеется она. – Вы бы подружились.
Она рассказывает Быку про какого-то гнома, упоминает о его пристрастии к женскому полу и Бык, мечтательно глядя на ее рыжий затылок, тянет:
- Люблю рыженьких…
Каллен ждет, что Нерия покраснеет, отвернется, скажет что-нибудь смущенное, но она лишь встряхивает головой и смеется:
- Люблю кунари.
- Особенно безрогих? – уточняет Бык, и вот тут Каллен замечает, как бледные щеки Сураны розовеют.
- И откуда же у тебя такие познания? – ехидно спрашивает она и отмахивается от Быка, как от мухи, когда он придвигается ближе и начинает что-то шептать ей на ухо.
Она сближается со всеми, и когда Каллен заглядывает на конюшню в поисках объездчика, она, конечно, уже там, и разговаривает с Блэкволлом, и у Каллена опять начинают гореть уши – он и представить себе не мог, что Сурана знает такие выражения. Блэкволл улыбается и как будто даже молодеет, и Каллен злится, что она находит время для всех, что она успевает поговорить со всеми, кроме него. И, в то же время, радуется этому, потому что ему страшно опять становиться мальчишкой.

Сурана прекрасно рассматривает Скайхолд и без него, вокруг нее полно людей, которые горят желанием показать ей замок, и Каллен зарывается в горы отчетов, в кипы бумаг, которые громоздятся у него на столе. Понятная и привычная работа, которая не кончается никогда – вот что ему нужно, вот что от него требуется прямо сейчас. Решить вопрос продовольствия, подумать об испытании требушетов – пусть Корифея больше нет, но мало ли, что ждет их завтра.
- Работаешь? – от неожиданности Каллен вздрагивает и длинный, на полтора свитка отчет Хардинг падает на пол.
- Я думал, ты осматриваешь замок, - говорит он слегка охрипшим от долгого молчания голосом.
- Осматриваю, - соглашается Сурана. – Вот, здесь я еще не была.
- Ну… смотри, - брякает Каллен и тут же прикрывает глаза от досады.
Идиот. Как есть – идиот.
Нерия только фыркает и вправду осматривается – не смотрит удивленно, как тогда, в Круге.
Каллен молчит и пытается придумать, что ей сказать. Сказать хочется многое, и в первую очередь – просить, просить прощания за то, что был так резок тогда, одиннадцать лет назад, за все упреки и за злость, которая сочилась из него словно гной.
Она подходит к узкому окну, выглядывает в него и стоит так близко, что он слышит запах розового масла, которое так любит Жозефина – наверняка, именно его она добавила в ванну.
- Расслабься, Каллен, - вдруг говорит она насмешливо. – Скоро воздух трещать начнет. Я не кусаюсь.
- Я не… Ох, Создатель… - запинается он и уже не просто досадует – он бы с удовольствием отвесил бы себе затрещину, если бы мог.
Сурана поворачивается к нему, смотрит насмешливо и понимающе, и слегка вздыхает.
- Странно это, правда? – спрашивает она, и Каллен опять видит перед собой усталую женщину.
- Очень, - признается он и чувствует, что ему становится легче.
Сурана улыбается краешком губ и опирается локтем о его кресло – их разделяет только оно, тяжелое, дубовое, обитое тонким красным бархатом.
- Ты изменился, - говорит она. – Стал спокойнее.
- Наверное, - отвечает Каллен. – Я чувствую, что здесь я на своем месте.
- Тогда ты счастливее меня, - она усмехается горько и грустно, и отворачивается к окну.
Каллен не понимает, о чем она говорит, но ему это и не нужно – он делает один длинный шаг, обхватывает ее плечи, утыкается губами в макушку, и говорит, говорит, и просит, наконец, прощения – за все, о чем думал долгими ночами, когда не мог спать из-за кошмаров, о чем думал днем, когда его мысли не занимала работа. Он говорит жарко и сбивчиво, но она не перебивает, замерев в неудобной позе, и он чувствует, как из его души исчезают ядовитые шипы злости, вины и обиды.
- Прости меня, - шепчет он, и она поворачивается к нему, смотрит своими усталыми глазами и проводит ладонью по небритой щеке – и ладонь эта шершавая и мозолистая.
- Я и не винила тебя, - отвечает она. – Тебе не за что просить прощения.
- Есть за что, - упрямо говорит он.
Нерия вдруг улыбается – широко, искренне, и обнимает его.
- Здравствуй, Каллен, - шепчет на ухо.
- Здравствуй, Нерия, - отвечает он и обнимает ее в ответ.

