Fen'Harel enansal | В девичестве Shep.
Название: «Undisclosed Desires»
Автор: felandaris
Бета: C-SEC Hothead, Laura Farlong
Фандом: Dragon Age II
Размер: миди
Жанр: всё в кучу — ангст, романс, робкие потуги на юмор, драма и далее, далее, далее…
Пейринг: Фенрис/фем!Хоук, Андерс/фем!Хоук (продержался ровно одну главу и не ушёл дальше «А что, если?») + все компаньоны и сочувствующие
Рейтинг: R
От автора: Идея цикла о годах, проведённых Фенрисом и Хоук (как бы) вне отношений, но бок о бок друг с другом, пришла в мою голову внезапно, хотя хэдканон об этом сложился в голове чёртову уйму месяцев назад. Разумеется, моё видение может не совпадать с вашим и всё такое. Любителям дарка и ривалмансов мои сопли с сахаром едва ли придутся по вкусу, поэтому предупреждаю: «светло @ ненапряжно» — название моей торговой марки.
Примечание: Хоук — разбойница, внешность дефолтная.
Статус: закончен
1. Авелин
1. Авелин
С тех пор, как мама ушла — думать так было не в пример проще, — особняк семьи Амелл перестал быть тем местом, которое Хоук могла бы назвать домом. Это слово звучало многоголосым смехом, пахло мясной похлёбкой, дышало жаром горящего камина. Но очаг не грел, словно теперь ему не хватало сил на всё здание, а единственным источником смеха стал Сэндал, да и веселился тот всё больше с мабари или самим собой. Что же до любезно подаваемой Боданом еды, то Хоук давно приучилась пропускать их совместные трапезы, предпочитая перекусывать в «Висельнике» в перерывах между той или иной работой. От завтрака там можно было разболеться животом, зато обеды и ужины были весьма недурственные: вероятно, готовились они из свежих продуктов, а не остатков с предыдущего дня. В таверне на Хоук не давила высота стен и не преследовали воспоминания. Этого было достаточно, чтобы прощать «Висельнику» его недостатки.
Хоук любила, когда особняк посещали гости, когда Орана играла на флейте, когда Бодан брал в руки поднос и расставлял на нём чаши с вином. Любила Хоук и улыбку Авелин — широкую, почти детскую, едва ли вяжущуюся с образом строгой стражницы. Впрочем, подумать так мог только тот, кто состоял с ней в исключительно деловых отношениях, но Хоук знала её лучше.
— Нет-нет-нет, подруга, — затараторила Изабела, пересекая комнату. — Так не пойдет. Опусти руки.
— Это была глупая затея, — выдохнула Авелин, но, тем не менее, повиновалась. — Ты сделала это специально, чтобы надо мной поглумиться. Как я могла тебя послушать?
— Широко открытыми ушами, конечно. Перестань теребить, или, клянусь своим кораблём…
— Несуществующим кораблём, — бесцеремонно встряла Хоук.
— Будущим кораблём, — поправила её Изабела. — Это всё-таки разные вещи. Но спасибо за напоминание, Хоук, ты настоящий друг.
— Каким ты, Изабела, не являешься, — проворчала Авелин, отступая на пару шагов назад. Глаза её недобро блеснули. — Хочешь, чтобы на меня показывали пальцем? «О, это же капитан стражи и её огромные плечи!»
— Плечи, что держат на себе весь груз твоей немаленькой ответственности, — кивнула Изабела и вновь спустила лямки её платья. — Чем больше ты скрываешь их, тем больше на них обращают внимания.
— Вот! — ухватилась за фразу Авелин. — Ты сама это сказала!
— Ох, да кому есть дело до ширины твоих плеч? Донник любит тебя. Едва ли его волнует, вписываешься ли ты в стандарты красоты. В противном случае, он бы женился на мне.
— Теперь ты сеешь во мне сомнения, — вздохнула Авелин и снова покосилась в зеркало. — Хорошо, твоя взяла. Я просто спущусь вниз…
— …и перестанешь думать о ерунде. Это твой праздник. Если кому-то и придёт в голову отпускать замечания, так это Мерриль с её сомнительного качества комплиментами, но она, кажется, так пьяна, что едва отличит тебя от мабари.
— Не знаю, радоваться мне или оскорбиться, — скривила гримасу Авелин и, сделав ещё один наполненный страданием вздох, направилась к выходу.
Прикрыв на мгновение глаза, Изабела прислонилась к столбику кровати.
— Ничто не бывает просто, не так ли? — обратилась она к Хоук.
— Особенно если это свадьба твоей лучшей подруги, — серьёзно кивнула та.
Весь дом утопал в подсолнухах. На них настоял Донник, мотивируя просьбу тем, что это любимые цветы Авелин. Хоук никогда не считала себя поклонницей разнообразной растительности, но не могла не признать, что букеты неплохо оживили обстановку — словно комнаты заполнили десятки маленьких солнц.
Хоук вздрогнула: со стороны входной двери послышался отчётливый звон стекла. Сорвавшись с места, она поспешила на звук.
— Похоже, в силу вступило известное поверье «Бить посуду — на счастье», — протянул Варрик, покачнув рукой с зажатой в ней чашей. — Главное, чтобы потом посуда волшебным образом не сменилась на носы.
— Поздно, — донесся до Хоук голос того, кого она меньше всего ожидала увидеть на свадебном торжестве. Не то, чтобы Фенрису не было дела до друзей — только глухой не знал о том, как тепло он общается с Авелин и еженедельно играет в Алмазный ромб с Донником, — но представить его добровольным гостем на празднике с дурацкими обрядами и слезоточивыми речами священника (уже поддатого к началу церемонии) было довольно проблематично. С тем же успехом можно было подивиться присутствию Изабелы, но та не только пришла по собственной воле, но и, судя по всему, получала искреннее удовольствие от происходящего.
— Я уже пожалел, что решил выйти наружу, — посетовал Фенрис. — Сначала они начали кричать поздравления, потом бить посуду, ещё позже — заспорили о том, кто является ближайшим другом новоиспечённой семьи, а потому имеет право первым войти в дом…
— …и вот на мостовой лежат уже три измордованных тела, — закончил за него Варрик. — Экая жалость.
— Честь и гордость киркволлской стражи. Невероятно. — Рука Авелин, затянутая в тонкое кружево перчатки, потянулась к лицу.
— Расслабься, подруга, — похлопала её по плечу Изабела. — Сегодня можно.
— Это не повод… — начала Авелин, но замолкла под пристальным взглядом. — Ох, ладно, — закатила глаза она и под конвоем приятельницы отправилась на поиски мужа. Варрик направился следом, а Хоук вдруг осознала, что последние полминуты так и стоит напротив Фенриса, словно обратившись в статую. В любой другой день она бы торопливо извинилась и покинула залу. Она не знала, в чём было дело, но сегодня она чувствовала себя гораздо более уязвимой к его присутствию, чем обычно.
— Вина? — предложили они одновременно, ничуть не смутившись тому, что ни у одного из них не было в руках графина с означенным напитком.
— Никогда не была сильна в светских разговорах, — пробормотала Хоук, отводя глаза.
— Никогда бы не подумал, — отозвался Фенрис, намекая на все те приёмы, которые пришлось посетить новой ветви семьи Амелл. Хоук не любила, когда её называли подобным образом — словно это одним махом перечёркивало всё, что сделал её отец.
— Это первая свадьба, на которой я присутствую, — признался Фенрис, заполняя возникшую между ними тишину.
— А как проходят свадьбы у эльфов? — спросила Хоук.
Вопрос очевидно застал его врасплох.
— Смотря каких эльфов ты имеешь в виду, — отозвался Фенрис, явно смутившись. — Городские женятся в пределах эльфинажа. Как ты можешь догадаться, праздник редко проводится с размахом. Сватовство происходит с подачи хагрена — старейшины, говоря вашим языком. Иногда жениха или невесту выписывают из другого эльфинажа; если повезёт, твой избранник окажется на десяток серебряков богаче, чем ты. Другое дело, что впервые ты увидишь его непосредственно на церемонии.
