Societas Draconistarum
Название: Casus belli
Автор: Laelli
Категория: Dragon Age
Рейтинг: G
Персонажи и пейринги: Логейн, Кайлан, Анора, Брайс и Элеонора Кусланды, Дункан, мГГ!Кусланд, упоминаются другие персонажи игры
Жанр: джен, прегейм
Аннотация: пять лет правления Кайлана Тейрина глазами Логейна Мак-Тира, от коронации и до Остагара. Примечание: "Cave tibi a cano muto et aqua silente" - "бойся молчащей собаки и спокойной воды", лат.
От автора : текст был написан для феста на Weisshaupt Fortress. Тема задания - Гнев.
Статус: закончен
читать дальше
Год двадцать пятый от начала Века Дракона, девятого по счислению Церкви.
Cave tibi a cano muto et aqua silente.
Отец вошел в матушкины покои, не переодевшись с дороги, как был, пропыленный, в грязных сапогах и мокрой от пота рубашке, только от плаща успел избавиться и стащить дублет. Палаш был при нем, как и пара кинжалов, ран Кинвайл не заметил, и – самое важное – отец улыбался. Грызшее в последние дни беспокойство исчезло, как не бывало: тейрн Кусланд исполнил свой долг, почтив присутствием Собрание Земель, и, загоняя лошадей, вернулся к жене и сыновьям. Все хорошо. Вайл и себе объяснить не мог, почему внезапный отъезд отца в столицу вызвал у него почти животный ужас: мальчик знал, что это как-то связано с политикой, смертью старого короля и восшествием на престол нового, но сути придворных интриг пока не понимал даже наполовину.
- Брайс, дорогой, как все прошло? – матушка казалась спокойной, но Кинвайл слишком хорошо ее знал, чтобы пропустить малейшие оттенки эмоций, едва заметные жесты, выдающие сдерживаемые чувства: беспокойство, облегчение, немного осторожного любопытства.
- Довольно весело, на самом деле, - хохотнул отец, плюхнувшись в кресло и вытянув ноги. – Видели бы вы лицо Логейна, когда я заявил, что мне их корона нужна разве для того, чтобы заложить ее антиванским ростовщикам. Я думал, он попытается меня убить. Право, он был похож на одержимого – одержимого гневом. Собрание, кстати, выглядело не лучше: ошарашенные, почти оглушенные, словно выброшенные на берег рыбы.
Кинвайлу легко было это представить: он видел тейрна Логейна несколько раз, и во владыке Гварена всегда было много гнева, больше ярости, чем нужно человеку, больше, чем можно удержать в себе, добавь еще чуть-чуть и…
Кинвайлу десять: в этом возрасте уже перестают бояться призраков и монстров из сказок – но он Кусланд, и знает, что порождения тьмы, оборотни и демоны действительно существуют. И ему чуть-чуть страшно: немного бояться не зазорно, вовсе не испытывающие страха подобны дуракам, как говорит отец – и Кинвайл позволил себе вопрос:
- Ты испугался, отец?
Тот посмотрел на него серьезно, без взрослой снисходительности, и ответил, как ответил бы Фергюсу, старшему брату:
– Он не был одержим, конечно. Просто очень зол. Логейн Мак-Тир, возможно, самый опасный человек Ферелдена, а разозленный Логейн опасен вдвойне. Но – нет, я не испытывал перед ним страха. Бойся молчащего пса и спокойной воды, сын. Гнев же, поверь, не сможет тебя обмануть, от разозленного противника всегда знаешь, чего ждать.
Кинвайл даже не старался понять: просто впитывал как губка, запоминал слова отца, чтобы обдумать их позже, но уже сейчас они казались ему верными. Гнев дает дурные советы, позволить ему говорить вместо себя – большая глупость.
- Брайс, - матушка уже совсем успокоилась и смотрела на отца с легким укором: грязные сапоги на дорогом антиванском ковре не к месту, прачкам не просто будет вывести пятна. – Не забивай ребенку голову, успеешь еще. А пока умойся с дороги.
- Конечно, Эли, - отец отвесил ей легкий поклон, порывисто, как у него было в обычае, поцеловал жену в щеку и ушел в свои покои, еще с порога кликнув слуг.
- Ты понял, почему твой отец отказался от короны? - как только стихли шаги отца, спросила матушка.
Корона? Но разве их семья претендовала на трон? Насколько Кинвайл знал, нет. Их род был древнее королевского, это правда, но в жилах Кусландов не текло ни капли крови Каленхада. Они были тейрнами, не королями.
- Потому, что королю Мэрику наследует его сын, Кайлан? – Вайл был не слишком уверен в ответе, это казалось слишком очевидным, а очевидного матушка не спрашивала никогда.
- Собрание Земель хотело короновать твоего отца. Король Брайс устраивал их больше, чем король Кайлан. Но твой отец отказался. И знаешь почему? Помнишь Денерим? Городскую стражу? Чьи цвета они носят?
Кинвайл помнил: отец возил его в столицу, и город произвел на него впечатление, хотя и куда меньшее, чем Киркуолл, где их принимал сам виконт Думар. Стража, стража…Он вспомнил королевские эмблемы на плащах, но вот цвета мундиров королевскими не были. Не у всех, по крайней мере. Белого и золотого хватало, но большинство стражников носили зеленое с серебром – а, значит, служили Кэнделзам.
- Эрла Уриэна, - выпалил он, и матушка кивнула. Значит, Вайл не ошибся.
- Верно, цвета денеримского эрла. Королю не принадлежит даже его собственная столица, у твоего отца власти больше, чем у монарха на троне. В своих владениях тейрн самовластен, а король…король вынужден ждать одобрения Собрания Земель. Помни об этом, сын.
***
«Нет столь пламенного гнева, что с течением времени не остывал бы».
Дж. Боккаччо
Гнев был постоянным спутником Логейна Мак-Тира, сколько он себя помнил. Орлесианцы, разоренные фермы и крестьянские дворы, снова орлесианцы, иногда Мэрик, трусливые аристократы, не желавшие сделать хоть что-то для спасения страны, аристократы кичливые, уподобившиеся во всем шевалье, мятежные банны, через жалкий десяток лет позабывшие, кто освободил Ферелден – причин хватало. Он научился жить со своей яростью, сдерживая ее и выпуская на волю лишь тогда, когда требовалось. Логейн знал, что вспышки эти пугают всех – даже Мэрика, но никогда не извинялся – не чувствовал вины. К тому же, гнев был полезен: лучше самому стать пугалом для потенциальных мятежников, чем знать, что они уж вовсе ничего страшатся.
Когда Мэрик объявил о своем стремлении выйти в море на одном из недавно построенных кораблей, Логейн даже удивился отсутствию злости: с очередным очень-очень глупым планом друга не хотелось спорить. Он словно бы предчувствовал то, что случится, предчувствовал смерть Мэрика. И король умер. И на смену гневу пришла пустота. И пожрала все. Быстро, как погребальный костер тело Мэрика.
Пустота, безразличие, ничто…На самом деле, просто отсутствие чего-то привычного, ставшего частью тебя: вроде дырки на месте выбитого зуба. Кайлан объявил о своей коронации и скорой женитьбе, готовили торжества в столице, банны и эрлы с чадами и домочадцами спешили в Денерим. Но Логейн едва ли замечал всю эту суету: он все силился понять, куда делся гнев…и куда делось все остальное. Он сражался с пустотой.
И пустоте пришлось, шипя, отступить: коронация Кайлана сорвалась, и Логейн снова был нужен. И гнев вернулся. Тень былого, но лучше, привычнее, чем ничего.
