Название - Via Dolorosa
Автор - S.Apparenza
Бета - я не решился беспокоить свою замечательную бету этим
Категория - Dragon Age
Рейтинг - G
Пейринг - м!Амелл/Зевран
Размер: 1136 слов
Жанр - ангст? или все-таки романс? по-любому - пафос; POV Стража, за вычетом последнего абзаца; видимо, все-таки сонгфик, потому очень рекомендую послушать песню)
Дисклеймер - текст песни принадлежит Зое Ященко; все права на персонажей и вселенную принадлежат Bioware, выгоды не извлекаю, меркантильных целей не преследую, мимими ^__^
Warning - автор был в глубинном неадеквате, когда это сочинял; слэш, если это имеет для кого-то значение при таком рейтинге; стилистическая мешанина, уйма тавтологии, практически полное отсутствие смысла и ассоциативное безобразие.
Praemonitus praemunitus.
читать дальше
Небо – красное, багряное, алое, багровое, кровавое небо моей победы. Оно покачивается между моими опаленными ресницами, и оплывает темнотой по краям. Где-то там, так же далеко, как Кобальтовое море, в паре шагов от меня, тихо переговариваются свидетели моих триумфа, подвига и гибели. Они еще не знают – ничего этого не было: ни гибели, ни подвига, ни триумфа.
Я – не легенда, которую ломал каждым своим поступком на протяжении последнего года и в которую необратимо превращаюсь сейчас. Мне невыносимо больно дышать – у легенд не бывает сломанных ребер. Меня вырвет, если я просто поверну голову, – легенды не блюют под себя. Мое бедро распорото до кости искореженным краем моего же доспеха – легенды носят только волшебные сверкающие латы.
Ко мне уже идут: я слышу торопливые шаги, я угадываю удивленные чужие глаза, я вижу неуверенные нервные улыбки – это прелюдия к тому, что будет уже не со мной, а с легендой обо мне. Со мной же остается усталость, тошнотворная, как это нависающее небо, и знание, тяжелое, как воздух, давящий мне в грудь. Будет жить победитель Мора, буду жить я; единственное, что нас связывает – мы внешне похожи, как две капли воды.
Закрываю глаза и делаю вдох. Здесь и сейчас – начало и конец легенды. Здесь и сейчас – моя смерть и мое рождение.
Дункан смеется: сверкают белые зубы, сверкают черные глаза. Дункан смотрит сквозь меня, и в его взгляде – удовлетворение. Я не сумел похоронить его, зато сумел привести его призрак к финалу этой войны – ведь я тащу Дункана за собой на нерушимой цепи собственной памяти.
Я – мальчишка, переживший Остагар, - мечтаю крикнуть ему в лицо: «Не этого я хотел!». Я – Серый Страж, переживший Архидемона, - не услышу, как он бросит мне в спину: «Не такого я ждал!» Вымышленный мной Дункан смеется надо мной же, он умер и может себе это позволить. Если бы он был жив, я был бы рад посмеяться вместе с ним – мне бы полегчало. Но реальный Дункан не стал бы смеяться.
Я брежу – это все раны и горячка, это пустые видения и путающиеся мысли. Этот мой долг выплачен и исчерпан – я отпускаю цепь и прощаюсь.
Мои следы – на всех дорогах Ферелдена, на Глубинных Тропах, в чащах Бресилиана. Мой путь легко проследить – я раз за разом оставлял смерть за спиной. Тела неудачливых разбойников, лотерингских беженцев, защитников Редклифа, одержимых, храмовников, демонов, эльфов, оборотней, наемников Логейна, гномов, сектантов, Воронов, стражников и порождений тьмы упревали в вязкое болото, по которому я выстилал свою гать.
Увязывал вплотную друг к другу своих спутников: наивного Алистера и расчетливую Морриган, навязчивую Лелиану и равнодушного Стэна, добропорядочную Винн и бестактного Огрена – чтобы уложить их под ноги своему долгу. И себя, и тебя намертво повязал, лишь бы не сломаться: выдержать, вытерпеть, выполнить.
Впрочем, не стану врать: последнее я сделал единственно затем, чтобы было, ради кого идти дальше, когда все закончится. Я не хотел умирать, но каждую ночь погибал вместе с теми, кого убивал днем, – мне снились кошмары, по сравнению с которыми видения об Архидемоне казались прекраснейшими из грез.
