Собаки лают на нас, Санчо, значит, мы движемся вперед ©
Название: Вторые дети мои
Автор: Blue Steel
Фэндом: Dragon Age
Основные персонажи: ж!Кадаш, Солас, м!Хоук, Варрик Тетрас, Кассандра Пентагаст, Дориан Павус
Пэйринг или персонажи: Солас/ж!Кадаш, м!Хоук, Кассандра, Варрик, Дориан, Сера, Люциус Корин, др.
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Джен, Романтика, Драма, Фэнтези, Экшн (action), Повседневность, AU
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика
Размер: Макси
Статус: в процессе
Описание: Вам, вторые дети мои, даю такой дар: будет гореть в ваших сердцах негасимое пламя, всепожирающее и ненасытное© Альтернативная, но узнаваемая история Инквизиции с момента прибытия в Скайхолд.
Посвящение: Тем, в чьих сердцах горит негасимое пламя))
Примечания автора: если интересноГномов обычно создают для смеха и для Блэкволла, но мой Тедас гномы спасают от бесславного конца уже второй раз за десять лет. Они обаятельны, остроумны, отважны, и у них прекрасные фигуры. Варрик может рассмешить даже мертвеца, Хардинг - средоточие былинной храбрости, а сияние глаз Дагны затмевает звезды. Гномы уже тысячу лет противостоят порождениям тьмы, изобрели общий язык, на котором говорит весь Тедас, и продавали эльфам снег зимой еще во времена Арлатана. Я думаю, что они восхитительны.
Что касается моей героини, то предложенный канон внес свои коррективы: она превратилась в лучницу и получила среднее образование.
Этот фик - долгое и непривычное для меня начинание, удачи мне.
Ссылка на фикбук
ПрологПролог
Утро.
На улице светло и морозно, а в церкви душно и темно. На окнах вместо цветных витражей рассохшиеся деревянные ставни. Вместо величественных расписных сводов - низкие потолки, затянутые по углам паутиной. С ветхого церковного знамени верующим улыбается потускневшее от времени солнце Андрасте, шитое золотом. Под знаменем стоит деревянный алтарь без подношений, заставленный огарками свечей. Вокруг царит полумрак, а удушливый запах фимиама из семи благовоний сгущает и без того стоячий воздух. Мрачное, забытое богом святилище.
Говорят, теперь все изменится, после того, как благородная Пентагаст несколько раз ударила по кривоногому столу тяжелой пыльной книгой. Слуги уже вовсю трудятся. Знать бы только, чьи это слуги. Ее?
Вестница не по погоде легко одета и немного простужена.
- С чего начнем?
- Думаю, с начала.
За столом напротив Вестницы сидит ее захватчица Кассандра, дубина в руках Создателя, и трое, которых она назвала советниками. Вот молчаливая Лелиана – она скрывает рыжие волосы под капюшоном, чтобы больше походить на бесцветное ночное насекомое. Чернявая антиванка Жозефина в золотой парче. Эта знает, что к чему. Вечно удивленный Каллен в плаще, отороченном куриными перьями на манер львиной гривы.
Кассандра и советники открыли новую лавку и наняли Бруну управляющей.
- Вы владеете грамотой?
- Да.
Каллен удивленно смотрит на дам, но не встречает ничей ответный взгляд.
- По нашим данным клан Кадаш входит в Хартию – преступную организацию, которая занимается контрабандой лириума, - говорит советница Лелиана. Советник Каллен кивает, словно она сняла эти слова с его языка.
- Хартия – не банда лесных разбойников, - отвечает Бруна сразу всем. – Она везде, где есть, чем поживиться. Мы не проживаем свою жизнь в клоаке, потому что берем свое. Кровью или деньгами. Нами не брезгуют лучшие дома, как без сомнения известно леди Жозефине. Разница между Хартией и Торговой гильдией невелика. Но надо ли сейчас это обсуждать?
Лелиана холодно молчит, склонив голову на бок, как птица. Леди Жозефина делает вид, что что-то пишет.
- Никому это неинтересно, - грозно произносит Кассандра. – Лелиана хочет знать, какую роль в этом играете вы.
- Я торговка.
- Вы сбываете лириум?
- Я сбываю все, кроме лириума.
Кассандра выглядит раздраженной, ей не нравится тянуть из Вестницы клещами каждое слово. Но она должна понять – Вестница тоже хочет знать, с кем имеет дело.
- Ваше клеймо, - говорит Лелиана. – Вы родились в Орзаммаре?
- Нет. Такое было у моей матушки. А я хотела птицу. Небольшую, чтобы не портила черты. Но старый хрыч Тегрин умеет делать только клеймо неприкасаемых и черные рисунки Легиона Мертвых во все лицо.
- Вы бывали в Орзаммаре?
- Да.
- Каким образом?
- Наземники могут торговать в Общинных залах по определенным дням в году при условии, что на них клеймо.
Маленькое окно в боковой стене закрыто ставнями, чтобы в комнату не проникал холод. Под окном кто-то с усердием расчищает снег – деревянная лопата скребет по настилу, как по мозгам. Советник Каллен, приоткрыв ставню, просит временно прекратить. Морозный ветерок треплет огонь свечей, сквозняк ползет по ногам, как змей. У Вестницы першит в горле.
- Вы владеете оружием? – спрашивает советник Каллен, вернувшись на свое место. Он кажется Бруне отважным, но не слишком умным человеком.
- Я лучница.
- Посредственная, - добавляет Кассандра, которой уже довелось сражаться с Бруной бок о бок. – Нужно упорно тренироваться.
Бруна усмехается.
- Вам придется много сражаться, - серьезно говорит советник Каллен, заметив ее усмешку. – В первых рядах.
- Вестнице придется намного опережать первые ряды, советник Каллен, - возражает Кассандра.
Бруна решает уступить, чтобы поскорее покончить с этим. Ей хочется на воздух.
Хочется поболтать с Варриком. Тетрасы всегда были добрыми союзниками ее дома. Варрик прозвал ее Вишенкой за толстые румяные щеки и алое клеймо. Приятно получить такое прозвище от любимого писателя, чье имя гремит по всей Вольной марке. Бруне кажется, она знает его много лет только потому, что прочла его книги.
Или с эльфом. У него гордая осанка, вздернутый подбородок и вызывающе острые скулы, но в глаза Вестницы он смотрит с такой осторожностью, словно подглядывает исподтишка. Его речь - безупречная, монотонная и ритмичная, как древняя поэма - вгоняет собеседника в транс.
Почему не они ее советники?
- Я родом из Ансбурга, что в Вольной марке. Вы там бывали? Шумный южный город, утопающий в цветах. В окрестностях снимают до четырех урожаев в год. Апельсины сами падают в руки. Прекрасное место, чтобы умереть, если вы спросите мое мнение.
Советник Каллен снова ищет глазами поддержки, но натыкается только на бескомпромиссный, насмешливый взгляд Вестницы.
- Я умею читать, писать и считать, - продолжает она. - Писать хуже всего – у меня некрасивый почерк. Считать лучше всего. Я читаю для удовольствия, когда есть время и книги. В Хартии много образованных гномов. Есть даже певцы, писатели и поэты. Как и в Гильдии, как вам известно. Есть талантливые изобретатели. Вы слышали про Герава? Жаль, его прибрал Создатель. Он был настоящий гений. Что касается меня, то я веду открытую жизнь. Меня готовили для торговли и заключения союзов, а не для драк в вонючих закоулках.
- Вы где-то учились?
- Я училась в школе при Церкви.
Впервые за время беседы во взгляде Кассандры мелькает одобрение, как и тогда, когда Бруна согласилась сложить перед ней оружие. Сердитая складка на ее лбу немного расправляется.
- Я умею стрелять из лука, но у меня мало практики. Мой брат учил меня для забавы. Я также владею ножом и могу постоять за себя в рукопашной. В замкнутом помещении. Например, в кабаке или в лавке. В Ансбурге много приезжих, разного толка. Жизнь веселая, но неспокойная, так что то же самое может сказать о себе любой местный.
Советник Каллен одобрительно, но рассеянно кивает, словно уже прикидывает про себя, как навыки кабацкой драки могут послужить делу Инквизиции. Подумав, он задает единственный правильный вопрос.
- Вам приходилось убивать, сударыня?
Бруна снисходительно улыбается и кивает.
- Как и всем нам.
- При каких обстоятельствах? Прошу простить, но это важно.
Бруна отвечает охотно. Это действительно важно.
- Не в открытом бою, конечно. Для защиты моей жизни.
Советникам хочется подробностей, по крайней мере, тишайшей леди Жозефине.
- Однажды во время очередной войны домов меня похитили и месяц держали в подвале. Били и кормили помоями раз в день. Хуже, чем свинью. И я ела. Это было еще при Ратигане. Хвала Создателю, что он сдох. А потом в один день всей той семьи не стало. Мой дядя сказал, Кадаш сбились с ног, разыскивая меня, потому что, якобы, никто не просил у них выкуп. Думаю, врал. Ведь не просто так они давали мне те помои.
- Это тогда вам довелось убить? – с притворным сочувствием спрашивает леди Жозефина. Она взмахивает пером, словно ставит в воздухе невидимую точку. Ее блестящие глаза искрятся любопытством.
- Нет. Тогда не довелось.
Разочарование кляксой расползается по лицу Жозефины.
Вестница смеется.
~*~
Глава 1. Сострадание вызывает довериеГлава 1. Сострадание вызывает доверие
Первые дни в Скайхолде совпали с началом зимы, ветреным и дождливым в этом благословенном году. В главном зале наспех прочистили дымоход и затопили камин. Камин – это источник тепла и света, символ домашнего очага и крепких семейных уз, совершенно бесполезный в таком помещении, если использовать его как печь. Он плевался искрами, угрожая поджечь соломенные постели раненых, но почти не грел.
Едва погода пошла на лад, большую часть больных перевели в импровизированный госпиталь под открытым небом. Многие ушли на своих двоих. Под открытым небом тоже умирали, но целительница сочла, что свежий воздух, солнечный свет и тепло от костров пойдут раненым на пользу. К тому же, так ей было проще поддерживать чистоту. На каменных стенах крепости жила плесень, древняя, как дни эльфийского величия. Целительница сказала, она вредна для ран, портит кровь и вызывает у больных кошмары.
В главном зале возле стылого камина остались только «тяжелые», которых нельзя было переносить. Снадобья, которыми их лечили без всякой надежды на результат, отвратительно пахли, но лучше, чем их раны. «Тяжелые» хранили зловещее молчание. С ранами, оказывается, как с собаками – бояться надо не той, с которой кричат, а той, с которой молчат. А лучше бояться всех.
– …поскольку в том не было надобности, я направил банну Франдерену в Западный холм дюжину коней, - разносился по залу монотонный голос, - с тем расчетом, что оный банн, по старости своей выживший…
Верховный канцлер остановил чтение, заметив, что его слушательница подняла вверх указательный палец.
– Вернитесь к Аламару, - негромко сказала Вестница. - Кажется, я что–то упустила. Нет, вру. Просто люблю эту часть. Вам, людям, не нужно торговать. Никогда. Особенно ферелденцам.
Хохотнув, Бруна опустила руку на предплечье канцлера и слегка сжала его в притворном сочувствии. В ответ канцлер смерил ее недовольным взглядом поверх письма и терпеливо пустился в обратный путь по злоключениям купца из Редклифа. Злоключения растянулись на несколько страниц. Началось с того, что купец хотел купить рыболовецкое судно в Арфистовом Броде три месяца назад, но не хотел делать это честно. В своих делах он всегда уповал на то, что кто-то слишком болен, глуп, беден, стар или король Алистер, чтобы разгадать его хитрости, - и всегда ошибался. Пытаясь возместить убытки, он заключал одну сделку за другой, не делая никаких выводов из своих неудач. В длинную череду его сделок оказался вовлечен даже король Орзаммара, и, хотя его письмо было написано витиевато, он начал с обещания, что Инквизитор не пожалеет, если внимательно прочтет его до конца.
Исписанные с двух сторон страницы еще дрожали в руках канцлера, слабых после ранения. Он зябко кутался в побитую молью женскую шаль из шерсти, накинутую поверх одежды ополченца. После бегства из Убежища и перехода через горы его облачение и клобук пришли в негодность и были сожжены за день до того, как канцлер пришел в сознание.
Небольшой стол, за которым они сидели, был установлен у дальней стены зала. Прямо за спиной Бруны ввысь к самому потолку уходили шесть больших сводчатых окон, украшенных цветными витражами и выходящих на солнечную сторону. Проходя через цветные стекла, солнечный свет создавал эффект божественного присутствия в этом зале. По крайней мере, так казалось канцлеру Родерику. Первым делом свет касался круглой головы божественной избранницы, являя взору мелкие травинки из соломенной подушки, застрявшие в ее черных волосах, а затем расходился по залу, чтобы померкнуть возле главного входа, у двери, закрытой от сквозняков. Канцлер сидел лицом к Инквизитору и чуть левее, чтобы ее силуэт не загораживал ему солнце.
Бруна слушала надтреснутый голос канцлера, изредка поднимая глаза на «тяжелых», которых к этому дню осталось всего четверо.
– …был слишком беден, чтобы торговаться из-за такой ерунды, поэтому я предложил ему вдобавок ящик дегтя для сапог… зачем бедняку деготь для сапог? – раздраженно прервался канцлер. – Зачем мы читаем про этого идиота? Вдобавок он вор и просто мерзавец. Его надлежит повесить, а не читать.
Инквизитор в задумчивости жевала свой язык, глядя на «тяжелого» – молодую женщину, которая уже не первый час лежала на одном боку, отвернувшись лицом к стене и почти касаясь ее носом.
– Вы правы, канцлер. Его место на виселице.
С этими словами Бруна соскользнула с высокого стула на пол и, прошагав половину зала, остановилась возле постели больной.
– Эй, помоги ее развернуть, – скомандовала она магу-ученику, приглядывавшему за «тяжелыми». – Врачиха сказала, если нюхать эту плесень можно в уме повредиться или типа того.
Ученик на мгновение замялся, подумывая сказать, что ум раненой уже не понадобится, но, взглянув в неумолимые глаза Инквизитора, промолчал.
– Ты должен заботиться о них, понял? – сказала она, когда больную развернули лицом к камину. – У Андрасте на каждого открыт счет на небесах. Она узнает, если ты схалтуришь, и уронит тебе на голову кирпич.
Мальчишка кивнул, пряча от Инквизитора залитое краской лицо. В конце концов, он был не так уж плох.
– Вы это еще не сожгли? – заметила Кадаш, снова забираясь на стул.
На другом конце зала скрипнули старые петли, и створка двери немного приоткрылась. Скрип пронзил зал, как стрела, и завис под потолком. Вошедший поморщился. Пока он не спеша шел через зал, за столом воцарилось молчание.