Кайлан поступил глупо, не испросив традиционного согласия Собрания Земель на коронацию. Да, то была не более чем фикция, и его отца короновали без одобрения баннов и эрлов – но тогда была война. А сейчас отъевшиеся, позабывшие о годах оккупации банны и эрлы затеяли мятеж, притом, увы, вполне законный. Объявили, что король Кайлан им неугоден, и принялись остервенело искать своего претендента на престол. Но одни оказывались недостаточно родовиты, другие не имели влияния, третьи денег, четвертые были слишком стары и немощны, а пятые, напротив, слишком юны. В пограничных городах императрица Селина собирала войска, надеясь воспользоваться безвластием, а то и гражданской войной. Больше всего Логейна беспокоило, что кто-то может найти бастарда: фрондирующие банны, люди императрицы, кто именно, не так уж важно, оба исхода были бы равно плохи. Он злился на поступившего, как неумное дитя, Кайлана, на всех восставших баннов и эрлов вместе взятых, и на каждого из них в отдельности, на орлесианцев – и гнев помогал ему решать, помогал действовать.
Ускорить свадьбу Кайлана и Аноры – раз, пусть все видят, что Мак-Тиры на стороне законного короля. Перетянуть на свою сторону лордов приграничья – два, в орлесианскую угрозу они верили безоговорочно, а защитить себя сами, без короля и его армии, не могли. Пообещать колеблющемуся Хоу от имени Кайлана снижение налогов на торговлю, которой жил его эрлинг – три. Начать собирать в Гварене войска – четыре. И встретиться лично с тем, кого мятежники предназначили на трон – с Брайсом Кусландом, тейрном Хайевера. Логейн думал, что ему придется убивать: сначала бастарда, потом хайеверца. Но младшего сына Мэрика надежно спрятал где-то старый лис Эамон, а Брайс…Брайс просто отшвырнул предложенную ему Собранием Земель корону, как комок грязи.
Кусланд прибыл в столицу всего с десятком людей, совершенно не боясь за свою жизнь, его не пугали ни ярость Логейна, ни ожидаемая негативная реакция предложивших ему трон баннов. Брайс был одет в цвета своего дома, которые оказались для него дороже королевского золота, на поясе носил хайеверский палаш и кинжал и смеялся над ними всеми. Это злило – настолько, что пустота уползла, сдала свои позиции, клубком свернулась до поры. Это восхищало – настолько, что вслед за уехавшим Кусландом Логейн отправил гонца, а не убийцу: в письме он сообщил о том, что хайеверские войска пригодились бы на орлейской границе, пока, разумеется, Кайлан не утвердится окончательно на троне. Логейн знал, что тейрн не откажет.
Через два месяца они короновали Кайлана, Собрание Земель, скрипя зубами, выразило новому монарху свое одобрение, Селина прислала приличествующие случаю поздравления, Брайс привез ко двору старшего сына и, вместо традиционной для хайеверских тейрнов поездки в Киркуолл, решил остаться на месяц-другой в столице. Все кончилось, гнев ушел, оставив Логейна один на один с пустотой. Она медленно убивала его, оборачиваясь кошмарами, сожалениями и частыми визитами в крипту под королевским замком. А потом Логейн научился сосуществовать с пустотой: он кормил ее работой, тренировками с мечом и луком, учебными бугуртами с королевской «золотой сотней» и гваренскими гвардейцами, планами обороны границ и завоевательных компаний, защитой трона Кайлана от любого посягательства. Пустота жрала и довольно урчала, и ему казалось, что все в порядке. Логейн не замечал, что с каждым разом ей требуется все больше и больше, а сам он не находит никакого удовольствия в делах, и что стремление накормить пустоту начинает занимать в его жизни все больше места.
***
Год двадцать девятый от начала Века Дракона, девятого по счислению Церкви.
«Так называемые правящие классы не могут оставаться долго без войны. Без войны они скучают, праздность утомляет, раздражает их, они не знают для чего живут, едят друг друга, стараются наговорить друг другу побольше неприятностей…»
А. Чехов
Королевские советы – советы Кайлана – выматывали Логейна так, как никогда не выматывали самые изнурительные тренировки с оружием, многочасовые пешие переходы или ночные бдения над картами и документами вместе с Мэриком. Иногда ему казалось, что мальчишка вообще не слушает того, что ему говорят, пропускает мимо ушей все, что его не устраивает. Кайлан не слушал ни казначея, ни эрла Уриена, ни капитанов городской стражи, ни даже супругу и самого Логейна. И, что хуже всего, тейрн не представлял, что с этим можно сделать. Четыре года назад было проще: он снова вел борьбу за трон для очередного Тейрина и чувствовал себя правильно, на своем месте.
Неплохо было и до последнего времени: Кайлан проводил время в охотах, пирах и турнирах, а правила Анора, у которой хорошо получалось держать Собрание Земель на коротком поводке. Для отца у нее всегда находилось дело, и скучать гваренскому тейрну не приходилось. Ему даже начинало казаться, что пустота ушла. Переполнилась. И все было хорошо.
Но с полгода назад король внезапно воспылал страстью к государственным делам, и это…беспокоило. Логейн был далек от желания иметь на троне покорную его воле марионетку, но лучше бы так, чем король, который не знает ни своей страны, ни своих людей, но все же хочет править не только на словах, но и на деле. В особенно плохие дни тейрн даже жалел, что помог сыну Мэрика сохранить трон. Брайс Кусланд, возможно, был бы лучшим королем. Впрочем, хайеверец отказался, и не из страха, а следуя своим убеждениям. Его можно было бы уважать, но что стоят убеждения в сравнении с судьбой королевства?
Казалось, что еще чуть-чуть и все, что они с Мэриком строили - их Ферелден - рассыплется как карточный домик. От одного неосторожного слова, от одного глупого поступка, от письма, указа, от какого-то инстинктивного стремления Кайлана задевать спесивцев из Собрания земель. Аноре пока удавалось сдерживать мужа, корректировать его политику – но надолго ли это? И как долго имя тейрна Гварена будет внушать баннам и эрлам трепет, удерживая их от бунта?
Система стремительно теряла стабильность. Ферелден, каким он был последние тридцать лет, доживал последние дни – Логейн почти чувствовал, как утекает сквозь пальцы время, недели, месяцы, за которые еще что-то можно сделать, что-то изменить. Если бы только Кайлан не был так слеп. Если бы он был подобием Мэрика не только внешне.
Кусланды неровно дышали к Антиве, их затяжной роман с «Северным самоцветом» перерос в крепкий брак наследника тейрна и калабрийской княжны, и с антиванских верфей вот-вот должны были сойти первые корабли нового хайеверского флота, запоздавшее приданное слывшей красавицей Ореанны. Зашевелился в своей берлоге старик Эамон: его женушка зачастила в гости к своей родне на Марках и в Орлее, а сам эрл заваливал короля письмами и приглашениями в Рэдклифф. Кайлан ездил: охотился с Теаганом, много разговаривал с дядьями - и возвращался, полный странных идей и прожектов. Хоу заигрывал с Тевинтером, одного сына отправил в Старкхэйвен, к Вэлям, второго планировал женить на наследнице Бриланда, а для единственной дочери настойчиво добивался брака с младшим Кусландом. И, конечно, не стоило забывать о Серых Стражах, которых Кайлан приблизил ко двору. Мальчишка всегда был неравнодушен к легендам и балладам, а о ком сложено песен больше, чем о Стражах? Разве что о Дейне-оборотне.