— А как же любовь?
— Любовь приходит со временем. Или нет, — пожал плечами он.
— Незавидный вариант, — скривилась Хоук. — А что насчёт долийцев?
— Почему бы тебе не спросить Мерилль? Она, несомненно, знает куда больше моего.
— Я думаю, ты сможешь рассказать мне о них более цветистым слогом, учитывая твоё особое отношение к лесным сородичам.
Фенрис хохотнул, и Хоук вдруг поняла, как давно не видела его улыбающимся. Непрекращающаяся борьба с призраками прошлого, казалось, отнимала всего его силы, превращая Фенриса в параноика, неспособного спать без двуручника подле кровати. Не нужно уметь читать мысли, чтобы понимать, какой изматывающей и несчастной может быть подобная жизнь.
— Долийские свадьбы сопровождаются разнообразными обрядами поклонения Творцам, вроде чтения молитв и ритуальных подношений, чтобы боги благословили брачующихся на удачу. Думаю, ты догадываешься, что и венчание проводит старейшина, а не прибежавший из церкви священник. Кроме того, до свадьбы дело доходит далеко не всегда: будущий муж должен доказать избраннице, что сможет прокормить семью, поэтому предложению руки и сердца предшествуют недели напряжённой охоты и прочие испытания. Всё это очень сложно, — неловко завершил рассказ Фенрис.
— Уверена, ты стал бы отличной пар…
Окончание фразы потонуло в нестройном многоголосом крике. Хоук улыбнулась, наблюдая за смущённо целующимися Авелин и Донником. Закрыв глаза, капитан стражи пыталась украдкой прикрыть усыпанные веснушками плечи.
— Монна Хоук! — вежливо коснулись её локтя. — Вам передали…
Развернув импровизированный конверт из жемчужного цвета атласа, Хоук насторожённо вгляделась в припрятанную в нём записку.
«Бессердечно оторванные куски платья, некогда бывшие лямками, — гласили пузатые буквы. — Говорят, что с ними удача невесты переходит к глупой, стеснительной и всё ещё незамужней подружке, помогая ей наконец-то выскочить замуж. Она бы отдала их мне, но я-то реалистка».
— Изабела! — вспыхнула Хоук, сминая записку.
— Уверен, ты тоже, — прозвучал ей в спину запоздалый ответ на так и не оконченную реплику.
2. Бетани
2. Бетани
Хоук не была Серым Стражем, но могла поклясться, что всё равно слышит Зов: тысячи голосов, едва слышных, но, тем не менее, различимых. Они шептали, не то угрожая, не то обещая, и это пугало — прежде всего тем, что к ним хотелось тянуться. Она и потянулась, тотчас отпрянув, когда столкнулась с тьмой непроницаемой, словно ночное небо. «Уходи, — просила она, обращаясь в никуда. — Уходи, оставь меня!»
Но просьбы оставались без ответа.
— Нагова отрыжка, — выругался Варрик, складывая арбалет. За последние полчаса их лагерь подвёргся нападению двух отрядов порождений тьмы. Не отличаясь многочисленностью, им, тем не менее, удавалось застать путников врасплох. Возможно, всё дело было в Бетани и её испорченной скверной крови, а, возможно, виноват был незримый наблюдатель — таинственный Корифей.
— Как она? — спросил Варрик, нахмурившись. Ладонь его покоилась на ложе Бьянки.
— Без изменений, — отозвалась Бетани, напряжённо вглядываясь в лицо сестры. Пальцы осторожно коснулись её забинтованного предплечья: под туго наложенными повязками алела оставленная гарлоком рана. Попавшей пыли оказалось достаточно, чтобы началось воспаление. Спустя двадцать минут Хоук начало лихорадить, и отряд был вынужден разбить лагерь.
Путешествие грозило затянуться.
— Я не целитель, — качнула головой Бетани. — Я сделала всё, что могла.
— Не верю, что говорю это, но я жалею, что с нами нет Андерса, — подал голос Фенрис.
— Вы как хотите, а я лелею надежду отдохнуть, — проворчал Варрик, неуклюже укладываясь на спальник. Если бы Фенрис не провёл бок о бок с приятелем несколько насыщенных событиями лет, то подумал бы, что тот является законченным эгоистом. Это, конечно, было далеко от истины: Варрик скрывал собственное волнение лишь для того, чтобы не усугублять всеобщее. Они все знали об этом.
Отсветы от огня факелов плясали на стенах, превращая тени в диковинных зверей. Временами боковое зрение обманывалось, принимая их танцы за крадущихся врагов, и тогда Фенрис хватался за рукоять меча. Иногда ответом ему был лишь шёпот, иногда — нечеловеческий крик затаившихся порождений тьмы. «Лучше быть параноиком, чем окончить свой век в канаве», — сказала ему когда-то Хоук, и он был всецело согласен с ней.
— Ты уверена… — осторожно начал Фенрис и замолчал, не решаясь озвучить свой страх. Говорят, что слова материальны, и ему не хотелось проверять, так ли оно на самом деле.
— Да, — отозвалась Бетани и устало потёрла ладонью лоб. — Я бы почувствовала.
— Хорошо.
Ничего не было хорошо. Замкнутое пространство древней тюрьмы Стражей давило, словно задавшись целью сломить непрошенных гостей, выкачать воздух из лёгких и бросить до тех пор, пока обессиленные тела не найдёт новый отряд изуродованных скверной чудовищ. Если ему и суждено окончить здесь свою жизнь, Фенрис предпочёл бы сделать это в бою, поэтому не позволял себе поддаться унынию или усталости.
— В детстве мы часто играли в принцессу и рыцаря, — внезапно заговорила Бетани. Глаза её подёрнулись пеленой воспоминаний. — Она всегда была драконом. Очень грозным драконом, стоит отдать ей должное.
На губах девушки мелькнула улыбка.
— Узнаю нашу Хоук, — сказал Фенрис, несколько смущённый поднятой темой. Чутьё подсказывало ему, что Бетани не ждала какой-либо реакции: всё, что ей было нужно — это несколько минут спокойствия и звук собственного голоса. Он не мог похвастаться талантом в задушевных беседах о былом — особенно о былом, — но отмолчаться почему-то казалось наихудшим вариантом.
— Мне всегда хотелось, чтобы она была рыцарем, — продолжила Бетани, не переставая улыбаться. — Конечно, я любила Карвера, но он гораздо органичнее смотрелся в роли бандита или… не знаю… пирата? Однажды я даже сказала ему об этом. Он почему-то обиделся и не разговаривал со мной два дня.
Она опустила голову.
— Я скучаю по нему.
Фенрис не знал, каково это — тосковать о семье: нельзя жалеть о потере того, чего никогда не было. Пришедшие в ночь с Хоук воспоминания позволили ему на мгновение прикоснуться к прошлой жизни, но ни одно из них так и не задержалось в его голове.
Адриана говорила, что у него есть сестра. Возможно, так оно и было. Хотела ли она, чтобы он был её рыцарем?..
Возможно, иногда тайнам стоит оставаться тайнами.
— Какой она была? — спросил он внезапно для самого себя. — В детстве.
— Сильной, — мгновенно нашлась с ответом Бетани. — Отважной. Смешливой. Никогда не плакала. Впрочем, плакать нам и не приходилось — мы были слишком заняты тем, чтобы переезжать и прятаться, — в голосе её, тихом и хрипловатом, прорезалась ожидаемая горечь. Медленно выдохнув, Бетани распрямила затёкшие от неподвижной позы ноги. — Сейчас, став старше, я не могу не задаваться вопросом: как ей всегда удавалось находить время для нас? Возиться с нами, решать наши проблемы? Она никогда не просила ничего взамен, не жаловалась…
— Кажется, со временем немногое изменилось, — усмехнулся Фенрис. Взгляд его невольно коснулся лица Хоук.