– Канцлер, – негромко поздоровался Солас.
– Да-да, – Родерик раздраженно отмахнулся от него, как он мухи.
– Там нужно твое вмешательство, Инквизитор, – сказал Солас, неопределенно кивнув в сторону двери. – Боюсь, это срочно.
– Да, пора сворачивать этот балаган, – заявил канцлер и демонстративно захлопнул свою опустевшую папку для бумаг. – Жду вас в три, Инквизитор.
Кадаш приложила к груди сжатый кулак, спрыгнула со стула и направилась к выходу. Миновав постели «тяжелых» в неловком молчании, она бросила письмо купца из Редклифа в камин и устремилась к двери. Оттуда тянуло прохладным горным воздухом.
~*~
– Что будет в три? – спросил Солас, когда они ступили на высокую каменную лестницу, ведущую из главного зала во двор.
Он всякий раз так осторожно начинал беседу, подозрительно скосив на Кадаш глаза, как будто сомневался, что она – по-прежнему она, такая же, какой была во время их последнего разговора. Может быть, виной тому ставшая для него привычной переменчивая природа Тени, а, может быть, врожденная недоверчивость.
Бруна осторожно спускалась по растрескавшейся лестнице.
– Проклятье, здесь нужны перила, – пробормотала она, безуспешно ища глазами того, кому можно это поручить.
С последних трех ступеней она спрыгнула на чуть прихваченный морозом скрипучий песок.
– Урок красивого почерка и изящной церковной словесности, – улыбнулась она, прикрывая глаза от яркого солнца. – Канцлер будет моим учителем.
– Звучит серьезно, – проговорил Солас, не скрывая насмешку. – У Жозефины наверняка есть мнение на этот счет. Она захочет сама подобрать учителя и добавить к предметам этикет.
– Она уже пыталась, - Бруна пожала плечами. - Но я настояла на канцлере.
– Почему? Ты быстро его приблизила. Еще на прошлой неделе он не верил, что ты Вестница.
– Ты до сих пор не веришь.
– Даже хитроумному гному не по силам быть вестником того, кого нет. И я хотя бы не пытался тебя казнить.
– Ты был очень занят – лез из кожи вон, чтобы тебя самого не казнили.
Солас едва заметно улыбнулся.
– Сути дела это не меняет.
Они вошли под каменную арку, ведущую во второй двор, и Бруна сразу почувствовала в воздухе знакомый сладковато-мерзостный запах «снадобья для тяжелых». Запах безнадежного отчаяния и неминуемого конца. Здесь располагался госпиталь под открытым небом, в котором день и ночь трудились военный врач и бывшие мятежные маги, стараясь облегчить страдания раненых, а раненые продолжали умирать. Впрочем, не все – накануне Бруна встретила нескольких вставших на ноги, которые уже приступили к несложным строительным работам. Хотя они были все еще бледны, их энтузиазм многократно усилился после выздоровления. Зельем, которое так отвратительно пахло, их, наверное, не лечили.
– Отвечая на твой вопрос, – произнесла Бруна, следуя за Соласом. – Ты, наверное, видел в отголосках Тени, как из бывших пьяниц получаются самые ярые трезвенники. Они еще и других поносят за пьянство, которому сами предавались не так давно. Это их способ утвердиться в новом качестве. Я думаю, то же самое и здесь. Я считаю, что канцлер будет предан на зависть и станет проповедовать другим.
Солас замедлил шаг, и Кадаш, увлеченная течением своей мысли, едва не врезалась ему в спину.
– Я тоже так думаю, – неожиданно ответил он, обернувшись к ней через плечо. – Но мы уже пришли. Приготовься к неприятному разговору.
Кивком головы он указал на Кассандру и леди Вивьен, которые стояли в тени ярко-красного клена неподалеку. Они не вели между собой беседу и устало переминались с ноги на ногу в ожидании Инквизитора. Кассандра сверлила недовольным взглядом ржавые крепостные ворота и опасно слабый караул возле них, а леди Вивьен, скрестив руки на груди, равнодушно созерцала пылающие на солнце кленовые листья.
– Вот и вы, моя дорогая, – холодно поздоровалась леди Вивьен, когда они приблизились.
– Мы говорили о Коуле, Инквизитор, молодом человеке, который помог нам при нападении Корифея на Убежище, – начал Солас, не удостоив Вивьен взглядом. – Я как раз объяснял Кассандре, что Коул не маг, потому что у магов нет таких способностей, как способность исчезать и стирать воспоминания о себе. Скорее всего, Коул дух.
На этом месте ровный и невыразительный до того голос Соласа радостно дрогнул.
– Он демон, – процедила леди Вивьен.
– Как угодно.
– Это не бездомный щенок, которого можно приручить, – настаивала она. – Он опасен, и ему нечего здесь делать.
– Решать не вам.
Раздраженно фыркнув, в разговор вступила Кассандра.
– Довольно, – отрезала она. – С чем мы имеем дело, Солас? Объясняй доходчивей.
– Демоны попадают в этот мир, вселившись в кого-то или во что-то. В своем естественном обличии по эту сторону Завесы они выглядят как чудовища. Коул, очевидно, выглядит как человек.
– Значит, в случае с Коулом, мы говорим об одержимости?
– Нет, Коул ни во что не вселялся. Скорее всего, то, что ты видишь – его обличие, которое он выбрал и создал себе сам.
Только сейчас, проследив за взглядом Соласа, Бруна заметила неподалеку мальчика, сидящего на песке. Он перебирал гальку, и его лица было не видно из-под огромной шляпы. Бруна подумала, что не нужно быть духом или демоном, чтобы услышать их разговор до последнего слова с такого расстояния, и ей стало стыдно.
– Я уже разрешила ему остаться, – громко сказала она.
Ее сподвижники прервали свою беседу и разом посмотрели вниз, строго и внимательно, словно взрослые, которых ребенок оторвал от важных дел.
– Тогда мы не знали, что это такое, – произнесла леди Вивьен. Разница в росте, приумноженная высокомерием и каблуками – Бруна удивлялась, как леди Вивьен не наступает на нее в коридоре.
– Вот, что я знаю о духах, демонах и телах, – сказала Кадаш, обращаясь сразу ко всем. – Плохо, когда дух без тела – это демон или призрак, одним словом, чудовище. Один дух в одном теле – это нормально, как я и вы. Два духа в одном теле – снова плохо, одержимость.
– Демон может занять мертвое тело, – парировала Кассандра. – Один дух, одно тело, много трупов.
– Очень много трупов, – холодно добавила леди Вивьен. – Зло во плоти.
– Вы описали сейчас моего дядюшку Берата, леди Вивьен.
– Что ты хочешь сказать, Инквизитор? – Кассандра устало покачала головой. – Коул остается? Таково твое решение?
– Я хочу сказать, что нельзя начинать наше дело здесь с такой черной неблагодарности, Кассандра, – Бруна тронула Кассандру за локоть. – Солас говорит, что это тело Коула, а не чье-то мертвое, хоть оно и выглядит паршиво. А мой дядя Берат – живой пример того, что дух смертного подчас хуже демона. Так в чем разница между Коулом и нами? У него есть дух и есть тело. Разве не в этом замысел Создателя? Если так посмотреть, я тоже дух в обличии гнома. И ты, и даже леди Вивьен.
Леди Вивьен издала короткий смешок.
– Инквизитор путает духа Тени с душой смертного создания по причине отсутствия у нее церковного образования, Кассандра, – пояснила она.
– Зато отличает плохое от хорошего, – резко оборвал ее Солас, сверкнув глазами. – И голову от других частей тела.
Кадаш кожей почувствовала, что леди Вивьен смотрит теперь не на нее.
– Леди Вивьен права, Инквизитор, – терпеливо пояснила Кассандра. – Дух Тени и душа, о которой говоришь ты – разные вещи. После смерти наши души проходят через Тень, но там они не становятся духами и не могут вернуться обратно. Душа рождается вместе с телом. Духи рождаются в Тени и воплощают собой наши страсти. Какая-то страсть привела это существо в наш мир, но от этого оно не стало душой человека. Духам нельзя доверять, как людям, Инквизитор. Как бы тебе этого ни хотелось.
Бруна уставилась прямо перед собой, скрепив свое сердце молчаливым упрямством. Налетел короткий порыв ветра, и несколько алых листьев упали в лужу под ее ногами – прозрачную, холодную, тронутую рябью, словно никто с момента прихода Инквизиции в Скайхолд еще не успел в нее вступить.
– Поразительно, сколько понимания и интереса к предмету я встречаю в самый неподходящий момент, – с горечью сказал Солас, не желая уступать позиции. – Поразительно и печально. Твой вывод насчет доверия, Кассандра – достойный образец того, что «знание» еще не означает «мудрость».
– Я говорю, что я знаю, Солас! – в голосе Кассандры зазвенела обида. – Если я не права – можешь меня поправить.
– А я что делаю, по-твоему? Здесь решается судьба несчастного создания, уникального по своей природе, а, значит, более одинокого, чем любой из его сородичей. Все это время его единственным побуждением была помощь. Он страдает и мечтает быть нужным, как и вы. Во всяком случае, лучшие из вас, - оговорился Солас, взглянув на Вивьен с нескрываемой неприязнью. - Он пришел в этот мир по доброй воле. Соблюдает ваши правила. Носит угодное вам обличие. И все равно не заслуживает доверия, не так ли? Неужели ваша церковь ничего вам не дала, кроме поверхностных знаний о духах? Кичливая вера в превосходство смертных душ над всеми прочими – это все, что вы можете?
Вивьен возмутилась.
– Вы пытаетесь манипулировать Инквизитором, давя на жалость, дорогуша? В самом деле?
– Давить я даже не начинал, леди Вивьен.
- Он просто хочет, чтобы его любили, – с усмешкой передразнила Вивьен. - Он зарежет нас во сне, цветик мой.
– Я услышала достаточно, – проговорила Кадаш, подняв вверх отмеченную Корифеем руку.
На солнце ярко блеснул один из ее перстней. Сверкание золота всегда согревает душу гнома и освещает для него истину, облегчая любое решение. Метка Корифея склоняет собеседников к почтительному молчанию.
– У меня есть церковное образование, что бы ни говорила леди Вивьен. Меня учили, что личность – это результат слияния духа и тела, которые, благодаря искре, зажженной Создателем, осознают себя, как единое целое. По всем канонам Коул - личность. И спор здесь идет о доверии к этой личности. Я поддержу Соласа. Если дух, рожденный по нашу сторону Завесы, по определению считается менее вероломным, чем дух, рожденный по ту сторону, то мое прекрасное тело, рожденное в Вольной марке, должно иметь такие же преимущества перед неваррским и орлесианским. А с этим, я думаю, никто не согласится.
Бруна перевела дыхание.
- Так что мы возвращаемся к тому, с чего начали: я уже разрешила мальчику остаться и не заберу свое слово обратно. В особенности теперь, когда это слово Инквизитора. А сейчас я пойду и узнаю, не изменил ли он свое решение. Если таково его желание – он останется.
Бруна решительно перешагнула через лужу и направилась к воротам, чувствуя спиной колючие неодобрительные взгляды своих сподвижниц. Они пребывали в том пограничном состоянии духа, когда ты уже не наивен, но еще не повидал достаточно обмана, чтобы стать равнодушным фаталистом. Тебя все еще терзает страх перед предательством. Ты думаешь, что правила сложны, но они есть, главное - осторожность. В отличие от них Бруна знала, что осторожность не поможет. Годы, проведенные вместе, безупречная репутация, кровные узы, взаимные интересы – кладбища набиты теми, кто на это положился, кто думал, что все предусмотрел и перепроверил. Честолюбивая Вивьен отравляла свою душу постоянным недоверием, отталкивая тех, кто не желал ей ничего доказывать. Благородная Кассандра жила в плену своих бесполезных правил, вынужденная то и дело менять свое ошибочное мнение на более правильное и называть это исключением. Инквизитор считала, что, при желании, можно довериться кому угодно без всяких причин, потому что причин доверять попросту не существует.
По-прежнему чувствуя на себе сердитые взгляды, Бруна приблизилась к начальнику караула. Он смотрел перед собой и вздрогнул от неожиданности, когда Кадаш обратилась к нему с высоты своего роста.
– Твое имя, солдат?
– Эгесрик, ваша милость, – отчеканил солдат с сильным орлесианским акцентом, вытянувшись перед Инквизитором.
– Чудное, – сказала Бруна. – Ты из благородных?
– Нет, ваша милость, мой отец крестьянин, – ответил Эгесрик. – Но таковы уж мы, орлесианцы.
Бруна кивнула.
– Так вот, Эгесрик, дни нашей славы еще впереди, – уверенно произнесла она. – Будешь хорошо служить – Андрасте пошлет тебе судьбу под стать твоему имени. В хорошем смысле.
Солдат замялся.
– Спасибо, ваша милость, – выдавил он. – Я рад уже, что пережил Убежище.
– Как и я, – согласилась Бруна. – Но мы должны мыслить шире. Так что для начала усиль этот караул, Эгесрик. Никто не должен входить в эти ворота и выходить из них без доклада.
– Так точно!
Развернувшись на каблуках, Бруна направилась к призрачному мальчику, все так же в одиночестве сидящему на песке под большой шляпой, чтобы узнать, насколько сильно она ошиблась.
~*~
К вечеру погода испортилась, и поднялся ветер. Рыхлые сизые облака угрюмо клубились у горизонта, быстро затягивая ярко-оранжевую полоску солнца. На покрытые снегом горные вершины легли причудливые серые тени, а лужи во дворе подернулись тонкой коркой льда. Судя по красноватому свечению, пробивавшемуся из-за туч, завтрашний день обещал быть ветреным.
Крестьянский сын Эгесрик, произведенный в сержанты после трагедии в Убежище, через час должен был передать вахту ночной смене. Он поджимал замершие пальцы ног и чуть пританцовывал на месте, чтобы согреться.
Несмотря на тяжелые условия, на сердце у него было легко. Это место – «прекрасная обитель», как назвала ее леди Инквизитор в своей тронной речи, – было лучше, чем все, о чем Эгесрик смел мечтать во время долгого перехода через горы. Ворота и цепи насквозь проржавели, поэтому их держали поднятыми день и ночь – но новые уже заказаны в самом Орзаммаре и будут доставлены в крепость к концу следующей недели. Казарма была сырой и неуютной, а в печи росли огромные белые поганки – но, говорят, сегодня там весь день трудился истопник, а на стену повесили огромное знамя Инквизиции, развернувшееся от потолка до самого пола. Впереди была зима, особенно суровая в горах – но внутри крепостных стен только начали облетать листья, трава только начала желтеть, а солнце днем ласково грело, как в августе, словно какая-то древняя магия хранила это место от непогоды.
Эгесрик подумал, что леди Инквизитор права, и дни нашей славы еще впереди.