Кайлан ставил Стражей выше своих дворян, одаривал их милостями – аристократы бесились. Древний могущественный орден? Да. Но и сонмище бастардов, магов-отступников, эльфинажек, долийцев и бывших преступников, которых командор призвал прямо с виселицы – тоже. Такой плевок знать стерпеть не могла. А Кайлан отказывался, по-детски обижаясь, пойти на встречу и хотя бы на время удалить Серых Стражей из столицы. Более того, он становился все более и более щедр, одаривая Стражей деньгами и обещаниями.
Логейн спорил с Кайланом до хрипоты, не достигнув в очередной раз успеха и не умея проигрывать, срывался, поддаваясь по капле копящемуся раздражению, и Аноре приходилось мирить их после бурной ссоры. Когда-нибудь ее слов не хватит, понимал тейрн, и Кайлан лишится главной опоры своего трона. А он сам, возможно, лишится головы. Логейна это уже почти не беспокоило. В конце концов, он, вероятно, погибнет вместе с Ферелденом. Была в этом некая ирония. Мэрик бы, пожалуй, оценил.
***
Год тридцатый от начала Века Дракона, девятого по счислению Церкви.
«Младшее поколение, неугомонное и сознающее свою силу, уже не стучится в двери - оно ворвалось и уселось на наши места. Воздух сотрясается от их крика…»
Сомерсет Моэм
Командор Серых недавно добился у Кайлана очередной аудиенции. Снова чего-то просил: денег, людей, быть может, привилегий. И теперь королек хотел, чтобы его совет выслушал просьбу и изыскал способ помочь Стражам. Логейн недолюбливал ривейни Дункана, на хитром лице которого его старая профессия, кажется, была выжжена клеймом, и с удовольствием плюнул бы и на Стражей, и на совет, и на Кайлана. Но кто знает, до чего там договорятся без него? Когда-то Серым удалось увлечь Мэрика походом на Глубинные тропы, а его сын поддается влиянию намного легче.
В Овальном или, как его еще называли из-за цвета шелковых обоев, зеленом зале собрались уже все: Кайлан, Анора, эрл Уриэн, Дункан – ждали только тейрна. Стоило ему занять свое место – рядом с дочерью, напротив короля – как Кайлан, откашлявшись, заговорил:
-Наш добрый друг Дункан сообщил тревожные вести: на юге, в пустошах Коркари, будто бы, собираются все более и более крупные отряды порождений тьмы. Он считает, что вскоре за отрядами последует орда. Начинается Мор. Таково слово Первого Стража.
Мор. Та самая сказка, с помощью которой когда-то заманили на Глубинные тропы Мэрика. Не от него ли они тогда пытались охранить Ферелден? И не их ли тогдашний глупый поход показал, что методы Стражей неэффективны?
- Вы уверены? – Уриэн подался вперед, впившись в Дункана взглядом. Командор кивнул и ровным тоном начал перечислять знаки, знамения и ведомые ему признаки явления Архидемона. Логейн почти не слушал: спроси любую деревенскую бабку, и она предскажет куда большие ужасы лишь потому, что у нее заплесневело варенье, а репа, ей-ей, не уродилась совсем. Никто не собирает армию, наслушавшись откровений старух-крестьянок, зато по первому слову Стражей оголяют собственные границы, давая карт-бланш хищным соседям, и ведут свои знамена почти наугад, туда, куда укажет «чутье» очередного Серого.
- Я полагаю, нам следует созвать войска, отправить весть нашим баннеретам, баннам и эрлам и выступить к Пустошам Коркари, дабы встретить Орду раньше, чем та пересечет границы обитаемых земель, - едва Дункан замолк, как слово взял Кайлан. У них получалось на диво слаженно, словно тренировались. Или, быть может, мысли командора Серых так прочно утвердились в голове Кайлана, что он мнил их своими. Можно было бы попытаться избавить мальчишку от тлетворного влияния радикальным способом, но на место Дункана из Вейсхаупта прислали бы другого Стража, и ничего бы не изменилось. Дункан, по крайней мере, был злом ведомым, давно изученным, и Логейн знал, как с ним бороться.
- И где ты хочешь устроить ставку? Лотеринг не устоит, там нет укреплений, - размечтавшегося королька следовало как можно быстрее спустить с небес на землю. И чем больнее его при этом приложит, тем лучше – может, поумнеет, наконец. Никакого уважения (да и было ли оно?) к сыну Мэрика у Логейна уже не осталось, не осталось и желания оберегать его, как берег бы он собственное дитя. Слишком уж мало оказалось в Кайлане от отца, и совсем ничего – от Роуван. Тейрн хотел только не дать мальчишке разрушить все, удержать его от новых ошибок.
- Я уже думал об этом, - расплывшийся в улыбке Кайлан до боли был похож на того мальчика, что, не найдя вечно занятого делами отца, прибегал за советом к Логейну. Но если раньше эта улыбка согревала, то теперь – лишь раздражала. Любое напоминание о прежнем Кайлане отзывалось болью. – Остагар кажется мне хорошим вариантом. Старая тевинтерская крепость, с добрыми стенами, с источником воды, к тому же сохранившая некие защитные чары магистров, препятствующие колдовству врагов.
Остагар, надо же, что вспомнил. Замшелые развалины среди болот. Провиант туда не больно-то подвезешь, а солдат – не лошадь, долго на подножном корму не протянет. Но разве думает об этом Кайлан, которому в любом случае не придется голодать? К тому же Пустоши опасны сами по себе, нет почти никаких карт этих земель, и пытаясь перегруппироваться, отступить, чтобы потом зайти Орде во фланг, войско рискует в лучшем случае увязнуть в трясине, в худшем – наткнуться на что-то пострашнее порождений тьмы. И это не говоря о демонски «удачном» расположении крепости. Как форпост Остагар был великолепен, но твердыня, преграждающая путь из Диких Земель в земли цивилизованные? Смешно. Порождения тьмы промаршируют мимо них прямо к Лотерингу и будут чрезвычайно благодарны королю, который убрал с их пути все препятствия.
- Нас просто обойдут, - фыркнул Логейн. Он поймал взгляд Аноры, сосредоточенный, слегка недовольный. Можно было поклясться, что королева подсчитывает в уме расходы на грядущую компанию, и итоговая сумма кажется ей недопустимой для казны тратой. Что ж, внезапное отсутствие денег на военные нужды Логейна бы не расстроило. Определенно, нет.
- Вы не правы, - спокойно произнес Дункан. – Война с порождениями тьмы – не тоже, что война с людьми. Там, где люди задумались бы об обманном маневре или об отступлении, они продолжают идти вперед. Они не знают страха, не знают военной науки, кроме самых примитивных приемов, но зато атакуют любое крупное скопление людей, которое учуют. Орда не пройдет мимо Остагара. Если, конечно, мы будем его защищать.
- Даже если и так, - тейрн понимал, что спорить с подобными заявлениями бесполезно. Слова Стража принимают на веру, он, как жена Маферата, вне подозрений. И бессмысленность спора раздражала Логейна тем сильнее, чем больше он понимал, что его правота ничего не значит. Кайлан уже все решил, уже увидел себя победителем дракона. Но тейрн не мог сдаться. Одному королю он уже позволил поверить в сказки Стражей, и это ни к чему хорошему не привело, - оборонять Остагар тяжело. Мы не сможем развернуть конницу на болотах, рыцарей придется спешить, к тому же трудно будет подвозить фураж и провизию. Я бы предложил все же встретить орду в Южных холмах. Займем высоты, расставим стрелков. Будем отступать, огрызаясь, до Лотеринга. Если придется, часть войска укроется в замке банна Вулльфстона.