Накрыв ладонью её лоб, Бетани встрепенулась:
— Кажется, ей становится лучше. Благодарю тебя, Создатель, — прошептала она, подняв глаза к потолку пещеры. — Я бы не простила себе, если бы она…
Фраза осталась незаконченной.
Фенрис не понимал, что испытывает, глядя на то, как нежно гладит Бетани волосы старшей сестры. Зависть? Тоску по тому, чего никогда не имел сам?.. Каково это, думал он, получать заботу, не взращенную проведёнными вместе годами, но подаренную от рождения?
Когда Фенрису показалось, что сеанс откровений на сегодня закончен, Бетани заговорила вновь:
— Тогда, во время экспедиции… Я думала, она наказала меня.
— Твоя сестра никогда бы не поступила таким образом.
Сказать это казалось необходимым и правильным.
— Я знаю, — качнула головой Бетани, и Фенрис осознал, что она не нуждается в утешении. — Теперь знаю. Но я ждала от вступления в Серые Стража спасения, а не… того, что последовало после. Ох, Создатель, как же я ненавидела её.
Фенрис не поверил в услышанное; в то, что Бетани способна на такое чувство как ненависть, особенно к сестре.
Ресницы Хоук дрогнули, словно она начала приходить в себя, но это оказалось лишь ещё одной игрой теней. Лихорадочный румянец, однако, покинул её лицо, а это означало, что вскоре она и впрямь откроет глаза.
— Я никогда не раздумывала, каково ей было остаться единственной опорой для мамы, — продолжила Бетани, заключив руку старшей в объятие своих ладоней. — А потом и вовсе… Я рада, что у неё есть ты, — добавила она после небольшой паузы.
— Мы… больше не вместе, — признался Фенрис, запнувшись. Сколько времени прошло, а говорить об этом так и не стало легко. — Уже давно.
— О. — Бетани казалась сконфуженной. — Мне очень жаль.
— Не стоит, — качнул головой он. — Это был мой выбор. Но я солгу, если скажу, что он дался мне малой кровью.
— Ты говорил ей об этом?
— Нет.
— Мне очень жаль, — повторила она, опуская глаза. — Теперь, когда Карвер и мама погибли, а я принадлежу Ордену… Я не хочу, чтобы она оставалась одна.
— Ты говорила ей об этом? — повторил за ней Фенрис. В уголках его губ притаилась усмешка.
— Нет, — отозвалась Бетани.
— А стоило бы, — пробормотал Варрик, поднимаясь со спального места. Руки его отточенными движениями привели в боевую готовность Бьянку. — Пора повоевать, любители секретов.
— Иногда тайнам лучше оставаться тайнами, — пробормотал Фенрис.
Хотя бы для того, чтобы обеспечить чьё-то душевное спокойствие.
3. Мерриль
3. Мерриль
Мерриль плакала, размазывая слёзы по раскрасневшемуся лицу. Так плачут, когда споры, драки и крики остались позади, твоё упрямство оказалось сломлено и втоптано в землю, в обход всех увещеваний, и всё, что ты теперь можешь — это сокрушаться и умолять.
И она умоляла:
— Пожалуйста, не трогай его. Я обещаю, что больше не побеспокою просьбами ни тебя, ни Хоук.
— Или что? — криво усмехнулся Фенрис. — Снова попробуешь меня поколотить?
— Если придётся, — серьёзно отозвалась Мерриль и поджала губы.
Фенриса не беспокоили ноготки, которыми она, цепляясь за его руки, уже успела наставить ссадин; совсем другое дело — магия крови. Он хотел ошибаться, считая, что Мерриль не готова зайти так далеко из-за какой-то испорченной реликвии, но знал: готова. Зайдёт. А потому был настороже. Подумав об этом, он усмехнулся вновь: что может противопоставить демонам тот, кто связан с магией только посредством вплавленного в кожу лириума? Свою душу в обмен на избавление от боли? Никогда.
Фенрис раздражённо смахнул со лба пот. Зеркало упрямо не двигалось с места, словно пустив корни или удерживаясь на месте силой заклинания — он бы не удивился ни первому, ни второму. Возможно, трогать его было не такой уж хорошей затеей, но отступать было поздно.
— Хоук оставила меня, — донёсся до него звенящий от напряжения голос Мерриль. — Почему ты не можешь сделать того же?
— Хоук не оставляла тебя. — Фенрис на мгновение зажмурился. — Ты сама попросила её об этом — как просишь всех, кто пытается тебе помочь. Удивляюсь, как Варрик находит в себе желание навещать тебя снова и снова, с твоей-то неблагодарностью.
— Если ты больше не переступишь порог моего дома, я не буду возражать, — отозвалась она, и тон её говорил только об одном: они пошли по кругу. Не пройдёт и минуты, как Мерриль снова начнёт кричать и толкаться, а там, гляди, и демона в помощь призовёт. Фенрис удивлялся, почему она не сделала этого раньше. В принцип «не причини боль другу своего друга» ему верилось с трудом — вероятно, потому что у неё почти не осталось друзей.
— У тебя, смотрю, гости.
Появление Хоук оказалось сюрпризом для обоих. С недавних пор она позабыла о стандартах вежливости и заглядывала к Мерриль без стука, прекрасно зная, что та может как с головой погрузиться в изучение элювиана, так и попросту проигнорировать незваных гостей. Поначалу Хоук уважала её личное пространство и нежелание общаться с «шемкой, прикарманившей бесценную реликвию долийского народа», делая скидку на глубоко нанесённую обиду, но вскоре решила, что клин вышибают клином.
Клинья Мерриль оказались на удивление крепкими.
— Хоук, — поздоровались с ней кивком. — Могу я попросить тебя забрать своего питомца и удалиться? Это было бы очень мило, спасибо.
На лице Фенриса, на дух не переносящего любые намёки на рабское прошлое, не дрогнул ни один мускул. Колкости Мерриль могли быть по-настоящему обидными, но он давно научился пропускать их мимо ушей.
— Должна признаться, это самое оригинальное приветствие, которое я слышала, — отозвалась Хоук, растеряно переводя взгляд с одного участника ссоры на другого. — Что ты натворил? Кажется, в этот раз вы зашли дальше привычного «Магия крови — зло».
Фенрис шумно выдохнул и нервно дёрнул плечами. Хоук знала эту его привычку — он делал так, когда его принуждали говорить правду.
— Попытался её урезонить, — пробормотал Фенрис и развёл руками.
— Что означает: решил избавиться от элювиана, — тотчас поправила его Мерриль.
— Тогда мне жаль, что у него не вышло.
Фенрис непроизвольно вскинул брови. Он ожидал услышать что-то другое — предложение перемирия, например, или нотацию о недальновидности и самоуверенности, которые рано или поздно приведут к беде… Сестра Хоук была магом, поэтому она понимала и разделяла страх перед демонами, зная о них больше, чем обычные люди. Но, кажется, Хоук надоело быть миротворцем. Очевидно, Мерриль с её упрямым увлечением запретными искусствами, и без того не получавшим её одобрения, подвели к концу запасы терпения, обширные, но отнюдь не безграничные. Что ждало эльфийку дальше — разочарование, неприязнь или равнодушие, — Фенрис судить не брался.
— Ну конечно, тебе жаль! — взвилась Мерриль. — Печально, что я никак не стану одержимой, правда? Так было бы гораздо проще для тебя. Прихлопнула бы с чистой совестью, и дело с концом.
— Прихлопнула? — переспросила Хоук, хмурясь. — С чистой совестью?.. Мерриль, что ты несёшь?
— Но я сильная, — упрямо продолжала та. — Сильнее, чем считаешь ты, он, Хранительница. И если мне нужно быть одной, чтобы доказать это, я буду одна.
— Давай, — закатил глаза Фенрис, — отталкивай тех, кто пришёл к тебе с добром, ведь оно так дёшево ценится в твоём маленьком мирке.
— Быть может, тогда мы похожи сильнее, чем тебе кажется, — отозвалась Мерриль и, пронёсшись мимо, покинула дом, с грохотом хлопнув дверью. В воздух поднялись клубы пыли.