От мыслей о грядущих делах Инквизиции его отвлек сигнальный огонь, зажженный караульными на другом конце моста. Сразу за тем, подхваченный слабым эхом, донесся их предупредительный окрик. Кто бы ни приближался к воротам, первый караул он миновал мирно, без кровопролития. Но час был поздний, и сержанта не предупреждали о том, что кого-то ждут. Кто настолько безрассуден, чтобы путешествовать по этим горам в сгущающихся сумерках?
Эгесрик дал своим бойцам команду выстроиться у ворот, стиснул рукоять меча и порадовался, что по приказу леди Инквизитора удвоил сегодня караул.
Его тревоги немного поутихли, когда на мосту послышался топот копыт – всадник ехал один, рысью. Караульные зажгли еще два факела, и через несколько секунд их свет выхватил из темноты мужчину верхом на крупной гнедой лошади.
Всадник придержал поводья и сощурился на огонь. Он был безоружен, если не считать привязанного к поясу охотничьего ножа. Из одежды на нем были негодные для путешествия паркетные сапоги по колено в грязи, льняные штаны, нательная рубаха и расстегнутая доспешная куртка. Эгесрик недолго служил оруженосцем у одного графа. Ему подумалось, что мужчина выглядит, как шевалье, у которого украли кольчугу, доспехи и оружие, оставив только бальные сапоги и эту прекрасную орлесианскую дестриэ.
Лошадь фыркнула, выдохнув большое облако пара, и беспокойно переступила с ноги на ногу.
– Это владения Инквизиции, – сказал Эгесрик, и один из его караульных повыше поднял факел, чтобы осветить лицо всадника. – Назовитесь.
– Здесь ли находится Искательница Пентагаст? – спросил мужчина приказным тоном, проигнорировав требование караула.
На вид ему было около сорока пяти лет, черные волосы казались серыми от частой седины и были собраны на затылке в тугой хвост. Белое осунувшееся лицо было покрыто неровной и редкой щетиной. Темные глаза покраснели от бессонницы.
– Сначала назовитесь, – спокойно повторил Эгесрик. Теперь он заметил, что на одежде всадника грязь, а бедро перевязано окровавленной тряпкой.
Мужчина осадил лошадь, когда караульный поднес факел слишком близко, и она послушно сделала два шага назад, в тень.
– Пошли человека к Искательнице Пентагаст, – приказал он. – Скажи ей, что Лорд-Искатель здесь.
Караульные не двинулись с места. Безрезультатно прождав несколько секунд, всадник спешился и подошел к Эгесрику, чуть прихрамывая на раненую ногу. Тот преградил ему путь.
– Мое имя Люциус Корин – на случай, если у этих недоносков уже новый Лорд-Искатель, – произнес мужчина. Затем, обращаясь к одному из караульных, он повторил, – Люциус Корин. Запомнил ты, болван?
С этими словами он вручил солдату поводья и вновь взглянул на Эгесрика. У него был нехороший взгляд – едкий, как кислота, наглый и одичавший от перенесенных лишений, – но Эгесрик не был впечатлительным. Помедлив, он кивнул караульному, разрешая доложить леди Кассандре о неожиданном визите и увести гнедую.
– Как следует позаботься о моей лошади, – произнес вслед солдату Люциус Корин, не сбавляя надменного тона. – Я кое-кого убил ради нее.
~*~
Глава 2. Искатели и Истина Глава 2. Искатели и Истина
Солас выбрал круглую проходную комнату на первом этаже высокой башни, и заколдовал бумаги, чтобы они не взлетали под потолок от сквозняка и ветра, когда кто-то открывает дверь. Комната имела три выхода - в главный зал, на крепостную стену и на второй этаж башни. Из-за завалов единственный путь со второго и третьего этажей лежал через эту комнату, поэтому мимо то и дело сновали люди, но Солас сказал, что ему нравится после стольких лет одиночества побыть среди них. Какое-то время.
От светильников по комнате расходился загадочный свет, а от букета на столе - тяжелый сладкий аромат. Первым, что увидела Бруна, когда вошла, была черно-белая собака на стене, которая, задрав голову, выла на что-то, что еще не нарисовано.
- Обожаю собак, - задумчиво сказала Бруна.
Солас поднял голову и, скользнув равнодушным взглядом по росписи на стене, вопросительно уставился на Бруну.
Немного помолчав, она кивнула.
- Коул остается.
Чувствуя, что на душе у нее неспокойно, Солас жестом пригласил ее сесть на новый диван, все еще завернутый в чехол.
- Я пью пустую воду, - неловко проговорил он. - Предложить тебе?
Бруна отрицательно покачала головой, и Солас присел на край стола напротив нее.
Топот ног по лестнице возвестил, что кто-то торопливо спускается вниз. Вскоре один из людей Лелианы прошел мимо в главный зал и, прикрывая за собой дверь, виновато улыбнулся Соласу.
- Ты храбро заступилась за него сегодня. Уверен, он это оценил, - сказал Солас. - Как и я.
- Твоя речь про одинокого духа была хороша, - невесело ответила Бруна.
- Твоя про прекрасное тело тоже, - улыбнулся Солас.
- Ты знал, что я разнюнюсь.
- Знал. К счастью, все это правда.
- Я бы и без тебя разрешила ему остаться.
- Надеюсь, что так.
Бруна вздохнула и закинула ногу на ногу.
С верхнего этажа из кабинета Лелианы долетали вопли птиц. Пытает она их там, что ли? Мысли разбегались, и Солас терпеливо ждал, пока она соберется. Бруна стремилась к предельной точности в выражениях, даже если иногда ее подводили воспитание и словарный запас.
- Пока мы разговаривали, Коул едва не убил парня, которому просто больно, чтобы избавить его от страданий, - сказала она. - Так не годится. Он считает, что смерть - отличное средство даже от геморроя, понимаешь?
- Страдания тела пугают бестелесное создание, это нормально, - ответил Солас. - Ты остановила его?
- Конечно, я остановила его, - Бруна хлопнула себя по ляжке, и с бархатной штанины в воздух поднялось заметное облачко пыли. - Но это меня не успокоило. Он не выглядел просветленным после моих слов, понимаешь? Он подчинился приказу, но я же не могу день и ночь его караулить. Он…, - Бруна запнулась, подбирая слова, - не понимает ценность жизни. Той, которую мы проживаем по эту сторону, я имею в виду, в своем теле.
Солас склонил голову на бок, разглядывая ее лицо. Инквизитор знала толк в жизни тела - ее круглые щеки, похожие на спелые яблоки, были видны даже со спины, а ярко-красное позорное клеймо алело в приглушенном свете, как дорогое украшение, и манило прикоснуться.
- Ты говоришь с духами, Солас, - продолжала Бруна, не замечая, как потемнели его глаза. - Как думаешь, сможешь объяснить парню, что для смертного смерть и есть худшее из всех страданий? Если кто-то, сев на гвоздь, зовет Создателя - это еще не значит, что он правда хочет с ним увидеться.
Солас сохранил бесстрастное выражение лица и ничем не выдал, какой незначительной показалась ему проблема и как далеко были его мысли.
- Смогу, - уверенно ответил он. - Дух не может изменить своей природы. Но теоретически он может научиться защищать ее, сохранять в неизменном виде и проявлять в форме, удобной другим. Коул уже преодолел половину этого пути. Думаю, он справится.
Инквизитор опустила голову, но ее глаза оставались тревожными.
- В конце концов, какой у него выбор? - пожал плечами Солас. - Он или справится, или умрет.
Ярко намазанные губы плотно сжаты.
- Я научу его, - твердо закончил Солас. - Он будет в порядке.
Лицо Инквизитора просветлело, словно ей выдернули занозу. Солас уже изучил ее нрав и знал, как мало нужно, чтобы к ней вернулось бодрое расположение духа. Ее разум был тверд, как камень, и так же, как камень, он местами поднимался ввысь, оставаясь вросшим в землю. Инквизитор твердо стояла на ногах. Соласу было любопытно, как она проявит себя в Тени, и, что гораздо интереснее, как Тень проявит себя перед ней.
Бруна откинулась на спинку дивана и окинула взглядом комнату.
- Я распорядилась повесить в главном зале эльфийские занавески, ты заметил? - повеселевшим голосом спросила она, меняя тему разговора. - Это для тебя.
- Они на редкость уродливы, - ответил Солас. - Но теперь они мне нравятся немного больше.
- Когда я сказала, что они эльфийские?
- Когда ты сказала, что это для меня.
Бруне хотелось задержаться еще ненадолго, но она не знала, что сказать. Все, что шло на ум, было каким-то искусственным, и за раздумьями она пропустила момент, когда можно было непринужденно уйти.
От неловкого прощания ее избавил короткий стук в дверь, после которого на пороге возникла Кассандра.
Едва взглянув в ее лицо, Бруна поднялась на ноги. Рубашка Искательницы была выпущена, куртка, небрежно наброшенная на плечи, не застегнута. Волосы растрепаны. Даже сапоги, казалось, натянуты наспех.
- Инквизитор, - негромко проговорила Кассандра. - Я вас искала.
Едва взглянув на Соласа, она отвела глаза.
- Я пройдусь, - быстро сказал он.
- Не нужно.
Кассандра прикрыла за собой дверь.
На втором этаже раздался грохот. Там бранились, слышался высокий взволнованный голос Дориана - кажется, развалился гнилой книжный шкаф.
В молчании прошло еще несколько секунд.
- Полчаса назад мне доложили, что к воротам прибыл всадник, - начала Кассандра. - Этот всадник - Лорд-Искатель Люциус Корин. По крайней мере, так он выглядит. Я приказала впустить его.
- Что значит «так он выглядит»? - уточнила Бруна.
- Он утверждает, что в Вал Руайо мы говорили не с ним, - ответила Кассандра. - Он утверждает, что последние четыре месяца провел в подземелье Теринфальского оплота, ведя душеспасительные беседы с демоном, принявшим его облик и желающим занять его место.
Бруна взглянула на Соласа. Тот хмурился и в задумчивости прижимал палец к губам.
- Четыре месяца! - Кассандра издала сдавленный рык, как разъяренная волчица. - Почти с самого своего назначения!
- Почем нам знать, что оно не врет, чем бы оно ни было? - спросила Инквизитор.
- Мы не знаем. Может быть, я впустила сюда демона, одержимого, красный ужас или Создатель знает, что еще, - ответила Кассандра. - Я просто… он куда больше похож на самого себя теперь, чем во время нашей последней встречи в Вал Руайо. Тогда я подумала, что он повредился в уме. Утратил здравомыслие. Гадала обманут он, принимает красный лириум, или мы так давно не говорили, что я забыла, какой он из себя.
Последние слова Кассандра выплюнула, не скрывая раздражения.
- Ты хорошо его знаешь? - негромко спросил Солас.
- Он был моим ментором, - ответила она. - В самом начале. Но потом я наскучила ему, и он уехал, а меня передали в учение Искателю Байрону. С тех пор мы несколько раз пересекались по делам ордена и написали друг другу пару писем.
Кассандра посмотрела Соласу в лицо.
- Но я хорошо его знаю, - мрачно закончила она.
- Где он сейчас? - спросила Бруна.
- В моей комнате, - ответила Кассандра. - Он истощен, и у него несколько легких ран. Я позвала к нему врачей и приставила охрану. Но теперь мне пора возвращаться. Не следует надолго оставлять его без присмотра. Через час, когда он приведет себя в порядок, мы будем ждать Инквизитора в ставке командования. И тебя тоже, Солас.
- Я все понимаю, Кассандра. Это необязательно.
- Я знаю, что это необязательно, - отрезала Кассандра. Затем, обращаясь к Бруне, она добавила, - Я велю разбудить ваших советников.
Кассандра вышла из комнаты и не закрыла за собой дверь. Потянуло сквозняком. Этажом выше Дориан по-прежнему переругивался с кем-то, подбирая книги.
- Славный будет вечер, - сказала Бруна, задумчиво глядя Кассандре вслед.
~*~
Через час Бруна вошла в обширную богато украшенную комнату, где собирался военный совет, и присутствующие мужчины приподнялись со своих мест, приветствуя Инквизитора.
Казалось, сюда стащили свечи со всего замка. Огонь в камине полыхал, разведенный с чрезмерным усердием.
В комнате уже находились советники, а в торце стола сидел Лорд-Искатель, похожий как две капли воды на того, которого она видела в Вал Руайо, но куда более бледный и худой. Перед ним стоял бокал с вином - по настоянию лекаря, для восстановления крови и облегчения его многочисленных страданий. Для всех прочих вина предусмотрено не было.
Бруна села во главу стола напротив Лорда-Искателя.
По дороге сюда Кассандра очень волновалась. Несколько раз она останавливалась, чтобы снабдить Бруну и Соласа инструкциями.
- Не поддавайтесь на провокации, - говорила она. - В том, что касается ведения допросов, он очень хорош.
Или:
- Иногда он резко выходит из себя и также быстро успокаивается. Не пугайтесь.
Или:
- Солас, я вас представлю, но не буду говорить, что ты отступник. Ему это неинтересно. Он всегда считал, что отступники - слишком мелкая проблема для Искателей.
Бруна уже знала о Лорде-Искателе много интересных фактов, а Кассандра все припоминала новые и тут же делилась ими, словно невеста, готовящая жениха к встрече с эксцентричными родителями.
- Инквизитор, представляю вам Лорда-Искателя Люциуса, - громко проговорила Кассандра. - Лорд-Искатель, представляю леди Инквизитора Кадаш. Вы уже знакомы с советниками Инквизитора. Здесь также присутствует наш эксперт по Тени Солас.
Закончив с представлениями, Кассандра поспешно опустилась на свое место, сцепила руки в замок перед собой и, не мигая, уставилась на огонь.
- Мы уже встречались в Вал Руайо, не так ли? - неторопливо начал Лорд-Искатель. - Какое я произвел впечатление на леди Инквизитора?
Все взгляды устремились к Бруне.
- Отвратительное, Лорд-Искатель, - ответила Бруна, стараясь придать своему тону учтивость, но не перегнуть палку. - Вы позволили своему человеку избить старуху-церковницу, а потом прокричали что-то про еретиков и удалились. Мы все были в замешательстве.
- Значит, я преуспел в своем общении с демоном, - удовлетворенно кивнул Лорд-Искатель. - Жаль, мой успех принес мне мало пользы.
Выдержав небольшую паузу, Люциус залез в карман своей куртки и вынул оттуда мятый лист бумаги.
- У меня твое письмо, Кассандра, - произнес он, разворачивая листок. - То, которое: «Я всецело и полностью осознаю намерения».
Кассандра сжала губы.
- Нашел его в своем кабинете в Теринфале, когда оттуда ушли храмовники. В нем ты предлагаешь мне выглянуть в окно и полюбоваться на то, какой разгром причинила война, - продолжил Люциус. - А потом спросить себя. Но для начала я хочу спросить тебя. То, что творилось от моего имени последние месяцы - это похоже на меня?