- Нет, - отрезал Кайлан. – Я не пущу отродий на свою землю. Мы встретим их у Остагара. Встретим и разобьем.
Скажи что-то подобное Мэрик, все поверили бы и в разумность плана, и в то, что порождения тьмы будут уничтожены. Но Кайлан не был Мэриком, и его слова прозвучали жалко и по-детски наивно.
- Вы встретите и разобьете. Вы – без меня. И без войск Гварена, - Логейн надеялся, что его слова отрезвят Кайлана, заставят усомниться в собственной правоте. Но мальчишка вспыхнул румянцем, глаза его сверкнули гневом, а руки сжались в кулаки.
- Я твой король, сэр, - прорычал он. - И я приказываю тебе…
Это было сродни пощечине. Или брошенной в лицо перчатке. Сродни вызову. И Логейн почти с радостью отметил, что в нем закипает гнев, не глухое, привычное, находящее выход лишь в бессмысленных ссорах и колкостях раздражение, а гнев, который много лет вел его вперед. Вот теперь он знал, что делать. Губы Логейна сами собой сложились в злую усмешку, и он смерил королька презрительным взглядом:
- А я, так уж вышло, тейрн Гварена. И могу не выполнять твоих приказов, Кайлан.
Вызов был принят.
***
«Мы находим в природе человека три основные причины войны: во-первых, соперничество; во-вторых, недоверие; в-третьих, жажду славы».
Томас Гоббс
Совет закончился, так, по сути, и не начавшись. Взбешенный Мак-Тир ушел, да что там, буквально вылетел из зала, королева отправилась за ним, подарив мужу на прощание полный укора взгляд, а прочих выставил сам Кайлан. Позвал слуг, велев прибраться, и небрежным жестом предложил Дункану следовать за собой. Это был, пожалуй, добрый знак: король был раздражен и, возможно, ошарашен эскападой Логейна, но от своего решения помочь Стражам в борьбе с Мором отступать не собирался. Ведь не в качестве компании за ужином, в самом деле, ему понадобился Командор Серых Стражей. Хотя…с него бы, пожалуй, сталось.
На рабочий кабинет комната, в которую его привел Кайлан, походила мало. Скорее уж на эдакое уютное убежище ото всего мира вместе взятого. Никаких важных бумаг, испещрённых пометками карт или чего-то подобного, только недописанное письмо на столе. А еще с дюжину орлейских романов в книжном шкафу – Дункан узнал их по замысловатым оттискам на корешках, одинокий оловянный солдатик на полке того же шкафа, початая бутылка вина, небрежно брошенный на пол плащ, забрызганный грязью, пара охотничьих ножей, один в ножнах, второй со всего размаха вогнанный в столешницу, и кресла с богатой шелковой обивкой. Очень…не ферелдеский кабинет. Скорее подошел бы орлесианскому вельможе.
– Располагайся, Командор, - Кайлан без церемоний подтащил к себе одно из кресел, и Дункан последовал его примеру. – Прости, что нечего предложить: здесь пусто, как в кошельке оборванца, даже вино это несчастное выдохлось давно, а слуг звать…не хочется. Не сюда. И не сейчас.
Дункану оставалось лишь кивнуть. Король не слишком-то любил, когда с ним спорят, и, если он все еще хотел, чтобы ферелденские войска выступили против порождений тьмы, следовало почаще кивать и соглашаться. Это, в конце концов, очень маленькая цена. Тем более что Его Величество, кажется, не слишком нуждался в собеседнике, и продолжил бы свой монолог, даже оставшись в одиночестве. Что ж, пусть говорит. Может быть, удастся выцепить из его откровений что-то полезное.
- Демоны бы взяли Логейна, - в голосе Кайлана усталость мешалась с раздражением и застарелой горечью. - Почему каждый раз, когда я пытаюсь ему что-то доказать, мне кажется, что я бьюсь о каменную стену? И что он смотрит на меня и мысленно сравнивает каждый раз с отцом, и считает, что я хуже лишь потому, что я – не он, не Мэррик? Держит своего короля за сущего сопляка, забывает, что должен подчиняться помазаннику Андрасте. Да еще это Собрание Земель…что за глупость, право? Полгода ждать, пока кучка толстых, одышливых баннов и мелкотравчатых эрлов одобрит единовременный военный налог, когда деньги нужны незамедлительно? В Орлее дело обстоит иначе, слово императрицы у них сродни закону – и это удобно, когда решение нужно принять быстро. Конечно, и в нашей системе есть толк, но…банны в правление моего отца взяли слишком много власти. Больше, чем у них когда-либо было. Свободы баннорнов, ха! Сказали бы они это королю Арланду… Корона…Чего она стоит, если у меня нет собственной армии, только гвардия и три сотни межевых рыцарей? Зато у моих вассалов армии есть: у Хоу, у Брилланда, у Кусландов, даже дядюшка Эамон в своем Рэдклиффе может вооружить семь-восемь сотен, не выводя в поле юнцов и стариков. И какие могут быть планы компании, если я не знаю и приблизительно, сколько солдат будет под моими знаменами, кто из вассалов будет верен своему долгу, а кто плюнет на приказ короля, убежденный в собственной безнаказанности. Раньше, по крайней мере, я был уверен в башне и в виверне, но дядюшка стал стар, хвор и тяжел на подъем, а Логейн, кажется, обратился против меня. И скольких еще оттолкнет его предательство? Кого я не досчитаюсь под Остагаром? Хайеверских гордецов? Бравирующих древностью рода медведей? Кого?
Дункан хотел бы вклиниться в монолог Кайлана и посоветовать простое решение: извиниться перед тейрном. Это был бы поступок не обидчивого юнца, а мужчины. Да, во многом король был прав, но мог ли он что-то изменить? Вряд ли. И уж точно не сейчас. Вот после победы над Мором…тогда у Кайлана могло бы получиться. Того, чего не достиг Арланд даже ценой большой крови, уничтожив вечных мятежников Драйденов, вырезав несколько семейств вплоть до бастардов и казнив четырех из пяти сыновей тогдашнего тейрна Кусланда, мог достичь король, чья армия победит Архидемона. Что ж, еще одна причина помочь Стражам. И, если все пойдет как надо (если нет, им всем, пожалуй, будет уже все равно), то каждый получит то, чего хотел: Стражи остановят Мор, а Кайлан, увенчанный славой, будет строить новый Ферелден.
***
«Приходить в гнев - значит вымещать на себе ошибки другого».
А. Поуп
- Отец, я прошу тебя, - Анора подошла к нему, шелестя юбками, коснулась тонкими пальцами плеча.
Логейн знал, зачем она пришла, и уже знал, что ответит согласием. Он мог бы бросить на произвол судьбы Кайлана, мальчишку, не желающего взрослеть, но не солдат. Не Ферелден. Кто-то ведь должен думать не только о славе или об убийстве Архидемона, но и том, чем кормить войско, куда отступать, что делать в случае неудачи. Кто-то должен сверить карты Диких Земель, выслать разведку, отыскать знакомых с тевинтерской фортификацией инженеров, чтобы проверили крепость, кто-то должен надавить на баннов, чтобы их войска все же прибыли под Остагар.