Они говорят – долго, сидя на стене: Нерия опасно болтает ногами и периодически взмахивает рукой: то проходящему внизу по двору Быку, то размахивающему мечом Блэкволлу. Они говорят и спорят, Каллен рассказывает ей про Киркволл и впервые не чувствует комка в горле при упоминании о красном лириуме и Мередит. Он говорит об Орсино, и о магии крови, и Нерия пожимает плечами.
- Все слишком носятся с магией крови, - бросает она невзначай, но Каллен прерывает себя на полуслове.
- Носятся? – переспрашивает он. – Носятся?
- Ну да, - кивает она. – Магия крови опасна в той же мере, что и обычная магия. Кажется, Церковь в Киркволле взорвал отнюдь не маг крови, а бравый герой, Серый Страж, - в ее голосе причудливо сплетены горечь и ехидство.
- Он был одержимым! – запальчиво возражает ей Каллен.
Их спор длится долго, Нерия даже соскакивает со своего места, возмущенно доказывая Каллену, что магия крови имеет такое же право на существование, как и другая.
- Нельзя судить обо всем только с одной позиции! - восклицает она. – Логейн предал короля, но ты же не называешь всех брюнетов предателями! Мередит была одержима красным лириумом, но ты же не винишь в одержимости всех женщин!
Кален не находит, что ей ответить, только смотрит беспомощно на незнакомку, которая стоит перед ним. Она совсем не похожа на ту Сурану, которую он помнит, совсем.
- Но ты – нет? – глупо спрашивает он.
Сурана понимает, о чем он.
- Нет, - говорит она. Потом смотрит на ладонь, на которой Каллен видит тонкий шрам, и добавляет: - По крайней мере, на людей эта магия не распространяется.
Кален молчит и смотрит на нее – в заходящем солнце волосы Сураны отливают красным. В Скайхолде темнеет быстро, и того быстрее холодает. Она ежится, стягивая кожаную куртку у шеи, и Каллен накидывает ей на плечи свой плащ.
- Пойдем, - говорит он. – Внутри хоть немного, да теплее.
Она молчит всю дорогу до его кабинета-комнаты, и там, завернувшись в теплый плащ, сворачивается в кресле клубочком, глядя на него – настороженно, но прямо.
- Что это за шрам? – спрашивает он быстро и резко, словно ныряя в ледяную воду.
- Долго объяснять, - нехотя отвечает Нерия и отводит глаза. – Эта магия, она… действует только на порождений Тьмы. На скверну.
- На скверну?
Она кивает.
- Значит, и на Серых Стражей тоже? – продолжает выспрашивать Каллен, уже жалея, что задал этот вопрос.
Теперь она злится. Он видит это по ее сдвинутым бровям, по сжатым губам, и в следующий момент она вскакивает с кресла, скидывает плащ и подлетает к нему.
- Я не знаю, - бросает она. – Я никогда не испытывала это на людях!
- Ты же была против магии крови, - беспомощно говорит он. – Ты помнишь Йована? Ты ведь все рассказала Ирвингу, когда начала подозревать…
- Если бы можно было все вернуть, я бы этого не сделала, - отрезает она и поворачивается к Каллену спиной.