Я не умер, я избавился от этой бесконечной череды разнообразных самоубийств во снах, я дошел до развязки и перешагнул через нее. Теперь до конца жизни меня будут преследовать тягучие стоны Морриган и ее жадный хищный взгляд – но это я выбрал себе сам. Я, наконец, свободен от ответственности за чужие решения.
Я играл с судьбой на тебя – и выиграл; я играл с судьбой на себя – и оборвал партию.
Меня будут последовательно расспрашивать, лечить, чествовать, превозносить и, скорее всего, проклинать в итоге. А я буду молчать о том, что знаю, – так же, как молчал до сих пор. Никто не услышит от меня, почему я согласился с предложением ведьмы, зачем выжил сегодня, для чего отравил себя правдой и темным ритуалом.
Никто – это означает, и ты тоже. Тебе ни к чему понимать, на что я пойду ради возможности видеть твою растерянную улыбку, слышать твой лукавый голос, прикасаться к невесомым росчеркам твоих татуировок, дышать с тобой одним воздухом. Знание о том, как все было на самом деле, – единственное, что я не стану с тобой делить. А когда обманутая судьба, наконец, предъявит мне счет – она предъявит его мне одному: у меня не найдется ни сообщников, ни соучастников. И меня это полностью устраивает.
Легенда зовется «герой Ферелдена», легенда пьет на пиру в свою честь, легенда принимает восхищение, как должное, и благосклонно слушает здравницы. У легенды нет скверны в крови, а лет через тридцать она не обнаружит себя на Глубинных Тропах в окружении порождений тьмы и с зазубренным топором в животе. Новая легенда Ферелдена вполне на своем месте, чего нельзя сказать обо мне.
Алистер с его более чем приемлемой для короля и бастарда, но усыпляющей меня до постыдной зевоты риторикой; благородные гости, половину из которых я забываю, едва отворачиваюсь; немногие вчерашние спутники, из спаянного мной каленого клинка преобразившиеся теперь в обособленных личностей... Яркие знамена, трубное крещендо, беснующаяся восторженная толпа – последние шаги перед тем, как уйти со сцены, оставив окрепшую легенду справляться самостоятельно.
Я, не морщась, опрокидываю в горло приторно-сладкое вино – в нем сейчас имеется та же необходимость, что во всей этой торжественной вакханалии. Это ненадолго, а я умею терпеть и ждать. Пока праздник проходит мимо меня чередой пестрых картинок, я сосредоточенно прощаюсь со всем, что было у меня до того, как я умер. С юностью и взрослением, с врагами и приятелями, с мертвыми и живыми. Со спасенной своей и потерянной родиной: ей достался герой, мне достался я. Все честно.
Эйрен Амелл – командор Серых Стражей Ферелдена, и эту роль он тоже отыграет до конца. Долг у него – что-то вроде монаршего венца; он помогает каждому, до кого может дотянуться, но ближе не подпускает никого. Он идет по новым смертям и потерям, через новых спасенных и подопечных, сквозь новые успехи и победы. Он идет к своему убийце, который не убил его и уже не убьет, – кружным путем.
Эйрен дойдет – он умеет.
Автор - S.Apparenza
Бета - я не решился беспокоить свою замечательную бету этим
Категория - Dragon Age
Рейтинг - G
Пейринг - м!Амелл/Зевран
Размер: 1136 слов
Жанр - ангст? или все-таки романс? по-любому - пафос; POV Стража, за вычетом последнего абзаца; видимо, все-таки сонгфик, потому очень рекомендую послушать песню)
Дисклеймер - текст песни принадлежит Зое Ященко; все права на персонажей и вселенную принадлежат Bioware, выгоды не извлекаю, меркантильных целей не преследую, мимими ^__^
Warning - автор был в глубинном неадеквате, когда это сочинял; слэш, если это имеет для кого-то значение при таком рейтинге; стилистическая мешанина, уйма тавтологии, практически полное отсутствие смысла и ассоциативное безобразие.
Praemonitus praemunitus.
читать дальше
Via Dolorosa.
Небо – красное, багряное, алое, багровое, кровавое небо моей победы. Оно покачивается между моими опаленными ресницами, и оплывает темнотой по краям. Где-то там, так же далеко, как Кобальтовое море, в паре шагов от меня, тихо переговариваются свидетели моих триумфа, подвига и гибели. Они еще не знают – ничего этого не было: ни гибели, ни подвига, ни триумфа.