Кассандра молчала.
- Посмотри на меня, Кассандра, - с нажимом повторил Лорд-Искатель.
- Лорд-Искатель, будет лучше, если вы начнете с начала, - вмешалась Бруна, тихонько постучав по столу.
Лорд-Искатель положил письмо на стол и небрежно подтолкнул его к Кассандре.
- Извиняюсь за эти мелодраматические сцены, леди Инквизитор, - сказал он, обращаясь к Бруне. - И за те, которые еще последуют. Слишком многое оказалось упущено.
Лорд-Искатель держался довольно развязно и в то же время почтительно по отношению ко всем присутствующим, кроме Кассандры. Казалось, он беззвучно признал Инквизицию и Кадаш, как ее главу, словно так всегда и было. Или словно у него не было мнения на этот счет. Его голос был резковат, но начисто лишен визгливых нот его двойника из Вал Руайо. Он был гладко выбрит. Темные круги под глазами оттеняли восковую, желтоватую бледность его лица.
Тот же, да не тот.
Бруна вздохнула. Она не отказалась бы сейчас от вина, но растерянного слугу выгнали из комнаты еще до начала разговора, сочтя дело слишком конфиденциальным.
- Я кратко введу вас в курс дела, - сказал Люциус. - Около четырех месяцев назад, вскоре после моего назначения, я был схвачен группой храмовников и доставлен в Теринфальский оплот, где брошен в темницу. Для удобства будем считать, что они были одурманены красным лириумом, как многие другие. Это неважно. Важно, что мое место занял демон. Следующие четыре месяца, как я успел выяснить, демон от моего имени занимался мышиной возней с магами, которая была так мила сердцу моего предшественника Ламберта ван Ривса. Да примет Создатель душу этого недальновидного ублюдка.
Он обвел присутствующих взглядом и на мгновение задержался на изумленном лице командора Каллена, с трудом подавившего возмущенный возглас.
- Вопросы? - с издевкой поинтересовался Люциус.
- Почему демон оставил вас в живых? - спросила Бруна.
- Это демон зависти, - ответил Лорд-Искатель. - Он не убивает свою жертву, а изучает ее поведение, чтобы добиться большего сходства. Для этого он создает видения в Тени, которые неподготовленный может принять за чистую монету.
- Но вы подготовлены.
Лорд-Искатель явно переходил к своей любимой части истории.
- В первый месяц я молчал, ни звуком, ни жестом не отвечая на посланные мне видения, - сказал он. - Несколько раз я пытался бежать, но беглец из меня оказался никудышный. Должно быть, я слишком стар для этого. Потом я снова молчал. Демон боялся разоблачения и вел затворнический образ жизни. Больше месяца мы с ним бродили по замкнутому кругу, и я рисковал в скором времени утонуть в этой камере в собственном дерьме.
- Лорд-Искатель, прошу, следите за выражениями, - произнес Каллен. - Мы не на плацу.
Лорд-Искатель кивнул ему, принимая замечание.
- Все считали, что вы сосредотачиваете силы, готовясь нанести удар мятежным магам, - сказала Кассандра.
- Как это похоже на меня, - язвительно ответил Лорд-Искатель, дернув плечом. - Нужно было что-то менять, и тогда я решил обмануть демона. Сделать вид, что я сломлен, чтобы подсунуть ему фальшивку. Никогда не увлекался театром, но к тому моменту я уже открыл в себе множество новых талантов. О некоторых из них я не смею рассказать при дамах. Почему бы не этот? Демоны глупы, в отличие от моих братьев по ордену. Мои братья видят людей насквозь, ведь в этом и заключается наш долг. Верно, Кассандра? Если демон в моем обличии начнет говорить и делать то, чего никогда не сказал бы и не сделал я - они что-то заподозрят. Решат, что я обезумел, одержим или что я - вовсе не я…? Мои братья проведут расследование, которое, рано или поздно, приведет их ко мне.
Впервые за все время Кассандра подняла на Лорда-Искателя глаза.
- Орден не собирался вместе с тех пор, как Ламберт вывел его из-под контроля Церкви, - сказала она.
- Ты знаешь, что я думаю про «собраться вместе», Кассандра, - лениво протянул Люциус. - Истина требует уединения. Искателю не нужен орден, чтобы найти ее. Орден только создает ненужный шум. Я пытался донести это до тебя однажды, но не встретил понимания.
Кассандра скрипнула зубами и снова уставилась в камин.
- Мой расчет не оправдался, - продолжил он. - Даже когда демон вел себя в Вал Руайо, как пьяная проститутка, ни у кого не закралось никаких подозрений. Скажи, Кассандра, чему учил тебя этот старый хрыч Байрон столько лет?
Чаша терпения Кассандры переполнилась, и она хлопнула ладонью по столу с такой силой, что пламя свечей задрожало.
- Не смей говорить о нем без почтения, Люциус! - сверкая глазами, ответила она.
- Так чему он учил тебя? Быть слепой, как крот, и не задавать простейших вопросов?
- Ты спрашиваешь, почему никто не догадался, что демон занял твое место? - гневно продолжала Кассандра, игнорируя его слова. - Потому что никто не знал тебя! Увидев тебя в Вал Руайо, я была потрясена и растеряна, но не тем, как ты себя вел, хотя «пьяная проститутка» - подходящий эпитет. А тем, что ты возглавил храмовников и взял на себя ответственность за что-то, кроме самого себя. «Он глубоко ошибается», - думала я, - «может быть, он обманут или отравлен, но впервые в жизни он не равнодушен, значит, есть шанс». Ты снизошел до бед, терзающих Тедас! Отвлекся на минуту от своих поисков истины в гордом одиночестве, ради которых ты всегда с легкостью бросал своих братьев и своих учеников. Оказывается, это был демон. Что ж, значит, демон показался твоим братьям лучшим лидером, чем ты. И поэтому никто не искал тебя.
За несколько минут до этого, когда Лорд-Искатель извинился за мелодраматические сцены, Бруна решила, что он преувеличивает или язвит. Теперь она знала, что Лорд-Искатель всегда говорит буквально.
Щеки Кассандры пылали от гнева. Люциус был прав. Искатели, как и храмовники покрыли себя несмываемым позором, четыре месяца проведя под рукой демона. Одно это способно перечеркнуть века неусыпного бдения и безупречной службы. Даже если бы она действительно была безупречной.
Еще Кассандра злилась за то, что внутренние дела ордена и личные взаимоотношения Искателей стали всеобщим достоянием. «Не поддавайтесь на провокации», - сказала она Бруне и Соласу по дороге сюда. Совет, который ей следовало в первую очередь обратить к самой себе.
- Слова, похожие на истину, Искательница.
Кассандра глубоко вдохнула, окончательно взяв себя в руки. В голосе Лорд-Искателя слышалась горечь, но он не выглядел смущенным. Никто не знал, намерен ли он и дальше продолжать этот разговор, чтобы последнее слово в деле об Искателях осталось за ним.
- Ужасная история, - громко проговорила Бруна, желая положить конец этой драме. - Примите наши соболезнования, Лорд-Искатель, и наше восхищение. Мы рады, что вы направились именно к нам. Инквизиция окажет вам необходимую поддержку. После того, как вы расскажете о своих дальнейших планах, разумеется. Вы также можете здесь… жить.
Кассандра вскинула на Бруну возмущенный, почти испуганный взгляд. Лорд-Искатель тихо засмеялся.
- Я приехал не потому, что ищу, где мне жить, леди Кадаш, - смеясь, произнес он. - Хотя по мне и не скажешь. Я приехал рассказать Инквизиции то, что ей нужно знать. В отличие от моих братьев, я помню для чего создавался орден Искателей: для расследования злоупотреблений среди храмовников и для защиты от серьезных магических угроз. Сегодня Тедас по уши и в том, и в другом. Но это не предел - нам есть, к чему стремиться.
Бруна почувствовала в его словах угрозу, пусть исходила она и не от него. Что бы Лорд-Искатель ни собирался поведать - он в это верил, и это было что-то плохое.
- Хотите сказать, есть более глубокая задница, чем та, в которой мы сидим? - спросила Инквизитор, оставив свой любезный тон для другого случая.
- Более глубокая? - Люциус развеселился, словно показывал присутствующим любопытный фокус. - Это как сравнить задницу и рудную шахту.
Он снова засмеялся, но никто не улыбнулся ему в ответ. Впрочем, ему было плевать.
- Ладно, к делу. Передайте мне чернила и бумагу.
Получив письменные принадлежности, Лорд-Искатель вывел на бумаге цифру «1» и приписал к ней слово «Мор».
- Итак, наш мир уже пять раз пережил Мор, - начал Лорд-Искатель. - Как известно, Мор начинается, когда порождения тьмы, ведомые Зовом, находят в глубинах Древнего бога и заражают его скверной. Нам известно семь богов. Может быть, их больше. Но тех, что спят в глубине, мы надеемся, семь. Итого, Тедасу осталось пережить два Мора. Мор Разикаля, Дракона Тайны, и Мор Лусакана, Дракона Ночи.
- Каждый может стать последним, - многозначительно изрекла Кассандра.
- Да брось, - отмахнулась Бруна. - Для моего народа Мор без перерыва длится уже тысячу лет, и всем в Орзаммаре насрать, какого там дракона. И вот она я, живая и здоровая. Все еще здесь. Вы ведь не о Море, Лорд-Искатель?
- Я не о нем, мне как в Орзаммаре, - добродушно поморщился Лорд-Искатель. - Итак, семь богов, главным из которых был Думат.
- Да плюнет Создатель на его могилу, - мрачно добавила Кассандра. Солас, хранивший до того ледяное молчание, возмущенно фыркнул.
- Вибий Агориан пишет, что у каждого из них был главный жрец, - с этими словами Люциус вывел на бумаге цифру «2» и приписал к ней слово «Жрецы». - Вместе они провели ритуал, известный нам, как вторжение в Золотой город. Возглавлял их жрец Думата, взявший себе прозвание Корифей. А теперь - единственный вопрос, который имеет смысл.
Советники Инквизитора застыли с недоуменными выражениями на лицах, пораженные простой догадкой, как «конусом льда».
- Нет, нет, нет, - проговорила Бруна, предостерегающе подняв вверх указательный палец.
- Да, - коротко ответил Люциус. - Это простая арифметика. Еще шесть Корифеев ждут своего часа.
- Они должны быть мертвы, - твердо произнесла Кассандра. - Корифей жив, я знаю, но возможно ли, чтобы столь могущественное зло в таком количестве дремало столько лет, ничем себя не выдав? Боги - и те восстали, неся Мор. Стражи знают о них? О Корифее они знали, хоть это и было тайной их ордена.
- У них тайны поинтереснее, чем у нас, верно? - улыбнулся Кассандре Лорд-Искатель. - Следы их «тайны» я обнаружил уже после того, как темница Корифея в Виммаркских горах опустела. Я был там. Нашел руины и ни одной живой души. Это было незадолго до смерти Ламберта. Насколько я знаю, темница Корифея держалась на магии крови и в последние годы сильно прохудилась. Защитник Киркволла Хоук мог бы обновить ее, но вместо этого принял решение доломать и сразиться с Корифеем. Как ему удалось сломать клетку я не знаю.
- Варрик говорил об этом.
- Кто такой Варрик?
- Наш друг. Лорд-Искатель, прошу, продолжайте.
- В ходе своего расследования я не наткнулся на следы остальных жрецов, возможно, они в самом деле мертвы, - сказал Люциус. - За исключением одного. Верховного жреца Тота, Дракона Огня.
- Архидемона Третьего Мора, - произнес Каллен, нервно сжимавший и разжимавший рукоять своего меча.
- Позволь спросить тебя, Люциус, - снова вступила в разговор Кассандра. - Откуда все это?
- Это работа для Искателя, ты не согласна? Мир стоит на краю гибели, потому что, вместо того, чтобы искать истинную угрозу, мы веками ломились сквозь кусты в погоне за отступниками. А они довольно безобидны.
Лорд-Искатель кивнул на Соласа, и тот неожиданно ответил ему какой-то вымученной загадочной улыбкой.
На листе бумаги Люциус вывел цифру «3» и подписал ее «Жрец Тота».
- Каковы шансы, что Корифей поднимет из могилы старых дружков, где бы они ни были? - спросила Бруна.
- Малы, - ответил Люциус. - В прежние времена семь жрецов были соперниками, и, хотя руководил походом в Золотой город Корифей, другие жрецы претендовали на Трон Создателя на тех же основаниях. По крайней мере, так говорят легенды и старик Вибий Агориан.
- Значит ли это, что мы можем заняться им после того, как разделаемся с Корифеем?
- Едва ли.
Написав на листке бумаги цифру «4», Лорд-Искатель подписал ее «обетники». Бруна обвела присутствующих взглядом и, кажется, только Кассандре что-то сказало это слово.
- Они не посмеют, - выдохнула она.
- Это отвечает их задачам, - Лорд-Искатель пожал плечами и обратился к остальным. - Секта обетников - старые враги Искателей. Хотя, учитывая труды Искателей в последние годы, мы с ними, скорее, союзники. Их цель проста и прозрачна: гибель мира. Трактовки могут различаться, и они ведут об этом богословские споры внутри секты. Так мне рассказывали. Но нас волнует только первый пункт их программы, в котором они едины.
«Смерть цивилизации», - приписал Лорд-Искатель в конец своего списка. Бруна отчаянно кусала губу, скользя взглядом по листку бумаги. Ее мозг лихорадочно искал простой выход из положения или хотя бы правильный вопрос.
- Корифей не хочет конца света, это очевидно, - Солас впервые взял слово. Его голос, негромкий и ровный, был непривычно напряжен и резал слух. - Иначе ему нечем будет править. Он хочет навязать нам порядок, с которым мы не согласны, заняв место, которое, по его мнению, пустует. Однако, если столкнуть лбами двух Корифеев, от Тедаса не останется камня на камне. Так уже было прежде. Война может длиться веками. Они испепелят этот мир просто для того, чтобы он не достался другому. Когда один из них победит, ему придется все начать с начала. А это, скорее всего, невозможно.
- На это они рассчитывают, Лорд-Искатель? - спросила Бруна. - Обетники знают, где жрец Тота?
К этому времени свечи превратились в жалкие огарки, камин остыл, а предрассветная темнота за стенами Скайхолда стала непроглядной.
~*~
Автор: Blue Steel
Фэндом: Dragon Age
Основные персонажи: ж!Кадаш, Солас, м!Хоук, Варрик Тетрас, Кассандра Пентагаст, Дориан Павус
Пэйринг или персонажи: Солас/ж!Кадаш, м!Хоук, Кассандра, Варрик, Дориан, Сера, Люциус Корин, др.