В темном окне отражается пламя свечей и Сурана – точнее, зыбкая тень. Маленькая, худенькая, бледная – в отражении не видно ни уставших сердитых глаз, ни упрямо поджатых губ, и он может представить, что она – все еще та Сурана, которую он любит.
- Почему ты поругалась с королем? – спрашивает он у отражения.
- Он… хотел, чтобы я была рядом, - растерянно говорит Нерия, не ожидавшая такой резкой перемены темы.
- Зачем?
- Боялся, - отвечает она. Отражение качнулось, исчезло на миг – нагнулась, подобрала плащ, накинула его на себя. – Он всю жизнь бегал от ответственности, а тут такое.
- Он неплохо справляется, - говорит Каллен и чувствует, что его голос звучит фальшиво-светски. Как на балу.
- Это не он, - с досадой отвечает Нерия. – По крайней мере, поначалу всем явно заправляла Анора.
- Странно, что он согласился на брак с ней.
- Я его уговорила, - будничным тоном говорит она. – Он и не хотел на ней жениться.
- Из-за Логейна?
- Из-за меня.
Каллен поворачивается и удивленно приподнимает бровь.
Сурана недовольно морщится и вздыхает, поправляя плащ.
- Он… любил меня. Или думал, что любит.
- А… ты? – спрашивает он внезапно пропавшим голосом.
Она пожимает плечами.
- А я – нет. Я любила… другого.
Каллен чувствует, что он не хочет знать, о ком идет речь, поэтому он продолжает спрашивать ее об Алистере. Что угодно, лишь бы замять эту скользкую тему, но ничего другого в голову не приходит.
- Тогда тем более странно, что он на ней женился.
Теперь во взгляде Нерии он видит жалость.
- Это политика, Каллен, - говорит она и невесело улыбается. – В политике нет места любви.
- Раньше ты говорила, что любовь – это все, ради чего стоит жить, - тихо говорит он.
Она подходит к нему и кладет свою ладонь на его – у нее ледяные руки и он сжимает их в своих – горячих.
- Раньше я была глупой девчонкой, Каллен, - так же тихо отвечает она. – Война и предательства здорово выбивают эту дурь из головы.
- Это не дурь, - говорит он и прежде, чем она успевает возразить, прижимается губами к ее запястью, туда, где нервно бьется голубая жилка. – Любовь не может быть дурью.
- Ты все такой же романтик, - говорит она. – Не представляю, как тебе удалось пронести это через все, что ты прошел.
- Мне помогла ты, - отвечает он и целует ее, осторожно, боясь, что она оттолкнет его.
Но она не отталкивает.