— Мы должны отправиться за ней, — сказала Хоук, разворачиваясь.
Пальцы Фенриса сомкнулись на её запястье.
— Мы ничего ей не должны.
— Ты же знаешь Мерриль. Она заблудится, или влипнет в какую-нибудь передрягу, или…
— Пусть. Ей не помешает немного проветрить голову. Она считает себя взрослой? Вот её шанс доказать это.
Вздохнув, Хоук устало присела на кровать. Помедлив, Фенрис присоединился к ней. Ладонь ещё горела от соприкосновения с чужой кожей, и это заставляло его чувствовать себя неловко.
— Ты мог просто разбить его, — заметила Хоук.
— Если эта штука и впрямь так ценна, её следует отнести к Хранительнице.
— Да, — медленно кивнула она. — Но ты мог просто разбить его.
— Мог, — ответил он после небольшой паузы.
— Ох, Фенрис, — снова вздохнула Хоук и вдруг склонила голову ему на плечо. Он не стал возражать, лишь подвинулся осторожно, чтобы ей было удобнее.
На губах Хоук отчего-то играла улыбка.
Некоторое время они сидели в тишине, нарушаемой лишь доносящимися с улицы голосами, и, видит Создатель, подобное окончание вечера было куда приятнее прогнозируемого.
— Не слушай её, — сказала, наконец, Хоук так тихо, что Фенрис едва разобрал слова. Ему не нужно было уточнять, о чём идёт речь: слова Мерриль звучали в его голове колокольным звоном, оглушающим и обвинительным. — Она ошибается.
— Может, ты знаешь меня хуже, чем думаешь, — предположил он.
— Может, ты показываешь мне больше, чем сам того хочешь?
— Кто знает, — отвёл глаза он. Сейчас было не время и не место для подобных разговоров. — Не понимаю, какой тебе прок от всего этого. Мне кажется, или за решение душевных проблем тебе не платят?
— Мне нравится помогать сирым и убогим, — в голосе Хоук отчётливо слышался смех. Волосы её легонько щекотали подбородок.
Фенрис усмехнулся.
— Скорее, это ты нравишься им.
4. Андерс
4. Андерс
Хоук могла похвастаться многим: денежным состоянием, положением в обществе, врождённой ловкостью, но особенно — умением приспосабливаться. Она не питала иллюзий, оказавшись в Киркволле пять лет назад, твёрдо зная, что никогда не сможет назвать его домом. Дом остался за морем, в измученном порождениями тьмы Ферелдене. Ничего, думала Хоук — пройдёт время, она привыкнет, обживётся и, может, даже перестанет тосковать по видам крутящихся мельниц и щекочущим ладони колосьям.
Прогнозы сбылись лишь частично: тоска так никуда и не делась. Со временем к ней прибавилось смутное чувство вины. Спускаясь в Клоаку, Хоук морщилась не только из-за омерзительного смрада, но и расположившихся на полу бродяг, зябло кутающихся в выцветшие от старости лохмотья. «Ступай отсюда! — доносилось ей в спину. — Набивай живот гусями и вином, пока мы подыхаем от голода». Хоук знала, что в Клоаке живёт немало её земляков. Знала она и то, что заслужила свои богатства — потом и кровью, буквально. И всё же неловко отводила взгляд.
«Не слушай их, — сказал ей однажды Андерс. — У них нет прав судить тебя». «Между прочим, это всё твоя вина, — пожурила его она. — Живи ты поближе, и мне не пришлось бы проходить через подобное унижение». Он улыбнулся тогда, сощурив глаза: «Тебе не нужен сожитель?»
Смешно ли, но Хоук так и не смогла выбросить из головы эти слова. Со смертью матери особняк растерял весь уют и как будто увеличился в размерах: потолок терялся в тенях, голос эхом отражался от стен. Несмотря на все их старания, Бодан и Сэндал так и не смогли привнести в него былой оживлённости; тихая, неприметная Орана и вовсе казалась привидением. Мысль о том, чтобы иметь рядом друга, казалась на удивление заманчивой.
Беседуя с Андерсом, Хоук всегда испытывала двоякие чувства. На одной чаше весов были шутки и ностальгические разговоры о Ферелдене, на другой — революционные речи и непредсказуемо меняющееся настроение. Андерса бесила её рассудительность, не позволяющая бездумно дарить свободу всем магам; Хоук бесил его максимализм. С каждым прошедшим годом он всё меньше контролировал духа (или куда честнее сказать — демона?) внутри себя, а однажды настолько разгневался, что едва не покалечил подругу. Только присутствие Себастьяна удержало ситуацию от выхода из-под контроля.
Новость об этом дошла до Фенриса. «Тронь её, и ты труп», — сообщил он Андерсу. «Ты имеешь в виду только нанесение увечий, или…?» — ответил тот, и дело едва не кончилось дракой. Подобные намёки никогда не оставляли Фенриса равнодушным.
Но даже в свете всего этого Хоук не могла отделаться от идеи пустить Андерса на свою территорию.
— А как же твой сторожевой пёс? — поинтересовался он, когда она вновь подняла эту тему — впрочем, не без осторожности. — Мне кажется, стоит мне появиться на пороге твоего дома, как он волшебным образом материализуется рядом и вцепится мне в горло.
— Мабари умны. Они не станут нападать на союзника.
— А я и не о нём.
Неприязнь Андерса к Фенрису, пожалуй, была ещё одной причиной, по которой их отношения с Хоук так и не стали по-настоящему дружескими. Несмотря на то, что колкости сыпались с обеих сторон, она нередко подмечала, что Андерс нападает первым. Самих спорщиков перепалки, кажется, ничуть не утомляли, скорее наоборот — мотивировали на новые. Поначалу, когда их ссоры не отличались накалом, это почти забавляло, потом начало раздражать, ещё позже — по-настоящему тревожить. К счастью, до потасовки дело ни разу не дошло, но Хоук не сомневалась, что это лишь вопрос времени.
— Фенрис мне не указ, — сказала она со вздохом. — И, если на то пошло, не пёс.
— В самом деле? — притворно удивился Андерс. — Ну надо же. Очень уж убедительно он его изображает.
— Андерс…
— Ладно, ладно, — примирительно вскинул руки маг. — Ни слова больше. И если ты действительно заинтересована в том, чтобы делить кров с кем-то вроде меня… Что ж, охотно попробую излечить твой дом от негостеприимности.
— Уверена, у тебя получится — ты целитель от бога. Жаль, что ты не можешь излечить и разбитое сердце в придачу, — усмехнулась Хоук.
— Могу попытаться, — серьёзно сказал он.
Она и не поняла сначала, что было в этой фразе — предложение или шутка, — а когда осознала, то вмиг пожалела о том, что не просто заговорила о любви, но и вообще сунулась в лечебницу. Любой намёк на отношения с кем-либо воспринимался ей болезненно — не то из-за разрыва с Фенрисом, не то из-за упрямого нежелания строить новые.
— Вот, что я тебе скажу, — произнёс Андерс, явно уязвлённый тем, что так и не дождался ответа. — Я приду к тебе вечером, и если твоя дверь будет открыта… Возможно, тогда в Киркволле станет на двух одиноких людей меньше.
Хоук не пришлось выбирать.
— Зачем ты здесь? — спросила она, не решаясь подойти ближе.
— Тебе же не нужен повод, чтобы приходить ко мне, — хмыкнул Фенрис, и это, пожалуй, прозвучало грубо, но у неё не было сил спорить.
— Я очень устала.
— Я очень пьян.
Хоук вздохнула, пропуская его в дом.
И повернула в замке ключ.