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Джен, Романтика, Драма, Фэнтези, Экшн (action), Повседневность, AU
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика
Размер: Макси
Статус: в процессе
Описание: Вам, вторые дети мои, даю такой дар: будет гореть в ваших сердцах негасимое пламя, всепожирающее и ненасытное© Альтернативная, но узнаваемая история Инквизиции с момента прибытия в Скайхолд.
Посвящение: Тем, в чьих сердцах горит негасимое пламя))
Примечания автора: если интересноГномов обычно создают для смеха и для Блэкволла, но мой Тедас гномы спасают от бесславного конца уже второй раз за десять лет. Они обаятельны, остроумны, отважны, и у них прекрасные фигуры. Варрик может рассмешить даже мертвеца, Хардинг - средоточие былинной храбрости, а сияние глаз Дагны затмевает звезды. Гномы уже тысячу лет противостоят порождениям тьмы, изобрели общий язык, на котором говорит весь Тедас, и продавали эльфам снег зимой еще во времена Арлатана. Я думаю, что они восхитительны.
Что касается моей героини, то предложенный канон внес свои коррективы: она превратилась в лучницу и получила среднее образование.
Этот фик - долгое и непривычное для меня начинание, удачи мне.
Ссылка на фикбук
Вам, вторые дети мои, даю такой дар:
Будет гореть в ваших сердцах
Негасимое пламя,
Всепожирающее и ненасытное.
© Погребальные песни 5:7
Будет гореть в ваших сердцах
Негасимое пламя,
Всепожирающее и ненасытное.
© Погребальные песни 5:7
ПрологПролог
Убежище, Волноцвет
Утро.
На улице светло и морозно, а в церкви душно и темно. На окнах вместо цветных витражей рассохшиеся деревянные ставни. Вместо величественных расписных сводов - низкие потолки, затянутые по углам паутиной. С ветхого церковного знамени верующим улыбается потускневшее от времени солнце Андрасте, шитое золотом. Под знаменем стоит деревянный алтарь без подношений, заставленный огарками свечей. Вокруг царит полумрак, а удушливый запах фимиама из семи благовоний сгущает и без того стоячий воздух. Мрачное, забытое богом святилище.
Говорят, теперь все изменится, после того, как благородная Пентагаст несколько раз ударила по кривоногому столу тяжелой пыльной книгой. Слуги уже вовсю трудятся. Знать бы только, чьи это слуги. Ее?
Вестница не по погоде легко одета и немного простужена.
- С чего начнем?
- Думаю, с начала.
За столом напротив Вестницы сидит ее захватчица Кассандра, дубина в руках Создателя, и трое, которых она назвала советниками. Вот молчаливая Лелиана – она скрывает рыжие волосы под капюшоном, чтобы больше походить на бесцветное ночное насекомое. Чернявая антиванка Жозефина в золотой парче. Эта знает, что к чему. Вечно удивленный Каллен в плаще, отороченном куриными перьями на манер львиной гривы.
Кассандра и советники открыли новую лавку и наняли Бруну управляющей.
- Вы владеете грамотой?
- Да.
Каллен удивленно смотрит на дам, но не встречает ничей ответный взгляд.
- По нашим данным клан Кадаш входит в Хартию – преступную организацию, которая занимается контрабандой лириума, - говорит советница Лелиана. Советник Каллен кивает, словно она сняла эти слова с его языка.
- Хартия – не банда лесных разбойников, - отвечает Бруна сразу всем. – Она везде, где есть, чем поживиться. Мы не проживаем свою жизнь в клоаке, потому что берем свое. Кровью или деньгами. Нами не брезгуют лучшие дома, как без сомнения известно леди Жозефине. Разница между Хартией и Торговой гильдией невелика. Но надо ли сейчас это обсуждать?
Лелиана холодно молчит, склонив голову на бок, как птица. Леди Жозефина делает вид, что что-то пишет.
- Никому это неинтересно, - грозно произносит Кассандра. – Лелиана хочет знать, какую роль в этом играете вы.
- Я торговка.
- Вы сбываете лириум?
- Я сбываю все, кроме лириума.
Кассандра выглядит раздраженной, ей не нравится тянуть из Вестницы клещами каждое слово. Но она должна понять – Вестница тоже хочет знать, с кем имеет дело.
- Ваше клеймо, - говорит Лелиана. – Вы родились в Орзаммаре?
- Нет. Такое было у моей матушки. А я хотела птицу. Небольшую, чтобы не портила черты. Но старый хрыч Тегрин умеет делать только клеймо неприкасаемых и черные рисунки Легиона Мертвых во все лицо.
- Вы бывали в Орзаммаре?
- Да.
- Каким образом?
- Наземники могут торговать в Общинных залах по определенным дням в году при условии, что на них клеймо.
Маленькое окно в боковой стене закрыто ставнями, чтобы в комнату не проникал холод. Под окном кто-то с усердием расчищает снег – деревянная лопата скребет по настилу, как по мозгам. Советник Каллен, приоткрыв ставню, просит временно прекратить. Морозный ветерок треплет огонь свечей, сквозняк ползет по ногам, как змей. У Вестницы першит в горле.
- Вы владеете оружием? – спрашивает советник Каллен, вернувшись на свое место. Он кажется Бруне отважным, но не слишком умным человеком.
- Я лучница.
- Посредственная, - добавляет Кассандра, которой уже довелось сражаться с Бруной бок о бок. – Нужно упорно тренироваться.
Бруна усмехается.
- Вам придется много сражаться, - серьезно говорит советник Каллен, заметив ее усмешку. – В первых рядах.
- Вестнице придется намного опережать первые ряды, советник Каллен, - возражает Кассандра.
Бруна решает уступить, чтобы поскорее покончить с этим. Ей хочется на воздух.
Хочется поболтать с Варриком. Тетрасы всегда были добрыми союзниками ее дома. Варрик прозвал ее Вишенкой за толстые румяные щеки и алое клеймо. Приятно получить такое прозвище от любимого писателя, чье имя гремит по всей Вольной марке. Бруне кажется, она знает его много лет только потому, что прочла его книги.
Или с эльфом. У него гордая осанка, вздернутый подбородок и вызывающе острые скулы, но в глаза Вестницы он смотрит с такой осторожностью, словно подглядывает исподтишка. Его речь - безупречная, монотонная и ритмичная, как древняя поэма - вгоняет собеседника в транс.
Почему не они ее советники?
- Я родом из Ансбурга, что в Вольной марке. Вы там бывали? Шумный южный город, утопающий в цветах. В окрестностях снимают до четырех урожаев в год. Апельсины сами падают в руки. Прекрасное место, чтобы умереть, если вы спросите мое мнение.
Советник Каллен снова ищет глазами поддержки, но натыкается только на бескомпромиссный, насмешливый взгляд Вестницы.
- Я умею читать, писать и считать, - продолжает она. - Писать хуже всего – у меня некрасивый почерк. Считать лучше всего. Я читаю для удовольствия, когда есть время и книги. В Хартии много образованных гномов. Есть даже певцы, писатели и поэты. Как и в Гильдии, как вам известно. Есть талантливые изобретатели. Вы слышали про Герава? Жаль, его прибрал Создатель. Он был настоящий гений. Что касается меня, то я веду открытую жизнь. Меня готовили для торговли и заключения союзов, а не для драк в вонючих закоулках.
- Вы где-то учились?
- Я училась в школе при Церкви.
Впервые за время беседы во взгляде Кассандры мелькает одобрение, как и тогда, когда Бруна согласилась сложить перед ней оружие. Сердитая складка на ее лбу немного расправляется.
- Я умею стрелять из лука, но у меня мало практики. Мой брат учил меня для забавы. Я также владею ножом и могу постоять за себя в рукопашной. В замкнутом помещении. Например, в кабаке или в лавке. В Ансбурге много приезжих, разного толка. Жизнь веселая, но неспокойная, так что то же самое может сказать о себе любой местный.
Советник Каллен одобрительно, но рассеянно кивает, словно уже прикидывает про себя, как навыки кабацкой драки могут послужить делу Инквизиции. Подумав, он задает единственный правильный вопрос.
- Вам приходилось убивать, сударыня?
Бруна снисходительно улыбается и кивает.
- Как и всем нам.
- При каких обстоятельствах? Прошу простить, но это важно.
Бруна отвечает охотно. Это действительно важно.
- Не в открытом бою, конечно. Для защиты моей жизни.
Советникам хочется подробностей, по крайней мере, тишайшей леди Жозефине.
- Однажды во время очередной войны домов меня похитили и месяц держали в подвале. Били и кормили помоями раз в день. Хуже, чем свинью. И я ела. Это было еще при Ратигане. Хвала Создателю, что он сдох. А потом в один день всей той семьи не стало. Мой дядя сказал, Кадаш сбились с ног, разыскивая меня, потому что, якобы, никто не просил у них выкуп. Думаю, врал. Ведь не просто так они давали мне те помои.
- Это тогда вам довелось убить? – с притворным сочувствием спрашивает леди Жозефина. Она взмахивает пером, словно ставит в воздухе невидимую точку. Ее блестящие глаза искрятся любопытством.
- Нет. Тогда не довелось.
Разочарование кляксой расползается по лицу Жозефины.
Вестница смеется.
~*~
Глава 1. Сострадание вызывает довериеГлава 1. Сострадание вызывает доверие
Сострадание вызывает доверие, а доверие – это ключ к сердцу© Боденштедт
Первые дни в Скайхолде совпали с началом зимы, ветреным и дождливым в этом благословенном году. В главном зале наспех прочистили дымоход и затопили камин. Камин – это источник тепла и света, символ домашнего очага и крепких семейных уз, совершенно бесполезный в таком помещении, если использовать его как печь. Он плевался искрами, угрожая поджечь соломенные постели раненых, но почти не грел.
Едва погода пошла на лад, большую часть больных перевели в импровизированный госпиталь под открытым небом. Многие ушли на своих двоих. Под открытым небом тоже умирали, но целительница сочла, что свежий воздух, солнечный свет и тепло от костров пойдут раненым на пользу. К тому же, так ей было проще поддерживать чистоту. На каменных стенах крепости жила плесень, древняя, как дни эльфийского величия. Целительница сказала, она вредна для ран, портит кровь и вызывает у больных кошмары.
В главном зале возле стылого камина остались только «тяжелые», которых нельзя было переносить. Снадобья, которыми их лечили без всякой надежды на результат, отвратительно пахли, но лучше, чем их раны. «Тяжелые» хранили зловещее молчание. С ранами, оказывается, как с собаками – бояться надо не той, с которой кричат, а той, с которой молчат. А лучше бояться всех.
– …поскольку в том не было надобности, я направил банну Франдерену в Западный холм дюжину коней, - разносился по залу монотонный голос, - с тем расчетом, что оный банн, по старости своей выживший…
Верховный канцлер остановил чтение, заметив, что его слушательница подняла вверх указательный палец.
– Вернитесь к Аламару, - негромко сказала Вестница. - Кажется, я что–то упустила. Нет, вру. Просто люблю эту часть. Вам, людям, не нужно торговать. Никогда. Особенно ферелденцам.
Хохотнув, Бруна опустила руку на предплечье канцлера и слегка сжала его в притворном сочувствии. В ответ канцлер смерил ее недовольным взглядом поверх письма и терпеливо пустился в обратный путь по злоключениям купца из Редклифа. Злоключения растянулись на несколько страниц. Началось с того, что купец хотел купить рыболовецкое судно в Арфистовом Броде три месяца назад, но не хотел делать это честно. В своих делах он всегда уповал на то, что кто-то слишком болен, глуп, беден, стар или король Алистер, чтобы разгадать его хитрости, - и всегда ошибался. Пытаясь возместить убытки, он заключал одну сделку за другой, не делая никаких выводов из своих неудач. В длинную череду его сделок оказался вовлечен даже король Орзаммара, и, хотя его письмо было написано витиевато, он начал с обещания, что Инквизитор не пожалеет, если внимательно прочтет его до конца.
Исписанные с двух сторон страницы еще дрожали в руках канцлера, слабых после ранения. Он зябко кутался в побитую молью женскую шаль из шерсти, накинутую поверх одежды ополченца. После бегства из Убежища и перехода через горы его облачение и клобук пришли в негодность и были сожжены за день до того, как канцлер пришел в сознание.
Небольшой стол, за которым они сидели, был установлен у дальней стены зала. Прямо за спиной Бруны ввысь к самому потолку уходили шесть больших сводчатых окон, украшенных цветными витражами и выходящих на солнечную сторону. Проходя через цветные стекла, солнечный свет создавал эффект божественного присутствия в этом зале. По крайней мере, так казалось канцлеру Родерику. Первым делом свет касался круглой головы божественной избранницы, являя взору мелкие травинки из соломенной подушки, застрявшие в ее черных волосах, а затем расходился по залу, чтобы померкнуть возле главного входа, у двери, закрытой от сквозняков. Канцлер сидел лицом к Инквизитору и чуть левее, чтобы ее силуэт не загораживал ему солнце.
Бруна слушала надтреснутый голос канцлера, изредка поднимая глаза на «тяжелых», которых к этому дню осталось всего четверо.
– …был слишком беден, чтобы торговаться из-за такой ерунды, поэтому я предложил ему вдобавок ящик дегтя для сапог… зачем бедняку деготь для сапог? – раздраженно прервался канцлер. – Зачем мы читаем про этого идиота? Вдобавок он вор и просто мерзавец. Его надлежит повесить, а не читать.
Инквизитор в задумчивости жевала свой язык, глядя на «тяжелого» – молодую женщину, которая уже не первый час лежала на одном боку, отвернувшись лицом к стене и почти касаясь ее носом.
– Вы правы, канцлер. Его место на виселице.
С этими словами Бруна соскользнула с высокого стула на пол и, прошагав половину зала, остановилась возле постели больной.
– Эй, помоги ее развернуть, – скомандовала она магу-ученику, приглядывавшему за «тяжелыми». – Врачиха сказала, если нюхать эту плесень можно в уме повредиться или типа того.
Ученик на мгновение замялся, подумывая сказать, что ум раненой уже не понадобится, но, взглянув в неумолимые глаза Инквизитора, промолчал.
– Ты должен заботиться о них, понял? – сказала она, когда больную развернули лицом к камину. – У Андрасте на каждого открыт счет на небесах. Она узнает, если ты схалтуришь, и уронит тебе на голову кирпич.
Мальчишка кивнул, пряча от Инквизитора залитое краской лицо. В конце концов, он был не так уж плох.
– Вы это еще не сожгли? – заметила Кадаш, снова забираясь на стул.
На другом конце зала скрипнули старые петли, и створка двери немного приоткрылась. Скрип пронзил зал, как стрела, и завис под потолком. Вошедший поморщился. Пока он не спеша шел через зал, за столом воцарилось молчание.
– Канцлер, – негромко поздоровался Солас.