Ее губы мягкие и податливые, и Каллену кажется, что он перенесся в прошлое, в Круг, в пустой кабинет с одиноким факелом, только на этой Суране почему-то надета кожаная куртка и узкие кожаные же штаны, которые раздражающе скрипят от соприкосновения со столом. Впрочем, та Сурана никогда не стала бы расстегивать его нагрудник – хотя бы потому, что не знала, как это делается.
Нерия справляется с тяжелой пластиной быстро, слишком быстро, но Каллен не хочет, не может ни о чем думать – ну, разве что о том, чтобы вытащить шпильки из ее волос. Эта задача оказывается для него сложнее, чем доспехи для Нерии, но, в конце концов, по его рукам все-таки скользят шелковистые пряди, а Нерия слегка усмехается ему в шею – и от этого Каллена словно прошибает электрическим разрядом.
- Не здесь, - шепчет он в ее губы, когда поцелуи становятся уж совсем жаркими и требовательными, и она отстраняется от него, вопросительно подняв брови. Каллен кивает на подвесную лестницу, ведущую в его спальню, и направляется к ней первым, не выпуская ее руки из своей.
Сурана поднимается следом за ним и смеется:
- По таким лестницам я еще за мужчинами не лазала, - говорит она и Каллен спотыкается.
- Чего ты ждал, дурак? – спрашивает его внутренний голос. – Что ты будешь у нее первым?
Он встряхивает головой, отгоняя ненужные мысли, и смахивает с кровати книгу, и оглядывается: в комнате темно и остановившаяся на пороге Сурана – как видение из прошлого, о котором он столько мечтал. Она идет к нему – медленно, плавно, и ему кажется, что все это – сон, и что он сейчас проснется, а рядом никого не будет.
Но ее руки обвивают его шею, а их губы сливаются в поцелуе, и сама она прижимается к нему – плотно, жарко, так, что он чувствует, как бьется ее сердце, и он забывает обо всем.
Пуговицы на ее куртке – скользкие и неподатливые, и Нерии приходится помогать их расстегивать, зато с его одеждой она справляется так же легко, как с нагрудником. Прохладные ладони ложатся на его обнаженную грудь, и он еле сдерживает стон – все слишком взаправду, все слишком так, как он себе представлял когда-то, и от этого еще желаннее, и нетерпеливее, и любимее.
У Сураны сухое, поджарое тело с острыми ключицами, и, добравшись до ее груди, он чувствует под губами рубцы.
- Памятка от Архидемона, - срывающийся шепот над ухом. – Не смотри, не надо.
Каллен все же отрывается от нее и смотрит – два грубых шрама поперек груди, как от когтей, светлее, чем кожа. Нерия прикрывает их руками и отворачивается.
- Я же просила, - говорит она. – Не нужно смотреть на это… уродство.
- Ты прекрасна, - говорит ей Каллен и обнимает – со спины, прижимая к своей груди. Не нужно ничего, только бы стоять вот так, обнявшись, и никогда не отпускать.
Она поворачивается к нему, и целует в шею, и проводит пальцами по спине, и он растворяется в этой вязкой темноте, где существует только она, Нерия, такая, какой он себе ее и представлял – притягательная, нежная, страстная.
Ее губы находят его чувствительные места, словно зная о них – живот, шея, плечи, его пальцы путаются в ее волосах, а дыхание срывается, когда она прикусывает мочку уха.
Он изучает ее тело – шрам над коленкой, еще один – на бедре, мускулистые ноги, плоский живот, маленькая грудь, горячие губы.
Он покрывает поцелуями все ее тело, касается внутренней стороны бедер – кожа здесь нежная, и Сурана еле слышно всхлипывает, когда он слегка царапает ее щетиной, и всхлипывает еще раз, когда он пробует ее на вкус – солоноватая, тягучая, невероятно возбуждающая, и вся его, полностью, без остатка.
Она оказывается тугой, влажной, горячей, сильные ноги обхватывают его бедра и прижимают к себе – плотнее, плотнее, еще плотнее; она выгибается под ним и приникает губами к плечу. Каллен старается сдерживаться – Создатель свидетель, он старается изо всех сил, но двигается все быстрее, сильнее и напористей, и она запрокидывает голову назад, дышит часто и рвано, и внезапно стонет еле слышно, и сдавливает пальцами его плечи, и бьется под ним, и прижимается еще теснее. И, чувствуя, как в ней все сжимается и пульсирует, он не выдерживает и изливается в нее с каким-то хриплым вздохом, и чувствует, как мышцы начинают меленько дрожать, и опускается на нее, сжимая в объятьях – так крепко, как может, чтобы не сбежала, не исчезла, не оказалась сном.
- Раздавишь, - хриплый смешок над ухом.
- Прости, - виноватый поцелуй в висок.
Он переворачивается на спину и смотрит, как она потягивается – медленно, лениво, с разметавшимися по подушке волосами.
- Переночую у тебя? – спрашивает Нерия, и Каллен удивлен этим вопросом так, что не находится, что ответить, может только кивнуть.
- Спасибо, - шепчет она, прижимается к его груди, целует – лениво и словно бы мимоходом – в шею, и от этого в нем опять вспыхивает желание.
Сурана засыпает быстро, а Каллен долго лежит, перебирая ее волосы и чувствуя, что что-то идет неправильно и не так, как должно было бы.
Он не находит Нерию утром, рядом с собой, и о том, что ему это все не приснилось, говорит лишь ее запах, оставшийся на подушке.