5-8
Автор: felandaris
Бета: C-SEC Hothead, Laura Farlong
Фандом: Dragon Age II
Размер: миди
Жанр: всё в кучу — ангст, романс, робкие потуги на юмор, драма и далее, далее, далее…
Пейринг: Фенрис/фем!Хоук, Андерс/фем!Хоук (продержался ровно одну главу и не ушёл дальше «А что, если?») + все компаньоны и сочувствующие
Рейтинг: R
От автора: Идея цикла о годах, проведённых Фенрисом и Хоук (как бы) вне отношений, но бок о бок друг с другом, пришла в мою голову внезапно, хотя хэдканон об этом сложился в голове чёртову уйму месяцев назад. Разумеется, моё видение может не совпадать с вашим и всё такое. Любителям дарка и ривалмансов мои сопли с сахаром едва ли придутся по вкусу, поэтому предупреждаю: «светло @ ненапряжно» — название моей торговой марки.
Примечание: Хоук — разбойница, внешность дефолтная.
Статус: закончен
1. Авелин
1. Авелин
С тех пор, как мама ушла — думать так было не в пример проще, — особняк семьи Амелл перестал быть тем местом, которое Хоук могла бы назвать домом. Это слово звучало многоголосым смехом, пахло мясной похлёбкой, дышало жаром горящего камина. Но очаг не грел, словно теперь ему не хватало сил на всё здание, а единственным источником смеха стал Сэндал, да и веселился тот всё больше с мабари или самим собой. Что же до любезно подаваемой Боданом еды, то Хоук давно приучилась пропускать их совместные трапезы, предпочитая перекусывать в «Висельнике» в перерывах между той или иной работой. От завтрака там можно было разболеться животом, зато обеды и ужины были весьма недурственные: вероятно, готовились они из свежих продуктов, а не остатков с предыдущего дня. В таверне на Хоук не давила высота стен и не преследовали воспоминания. Этого было достаточно, чтобы прощать «Висельнику» его недостатки.
Хоук любила, когда особняк посещали гости, когда Орана играла на флейте, когда Бодан брал в руки поднос и расставлял на нём чаши с вином. Любила Хоук и улыбку Авелин — широкую, почти детскую, едва ли вяжущуюся с образом строгой стражницы. Впрочем, подумать так мог только тот, кто состоял с ней в исключительно деловых отношениях, но Хоук знала её лучше.
— Нет-нет-нет, подруга, — затараторила Изабела, пересекая комнату. — Так не пойдет. Опусти руки.
— Это была глупая затея, — выдохнула Авелин, но, тем не менее, повиновалась. — Ты сделала это специально, чтобы надо мной поглумиться. Как я могла тебя послушать?
— Широко открытыми ушами, конечно. Перестань теребить, или, клянусь своим кораблём…
— Несуществующим кораблём, — бесцеремонно встряла Хоук.
— Будущим кораблём, — поправила её Изабела. — Это всё-таки разные вещи. Но спасибо за напоминание, Хоук, ты настоящий друг.
— Каким ты, Изабела, не являешься, — проворчала Авелин, отступая на пару шагов назад. Глаза её недобро блеснули. — Хочешь, чтобы на меня показывали пальцем? «О, это же капитан стражи и её огромные плечи!»
— Плечи, что держат на себе весь груз твоей немаленькой ответственности, — кивнула Изабела и вновь спустила лямки её платья. — Чем больше ты скрываешь их, тем больше на них обращают внимания.
— Вот! — ухватилась за фразу Авелин. — Ты сама это сказала!
— Ох, да кому есть дело до ширины твоих плеч? Донник любит тебя. Едва ли его волнует, вписываешься ли ты в стандарты красоты. В противном случае, он бы женился на мне.
— Теперь ты сеешь во мне сомнения, — вздохнула Авелин и снова покосилась в зеркало. — Хорошо, твоя взяла. Я просто спущусь вниз…
— …и перестанешь думать о ерунде. Это твой праздник. Если кому-то и придёт в голову отпускать замечания, так это Мерриль с её сомнительного качества комплиментами, но она, кажется, так пьяна, что едва отличит тебя от мабари.
— Не знаю, радоваться мне или оскорбиться, — скривила гримасу Авелин и, сделав ещё один наполненный страданием вздох, направилась к выходу.
Прикрыв на мгновение глаза, Изабела прислонилась к столбику кровати.
— Ничто не бывает просто, не так ли? — обратилась она к Хоук.
— Особенно если это свадьба твоей лучшей подруги, — серьёзно кивнула та.
Весь дом утопал в подсолнухах. На них настоял Донник, мотивируя просьбу тем, что это любимые цветы Авелин. Хоук никогда не считала себя поклонницей разнообразной растительности, но не могла не признать, что букеты неплохо оживили обстановку — словно комнаты заполнили десятки маленьких солнц.
Хоук вздрогнула: со стороны входной двери послышался отчётливый звон стекла. Сорвавшись с места, она поспешила на звук.
— Похоже, в силу вступило известное поверье «Бить посуду — на счастье», — протянул Варрик, покачнув рукой с зажатой в ней чашей. — Главное, чтобы потом посуда волшебным образом не сменилась на носы.
— Поздно, — донесся до Хоук голос того, кого она меньше всего ожидала увидеть на свадебном торжестве. Не то, чтобы Фенрису не было дела до друзей — только глухой не знал о том, как тепло он общается с Авелин и еженедельно играет в Алмазный ромб с Донником, — но представить его добровольным гостем на празднике с дурацкими обрядами и слезоточивыми речами священника (уже поддатого к началу церемонии) было довольно проблематично. С тем же успехом можно было подивиться присутствию Изабелы, но та не только пришла по собственной воле, но и, судя по всему, получала искреннее удовольствие от происходящего.
— Я уже пожалел, что решил выйти наружу, — посетовал Фенрис. — Сначала они начали кричать поздравления, потом бить посуду, ещё позже — заспорили о том, кто является ближайшим другом новоиспечённой семьи, а потому имеет право первым войти в дом…
— …и вот на мостовой лежат уже три измордованных тела, — закончил за него Варрик. — Экая жалость.
— Честь и гордость киркволлской стражи. Невероятно. — Рука Авелин, затянутая в тонкое кружево перчатки, потянулась к лицу.
— Расслабься, подруга, — похлопала её по плечу Изабела. — Сегодня можно.
— Это не повод… — начала Авелин, но замолкла под пристальным взглядом. — Ох, ладно, — закатила глаза она и под конвоем приятельницы отправилась на поиски мужа. Варрик направился следом, а Хоук вдруг осознала, что последние полминуты так и стоит напротив Фенриса, словно обратившись в статую. В любой другой день она бы торопливо извинилась и покинула залу. Она не знала, в чём было дело, но сегодня она чувствовала себя гораздо более уязвимой к его присутствию, чем обычно.
— Вина? — предложили они одновременно, ничуть не смутившись тому, что ни у одного из них не было в руках графина с означенным напитком.
— Никогда не была сильна в светских разговорах, — пробормотала Хоук, отводя глаза.
— Никогда бы не подумал, — отозвался Фенрис, намекая на все те приёмы, которые пришлось посетить новой ветви семьи Амелл. Хоук не любила, когда её называли подобным образом — словно это одним махом перечёркивало всё, что сделал её отец.
— Это первая свадьба, на которой я присутствую, — признался Фенрис, заполняя возникшую между ними тишину.
— А как проходят свадьбы у эльфов? — спросила Хоук.
Вопрос очевидно застал его врасплох.
— Смотря каких эльфов ты имеешь в виду, — отозвался Фенрис, явно смутившись. — Городские женятся в пределах эльфинажа. Как ты можешь догадаться, праздник редко проводится с размахом. Сватовство происходит с подачи хагрена — старейшины, говоря вашим языком. Иногда жениха или невесту выписывают из другого эльфинажа; если повезёт, твой избранник окажется на десяток серебряков богаче, чем ты. Другое дело, что впервые ты увидишь его непосредственно на церемонии.
— А как же любовь?
— Любовь приходит со временем. Или нет, — пожал плечами он.
— Незавидный вариант, — скривилась Хоук. — А что насчёт долийцев?
— Почему бы тебе не спросить Мерилль? Она, несомненно, знает куда больше моего.
— Я думаю, ты сможешь рассказать мне о них более цветистым слогом, учитывая твоё особое отношение к лесным сородичам.