– Да-да, – Родерик раздраженно отмахнулся от него, как он мухи.
– Там нужно твое вмешательство, Инквизитор, – сказал Солас, неопределенно кивнув в сторону двери. – Боюсь, это срочно.
– Да, пора сворачивать этот балаган, – заявил канцлер и демонстративно захлопнул свою опустевшую папку для бумаг. – Жду вас в три, Инквизитор.
Кадаш приложила к груди сжатый кулак, спрыгнула со стула и направилась к выходу. Миновав постели «тяжелых» в неловком молчании, она бросила письмо купца из Редклифа в камин и устремилась к двери. Оттуда тянуло прохладным горным воздухом.
~*~
– Что будет в три? – спросил Солас, когда они ступили на высокую каменную лестницу, ведущую из главного зала во двор.
Он всякий раз так осторожно начинал беседу, подозрительно скосив на Кадаш глаза, как будто сомневался, что она – по-прежнему она, такая же, какой была во время их последнего разговора. Может быть, виной тому ставшая для него привычной переменчивая природа Тени, а, может быть, врожденная недоверчивость.
Бруна осторожно спускалась по растрескавшейся лестнице.
– Проклятье, здесь нужны перила, – пробормотала она, безуспешно ища глазами того, кому можно это поручить.
С последних трех ступеней она спрыгнула на чуть прихваченный морозом скрипучий песок.
– Урок красивого почерка и изящной церковной словесности, – улыбнулась она, прикрывая глаза от яркого солнца. – Канцлер будет моим учителем.
– Звучит серьезно, – проговорил Солас, не скрывая насмешку. – У Жозефины наверняка есть мнение на этот счет. Она захочет сама подобрать учителя и добавить к предметам этикет.
– Она уже пыталась, - Бруна пожала плечами. - Но я настояла на канцлере.
– Почему? Ты быстро его приблизила. Еще на прошлой неделе он не верил, что ты Вестница.
– Ты до сих пор не веришь.
– Даже хитроумному гному не по силам быть вестником того, кого нет. И я хотя бы не пытался тебя казнить.
– Ты был очень занят – лез из кожи вон, чтобы тебя самого не казнили.
Солас едва заметно улыбнулся.
– Сути дела это не меняет.
Они вошли под каменную арку, ведущую во второй двор, и Бруна сразу почувствовала в воздухе знакомый сладковато-мерзостный запах «снадобья для тяжелых». Запах безнадежного отчаяния и неминуемого конца. Здесь располагался госпиталь под открытым небом, в котором день и ночь трудились военный врач и бывшие мятежные маги, стараясь облегчить страдания раненых, а раненые продолжали умирать. Впрочем, не все – накануне Бруна встретила нескольких вставших на ноги, которые уже приступили к несложным строительным работам. Хотя они были все еще бледны, их энтузиазм многократно усилился после выздоровления. Зельем, которое так отвратительно пахло, их, наверное, не лечили.
– Отвечая на твой вопрос, – произнесла Бруна, следуя за Соласом. – Ты, наверное, видел в отголосках Тени, как из бывших пьяниц получаются самые ярые трезвенники. Они еще и других поносят за пьянство, которому сами предавались не так давно. Это их способ утвердиться в новом качестве. Я думаю, то же самое и здесь. Я считаю, что канцлер будет предан на зависть и станет проповедовать другим.
Солас замедлил шаг, и Кадаш, увлеченная течением своей мысли, едва не врезалась ему в спину.
– Я тоже так думаю, – неожиданно ответил он, обернувшись к ней через плечо. – Но мы уже пришли. Приготовься к неприятному разговору.
Кивком головы он указал на Кассандру и леди Вивьен, которые стояли в тени ярко-красного клена неподалеку. Они не вели между собой беседу и устало переминались с ноги на ногу в ожидании Инквизитора. Кассандра сверлила недовольным взглядом ржавые крепостные ворота и опасно слабый караул возле них, а леди Вивьен, скрестив руки на груди, равнодушно созерцала пылающие на солнце кленовые листья.
– Вот и вы, моя дорогая, – холодно поздоровалась леди Вивьен, когда они приблизились.
– Мы говорили о Коуле, Инквизитор, молодом человеке, который помог нам при нападении Корифея на Убежище, – начал Солас, не удостоив Вивьен взглядом. – Я как раз объяснял Кассандре, что Коул не маг, потому что у магов нет таких способностей, как способность исчезать и стирать воспоминания о себе. Скорее всего, Коул дух.
На этом месте ровный и невыразительный до того голос Соласа радостно дрогнул.
– Он демон, – процедила леди Вивьен.
– Как угодно.
– Это не бездомный щенок, которого можно приручить, – настаивала она. – Он опасен, и ему нечего здесь делать.
– Решать не вам.
Раздраженно фыркнув, в разговор вступила Кассандра.
– Довольно, – отрезала она. – С чем мы имеем дело, Солас? Объясняй доходчивей.
– Демоны попадают в этот мир, вселившись в кого-то или во что-то. В своем естественном обличии по эту сторону Завесы они выглядят как чудовища. Коул, очевидно, выглядит как человек.
– Значит, в случае с Коулом, мы говорим об одержимости?
– Нет, Коул ни во что не вселялся. Скорее всего, то, что ты видишь – его обличие, которое он выбрал и создал себе сам.
Только сейчас, проследив за взглядом Соласа, Бруна заметила неподалеку мальчика, сидящего на песке. Он перебирал гальку, и его лица было не видно из-под огромной шляпы. Бруна подумала, что не нужно быть духом или демоном, чтобы услышать их разговор до последнего слова с такого расстояния, и ей стало стыдно.
– Я уже разрешила ему остаться, – громко сказала она.
Ее сподвижники прервали свою беседу и разом посмотрели вниз, строго и внимательно, словно взрослые, которых ребенок оторвал от важных дел.
– Тогда мы не знали, что это такое, – произнесла леди Вивьен. Разница в росте, приумноженная высокомерием и каблуками – Бруна удивлялась, как леди Вивьен не наступает на нее в коридоре.
– Вот, что я знаю о духах, демонах и телах, – сказала Кадаш, обращаясь сразу ко всем. – Плохо, когда дух без тела – это демон или призрак, одним словом, чудовище. Один дух в одном теле – это нормально, как я и вы. Два духа в одном теле – снова плохо, одержимость.
– Демон может занять мертвое тело, – парировала Кассандра. – Один дух, одно тело, много трупов.
– Очень много трупов, – холодно добавила леди Вивьен. – Зло во плоти.
– Вы описали сейчас моего дядюшку Берата, леди Вивьен.
– Что ты хочешь сказать, Инквизитор? – Кассандра устало покачала головой. – Коул остается? Таково твое решение?
– Я хочу сказать, что нельзя начинать наше дело здесь с такой черной неблагодарности, Кассандра, – Бруна тронула Кассандру за локоть. – Солас говорит, что это тело Коула, а не чье-то мертвое, хоть оно и выглядит паршиво. А мой дядя Берат – живой пример того, что дух смертного подчас хуже демона. Так в чем разница между Коулом и нами? У него есть дух и есть тело. Разве не в этом замысел Создателя? Если так посмотреть, я тоже дух в обличии гнома. И ты, и даже леди Вивьен.
Леди Вивьен издала короткий смешок.
– Инквизитор путает духа Тени с душой смертного создания по причине отсутствия у нее церковного образования, Кассандра, – пояснила она.
– Зато отличает плохое от хорошего, – резко оборвал ее Солас, сверкнув глазами. – И голову от других частей тела.
Кадаш кожей почувствовала, что леди Вивьен смотрит теперь не на нее.
– Леди Вивьен права, Инквизитор, – терпеливо пояснила Кассандра. – Дух Тени и душа, о которой говоришь ты – разные вещи. После смерти наши души проходят через Тень, но там они не становятся духами и не могут вернуться обратно. Душа рождается вместе с телом. Духи рождаются в Тени и воплощают собой наши страсти. Какая-то страсть привела это существо в наш мир, но от этого оно не стало душой человека. Духам нельзя доверять, как людям, Инквизитор. Как бы тебе этого ни хотелось.
Бруна уставилась прямо перед собой, скрепив свое сердце молчаливым упрямством. Налетел короткий порыв ветра, и несколько алых листьев упали в лужу под ее ногами – прозрачную, холодную, тронутую рябью, словно никто с момента прихода Инквизиции в Скайхолд еще не успел в нее вступить.
– Поразительно, сколько понимания и интереса к предмету я встречаю в самый неподходящий момент, – с горечью сказал Солас, не желая уступать позиции. – Поразительно и печально. Твой вывод насчет доверия, Кассандра – достойный образец того, что «знание» еще не означает «мудрость».
– Я говорю, что я знаю, Солас! – в голосе Кассандры зазвенела обида. – Если я не права – можешь меня поправить.
– А я что делаю, по-твоему? Здесь решается судьба несчастного создания, уникального по своей природе, а, значит, более одинокого, чем любой из его сородичей. Все это время его единственным побуждением была помощь. Он страдает и мечтает быть нужным, как и вы. Во всяком случае, лучшие из вас, - оговорился Солас, взглянув на Вивьен с нескрываемой неприязнью. - Он пришел в этот мир по доброй воле. Соблюдает ваши правила. Носит угодное вам обличие. И все равно не заслуживает доверия, не так ли? Неужели ваша церковь ничего вам не дала, кроме поверхностных знаний о духах? Кичливая вера в превосходство смертных душ над всеми прочими – это все, что вы можете?
Вивьен возмутилась.
– Вы пытаетесь манипулировать Инквизитором, давя на жалость, дорогуша? В самом деле?
– Давить я даже не начинал, леди Вивьен.
- Он просто хочет, чтобы его любили, – с усмешкой передразнила Вивьен. - Он зарежет нас во сне, цветик мой.
– Я услышала достаточно, – проговорила Кадаш, подняв вверх отмеченную Корифеем руку.
На солнце ярко блеснул один из ее перстней. Сверкание золота всегда согревает душу гнома и освещает для него истину, облегчая любое решение. Метка Корифея склоняет собеседников к почтительному молчанию.
– У меня есть церковное образование, что бы ни говорила леди Вивьен. Меня учили, что личность – это результат слияния духа и тела, которые, благодаря искре, зажженной Создателем, осознают себя, как единое целое. По всем канонам Коул - личность. И спор здесь идет о доверии к этой личности. Я поддержу Соласа. Если дух, рожденный по нашу сторону Завесы, по определению считается менее вероломным, чем дух, рожденный по ту сторону, то мое прекрасное тело, рожденное в Вольной марке, должно иметь такие же преимущества перед неваррским и орлесианским. А с этим, я думаю, никто не согласится.
Бруна перевела дыхание.
- Так что мы возвращаемся к тому, с чего начали: я уже разрешила мальчику остаться и не заберу свое слово обратно. В особенности теперь, когда это слово Инквизитора. А сейчас я пойду и узнаю, не изменил ли он свое решение. Если таково его желание – он останется.
Бруна решительно перешагнула через лужу и направилась к воротам, чувствуя спиной колючие неодобрительные взгляды своих сподвижниц. Они пребывали в том пограничном состоянии духа, когда ты уже не наивен, но еще не повидал достаточно обмана, чтобы стать равнодушным фаталистом. Тебя все еще терзает страх перед предательством. Ты думаешь, что правила сложны, но они есть, главное - осторожность. В отличие от них Бруна знала, что осторожность не поможет. Годы, проведенные вместе, безупречная репутация, кровные узы, взаимные интересы – кладбища набиты теми, кто на это положился, кто думал, что все предусмотрел и перепроверил. Честолюбивая Вивьен отравляла свою душу постоянным недоверием, отталкивая тех, кто не желал ей ничего доказывать. Благородная Кассандра жила в плену своих бесполезных правил, вынужденная то и дело менять свое ошибочное мнение на более правильное и называть это исключением. Инквизитор считала, что, при желании, можно довериться кому угодно без всяких причин, потому что причин доверять попросту не существует.
По-прежнему чувствуя на себе сердитые взгляды, Бруна приблизилась к начальнику караула. Он смотрел перед собой и вздрогнул от неожиданности, когда Кадаш обратилась к нему с высоты своего роста.
– Твое имя, солдат?
– Эгесрик, ваша милость, – отчеканил солдат с сильным орлесианским акцентом, вытянувшись перед Инквизитором.
– Чудное, – сказала Бруна. – Ты из благородных?
– Нет, ваша милость, мой отец крестьянин, – ответил Эгесрик. – Но таковы уж мы, орлесианцы.
Бруна кивнула.
– Так вот, Эгесрик, дни нашей славы еще впереди, – уверенно произнесла она. – Будешь хорошо служить – Андрасте пошлет тебе судьбу под стать твоему имени. В хорошем смысле.
Солдат замялся.
– Спасибо, ваша милость, – выдавил он. – Я рад уже, что пережил Убежище.
– Как и я, – согласилась Бруна. – Но мы должны мыслить шире. Так что для начала усиль этот караул, Эгесрик. Никто не должен входить в эти ворота и выходить из них без доклада.
– Так точно!
Развернувшись на каблуках, Бруна направилась к призрачному мальчику, все так же в одиночестве сидящему на песке под большой шляпой, чтобы узнать, насколько сильно она ошиблась.
~*~
К вечеру погода испортилась, и поднялся ветер. Рыхлые сизые облака угрюмо клубились у горизонта, быстро затягивая ярко-оранжевую полоску солнца. На покрытые снегом горные вершины легли причудливые серые тени, а лужи во дворе подернулись тонкой коркой льда. Судя по красноватому свечению, пробивавшемуся из-за туч, завтрашний день обещал быть ветреным.
Крестьянский сын Эгесрик, произведенный в сержанты после трагедии в Убежище, через час должен был передать вахту ночной смене. Он поджимал замершие пальцы ног и чуть пританцовывал на месте, чтобы согреться.
Несмотря на тяжелые условия, на сердце у него было легко. Это место – «прекрасная обитель», как назвала ее леди Инквизитор в своей тронной речи, – было лучше, чем все, о чем Эгесрик смел мечтать во время долгого перехода через горы. Ворота и цепи насквозь проржавели, поэтому их держали поднятыми день и ночь – но новые уже заказаны в самом Орзаммаре и будут доставлены в крепость к концу следующей недели. Казарма была сырой и неуютной, а в печи росли огромные белые поганки – но, говорят, сегодня там весь день трудился истопник, а на стену повесили огромное знамя Инквизиции, развернувшееся от потолка до самого пола. Впереди была зима, особенно суровая в горах – но внутри крепостных стен только начали облетать листья, трава только начала желтеть, а солнце днем ласково грело, как в августе, словно какая-то древняя магия хранила это место от непогоды.
Эгесрик подумал, что леди Инквизитор права, и дни нашей славы еще впереди.