Когда Каллен, наконец, выходит во двор, он видит Сурану, которая стоит у тренировочной площадки, опершись на невысокий заборчик, и Быка рядом с ней. Они стоят к нему спиной и не видят Каллена, зато он может слышать все, о чем они говорят.
- Ты вернешься на Сегерон? – спрашивает Бык.
Нерия неопределенно пожимает плечами.
- Зачем? Я там не нужна.
- Ты уверена?
- У него есть Кун, - отвечает она, и Каллен слышит в ее голосе грусть. – А для меня в Кун места нет, ты же понимаешь.
- Понимаю, - вздыхает Бык. – Но может, все-таки…
- Не может, - перебивает его эльфийка. – Да и мне найдется, чем заняться.
- Например?
- Я так и не нашла ответы на свои вопросы о Зове, - говорит она и разворачивается. – Привет, Каллен.
- Привет, - отвечает он. И молчит, не зная, что еще сказать.
- Поговори с Фионой, - советует Бык, не замечая смущенного и напряженного лица командира. – Она, вроде как, была Серым Стражем.
- А, пожалуй, и поговорю, - кивает Нерия. – Увидимся.
Она исчезает в замке, улыбнувшись им обоим на прощанье, а Каллен так и остается стоять у тренировочной площадки.
- Ты ведь не этого ожидал? – спрашивает его внутренний голос.
Не этого, признается он себе. Наивный романтичный дурак.

Нерия до вечера сидит в башне магов, говорит о чем-то с Фионой, и появляется во дворе, когда над Скайхолдом всходит луна. Рядом с ней опять Лелиана, и Каллен, отдающий последние приказы ночной страже, слышит уставший хрипловатый голос:
- Я так ничего и не поняла. Кажется, она больше интересовалась Алистером, чем моими вопросами.
- Алистером? – удивляется Лелиана, и тогда Нерия шепчет ей что-то на ухо, от чего у той округляются глаза.
- Ничего себе! – говорит она. – Ты ему расскажешь?
- Вряд ли, - качает головой Нерия. – Ты же знаешь, мы… не слишком хорошо общаемся, после того эксцесса.
- Какого? – спрашивает рыжая. – Ах, после того, как ты сбежала на Сегерон?
- Именно.
- Ну оно хоть того стоило?
- Наверное, - в голосе Сураны Каллен слышит сомнение. – По крайней мере, я перестала мучиться от неизвестности.
- Только когда собралась оттуда уезжать, - Лелиана явно знает эту историю, понимает Каллен.
- Все равно, - пожимает плечами Нерия. – Вот что, Лелиана, позаботьтесь, чтобы завтра с утра моя лошадь была оседлана.
- Ты уезжаешь? Уже?
- Уже, - мрачно говорит Сурана. – Я все тебе передала, даже вон с Фионой поговорила, пора двигаться дальше.
- Куда? – спрашивает Лелиана, и эльфийка, уже отходя от нее, бросает:
- Не знаю.
Она поднимается наверх, к Каллену, и едва поднявшись на стену, выпаливает:
- Я уезжаю.
Он молчит, и молча смотрит на нее, и не знает – что ей сказать, как заставить остаться, да и нужно ли это.
- Что ты будешь делать? – спрашивает он, наконец, и она морщится, как будто съела лимон, и пожимает плечами.
- Не знаю. Это самый трудный вопрос, Каллен.
- Почему?
- У меня не так уж много дел, - признается она. – Я не знаю, куда мне ехать, кому задавать вопросы, где искать решения.
- Тогда оставайся, - вырывается у него.
- Не могу, - Сурана смотрит на него едва ли не с жалостью. – Мне здесь нет места.
- А где есть?
Она опять пожимает плечами.
- Не знаю. Я ведь ничего не умею делать, Каллен, только воевать.
- Но ты маг!
- Боевой, - она усмехается. – Огород с моей магией не вырастить, раны я лечить не умею, я умею только убивать. Я прошла весь Ферелден, побывала на Глубинных тропах, сражалась плечом к плечу с кунари на Сегероне – я та, кем меня сделала жизнь, Каллен. А жизнь – сволочная штука.
Каллен смотрит на нее – беспомощно, растерянно, и она берет его за руку и затягивает внутрь. Здесь горит факел, и свечи, и ему хорошо видно ее лицо: виноватое, бледное… красивое.
- Прости меня, - говорит она тихо.
- За что? – удивляется он.
- Ты ведь не меня ждал, правда? – спрашивает она и поясняет: - Не такую меня.
- Наверное, - отвечает он. Почему-то рядом с ней говорить правду намного легче, особенно, когда она вот так сочувствующе смотрит – прямо в глаза, не таясь.
Сурана подходит ближе, берет его лицо в ладони и прижимается своим лбом к его.
- Прости меня, - шепчет так, что он еле слышит. – Я не такая, как ты себе представлял, не такая, как ты себе придумал.
- Я не придумывал, - возражает он, но она закрывает ему рот сухими жесткими пальцами.
- Придумал, - говорит она. – Дорисовал свои воспоминания обо мне, как художник. Я не нужна тебе – я, такая, как есть, тебе нужна придуманная девочка.
- Нужна, - упрямо говорит он, отодвигая ее пальцы. – Останься, и я докажу тебе.
- Останусь, и разобью тебе сердце, - печально отвечает она.
- А как же твое сердце? – спрашивает Каллен.
Нерия молчит, только касается его губ легким поцелуем и идет к двери. У самой двери она останавливается.
- Мое сердце уже давно разбито, - отвечает она. – Так давно, что все осколки потерялись.