Фенрис хохотнул, и Хоук вдруг поняла, как давно не видела его улыбающимся. Непрекращающаяся борьба с призраками прошлого, казалось, отнимала всего его силы, превращая Фенриса в параноика, неспособного спать без двуручника подле кровати. Не нужно уметь читать мысли, чтобы понимать, какой изматывающей и несчастной может быть подобная жизнь.
— Долийские свадьбы сопровождаются разнообразными обрядами поклонения Творцам, вроде чтения молитв и ритуальных подношений, чтобы боги благословили брачующихся на удачу. Думаю, ты догадываешься, что и венчание проводит старейшина, а не прибежавший из церкви священник. Кроме того, до свадьбы дело доходит далеко не всегда: будущий муж должен доказать избраннице, что сможет прокормить семью, поэтому предложению руки и сердца предшествуют недели напряжённой охоты и прочие испытания. Всё это очень сложно, — неловко завершил рассказ Фенрис.
— Уверена, ты стал бы отличной пар…
Окончание фразы потонуло в нестройном многоголосом крике. Хоук улыбнулась, наблюдая за смущённо целующимися Авелин и Донником. Закрыв глаза, капитан стражи пыталась украдкой прикрыть усыпанные веснушками плечи.
— Монна Хоук! — вежливо коснулись её локтя. — Вам передали…
Развернув импровизированный конверт из жемчужного цвета атласа, Хоук насторожённо вгляделась в припрятанную в нём записку.
«Бессердечно оторванные куски платья, некогда бывшие лямками, — гласили пузатые буквы. — Говорят, что с ними удача невесты переходит к глупой, стеснительной и всё ещё незамужней подружке, помогая ей наконец-то выскочить замуж. Она бы отдала их мне, но я-то реалистка».
— Изабела! — вспыхнула Хоук, сминая записку.
— Уверен, ты тоже, — прозвучал ей в спину запоздалый ответ на так и не оконченную реплику.
2. Бетани
2. Бетани
Хоук не была Серым Стражем, но могла поклясться, что всё равно слышит Зов: тысячи голосов, едва слышных, но, тем не менее, различимых. Они шептали, не то угрожая, не то обещая, и это пугало — прежде всего тем, что к ним хотелось тянуться. Она и потянулась, тотчас отпрянув, когда столкнулась с тьмой непроницаемой, словно ночное небо. «Уходи, — просила она, обращаясь в никуда. — Уходи, оставь меня!»
Но просьбы оставались без ответа.
— Нагова отрыжка, — выругался Варрик, складывая арбалет. За последние полчаса их лагерь подвёргся нападению двух отрядов порождений тьмы. Не отличаясь многочисленностью, им, тем не менее, удавалось застать путников врасплох. Возможно, всё дело было в Бетани и её испорченной скверной крови, а, возможно, виноват был незримый наблюдатель — таинственный Корифей.
— Как она? — спросил Варрик, нахмурившись. Ладонь его покоилась на ложе Бьянки.
— Без изменений, — отозвалась Бетани, напряжённо вглядываясь в лицо сестры. Пальцы осторожно коснулись её забинтованного предплечья: под туго наложенными повязками алела оставленная гарлоком рана. Попавшей пыли оказалось достаточно, чтобы началось воспаление. Спустя двадцать минут Хоук начало лихорадить, и отряд был вынужден разбить лагерь.
Путешествие грозило затянуться.
— Я не целитель, — качнула головой Бетани. — Я сделала всё, что могла.
— Не верю, что говорю это, но я жалею, что с нами нет Андерса, — подал голос Фенрис.
— Вы как хотите, а я лелею надежду отдохнуть, — проворчал Варрик, неуклюже укладываясь на спальник. Если бы Фенрис не провёл бок о бок с приятелем несколько насыщенных событиями лет, то подумал бы, что тот является законченным эгоистом. Это, конечно, было далеко от истины: Варрик скрывал собственное волнение лишь для того, чтобы не усугублять всеобщее. Они все знали об этом.
Отсветы от огня факелов плясали на стенах, превращая тени в диковинных зверей. Временами боковое зрение обманывалось, принимая их танцы за крадущихся врагов, и тогда Фенрис хватался за рукоять меча. Иногда ответом ему был лишь шёпот, иногда — нечеловеческий крик затаившихся порождений тьмы. «Лучше быть параноиком, чем окончить свой век в канаве», — сказала ему когда-то Хоук, и он был всецело согласен с ней.
— Ты уверена… — осторожно начал Фенрис и замолчал, не решаясь озвучить свой страх. Говорят, что слова материальны, и ему не хотелось проверять, так ли оно на самом деле.
— Да, — отозвалась Бетани и устало потёрла ладонью лоб. — Я бы почувствовала.
— Хорошо.
Ничего не было хорошо. Замкнутое пространство древней тюрьмы Стражей давило, словно задавшись целью сломить непрошенных гостей, выкачать воздух из лёгких и бросить до тех пор, пока обессиленные тела не найдёт новый отряд изуродованных скверной чудовищ. Если ему и суждено окончить здесь свою жизнь, Фенрис предпочёл бы сделать это в бою, поэтому не позволял себе поддаться унынию или усталости.
— В детстве мы часто играли в принцессу и рыцаря, — внезапно заговорила Бетани. Глаза её подёрнулись пеленой воспоминаний. — Она всегда была драконом. Очень грозным драконом, стоит отдать ей должное.
На губах девушки мелькнула улыбка.
— Узнаю нашу Хоук, — сказал Фенрис, несколько смущённый поднятой темой. Чутьё подсказывало ему, что Бетани не ждала какой-либо реакции: всё, что ей было нужно — это несколько минут спокойствия и звук собственного голоса. Он не мог похвастаться талантом в задушевных беседах о былом — особенно о былом, — но отмолчаться почему-то казалось наихудшим вариантом.
— Мне всегда хотелось, чтобы она была рыцарем, — продолжила Бетани, не переставая улыбаться. — Конечно, я любила Карвера, но он гораздо органичнее смотрелся в роли бандита или… не знаю… пирата? Однажды я даже сказала ему об этом. Он почему-то обиделся и не разговаривал со мной два дня.
Она опустила голову.
— Я скучаю по нему.
Фенрис не знал, каково это — тосковать о семье: нельзя жалеть о потере того, чего никогда не было. Пришедшие в ночь с Хоук воспоминания позволили ему на мгновение прикоснуться к прошлой жизни, но ни одно из них так и не задержалось в его голове.
Адриана говорила, что у него есть сестра. Возможно, так оно и было. Хотела ли она, чтобы он был её рыцарем?..
Возможно, иногда тайнам стоит оставаться тайнами.
— Какой она была? — спросил он внезапно для самого себя. — В детстве.
— Сильной, — мгновенно нашлась с ответом Бетани. — Отважной. Смешливой. Никогда не плакала. Впрочем, плакать нам и не приходилось — мы были слишком заняты тем, чтобы переезжать и прятаться, — в голосе её, тихом и хрипловатом, прорезалась ожидаемая горечь. Медленно выдохнув, Бетани распрямила затёкшие от неподвижной позы ноги. — Сейчас, став старше, я не могу не задаваться вопросом: как ей всегда удавалось находить время для нас? Возиться с нами, решать наши проблемы? Она никогда не просила ничего взамен, не жаловалась…
— Кажется, со временем немногое изменилось, — усмехнулся Фенрис. Взгляд его невольно коснулся лица Хоук.
Накрыв ладонью её лоб, Бетани встрепенулась:
— Кажется, ей становится лучше. Благодарю тебя, Создатель, — прошептала она, подняв глаза к потолку пещеры. — Я бы не простила себе, если бы она…
Фраза осталась незаконченной.
Фенрис не понимал, что испытывает, глядя на то, как нежно гладит Бетани волосы старшей сестры. Зависть? Тоску по тому, чего никогда не имел сам?.. Каково это, думал он, получать заботу, не взращенную проведёнными вместе годами, но подаренную от рождения?