- Он мой муж. И он…не всегда думает, что говорит, - Анора, конечно, тоже знала о том, что он уже согласился, что в Гварен полетели самые быстрые птицы, что баннереты ее отца уже получили приказ выступать, но все же играла свою роль до конца. Давала Логейну оправдание перед самим собой. Чтобы он мог сказать: «Ради дочери». А Кайлан мог бы не извиняться, ведь простого признания своей неправоты от него никогда не дождешься. Иногда Анора бывала удивительно тактичной.
Но погасить гнев, разожженный на последнем совете, было не в ее силах. Кто-то, Логейн знал, сгорит: может быть, он сам, может быть, опалит золотые королевские крылья мотылек Кайлан.
*
«Старики объявляют войну, а умирать идут молодые».
Г. Гувер
Логейн не жалел, что не проявил твердости и не отказался от участия в остагарской компании – он был здесь не ради Кайлана, и ему было почти плевать, что королек подвергает себя опасности, что лезет на передовую, возглавляет вылазки в Пустоши. Ему было почти плевать, что на военных советах он разговаривает сам с собой: тейрн привык, что Кайлан не слушает его. Но все же, по привычке, он пытался оберегать мальчишку. Как мог: советовал не лезть в атаку в первой линии, не идти в бой со Стражами, которые сражались, кажется, совершенно не заботясь о своем выживании.
Но Кайлану тоже было плевать. И он не опускал забрала, смеялся и обещал, что последний удар дракону он нанесет отцовским мечом. Чтобы почтить память. Красивый жест, но Мэрик, будь он жив, больше оценил бы деяния мирные, служившие пользе Ферелдена, а не вящей славе монарха.
В последнюю ночь, уже все взвесив и передумав, Логейн считал знамена: банны, межевые рыцари, Пик Дракона, Гварен, Денерим, королевский штандарт… Многих недоставало, слишком многих, и Логейн предполагал, что утром им придется отступать. Король и Стражи не допускали даже тени подобной мысли. Конечно, смертники и ищущий славы дурак. Пока ты жив, ты можешь продолжать сражаться, а лечь костьми у последнего рубежа – проще нет.
И был рассвет. Сигнал с Башни Ишала запоздал, а Кайлан со своей гвардией и Стражами оторвался слишком далеко от линий собственного войска и попал в окружение. Логейн мог бы прорваться к нему, положив половину своих солдат, и попытаться вытащить королька из котла, в который тот угодил. Весы. Сын Мэрика на одной чаше, а жизни сотен – на другой. И гнев, надежный-ненадежный советчик, снова замолчал, словно ему нечего было предложить. Но Логейн все равно знал, что делать. «Не спасай меня. Не такой ценой», - сказал когда-то его король. И тейрн приказал отступать.
Автор: Laelli
Категория: Dragon Age
Рейтинг: G
Персонажи и пейринги: Логейн, Кайлан, Анора, Брайс и Элеонора Кусланды, Дункан, мГГ!Кусланд, упоминаются другие персонажи игры
Жанр: джен, прегейм
Аннотация: пять лет правления Кайлана Тейрина глазами Логейна Мак-Тира, от коронации и до Остагара. Примечание: "Cave tibi a cano muto et aqua silente" - "бойся молчащей собаки и спокойной воды", лат.
От автора : текст был написан для феста на Weisshaupt Fortress. Тема задания - Гнев.
Статус: закончен
читать дальше
Год двадцать пятый от начала Века Дракона, девятого по счислению Церкви.
Cave tibi a cano muto et aqua silente.
Отец вошел в матушкины покои, не переодевшись с дороги, как был, пропыленный, в грязных сапогах и мокрой от пота рубашке, только от плаща успел избавиться и стащить дублет. Палаш был при нем, как и пара кинжалов, ран Кинвайл не заметил, и – самое важное – отец улыбался. Грызшее в последние дни беспокойство исчезло, как не бывало: тейрн Кусланд исполнил свой долг, почтив присутствием Собрание Земель, и, загоняя лошадей, вернулся к жене и сыновьям. Все хорошо. Вайл и себе объяснить не мог, почему внезапный отъезд отца в столицу вызвал у него почти животный ужас: мальчик знал, что это как-то связано с политикой, смертью старого короля и восшествием на престол нового, но сути придворных интриг пока не понимал даже наполовину.
- Брайс, дорогой, как все прошло? – матушка казалась спокойной, но Кинвайл слишком хорошо ее знал, чтобы пропустить малейшие оттенки эмоций, едва заметные жесты, выдающие сдерживаемые чувства: беспокойство, облегчение, немного осторожного любопытства.
- Довольно весело, на самом деле, - хохотнул отец, плюхнувшись в кресло и вытянув ноги. – Видели бы вы лицо Логейна, когда я заявил, что мне их корона нужна разве для того, чтобы заложить ее антиванским ростовщикам. Я думал, он попытается меня убить. Право, он был похож на одержимого – одержимого гневом. Собрание, кстати, выглядело не лучше: ошарашенные, почти оглушенные, словно выброшенные на берег рыбы.
Кинвайлу легко было это представить: он видел тейрна Логейна несколько раз, и во владыке Гварена всегда было много гнева, больше ярости, чем нужно человеку, больше, чем можно удержать в себе, добавь еще чуть-чуть и…
Кинвайлу десять: в этом возрасте уже перестают бояться призраков и монстров из сказок – но он Кусланд, и знает, что порождения тьмы, оборотни и демоны действительно существуют. И ему чуть-чуть страшно: немного бояться не зазорно, вовсе не испытывающие страха подобны дуракам, как говорит отец – и Кинвайл позволил себе вопрос:
- Ты испугался, отец?
Тот посмотрел на него серьезно, без взрослой снисходительности, и ответил, как ответил бы Фергюсу, старшему брату:
– Он не был одержим, конечно. Просто очень зол. Логейн Мак-Тир, возможно, самый опасный человек Ферелдена, а разозленный Логейн опасен вдвойне. Но – нет, я не испытывал перед ним страха. Бойся молчащего пса и спокойной воды, сын. Гнев же, поверь, не сможет тебя обмануть, от разозленного противника всегда знаешь, чего ждать.
Кинвайл даже не старался понять: просто впитывал как губка, запоминал слова отца, чтобы обдумать их позже, но уже сейчас они казались ему верными. Гнев дает дурные советы, позволить ему говорить вместо себя – большая глупость.
- Брайс, - матушка уже совсем успокоилась и смотрела на отца с легким укором: грязные сапоги на дорогом антиванском ковре не к месту, прачкам не просто будет вывести пятна. – Не забивай ребенку голову, успеешь еще. А пока умойся с дороги.
- Конечно, Эли, - отец отвесил ей легкий поклон, порывисто, как у него было в обычае, поцеловал жену в щеку и ушел в свои покои, еще с порога кликнув слуг.
- Ты понял, почему твой отец отказался от короны? - как только стихли шаги отца, спросила матушка.
Корона? Но разве их семья претендовала на трон? Насколько Кинвайл знал, нет. Их род был древнее королевского, это правда, но в жилах Кусландов не текло ни капли крови Каленхада. Они были тейрнами, не королями.
- Потому, что королю Мэрику наследует его сын, Кайлан? – Вайл был не слишком уверен в ответе, это казалось слишком очевидным, а очевидного матушка не спрашивала никогда.
- Собрание Земель хотело короновать твоего отца. Король Брайс устраивал их больше, чем король Кайлан. Но твой отец отказался. И знаешь почему? Помнишь Денерим? Городскую стражу? Чьи цвета они носят?