Я – не легенда, которую ломал каждым своим поступком на протяжении последнего года и в которую необратимо превращаюсь сейчас. Мне невыносимо больно дышать – у легенд не бывает сломанных ребер. Меня вырвет, если я просто поверну голову, – легенды не блюют под себя. Мое бедро распорото до кости искореженным краем моего же доспеха – легенды носят только волшебные сверкающие латы.
Ко мне уже идут: я слышу торопливые шаги, я угадываю удивленные чужие глаза, я вижу неуверенные нервные улыбки – это прелюдия к тому, что будет уже не со мной, а с легендой обо мне. Со мной же остается усталость, тошнотворная, как это нависающее небо, и знание, тяжелое, как воздух, давящий мне в грудь. Будет жить победитель Мора, буду жить я; единственное, что нас связывает – мы внешне похожи, как две капли воды.
Закрываю глаза и делаю вдох. Здесь и сейчас – начало и конец легенды. Здесь и сейчас – моя смерть и мое рождение.
Когда закончилось всё, мы осознали, что остались ни с чем –
Генералы делили победу за нашим плечом,
Мы стояли на коленях в храме среди тысяч свечей,
Благодарили небо за право пожить ещё.
Генералы делили победу за нашим плечом,
Мы стояли на коленях в храме среди тысяч свечей,
Благодарили небо за право пожить ещё.
Дункан смеется: сверкают белые зубы, сверкают черные глаза. Дункан смотрит сквозь меня, и в его взгляде – удовлетворение. Я не сумел похоронить его, зато сумел привести его призрак к финалу этой войны – ведь я тащу Дункана за собой на нерушимой цепи собственной памяти.
Я – мальчишка, переживший Остагар, - мечтаю крикнуть ему в лицо: «Не этого я хотел!». Я – Серый Страж, переживший Архидемона, - не услышу, как он бросит мне в спину: «Не такого я ждал!» Вымышленный мной Дункан смеется надо мной же, он умер и может себе это позволить. Если бы он был жив, я был бы рад посмеяться вместе с ним – мне бы полегчало. Но реальный Дункан не стал бы смеяться.
Я брежу – это все раны и горячка, это пустые видения и путающиеся мысли. Этот мой долг выплачен и исчерпан – я отпускаю цепь и прощаюсь.
Мы знали, что так будет, - мы помнили опыт отцов,
Мы сделали всё, как нужно, и теперь не нужны,
Но тот, кто, скалясь, сказал нам это в лицо,
Теперь кормит крабов в пучине мировой тишины.
Мы сделали всё, как нужно, и теперь не нужны,
Но тот, кто, скалясь, сказал нам это в лицо,
Теперь кормит крабов в пучине мировой тишины.
Мои следы – на всех дорогах Ферелдена, на Глубинных Тропах, в чащах Бресилиана. Мой путь легко проследить – я раз за разом оставлял смерть за спиной. Тела неудачливых разбойников, лотерингских беженцев, защитников Редклифа, одержимых, храмовников, демонов, эльфов, оборотней, наемников Логейна, гномов, сектантов, Воронов, стражников и порождений тьмы упревали в вязкое болото, по которому я выстилал свою гать.
Увязывал вплотную друг к другу своих спутников: наивного Алистера и расчетливую Морриган, навязчивую Лелиану и равнодушного Стэна, добропорядочную Винн и бестактного Огрена – чтобы уложить их под ноги своему долгу. И себя, и тебя намертво повязал, лишь бы не сломаться: выдержать, вытерпеть, выполнить.
Впрочем, не стану врать: последнее я сделал единственно затем, чтобы было, ради кого идти дальше, когда все закончится. Я не хотел умирать, но каждую ночь погибал вместе с теми, кого убивал днем, – мне снились кошмары, по сравнению с которыми видения об Архидемоне казались прекраснейшими из грез.
Я не умер, я избавился от этой бесконечной череды разнообразных самоубийств во снах, я дошел до развязки и перешагнул через нее. Теперь до конца жизни меня будут преследовать тягучие стоны Морриган и ее жадный хищный взгляд – но это я выбрал себе сам. Я, наконец, свободен от ответственности за чужие решения.
Я играл с судьбой на тебя – и выиграл; я играл с судьбой на себя – и оборвал партию.
Мы стояли по горло в трясине, улыбаясь весне,
Наши нервные сны то и дело разрывались стрельбой.
Это первая смерть, что не будет сниться во сне,
И последний выстрел за право оставаться собой.
Наши нервные сны то и дело разрывались стрельбой.
Это первая смерть, что не будет сниться во сне,
И последний выстрел за право оставаться собой.