Когда Фенрису показалось, что сеанс откровений на сегодня закончен, Бетани заговорила вновь:
— Тогда, во время экспедиции… Я думала, она наказала меня.
— Твоя сестра никогда бы не поступила таким образом.
Сказать это казалось необходимым и правильным.
— Я знаю, — качнула головой Бетани, и Фенрис осознал, что она не нуждается в утешении. — Теперь знаю. Но я ждала от вступления в Серые Стража спасения, а не… того, что последовало после. Ох, Создатель, как же я ненавидела её.
Фенрис не поверил в услышанное; в то, что Бетани способна на такое чувство как ненависть, особенно к сестре.
Ресницы Хоук дрогнули, словно она начала приходить в себя, но это оказалось лишь ещё одной игрой теней. Лихорадочный румянец, однако, покинул её лицо, а это означало, что вскоре она и впрямь откроет глаза.
— Я никогда не раздумывала, каково ей было остаться единственной опорой для мамы, — продолжила Бетани, заключив руку старшей в объятие своих ладоней. — А потом и вовсе… Я рада, что у неё есть ты, — добавила она после небольшой паузы.
— Мы… больше не вместе, — признался Фенрис, запнувшись. Сколько времени прошло, а говорить об этом так и не стало легко. — Уже давно.
— О. — Бетани казалась сконфуженной. — Мне очень жаль.
— Не стоит, — качнул головой он. — Это был мой выбор. Но я солгу, если скажу, что он дался мне малой кровью.
— Ты говорил ей об этом?
— Нет.
— Мне очень жаль, — повторила она, опуская глаза. — Теперь, когда Карвер и мама погибли, а я принадлежу Ордену… Я не хочу, чтобы она оставалась одна.
— Ты говорила ей об этом? — повторил за ней Фенрис. В уголках его губ притаилась усмешка.
— Нет, — отозвалась Бетани.
— А стоило бы, — пробормотал Варрик, поднимаясь со спального места. Руки его отточенными движениями привели в боевую готовность Бьянку. — Пора повоевать, любители секретов.
— Иногда тайнам лучше оставаться тайнами, — пробормотал Фенрис.
Хотя бы для того, чтобы обеспечить чьё-то душевное спокойствие.
3. Мерриль
3. Мерриль
Мерриль плакала, размазывая слёзы по раскрасневшемуся лицу. Так плачут, когда споры, драки и крики остались позади, твоё упрямство оказалось сломлено и втоптано в землю, в обход всех увещеваний, и всё, что ты теперь можешь — это сокрушаться и умолять.
И она умоляла:
— Пожалуйста, не трогай его. Я обещаю, что больше не побеспокою просьбами ни тебя, ни Хоук.
— Или что? — криво усмехнулся Фенрис. — Снова попробуешь меня поколотить?
— Если придётся, — серьёзно отозвалась Мерриль и поджала губы.
Фенриса не беспокоили ноготки, которыми она, цепляясь за его руки, уже успела наставить ссадин; совсем другое дело — магия крови. Он хотел ошибаться, считая, что Мерриль не готова зайти так далеко из-за какой-то испорченной реликвии, но знал: готова. Зайдёт. А потому был настороже. Подумав об этом, он усмехнулся вновь: что может противопоставить демонам тот, кто связан с магией только посредством вплавленного в кожу лириума? Свою душу в обмен на избавление от боли? Никогда.
Фенрис раздражённо смахнул со лба пот. Зеркало упрямо не двигалось с места, словно пустив корни или удерживаясь на месте силой заклинания — он бы не удивился ни первому, ни второму. Возможно, трогать его было не такой уж хорошей затеей, но отступать было поздно.
— Хоук оставила меня, — донёсся до него звенящий от напряжения голос Мерриль. — Почему ты не можешь сделать того же?
— Хоук не оставляла тебя. — Фенрис на мгновение зажмурился. — Ты сама попросила её об этом — как просишь всех, кто пытается тебе помочь. Удивляюсь, как Варрик находит в себе желание навещать тебя снова и снова, с твоей-то неблагодарностью.
— Если ты больше не переступишь порог моего дома, я не буду возражать, — отозвалась она, и тон её говорил только об одном: они пошли по кругу. Не пройдёт и минуты, как Мерриль снова начнёт кричать и толкаться, а там, гляди, и демона в помощь призовёт. Фенрис удивлялся, почему она не сделала этого раньше. В принцип «не причини боль другу своего друга» ему верилось с трудом — вероятно, потому что у неё почти не осталось друзей.
— У тебя, смотрю, гости.
Появление Хоук оказалось сюрпризом для обоих. С недавних пор она позабыла о стандартах вежливости и заглядывала к Мерриль без стука, прекрасно зная, что та может как с головой погрузиться в изучение элювиана, так и попросту проигнорировать незваных гостей. Поначалу Хоук уважала её личное пространство и нежелание общаться с «шемкой, прикарманившей бесценную реликвию долийского народа», делая скидку на глубоко нанесённую обиду, но вскоре решила, что клин вышибают клином.
Клинья Мерриль оказались на удивление крепкими.
— Хоук, — поздоровались с ней кивком. — Могу я попросить тебя забрать своего питомца и удалиться? Это было бы очень мило, спасибо.
На лице Фенриса, на дух не переносящего любые намёки на рабское прошлое, не дрогнул ни один мускул. Колкости Мерриль могли быть по-настоящему обидными, но он давно научился пропускать их мимо ушей.
— Должна признаться, это самое оригинальное приветствие, которое я слышала, — отозвалась Хоук, растеряно переводя взгляд с одного участника ссоры на другого. — Что ты натворил? Кажется, в этот раз вы зашли дальше привычного «Магия крови — зло».
Фенрис шумно выдохнул и нервно дёрнул плечами. Хоук знала эту его привычку — он делал так, когда его принуждали говорить правду.
— Попытался её урезонить, — пробормотал Фенрис и развёл руками.
— Что означает: решил избавиться от элювиана, — тотчас поправила его Мерриль.
— Тогда мне жаль, что у него не вышло.
Фенрис непроизвольно вскинул брови. Он ожидал услышать что-то другое — предложение перемирия, например, или нотацию о недальновидности и самоуверенности, которые рано или поздно приведут к беде… Сестра Хоук была магом, поэтому она понимала и разделяла страх перед демонами, зная о них больше, чем обычные люди. Но, кажется, Хоук надоело быть миротворцем. Очевидно, Мерриль с её упрямым увлечением запретными искусствами, и без того не получавшим её одобрения, подвели к концу запасы терпения, обширные, но отнюдь не безграничные. Что ждало эльфийку дальше — разочарование, неприязнь или равнодушие, — Фенрис судить не брался.
— Ну конечно, тебе жаль! — взвилась Мерриль. — Печально, что я никак не стану одержимой, правда? Так было бы гораздо проще для тебя. Прихлопнула бы с чистой совестью, и дело с концом.
— Прихлопнула? — переспросила Хоук, хмурясь. — С чистой совестью?.. Мерриль, что ты несёшь?
— Но я сильная, — упрямо продолжала та. — Сильнее, чем считаешь ты, он, Хранительница. И если мне нужно быть одной, чтобы доказать это, я буду одна.
— Давай, — закатил глаза Фенрис, — отталкивай тех, кто пришёл к тебе с добром, ведь оно так дёшево ценится в твоём маленьком мирке.
— Быть может, тогда мы похожи сильнее, чем тебе кажется, — отозвалась Мерриль и, пронёсшись мимо, покинула дом, с грохотом хлопнув дверью. В воздух поднялись клубы пыли.
— Мы должны отправиться за ней, — сказала Хоук, разворачиваясь.
Пальцы Фенриса сомкнулись на её запястье.
— Мы ничего ей не должны.
— Ты же знаешь Мерриль. Она заблудится, или влипнет в какую-нибудь передрягу, или…
— Пусть. Ей не помешает немного проветрить голову. Она считает себя взрослой? Вот её шанс доказать это.
Вздохнув, Хоук устало присела на кровать. Помедлив, Фенрис присоединился к ней. Ладонь ещё горела от соприкосновения с чужой кожей, и это заставляло его чувствовать себя неловко.