От мыслей о грядущих делах Инквизиции его отвлек сигнальный огонь, зажженный караульными на другом конце моста. Сразу за тем, подхваченный слабым эхом, донесся их предупредительный окрик. Кто бы ни приближался к воротам, первый караул он миновал мирно, без кровопролития. Но час был поздний, и сержанта не предупреждали о том, что кого-то ждут. Кто настолько безрассуден, чтобы путешествовать по этим горам в сгущающихся сумерках?
Эгесрик дал своим бойцам команду выстроиться у ворот, стиснул рукоять меча и порадовался, что по приказу леди Инквизитора удвоил сегодня караул.
Его тревоги немного поутихли, когда на мосту послышался топот копыт – всадник ехал один, рысью. Караульные зажгли еще два факела, и через несколько секунд их свет выхватил из темноты мужчину верхом на крупной гнедой лошади.
Всадник придержал поводья и сощурился на огонь. Он был безоружен, если не считать привязанного к поясу охотничьего ножа. Из одежды на нем были негодные для путешествия паркетные сапоги по колено в грязи, льняные штаны, нательная рубаха и расстегнутая доспешная куртка. Эгесрик недолго служил оруженосцем у одного графа. Ему подумалось, что мужчина выглядит, как шевалье, у которого украли кольчугу, доспехи и оружие, оставив только бальные сапоги и эту прекрасную орлесианскую дестриэ.
Лошадь фыркнула, выдохнув большое облако пара, и беспокойно переступила с ноги на ногу.
– Это владения Инквизиции, – сказал Эгесрик, и один из его караульных повыше поднял факел, чтобы осветить лицо всадника. – Назовитесь.
– Здесь ли находится Искательница Пентагаст? – спросил мужчина приказным тоном, проигнорировав требование караула.
На вид ему было около сорока пяти лет, черные волосы казались серыми от частой седины и были собраны на затылке в тугой хвост. Белое осунувшееся лицо было покрыто неровной и редкой щетиной. Темные глаза покраснели от бессонницы.
– Сначала назовитесь, – спокойно повторил Эгесрик. Теперь он заметил, что на одежде всадника грязь, а бедро перевязано окровавленной тряпкой.
Мужчина осадил лошадь, когда караульный поднес факел слишком близко, и она послушно сделала два шага назад, в тень.
– Пошли человека к Искательнице Пентагаст, – приказал он. – Скажи ей, что Лорд-Искатель здесь.
Караульные не двинулись с места. Безрезультатно прождав несколько секунд, всадник спешился и подошел к Эгесрику, чуть прихрамывая на раненую ногу. Тот преградил ему путь.
– Мое имя Люциус Корин – на случай, если у этих недоносков уже новый Лорд-Искатель, – произнес мужчина. Затем, обращаясь к одному из караульных, он повторил, – Люциус Корин. Запомнил ты, болван?
С этими словами он вручил солдату поводья и вновь взглянул на Эгесрика. У него был нехороший взгляд – едкий, как кислота, наглый и одичавший от перенесенных лишений, – но Эгесрик не был впечатлительным. Помедлив, он кивнул караульному, разрешая доложить леди Кассандре о неожиданном визите и увести гнедую.
– Как следует позаботься о моей лошади, – произнес вслед солдату Люциус Корин, не сбавляя надменного тона. – Я кое-кого убил ради нее.
~*~
Глава 2. Искатели и Истина Глава 2. Искатели и Истина
Щит держит удар, меч падает, прорубает, рукоять дрожит. Еще одним разбойником меньше. Хороший удар, Люциус бы гордился©
Коул, диалог с Кассандрой
Коул, диалог с Кассандрой
Солас выбрал круглую проходную комнату на первом этаже высокой башни, и заколдовал бумаги, чтобы они не взлетали под потолок от сквозняка и ветра, когда кто-то открывает дверь. Комната имела три выхода - в главный зал, на крепостную стену и на второй этаж башни. Из-за завалов единственный путь со второго и третьего этажей лежал через эту комнату, поэтому мимо то и дело сновали люди, но Солас сказал, что ему нравится после стольких лет одиночества побыть среди них. Какое-то время.
От светильников по комнате расходился загадочный свет, а от букета на столе - тяжелый сладкий аромат. Первым, что увидела Бруна, когда вошла, была черно-белая собака на стене, которая, задрав голову, выла на что-то, что еще не нарисовано.
- Обожаю собак, - задумчиво сказала Бруна.
Солас поднял голову и, скользнув равнодушным взглядом по росписи на стене, вопросительно уставился на Бруну.
Немного помолчав, она кивнула.
- Коул остается.
Чувствуя, что на душе у нее неспокойно, Солас жестом пригласил ее сесть на новый диван, все еще завернутый в чехол.
- Я пью пустую воду, - неловко проговорил он. - Предложить тебе?
Бруна отрицательно покачала головой, и Солас присел на край стола напротив нее.
Топот ног по лестнице возвестил, что кто-то торопливо спускается вниз. Вскоре один из людей Лелианы прошел мимо в главный зал и, прикрывая за собой дверь, виновато улыбнулся Соласу.
- Ты храбро заступилась за него сегодня. Уверен, он это оценил, - сказал Солас. - Как и я.
- Твоя речь про одинокого духа была хороша, - невесело ответила Бруна.
- Твоя про прекрасное тело тоже, - улыбнулся Солас.
- Ты знал, что я разнюнюсь.
- Знал. К счастью, все это правда.
- Я бы и без тебя разрешила ему остаться.
- Надеюсь, что так.
Бруна вздохнула и закинула ногу на ногу.
С верхнего этажа из кабинета Лелианы долетали вопли птиц. Пытает она их там, что ли? Мысли разбегались, и Солас терпеливо ждал, пока она соберется. Бруна стремилась к предельной точности в выражениях, даже если иногда ее подводили воспитание и словарный запас.
- Пока мы разговаривали, Коул едва не убил парня, которому просто больно, чтобы избавить его от страданий, - сказала она. - Так не годится. Он считает, что смерть - отличное средство даже от геморроя, понимаешь?
- Страдания тела пугают бестелесное создание, это нормально, - ответил Солас. - Ты остановила его?
- Конечно, я остановила его, - Бруна хлопнула себя по ляжке, и с бархатной штанины в воздух поднялось заметное облачко пыли. - Но это меня не успокоило. Он не выглядел просветленным после моих слов, понимаешь? Он подчинился приказу, но я же не могу день и ночь его караулить. Он…, - Бруна запнулась, подбирая слова, - не понимает ценность жизни. Той, которую мы проживаем по эту сторону, я имею в виду, в своем теле.
Солас склонил голову на бок, разглядывая ее лицо. Инквизитор знала толк в жизни тела - ее круглые щеки, похожие на спелые яблоки, были видны даже со спины, а ярко-красное позорное клеймо алело в приглушенном свете, как дорогое украшение, и манило прикоснуться.
- Ты говоришь с духами, Солас, - продолжала Бруна, не замечая, как потемнели его глаза. - Как думаешь, сможешь объяснить парню, что для смертного смерть и есть худшее из всех страданий? Если кто-то, сев на гвоздь, зовет Создателя - это еще не значит, что он правда хочет с ним увидеться.
Солас сохранил бесстрастное выражение лица и ничем не выдал, какой незначительной показалась ему проблема и как далеко были его мысли.
- Смогу, - уверенно ответил он. - Дух не может изменить своей природы. Но теоретически он может научиться защищать ее, сохранять в неизменном виде и проявлять в форме, удобной другим. Коул уже преодолел половину этого пути. Думаю, он справится.
Инквизитор опустила голову, но ее глаза оставались тревожными.
- В конце концов, какой у него выбор? - пожал плечами Солас. - Он или справится, или умрет.
Ярко намазанные губы плотно сжаты.
- Я научу его, - твердо закончил Солас. - Он будет в порядке.
Лицо Инквизитора просветлело, словно ей выдернули занозу. Солас уже изучил ее нрав и знал, как мало нужно, чтобы к ней вернулось бодрое расположение духа. Ее разум был тверд, как камень, и так же, как камень, он местами поднимался ввысь, оставаясь вросшим в землю. Инквизитор твердо стояла на ногах. Соласу было любопытно, как она проявит себя в Тени, и, что гораздо интереснее, как Тень проявит себя перед ней.
Бруна откинулась на спинку дивана и окинула взглядом комнату.
- Я распорядилась повесить в главном зале эльфийские занавески, ты заметил? - повеселевшим голосом спросила она, меняя тему разговора. - Это для тебя.
- Они на редкость уродливы, - ответил Солас. - Но теперь они мне нравятся немного больше.
- Когда я сказала, что они эльфийские?
- Когда ты сказала, что это для меня.
Бруне хотелось задержаться еще ненадолго, но она не знала, что сказать. Все, что шло на ум, было каким-то искусственным, и за раздумьями она пропустила момент, когда можно было непринужденно уйти.
От неловкого прощания ее избавил короткий стук в дверь, после которого на пороге возникла Кассандра.
Едва взглянув в ее лицо, Бруна поднялась на ноги. Рубашка Искательницы была выпущена, куртка, небрежно наброшенная на плечи, не застегнута. Волосы растрепаны. Даже сапоги, казалось, натянуты наспех.
- Инквизитор, - негромко проговорила Кассандра. - Я вас искала.
Едва взглянув на Соласа, она отвела глаза.
- Я пройдусь, - быстро сказал он.
- Не нужно.
Кассандра прикрыла за собой дверь.
На втором этаже раздался грохот. Там бранились, слышался высокий взволнованный голос Дориана - кажется, развалился гнилой книжный шкаф.
В молчании прошло еще несколько секунд.
- Полчаса назад мне доложили, что к воротам прибыл всадник, - начала Кассандра. - Этот всадник - Лорд-Искатель Люциус Корин. По крайней мере, так он выглядит. Я приказала впустить его.
- Что значит «так он выглядит»? - уточнила Бруна.
- Он утверждает, что в Вал Руайо мы говорили не с ним, - ответила Кассандра. - Он утверждает, что последние четыре месяца провел в подземелье Теринфальского оплота, ведя душеспасительные беседы с демоном, принявшим его облик и желающим занять его место.
Бруна взглянула на Соласа. Тот хмурился и в задумчивости прижимал палец к губам.
- Четыре месяца! - Кассандра издала сдавленный рык, как разъяренная волчица. - Почти с самого своего назначения!
- Почем нам знать, что оно не врет, чем бы оно ни было? - спросила Инквизитор.
- Мы не знаем. Может быть, я впустила сюда демона, одержимого, красный ужас или Создатель знает, что еще, - ответила Кассандра. - Я просто… он куда больше похож на самого себя теперь, чем во время нашей последней встречи в Вал Руайо. Тогда я подумала, что он повредился в уме. Утратил здравомыслие. Гадала обманут он, принимает красный лириум, или мы так давно не говорили, что я забыла, какой он из себя.
Последние слова Кассандра выплюнула, не скрывая раздражения.
- Ты хорошо его знаешь? - негромко спросил Солас.
- Он был моим ментором, - ответила она. - В самом начале. Но потом я наскучила ему, и он уехал, а меня передали в учение Искателю Байрону. С тех пор мы несколько раз пересекались по делам ордена и написали друг другу пару писем.
Кассандра посмотрела Соласу в лицо.
- Но я хорошо его знаю, - мрачно закончила она.
- Где он сейчас? - спросила Бруна.
- В моей комнате, - ответила Кассандра. - Он истощен, и у него несколько легких ран. Я позвала к нему врачей и приставила охрану. Но теперь мне пора возвращаться. Не следует надолго оставлять его без присмотра. Через час, когда он приведет себя в порядок, мы будем ждать Инквизитора в ставке командования. И тебя тоже, Солас.
- Я все понимаю, Кассандра. Это необязательно.
- Я знаю, что это необязательно, - отрезала Кассандра. Затем, обращаясь к Бруне, она добавила, - Я велю разбудить ваших советников.
Кассандра вышла из комнаты и не закрыла за собой дверь. Потянуло сквозняком. Этажом выше Дориан по-прежнему переругивался с кем-то, подбирая книги.
- Славный будет вечер, - сказала Бруна, задумчиво глядя Кассандре вслед.
~*~
Через час Бруна вошла в обширную богато украшенную комнату, где собирался военный совет, и присутствующие мужчины приподнялись со своих мест, приветствуя Инквизитора.
Казалось, сюда стащили свечи со всего замка. Огонь в камине полыхал, разведенный с чрезмерным усердием.
В комнате уже находились советники, а в торце стола сидел Лорд-Искатель, похожий как две капли воды на того, которого она видела в Вал Руайо, но куда более бледный и худой. Перед ним стоял бокал с вином - по настоянию лекаря, для восстановления крови и облегчения его многочисленных страданий. Для всех прочих вина предусмотрено не было.
Бруна села во главу стола напротив Лорда-Искателя.
По дороге сюда Кассандра очень волновалась. Несколько раз она останавливалась, чтобы снабдить Бруну и Соласа инструкциями.
- Не поддавайтесь на провокации, - говорила она. - В том, что касается ведения допросов, он очень хорош.
Или:
- Иногда он резко выходит из себя и также быстро успокаивается. Не пугайтесь.
Или:
- Солас, я вас представлю, но не буду говорить, что ты отступник. Ему это неинтересно. Он всегда считал, что отступники - слишком мелкая проблема для Искателей.
Бруна уже знала о Лорде-Искателе много интересных фактов, а Кассандра все припоминала новые и тут же делилась ими, словно невеста, готовящая жениха к встрече с эксцентричными родителями.
- Инквизитор, представляю вам Лорда-Искателя Люциуса, - громко проговорила Кассандра. - Лорд-Искатель, представляю леди Инквизитора Кадаш. Вы уже знакомы с советниками Инквизитора. Здесь также присутствует наш эксперт по Тени Солас.
Закончив с представлениями, Кассандра поспешно опустилась на свое место, сцепила руки в замок перед собой и, не мигая, уставилась на огонь.
- Мы уже встречались в Вал Руайо, не так ли? - неторопливо начал Лорд-Искатель. - Какое я произвел впечатление на леди Инквизитора?
Все взгляды устремились к Бруне.
- Отвратительное, Лорд-Искатель, - ответила Бруна, стараясь придать своему тону учтивость, но не перегнуть палку. - Вы позволили своему человеку избить старуху-церковницу, а потом прокричали что-то про еретиков и удалились. Мы все были в замешательстве.
- Значит, я преуспел в своем общении с демоном, - удовлетворенно кивнул Лорд-Искатель. - Жаль, мой успех принес мне мало пользы.
Выдержав небольшую паузу, Люциус залез в карман своей куртки и вынул оттуда мятый лист бумаги.
- У меня твое письмо, Кассандра, - произнес он, разворачивая листок. - То, которое: «Я всецело и полностью осознаю намерения».
Кассандра сжала губы.