Кинвайл помнил: отец возил его в столицу, и город произвел на него впечатление, хотя и куда меньшее, чем Киркуолл, где их принимал сам виконт Думар. Стража, стража…Он вспомнил королевские эмблемы на плащах, но вот цвета мундиров королевскими не были. Не у всех, по крайней мере. Белого и золотого хватало, но большинство стражников носили зеленое с серебром – а, значит, служили Кэнделзам.
- Эрла Уриэна, - выпалил он, и матушка кивнула. Значит, Вайл не ошибся.
- Верно, цвета денеримского эрла. Королю не принадлежит даже его собственная столица, у твоего отца власти больше, чем у монарха на троне. В своих владениях тейрн самовластен, а король…король вынужден ждать одобрения Собрания Земель. Помни об этом, сын.
***
«Нет столь пламенного гнева, что с течением времени не остывал бы».
Дж. Боккаччо
Гнев был постоянным спутником Логейна Мак-Тира, сколько он себя помнил. Орлесианцы, разоренные фермы и крестьянские дворы, снова орлесианцы, иногда Мэрик, трусливые аристократы, не желавшие сделать хоть что-то для спасения страны, аристократы кичливые, уподобившиеся во всем шевалье, мятежные банны, через жалкий десяток лет позабывшие, кто освободил Ферелден – причин хватало. Он научился жить со своей яростью, сдерживая ее и выпуская на волю лишь тогда, когда требовалось. Логейн знал, что вспышки эти пугают всех – даже Мэрика, но никогда не извинялся – не чувствовал вины. К тому же, гнев был полезен: лучше самому стать пугалом для потенциальных мятежников, чем знать, что они уж вовсе ничего страшатся.
Когда Мэрик объявил о своем стремлении выйти в море на одном из недавно построенных кораблей, Логейн даже удивился отсутствию злости: с очередным очень-очень глупым планом друга не хотелось спорить. Он словно бы предчувствовал то, что случится, предчувствовал смерть Мэрика. И король умер. И на смену гневу пришла пустота. И пожрала все. Быстро, как погребальный костер тело Мэрика.
Пустота, безразличие, ничто…На самом деле, просто отсутствие чего-то привычного, ставшего частью тебя: вроде дырки на месте выбитого зуба. Кайлан объявил о своей коронации и скорой женитьбе, готовили торжества в столице, банны и эрлы с чадами и домочадцами спешили в Денерим. Но Логейн едва ли замечал всю эту суету: он все силился понять, куда делся гнев…и куда делось все остальное. Он сражался с пустотой.
И пустоте пришлось, шипя, отступить: коронация Кайлана сорвалась, и Логейн снова был нужен. И гнев вернулся. Тень былого, но лучше, привычнее, чем ничего.
Кайлан поступил глупо, не испросив традиционного согласия Собрания Земель на коронацию. Да, то была не более чем фикция, и его отца короновали без одобрения баннов и эрлов – но тогда была война. А сейчас отъевшиеся, позабывшие о годах оккупации банны и эрлы затеяли мятеж, притом, увы, вполне законный. Объявили, что король Кайлан им неугоден, и принялись остервенело искать своего претендента на престол. Но одни оказывались недостаточно родовиты, другие не имели влияния, третьи денег, четвертые были слишком стары и немощны, а пятые, напротив, слишком юны. В пограничных городах императрица Селина собирала войска, надеясь воспользоваться безвластием, а то и гражданской войной. Больше всего Логейна беспокоило, что кто-то может найти бастарда: фрондирующие банны, люди императрицы, кто именно, не так уж важно, оба исхода были бы равно плохи. Он злился на поступившего, как неумное дитя, Кайлана, на всех восставших баннов и эрлов вместе взятых, и на каждого из них в отдельности, на орлесианцев – и гнев помогал ему решать, помогал действовать.
Ускорить свадьбу Кайлана и Аноры – раз, пусть все видят, что Мак-Тиры на стороне законного короля. Перетянуть на свою сторону лордов приграничья – два, в орлесианскую угрозу они верили безоговорочно, а защитить себя сами, без короля и его армии, не могли. Пообещать колеблющемуся Хоу от имени Кайлана снижение налогов на торговлю, которой жил его эрлинг – три. Начать собирать в Гварене войска – четыре. И встретиться лично с тем, кого мятежники предназначили на трон – с Брайсом Кусландом, тейрном Хайевера. Логейн думал, что ему придется убивать: сначала бастарда, потом хайеверца. Но младшего сына Мэрика надежно спрятал где-то старый лис Эамон, а Брайс…Брайс просто отшвырнул предложенную ему Собранием Земель корону, как комок грязи.
Кусланд прибыл в столицу всего с десятком людей, совершенно не боясь за свою жизнь, его не пугали ни ярость Логейна, ни ожидаемая негативная реакция предложивших ему трон баннов. Брайс был одет в цвета своего дома, которые оказались для него дороже королевского золота, на поясе носил хайеверский палаш и кинжал и смеялся над ними всеми. Это злило – настолько, что пустота уползла, сдала свои позиции, клубком свернулась до поры. Это восхищало – настолько, что вслед за уехавшим Кусландом Логейн отправил гонца, а не убийцу: в письме он сообщил о том, что хайеверские войска пригодились бы на орлейской границе, пока, разумеется, Кайлан не утвердится окончательно на троне. Логейн знал, что тейрн не откажет.
Через два месяца они короновали Кайлана, Собрание Земель, скрипя зубами, выразило новому монарху свое одобрение, Селина прислала приличествующие случаю поздравления, Брайс привез ко двору старшего сына и, вместо традиционной для хайеверских тейрнов поездки в Киркуолл, решил остаться на месяц-другой в столице. Все кончилось, гнев ушел, оставив Логейна один на один с пустотой. Она медленно убивала его, оборачиваясь кошмарами, сожалениями и частыми визитами в крипту под королевским замком. А потом Логейн научился сосуществовать с пустотой: он кормил ее работой, тренировками с мечом и луком, учебными бугуртами с королевской «золотой сотней» и гваренскими гвардейцами, планами обороны границ и завоевательных компаний, защитой трона Кайлана от любого посягательства. Пустота жрала и довольно урчала, и ему казалось, что все в порядке. Логейн не замечал, что с каждым разом ей требуется все больше и больше, а сам он не находит никакого удовольствия в делах, и что стремление накормить пустоту начинает занимать в его жизни все больше места.
***
Год двадцать девятый от начала Века Дракона, девятого по счислению Церкви.
«Так называемые правящие классы не могут оставаться долго без войны. Без войны они скучают, праздность утомляет, раздражает их, они не знают для чего живут, едят друг друга, стараются наговорить друг другу побольше неприятностей…»
А. Чехов
Королевские советы – советы Кайлана – выматывали Логейна так, как никогда не выматывали самые изнурительные тренировки с оружием, многочасовые пешие переходы или ночные бдения над картами и документами вместе с Мэриком. Иногда ему казалось, что мальчишка вообще не слушает того, что ему говорят, пропускает мимо ушей все, что его не устраивает. Кайлан не слушал ни казначея, ни эрла Уриена, ни капитанов городской стражи, ни даже супругу и самого Логейна. И, что хуже всего, тейрн не представлял, что с этим можно сделать. Четыре года назад было проще: он снова вел борьбу за трон для очередного Тейрина и чувствовал себя правильно, на своем месте.
Неплохо было и до последнего времени: Кайлан проводил время в охотах, пирах и турнирах, а правила Анора, у которой хорошо получалось держать Собрание Земель на коротком поводке. Для отца у нее всегда находилось дело, и скучать гваренскому тейрну не приходилось. Ему даже начинало казаться, что пустота ушла. Переполнилась. И все было хорошо.