— Ты мог просто разбить его, — заметила Хоук.
— Если эта штука и впрямь так ценна, её следует отнести к Хранительнице.
— Да, — медленно кивнула она. — Но ты мог просто разбить его.
— Мог, — ответил он после небольшой паузы.
— Ох, Фенрис, — снова вздохнула Хоук и вдруг склонила голову ему на плечо. Он не стал возражать, лишь подвинулся осторожно, чтобы ей было удобнее.
На губах Хоук отчего-то играла улыбка.
Некоторое время они сидели в тишине, нарушаемой лишь доносящимися с улицы голосами, и, видит Создатель, подобное окончание вечера было куда приятнее прогнозируемого.
— Не слушай её, — сказала, наконец, Хоук так тихо, что Фенрис едва разобрал слова. Ему не нужно было уточнять, о чём идёт речь: слова Мерриль звучали в его голове колокольным звоном, оглушающим и обвинительным. — Она ошибается.
— Может, ты знаешь меня хуже, чем думаешь, — предположил он.
— Может, ты показываешь мне больше, чем сам того хочешь?
— Кто знает, — отвёл глаза он. Сейчас было не время и не место для подобных разговоров. — Не понимаю, какой тебе прок от всего этого. Мне кажется, или за решение душевных проблем тебе не платят?
— Мне нравится помогать сирым и убогим, — в голосе Хоук отчётливо слышался смех. Волосы её легонько щекотали подбородок.
Фенрис усмехнулся.
— Скорее, это ты нравишься им.
4. Андерс
4. Андерс
Хоук могла похвастаться многим: денежным состоянием, положением в обществе, врождённой ловкостью, но особенно — умением приспосабливаться. Она не питала иллюзий, оказавшись в Киркволле пять лет назад, твёрдо зная, что никогда не сможет назвать его домом. Дом остался за морем, в измученном порождениями тьмы Ферелдене. Ничего, думала Хоук — пройдёт время, она привыкнет, обживётся и, может, даже перестанет тосковать по видам крутящихся мельниц и щекочущим ладони колосьям.
Прогнозы сбылись лишь частично: тоска так никуда и не делась. Со временем к ней прибавилось смутное чувство вины. Спускаясь в Клоаку, Хоук морщилась не только из-за омерзительного смрада, но и расположившихся на полу бродяг, зябло кутающихся в выцветшие от старости лохмотья. «Ступай отсюда! — доносилось ей в спину. — Набивай живот гусями и вином, пока мы подыхаем от голода». Хоук знала, что в Клоаке живёт немало её земляков. Знала она и то, что заслужила свои богатства — потом и кровью, буквально. И всё же неловко отводила взгляд.
«Не слушай их, — сказал ей однажды Андерс. — У них нет прав судить тебя». «Между прочим, это всё твоя вина, — пожурила его она. — Живи ты поближе, и мне не пришлось бы проходить через подобное унижение». Он улыбнулся тогда, сощурив глаза: «Тебе не нужен сожитель?»
Смешно ли, но Хоук так и не смогла выбросить из головы эти слова. Со смертью матери особняк растерял весь уют и как будто увеличился в размерах: потолок терялся в тенях, голос эхом отражался от стен. Несмотря на все их старания, Бодан и Сэндал так и не смогли привнести в него былой оживлённости; тихая, неприметная Орана и вовсе казалась привидением. Мысль о том, чтобы иметь рядом друга, казалась на удивление заманчивой.
Беседуя с Андерсом, Хоук всегда испытывала двоякие чувства. На одной чаше весов были шутки и ностальгические разговоры о Ферелдене, на другой — революционные речи и непредсказуемо меняющееся настроение. Андерса бесила её рассудительность, не позволяющая бездумно дарить свободу всем магам; Хоук бесил его максимализм. С каждым прошедшим годом он всё меньше контролировал духа (или куда честнее сказать — демона?) внутри себя, а однажды настолько разгневался, что едва не покалечил подругу. Только присутствие Себастьяна удержало ситуацию от выхода из-под контроля.
Новость об этом дошла до Фенриса. «Тронь её, и ты труп», — сообщил он Андерсу. «Ты имеешь в виду только нанесение увечий, или…?» — ответил тот, и дело едва не кончилось дракой. Подобные намёки никогда не оставляли Фенриса равнодушным.
Но даже в свете всего этого Хоук не могла отделаться от идеи пустить Андерса на свою территорию.
— А как же твой сторожевой пёс? — поинтересовался он, когда она вновь подняла эту тему — впрочем, не без осторожности. — Мне кажется, стоит мне появиться на пороге твоего дома, как он волшебным образом материализуется рядом и вцепится мне в горло.
— Мабари умны. Они не станут нападать на союзника.
— А я и не о нём.
Неприязнь Андерса к Фенрису, пожалуй, была ещё одной причиной, по которой их отношения с Хоук так и не стали по-настоящему дружескими. Несмотря на то, что колкости сыпались с обеих сторон, она нередко подмечала, что Андерс нападает первым. Самих спорщиков перепалки, кажется, ничуть не утомляли, скорее наоборот — мотивировали на новые. Поначалу, когда их ссоры не отличались накалом, это почти забавляло, потом начало раздражать, ещё позже — по-настоящему тревожить. К счастью, до потасовки дело ни разу не дошло, но Хоук не сомневалась, что это лишь вопрос времени.
— Фенрис мне не указ, — сказала она со вздохом. — И, если на то пошло, не пёс.
— В самом деле? — притворно удивился Андерс. — Ну надо же. Очень уж убедительно он его изображает.
— Андерс…
— Ладно, ладно, — примирительно вскинул руки маг. — Ни слова больше. И если ты действительно заинтересована в том, чтобы делить кров с кем-то вроде меня… Что ж, охотно попробую излечить твой дом от негостеприимности.
— Уверена, у тебя получится — ты целитель от бога. Жаль, что ты не можешь излечить и разбитое сердце в придачу, — усмехнулась Хоук.
— Могу попытаться, — серьёзно сказал он.
Она и не поняла сначала, что было в этой фразе — предложение или шутка, — а когда осознала, то вмиг пожалела о том, что не просто заговорила о любви, но и вообще сунулась в лечебницу. Любой намёк на отношения с кем-либо воспринимался ей болезненно — не то из-за разрыва с Фенрисом, не то из-за упрямого нежелания строить новые.
— Вот, что я тебе скажу, — произнёс Андерс, явно уязвлённый тем, что так и не дождался ответа. — Я приду к тебе вечером, и если твоя дверь будет открыта… Возможно, тогда в Киркволле станет на двух одиноких людей меньше.
Хоук не пришлось выбирать.
— Зачем ты здесь? — спросила она, не решаясь подойти ближе.
— Тебе же не нужен повод, чтобы приходить ко мне, — хмыкнул Фенрис, и это, пожалуй, прозвучало грубо, но у неё не было сил спорить.
— Я очень устала.
— Я очень пьян.
Хоук вздохнула, пропуская его в дом.
И повернула в замке ключ.
5-8
@темы: Missing scene, Het, Фанфик закончен, Romance, фем!Хоук, Фенрис, Angst, Dragon Age, R, Фанфикшен
-
-
29.11.2012 в 23:04*убежала читать*
-
-
29.11.2012 в 23:32Приятного чтения!
-
-
29.11.2012 в 23:49Наконец-то что-то еще с Фенрисом вашего авторства.
-
-
29.11.2012 в 23:51Надеюсь, что Вам понравится.)
-
-
29.11.2012 в 23:58Аминь, и хорошо, что есть вы.
Уже читаю, уже в восторге. Намечается отличный вечер. Еще раз спасибо.
-
-
30.11.2012 в 00:00-
-
01.12.2012 в 00:01Ох, я дико извиняюсь, но напомнило
о, чудовищный фон, зачем ты скрываешь то, что эти двое друг другу говорят!
-
-
01.12.2012 в 03:28А чего извиняться, всё ж в тему