Она уезжает утром, на рассвете – так же, как и приехала. Обнимает Лелиану, пожимает руку Жозефине, улыбается Эланне и треплет ее по стриженым волосам. Каллен думает, что она так и уедет, кивнув ему мимоходом, но она обнимает его, зарывается на секунду лицом в меховой плащ и сует в руку какую-то бумажку.
Она уезжает, не оглядываясь – это воинское суеверие знакомо Каллену, но он как никогда хочет, чтобы она обернулась.
Он разворачивает листок только в своем кабинете, вдали от чужих глаз, и видит на нем всего несколько строчек, написанных острым, спешащим почерком:

«Мне бы хотелось быть той, какой ты меня видишь.
Прости».

@темы: второстепенные персонажи, Het, Drama, Фанфик закончен, фем!Серый Страж, Angst, Dragon Age, AU, R, Songfic, Фанфикшен

Comments

[Осколок опала]

Не понимаю, где отзывы?? Ладно я слоу. Это же прекрасно. Нет, вы понимаете? Это надо было включить в канон, вместо романа каллен-инкви. Или вместо визита Хоук в скайхолд.. то ли дело Амелл/Сурана. Вот была бы драма!... и никаких розовых соплей! И никакого хэппи-энда для этой пары! И Каллен повзрослеет, наконец. Я умерла в процессе три раза от счастья. Спасибо!

[~Хюльдра~]

Осколок опала, ух ты, так неожиданно и приятно, спасибо! Никогда не могла хэдканонить Каллену и магу хэппи-энд, только такое вот своего рода закрытие гештальта с горьковатым послевкусием. Уж очень они изменяются - не знаю еще, как Каллен, ничему-то его жизнь не учит а ГФ жизня должна хорошенько потрепать.
И да, я тоже хотела явления ГФ в Скайхолд, ах, хорошо было бы.
Спасибо!))