Но с полгода назад король внезапно воспылал страстью к государственным делам, и это…беспокоило. Логейн был далек от желания иметь на троне покорную его воле марионетку, но лучше бы так, чем король, который не знает ни своей страны, ни своих людей, но все же хочет править не только на словах, но и на деле. В особенно плохие дни тейрн даже жалел, что помог сыну Мэрика сохранить трон. Брайс Кусланд, возможно, был бы лучшим королем. Впрочем, хайеверец отказался, и не из страха, а следуя своим убеждениям. Его можно было бы уважать, но что стоят убеждения в сравнении с судьбой королевства?
Казалось, что еще чуть-чуть и все, что они с Мэриком строили - их Ферелден - рассыплется как карточный домик. От одного неосторожного слова, от одного глупого поступка, от письма, указа, от какого-то инстинктивного стремления Кайлана задевать спесивцев из Собрания земель. Аноре пока удавалось сдерживать мужа, корректировать его политику – но надолго ли это? И как долго имя тейрна Гварена будет внушать баннам и эрлам трепет, удерживая их от бунта?
Система стремительно теряла стабильность. Ферелден, каким он был последние тридцать лет, доживал последние дни – Логейн почти чувствовал, как утекает сквозь пальцы время, недели, месяцы, за которые еще что-то можно сделать, что-то изменить. Если бы только Кайлан не был так слеп. Если бы он был подобием Мэрика не только внешне.
Кусланды неровно дышали к Антиве, их затяжной роман с «Северным самоцветом» перерос в крепкий брак наследника тейрна и калабрийской княжны, и с антиванских верфей вот-вот должны были сойти первые корабли нового хайеверского флота, запоздавшее приданное слывшей красавицей Ореанны. Зашевелился в своей берлоге старик Эамон: его женушка зачастила в гости к своей родне на Марках и в Орлее, а сам эрл заваливал короля письмами и приглашениями в Рэдклифф. Кайлан ездил: охотился с Теаганом, много разговаривал с дядьями - и возвращался, полный странных идей и прожектов. Хоу заигрывал с Тевинтером, одного сына отправил в Старкхэйвен, к Вэлям, второго планировал женить на наследнице Бриланда, а для единственной дочери настойчиво добивался брака с младшим Кусландом. И, конечно, не стоило забывать о Серых Стражах, которых Кайлан приблизил ко двору. Мальчишка всегда был неравнодушен к легендам и балладам, а о ком сложено песен больше, чем о Стражах? Разве что о Дейне-оборотне.
Кайлан ставил Стражей выше своих дворян, одаривал их милостями – аристократы бесились. Древний могущественный орден? Да. Но и сонмище бастардов, магов-отступников, эльфинажек, долийцев и бывших преступников, которых командор призвал прямо с виселицы – тоже. Такой плевок знать стерпеть не могла. А Кайлан отказывался, по-детски обижаясь, пойти на встречу и хотя бы на время удалить Серых Стражей из столицы. Более того, он становился все более и более щедр, одаривая Стражей деньгами и обещаниями.
Логейн спорил с Кайланом до хрипоты, не достигнув в очередной раз успеха и не умея проигрывать, срывался, поддаваясь по капле копящемуся раздражению, и Аноре приходилось мирить их после бурной ссоры. Когда-нибудь ее слов не хватит, понимал тейрн, и Кайлан лишится главной опоры своего трона. А он сам, возможно, лишится головы. Логейна это уже почти не беспокоило. В конце концов, он, вероятно, погибнет вместе с Ферелденом. Была в этом некая ирония. Мэрик бы, пожалуй, оценил.
***
Год тридцатый от начала Века Дракона, девятого по счислению Церкви.
«Младшее поколение, неугомонное и сознающее свою силу, уже не стучится в двери - оно ворвалось и уселось на наши места. Воздух сотрясается от их крика…»
Сомерсет Моэм
Командор Серых недавно добился у Кайлана очередной аудиенции. Снова чего-то просил: денег, людей, быть может, привилегий. И теперь королек хотел, чтобы его совет выслушал просьбу и изыскал способ помочь Стражам. Логейн недолюбливал ривейни Дункана, на хитром лице которого его старая профессия, кажется, была выжжена клеймом, и с удовольствием плюнул бы и на Стражей, и на совет, и на Кайлана. Но кто знает, до чего там договорятся без него? Когда-то Серым удалось увлечь Мэрика походом на Глубинные тропы, а его сын поддается влиянию намного легче.
В Овальном или, как его еще называли из-за цвета шелковых обоев, зеленом зале собрались уже все: Кайлан, Анора, эрл Уриэн, Дункан – ждали только тейрна. Стоило ему занять свое место – рядом с дочерью, напротив короля – как Кайлан, откашлявшись, заговорил:
-Наш добрый друг Дункан сообщил тревожные вести: на юге, в пустошах Коркари, будто бы, собираются все более и более крупные отряды порождений тьмы. Он считает, что вскоре за отрядами последует орда. Начинается Мор. Таково слово Первого Стража.
Мор. Та самая сказка, с помощью которой когда-то заманили на Глубинные тропы Мэрика. Не от него ли они тогда пытались охранить Ферелден? И не их ли тогдашний глупый поход показал, что методы Стражей неэффективны?
- Вы уверены? – Уриэн подался вперед, впившись в Дункана взглядом. Командор кивнул и ровным тоном начал перечислять знаки, знамения и ведомые ему признаки явления Архидемона. Логейн почти не слушал: спроси любую деревенскую бабку, и она предскажет куда большие ужасы лишь потому, что у нее заплесневело варенье, а репа, ей-ей, не уродилась совсем. Никто не собирает армию, наслушавшись откровений старух-крестьянок, зато по первому слову Стражей оголяют собственные границы, давая карт-бланш хищным соседям, и ведут свои знамена почти наугад, туда, куда укажет «чутье» очередного Серого.
- Я полагаю, нам следует созвать войска, отправить весть нашим баннеретам, баннам и эрлам и выступить к Пустошам Коркари, дабы встретить Орду раньше, чем та пересечет границы обитаемых земель, - едва Дункан замолк, как слово взял Кайлан. У них получалось на диво слаженно, словно тренировались. Или, быть может, мысли командора Серых так прочно утвердились в голове Кайлана, что он мнил их своими. Можно было бы попытаться избавить мальчишку от тлетворного влияния радикальным способом, но на место Дункана из Вейсхаупта прислали бы другого Стража, и ничего бы не изменилось. Дункан, по крайней мере, был злом ведомым, давно изученным, и Логейн знал, как с ним бороться.
- И где ты хочешь устроить ставку? Лотеринг не устоит, там нет укреплений, - размечтавшегося королька следовало как можно быстрее спустить с небес на землю. И чем больнее его при этом приложит, тем лучше – может, поумнеет, наконец. Никакого уважения (да и было ли оно?) к сыну Мэрика у Логейна уже не осталось, не осталось и желания оберегать его, как берег бы он собственное дитя. Слишком уж мало оказалось в Кайлане от отца, и совсем ничего – от Роуван. Тейрн хотел только не дать мальчишке разрушить все, удержать его от новых ошибок.