- Нашел его в своем кабинете в Теринфале, когда оттуда ушли храмовники. В нем ты предлагаешь мне выглянуть в окно и полюбоваться на то, какой разгром причинила война, - продолжил Люциус. - А потом спросить себя. Но для начала я хочу спросить тебя. То, что творилось от моего имени последние месяцы - это похоже на меня?
Кассандра молчала.
- Посмотри на меня, Кассандра, - с нажимом повторил Лорд-Искатель.
- Лорд-Искатель, будет лучше, если вы начнете с начала, - вмешалась Бруна, тихонько постучав по столу.
Лорд-Искатель положил письмо на стол и небрежно подтолкнул его к Кассандре.
- Извиняюсь за эти мелодраматические сцены, леди Инквизитор, - сказал он, обращаясь к Бруне. - И за те, которые еще последуют. Слишком многое оказалось упущено.
Лорд-Искатель держался довольно развязно и в то же время почтительно по отношению ко всем присутствующим, кроме Кассандры. Казалось, он беззвучно признал Инквизицию и Кадаш, как ее главу, словно так всегда и было. Или словно у него не было мнения на этот счет. Его голос был резковат, но начисто лишен визгливых нот его двойника из Вал Руайо. Он был гладко выбрит. Темные круги под глазами оттеняли восковую, желтоватую бледность его лица.
Тот же, да не тот.
Бруна вздохнула. Она не отказалась бы сейчас от вина, но растерянного слугу выгнали из комнаты еще до начала разговора, сочтя дело слишком конфиденциальным.
- Я кратко введу вас в курс дела, - сказал Люциус. - Около четырех месяцев назад, вскоре после моего назначения, я был схвачен группой храмовников и доставлен в Теринфальский оплот, где брошен в темницу. Для удобства будем считать, что они были одурманены красным лириумом, как многие другие. Это неважно. Важно, что мое место занял демон. Следующие четыре месяца, как я успел выяснить, демон от моего имени занимался мышиной возней с магами, которая была так мила сердцу моего предшественника Ламберта ван Ривса. Да примет Создатель душу этого недальновидного ублюдка.
Он обвел присутствующих взглядом и на мгновение задержался на изумленном лице командора Каллена, с трудом подавившего возмущенный возглас.
- Вопросы? - с издевкой поинтересовался Люциус.
- Почему демон оставил вас в живых? - спросила Бруна.
- Это демон зависти, - ответил Лорд-Искатель. - Он не убивает свою жертву, а изучает ее поведение, чтобы добиться большего сходства. Для этого он создает видения в Тени, которые неподготовленный может принять за чистую монету.
- Но вы подготовлены.
Лорд-Искатель явно переходил к своей любимой части истории.
- В первый месяц я молчал, ни звуком, ни жестом не отвечая на посланные мне видения, - сказал он. - Несколько раз я пытался бежать, но беглец из меня оказался никудышный. Должно быть, я слишком стар для этого. Потом я снова молчал. Демон боялся разоблачения и вел затворнический образ жизни. Больше месяца мы с ним бродили по замкнутому кругу, и я рисковал в скором времени утонуть в этой камере в собственном дерьме.
- Лорд-Искатель, прошу, следите за выражениями, - произнес Каллен. - Мы не на плацу.
Лорд-Искатель кивнул ему, принимая замечание.
- Все считали, что вы сосредотачиваете силы, готовясь нанести удар мятежным магам, - сказала Кассандра.
- Как это похоже на меня, - язвительно ответил Лорд-Искатель, дернув плечом. - Нужно было что-то менять, и тогда я решил обмануть демона. Сделать вид, что я сломлен, чтобы подсунуть ему фальшивку. Никогда не увлекался театром, но к тому моменту я уже открыл в себе множество новых талантов. О некоторых из них я не смею рассказать при дамах. Почему бы не этот? Демоны глупы, в отличие от моих братьев по ордену. Мои братья видят людей насквозь, ведь в этом и заключается наш долг. Верно, Кассандра? Если демон в моем обличии начнет говорить и делать то, чего никогда не сказал бы и не сделал я - они что-то заподозрят. Решат, что я обезумел, одержим или что я - вовсе не я…? Мои братья проведут расследование, которое, рано или поздно, приведет их ко мне.
Впервые за все время Кассандра подняла на Лорда-Искателя глаза.
- Орден не собирался вместе с тех пор, как Ламберт вывел его из-под контроля Церкви, - сказала она.
- Ты знаешь, что я думаю про «собраться вместе», Кассандра, - лениво протянул Люциус. - Истина требует уединения. Искателю не нужен орден, чтобы найти ее. Орден только создает ненужный шум. Я пытался донести это до тебя однажды, но не встретил понимания.
Кассандра скрипнула зубами и снова уставилась в камин.
- Мой расчет не оправдался, - продолжил он. - Даже когда демон вел себя в Вал Руайо, как пьяная проститутка, ни у кого не закралось никаких подозрений. Скажи, Кассандра, чему учил тебя этот старый хрыч Байрон столько лет?
Чаша терпения Кассандры переполнилась, и она хлопнула ладонью по столу с такой силой, что пламя свечей задрожало.
- Не смей говорить о нем без почтения, Люциус! - сверкая глазами, ответила она.
- Так чему он учил тебя? Быть слепой, как крот, и не задавать простейших вопросов?
- Ты спрашиваешь, почему никто не догадался, что демон занял твое место? - гневно продолжала Кассандра, игнорируя его слова. - Потому что никто не знал тебя! Увидев тебя в Вал Руайо, я была потрясена и растеряна, но не тем, как ты себя вел, хотя «пьяная проститутка» - подходящий эпитет. А тем, что ты возглавил храмовников и взял на себя ответственность за что-то, кроме самого себя. «Он глубоко ошибается», - думала я, - «может быть, он обманут или отравлен, но впервые в жизни он не равнодушен, значит, есть шанс». Ты снизошел до бед, терзающих Тедас! Отвлекся на минуту от своих поисков истины в гордом одиночестве, ради которых ты всегда с легкостью бросал своих братьев и своих учеников. Оказывается, это был демон. Что ж, значит, демон показался твоим братьям лучшим лидером, чем ты. И поэтому никто не искал тебя.
За несколько минут до этого, когда Лорд-Искатель извинился за мелодраматические сцены, Бруна решила, что он преувеличивает или язвит. Теперь она знала, что Лорд-Искатель всегда говорит буквально.
Щеки Кассандры пылали от гнева. Люциус был прав. Искатели, как и храмовники покрыли себя несмываемым позором, четыре месяца проведя под рукой демона. Одно это способно перечеркнуть века неусыпного бдения и безупречной службы. Даже если бы она действительно была безупречной.
Еще Кассандра злилась за то, что внутренние дела ордена и личные взаимоотношения Искателей стали всеобщим достоянием. «Не поддавайтесь на провокации», - сказала она Бруне и Соласу по дороге сюда. Совет, который ей следовало в первую очередь обратить к самой себе.
- Слова, похожие на истину, Искательница.
Кассандра глубоко вдохнула, окончательно взяв себя в руки. В голосе Лорд-Искателя слышалась горечь, но он не выглядел смущенным. Никто не знал, намерен ли он и дальше продолжать этот разговор, чтобы последнее слово в деле об Искателях осталось за ним.
- Ужасная история, - громко проговорила Бруна, желая положить конец этой драме. - Примите наши соболезнования, Лорд-Искатель, и наше восхищение. Мы рады, что вы направились именно к нам. Инквизиция окажет вам необходимую поддержку. После того, как вы расскажете о своих дальнейших планах, разумеется. Вы также можете здесь… жить.
Кассандра вскинула на Бруну возмущенный, почти испуганный взгляд. Лорд-Искатель тихо засмеялся.
- Я приехал не потому, что ищу, где мне жить, леди Кадаш, - смеясь, произнес он. - Хотя по мне и не скажешь. Я приехал рассказать Инквизиции то, что ей нужно знать. В отличие от моих братьев, я помню для чего создавался орден Искателей: для расследования злоупотреблений среди храмовников и для защиты от серьезных магических угроз. Сегодня Тедас по уши и в том, и в другом. Но это не предел - нам есть, к чему стремиться.
Бруна почувствовала в его словах угрозу, пусть исходила она и не от него. Что бы Лорд-Искатель ни собирался поведать - он в это верил, и это было что-то плохое.
- Хотите сказать, есть более глубокая задница, чем та, в которой мы сидим? - спросила Инквизитор, оставив свой любезный тон для другого случая.
- Более глубокая? - Люциус развеселился, словно показывал присутствующим любопытный фокус. - Это как сравнить задницу и рудную шахту.
Он снова засмеялся, но никто не улыбнулся ему в ответ. Впрочем, ему было плевать.
- Ладно, к делу. Передайте мне чернила и бумагу.
Получив письменные принадлежности, Лорд-Искатель вывел на бумаге цифру «1» и приписал к ней слово «Мор».
- Итак, наш мир уже пять раз пережил Мор, - начал Лорд-Искатель. - Как известно, Мор начинается, когда порождения тьмы, ведомые Зовом, находят в глубинах Древнего бога и заражают его скверной. Нам известно семь богов. Может быть, их больше. Но тех, что спят в глубине, мы надеемся, семь. Итого, Тедасу осталось пережить два Мора. Мор Разикаля, Дракона Тайны, и Мор Лусакана, Дракона Ночи.
- Каждый может стать последним, - многозначительно изрекла Кассандра.
- Да брось, - отмахнулась Бруна. - Для моего народа Мор без перерыва длится уже тысячу лет, и всем в Орзаммаре насрать, какого там дракона. И вот она я, живая и здоровая. Все еще здесь. Вы ведь не о Море, Лорд-Искатель?
- Я не о нем, мне как в Орзаммаре, - добродушно поморщился Лорд-Искатель. - Итак, семь богов, главным из которых был Думат.
- Да плюнет Создатель на его могилу, - мрачно добавила Кассандра. Солас, хранивший до того ледяное молчание, возмущенно фыркнул.
- Вибий Агориан пишет, что у каждого из них был главный жрец, - с этими словами Люциус вывел на бумаге цифру «2» и приписал к ней слово «Жрецы». - Вместе они провели ритуал, известный нам, как вторжение в Золотой город. Возглавлял их жрец Думата, взявший себе прозвание Корифей. А теперь - единственный вопрос, который имеет смысл.
Советники Инквизитора застыли с недоуменными выражениями на лицах, пораженные простой догадкой, как «конусом льда».
- Нет, нет, нет, - проговорила Бруна, предостерегающе подняв вверх указательный палец.
- Да, - коротко ответил Люциус. - Это простая арифметика. Еще шесть Корифеев ждут своего часа.
- Они должны быть мертвы, - твердо произнесла Кассандра. - Корифей жив, я знаю, но возможно ли, чтобы столь могущественное зло в таком количестве дремало столько лет, ничем себя не выдав? Боги - и те восстали, неся Мор. Стражи знают о них? О Корифее они знали, хоть это и было тайной их ордена.
- У них тайны поинтереснее, чем у нас, верно? - улыбнулся Кассандре Лорд-Искатель. - Следы их «тайны» я обнаружил уже после того, как темница Корифея в Виммаркских горах опустела. Я был там. Нашел руины и ни одной живой души. Это было незадолго до смерти Ламберта. Насколько я знаю, темница Корифея держалась на магии крови и в последние годы сильно прохудилась. Защитник Киркволла Хоук мог бы обновить ее, но вместо этого принял решение доломать и сразиться с Корифеем. Как ему удалось сломать клетку я не знаю.
- Варрик говорил об этом.
- Кто такой Варрик?
- Наш друг. Лорд-Искатель, прошу, продолжайте.
- В ходе своего расследования я не наткнулся на следы остальных жрецов, возможно, они в самом деле мертвы, - сказал Люциус. - За исключением одного. Верховного жреца Тота, Дракона Огня.
- Архидемона Третьего Мора, - произнес Каллен, нервно сжимавший и разжимавший рукоять своего меча.
- Позволь спросить тебя, Люциус, - снова вступила в разговор Кассандра. - Откуда все это?
- Это работа для Искателя, ты не согласна? Мир стоит на краю гибели, потому что, вместо того, чтобы искать истинную угрозу, мы веками ломились сквозь кусты в погоне за отступниками. А они довольно безобидны.
Лорд-Искатель кивнул на Соласа, и тот неожиданно ответил ему какой-то вымученной загадочной улыбкой.
На листе бумаги Люциус вывел цифру «3» и подписал ее «Жрец Тота».
- Каковы шансы, что Корифей поднимет из могилы старых дружков, где бы они ни были? - спросила Бруна.
- Малы, - ответил Люциус. - В прежние времена семь жрецов были соперниками, и, хотя руководил походом в Золотой город Корифей, другие жрецы претендовали на Трон Создателя на тех же основаниях. По крайней мере, так говорят легенды и старик Вибий Агориан.
- Значит ли это, что мы можем заняться им после того, как разделаемся с Корифеем?
- Едва ли.
Написав на листке бумаги цифру «4», Лорд-Искатель подписал ее «обетники». Бруна обвела присутствующих взглядом и, кажется, только Кассандре что-то сказало это слово.
- Они не посмеют, - выдохнула она.
- Это отвечает их задачам, - Лорд-Искатель пожал плечами и обратился к остальным. - Секта обетников - старые враги Искателей. Хотя, учитывая труды Искателей в последние годы, мы с ними, скорее, союзники. Их цель проста и прозрачна: гибель мира. Трактовки могут различаться, и они ведут об этом богословские споры внутри секты. Так мне рассказывали. Но нас волнует только первый пункт их программы, в котором они едины.
«Смерть цивилизации», - приписал Лорд-Искатель в конец своего списка. Бруна отчаянно кусала губу, скользя взглядом по листку бумаги. Ее мозг лихорадочно искал простой выход из положения или хотя бы правильный вопрос.
- Корифей не хочет конца света, это очевидно, - Солас впервые взял слово. Его голос, негромкий и ровный, был непривычно напряжен и резал слух. - Иначе ему нечем будет править. Он хочет навязать нам порядок, с которым мы не согласны, заняв место, которое, по его мнению, пустует. Однако, если столкнуть лбами двух Корифеев, от Тедаса не останется камня на камне. Так уже было прежде. Война может длиться веками. Они испепелят этот мир просто для того, чтобы он не достался другому. Когда один из них победит, ему придется все начать с начала. А это, скорее всего, невозможно.
- На это они рассчитывают, Лорд-Искатель? - спросила Бруна. - Обетники знают, где жрец Тота?
К этому времени свечи превратились в жалкие огарки, камин остыл, а предрассветная темнота за стенами Скайхолда стала непроглядной.
~*~
@темы: Кассандра, Het, Drama, Фанфик в работе, Romance, м!Хоук, Варрик, Action, Adventure, Dragon Age, AU, Gen, R, Фанфикшен