Меня будут последовательно расспрашивать, лечить, чествовать, превозносить и, скорее всего, проклинать в итоге. А я буду молчать о том, что знаю, – так же, как молчал до сих пор. Никто не услышит от меня, почему я согласился с предложением ведьмы, зачем выжил сегодня, для чего отравил себя правдой и темным ритуалом.
Никто – это означает, и ты тоже. Тебе ни к чему понимать, на что я пойду ради возможности видеть твою растерянную улыбку, слышать твой лукавый голос, прикасаться к невесомым росчеркам твоих татуировок, дышать с тобой одним воздухом. Знание о том, как все было на самом деле, – единственное, что я не стану с тобой делить. А когда обманутая судьба, наконец, предъявит мне счет – она предъявит его мне одному: у меня не найдется ни сообщников, ни соучастников. И меня это полностью устраивает.
Мы обязаны выжить просто потому, что нас ждут...
И вдруг всё затихло - мы не знали, что конец войны,
Нас оставили там, обрекая на самосуд,
Мы знали слишком много такого, чего знать не должны.
И вдруг всё затихло - мы не знали, что конец войны,
Нас оставили там, обрекая на самосуд,
Мы знали слишком много такого, чего знать не должны.
Легенда зовется «герой Ферелдена», легенда пьет на пиру в свою честь, легенда принимает восхищение, как должное, и благосклонно слушает здравницы. У легенды нет скверны в крови, а лет через тридцать она не обнаружит себя на Глубинных Тропах в окружении порождений тьмы и с зазубренным топором в животе. Новая легенда Ферелдена вполне на своем месте, чего нельзя сказать обо мне.
Алистер с его более чем приемлемой для короля и бастарда, но усыпляющей меня до постыдной зевоты риторикой; благородные гости, половину из которых я забываю, едва отворачиваюсь; немногие вчерашние спутники, из спаянного мной каленого клинка преобразившиеся теперь в обособленных личностей... Яркие знамена, трубное крещендо, беснующаяся восторженная толпа – последние шаги перед тем, как уйти со сцены, оставив окрепшую легенду справляться самостоятельно.
Я, не морщась, опрокидываю в горло приторно-сладкое вино – в нем сейчас имеется та же необходимость, что во всей этой торжественной вакханалии. Это ненадолго, а я умею терпеть и ждать. Пока праздник проходит мимо меня чередой пестрых картинок, я сосредоточенно прощаюсь со всем, что было у меня до того, как я умер. С юностью и взрослением, с врагами и приятелями, с мертвыми и живыми. Со спасенной своей и потерянной родиной: ей достался герой, мне достался я. Все честно.
Но мы отравлены дурью, мы чужие на этом пиру,
Эти ваши оркестры, фейерверки помпезных ракет,
Эти флаги с гербами, реющими на ветру...
Это - наша страна, которой до нас дела нет.
Эти ваши оркестры, фейерверки помпезных ракет,
Эти флаги с гербами, реющими на ветру...
Это - наша страна, которой до нас дела нет.
Это конец войны, несколько лет в аду,
Только дождись меня, я по воде приду.
Так велика Земля, где-то цветут сады,
Мне бы дойти туда, мне бы глоток воды!
Только дождись меня, я по воде приду.
Так велика Земля, где-то цветут сады,
Мне бы дойти туда, мне бы глоток воды!
Эйрен Амелл – командор Серых Стражей Ферелдена, и эту роль он тоже отыграет до конца. Долг у него – что-то вроде монаршего венца; он помогает каждому, до кого может дотянуться, но ближе не подпускает никого. Он идет по новым смертям и потерям, через новых спасенных и подопечных, сквозь новые успехи и победы. Он идет к своему убийце, который не убил его и уже не убьет, – кружным путем.
Эйрен дойдет – он умеет.
@темы: Slash, м!Серый Страж, Dragon Age, POV, Songfic, G, Фанфикшен
-
-
30.10.2011 в 20:13-
-
30.10.2011 в 20:35-
-
30.10.2011 в 21:23-
-
30.10.2011 в 22:56-
-
31.10.2011 в 03:55sumochka, спасибо) по-моему, тут нет стиля, а есть сплошной поток сознания, но мне все равно приятно))
-
-
31.10.2011 в 07:21-
-
31.10.2011 в 14:05-
-
31.10.2011 в 14:08sumochka, благодарю! *раскланивается*
-
-
16.01.2012 в 23:13Но пишите вы дейсвительно хорошо