- Я уже думал об этом, - расплывшийся в улыбке Кайлан до боли был похож на того мальчика, что, не найдя вечно занятого делами отца, прибегал за советом к Логейну. Но если раньше эта улыбка согревала, то теперь – лишь раздражала. Любое напоминание о прежнем Кайлане отзывалось болью. – Остагар кажется мне хорошим вариантом. Старая тевинтерская крепость, с добрыми стенами, с источником воды, к тому же сохранившая некие защитные чары магистров, препятствующие колдовству врагов.
Остагар, надо же, что вспомнил. Замшелые развалины среди болот. Провиант туда не больно-то подвезешь, а солдат – не лошадь, долго на подножном корму не протянет. Но разве думает об этом Кайлан, которому в любом случае не придется голодать? К тому же Пустоши опасны сами по себе, нет почти никаких карт этих земель, и пытаясь перегруппироваться, отступить, чтобы потом зайти Орде во фланг, войско рискует в лучшем случае увязнуть в трясине, в худшем – наткнуться на что-то пострашнее порождений тьмы. И это не говоря о демонски «удачном» расположении крепости. Как форпост Остагар был великолепен, но твердыня, преграждающая путь из Диких Земель в земли цивилизованные? Смешно. Порождения тьмы промаршируют мимо них прямо к Лотерингу и будут чрезвычайно благодарны королю, который убрал с их пути все препятствия.
- Нас просто обойдут, - фыркнул Логейн. Он поймал взгляд Аноры, сосредоточенный, слегка недовольный. Можно было поклясться, что королева подсчитывает в уме расходы на грядущую компанию, и итоговая сумма кажется ей недопустимой для казны тратой. Что ж, внезапное отсутствие денег на военные нужды Логейна бы не расстроило. Определенно, нет.
- Вы не правы, - спокойно произнес Дункан. – Война с порождениями тьмы – не тоже, что война с людьми. Там, где люди задумались бы об обманном маневре или об отступлении, они продолжают идти вперед. Они не знают страха, не знают военной науки, кроме самых примитивных приемов, но зато атакуют любое крупное скопление людей, которое учуют. Орда не пройдет мимо Остагара. Если, конечно, мы будем его защищать.
- Даже если и так, - тейрн понимал, что спорить с подобными заявлениями бесполезно. Слова Стража принимают на веру, он, как жена Маферата, вне подозрений. И бессмысленность спора раздражала Логейна тем сильнее, чем больше он понимал, что его правота ничего не значит. Кайлан уже все решил, уже увидел себя победителем дракона. Но тейрн не мог сдаться. Одному королю он уже позволил поверить в сказки Стражей, и это ни к чему хорошему не привело, - оборонять Остагар тяжело. Мы не сможем развернуть конницу на болотах, рыцарей придется спешить, к тому же трудно будет подвозить фураж и провизию. Я бы предложил все же встретить орду в Южных холмах. Займем высоты, расставим стрелков. Будем отступать, огрызаясь, до Лотеринга. Если придется, часть войска укроется в замке банна Вулльфстона.
- Нет, - отрезал Кайлан. – Я не пущу отродий на свою землю. Мы встретим их у Остагара. Встретим и разобьем.
Скажи что-то подобное Мэрик, все поверили бы и в разумность плана, и в то, что порождения тьмы будут уничтожены. Но Кайлан не был Мэриком, и его слова прозвучали жалко и по-детски наивно.
- Вы встретите и разобьете. Вы – без меня. И без войск Гварена, - Логейн надеялся, что его слова отрезвят Кайлана, заставят усомниться в собственной правоте. Но мальчишка вспыхнул румянцем, глаза его сверкнули гневом, а руки сжались в кулаки.
- Я твой король, сэр, - прорычал он. - И я приказываю тебе…
Это было сродни пощечине. Или брошенной в лицо перчатке. Сродни вызову. И Логейн почти с радостью отметил, что в нем закипает гнев, не глухое, привычное, находящее выход лишь в бессмысленных ссорах и колкостях раздражение, а гнев, который много лет вел его вперед. Вот теперь он знал, что делать. Губы Логейна сами собой сложились в злую усмешку, и он смерил королька презрительным взглядом:
- А я, так уж вышло, тейрн Гварена. И могу не выполнять твоих приказов, Кайлан.
Вызов был принят.
***
«Мы находим в природе человека три основные причины войны: во-первых, соперничество; во-вторых, недоверие; в-третьих, жажду славы».
Томас Гоббс
Совет закончился, так, по сути, и не начавшись. Взбешенный Мак-Тир ушел, да что там, буквально вылетел из зала, королева отправилась за ним, подарив мужу на прощание полный укора взгляд, а прочих выставил сам Кайлан. Позвал слуг, велев прибраться, и небрежным жестом предложил Дункану следовать за собой. Это был, пожалуй, добрый знак: король был раздражен и, возможно, ошарашен эскападой Логейна, но от своего решения помочь Стражам в борьбе с Мором отступать не собирался. Ведь не в качестве компании за ужином, в самом деле, ему понадобился Командор Серых Стражей. Хотя…с него бы, пожалуй, сталось.
На рабочий кабинет комната, в которую его привел Кайлан, походила мало. Скорее уж на эдакое уютное убежище ото всего мира вместе взятого. Никаких важных бумаг, испещрённых пометками карт или чего-то подобного, только недописанное письмо на столе. А еще с дюжину орлейских романов в книжном шкафу – Дункан узнал их по замысловатым оттискам на корешках, одинокий оловянный солдатик на полке того же шкафа, початая бутылка вина, небрежно брошенный на пол плащ, забрызганный грязью, пара охотничьих ножей, один в ножнах, второй со всего размаха вогнанный в столешницу, и кресла с богатой шелковой обивкой. Очень…не ферелдеский кабинет. Скорее подошел бы орлесианскому вельможе.
– Располагайся, Командор, - Кайлан без церемоний подтащил к себе одно из кресел, и Дункан последовал его примеру. – Прости, что нечего предложить: здесь пусто, как в кошельке оборванца, даже вино это несчастное выдохлось давно, а слуг звать…не хочется. Не сюда. И не сейчас.
Дункану оставалось лишь кивнуть. Король не слишком-то любил, когда с ним спорят, и, если он все еще хотел, чтобы ферелденские войска выступили против порождений тьмы, следовало почаще кивать и соглашаться. Это, в конце концов, очень маленькая цена. Тем более что Его Величество, кажется, не слишком нуждался в собеседнике, и продолжил бы свой монолог, даже оставшись в одиночестве. Что ж, пусть говорит. Может быть, удастся выцепить из его откровений что-то полезное.
- Демоны бы взяли Логейна, - в голосе Кайлана усталость мешалась с раздражением и застарелой горечью. - Почему каждый раз, когда я пытаюсь ему что-то доказать, мне кажется, что я бьюсь о каменную стену? И что он смотрит на меня и мысленно сравнивает каждый раз с отцом, и считает, что я хуже лишь потому, что я – не он, не Мэррик? Держит своего короля за сущего сопляка, забывает, что должен подчиняться помазаннику Андрасте. Да еще это Собрание Земель…что за глупость, право? Полгода ждать, пока кучка толстых, одышливых баннов и мелкотравчатых эрлов одобрит единовременный военный налог, когда деньги нужны незамедлительно? В Орлее дело обстоит иначе, слово императрицы у них сродни закону – и это удобно, когда решение нужно принять быстро. Конечно, и в нашей системе есть толк, но…банны в правление моего отца взяли слишком много власти. Больше, чем у них когда-либо было. Свободы баннорнов, ха! Сказали бы они это королю Арланду… Корона…Чего она стоит, если у меня нет собственной армии, только гвардия и три сотни межевых рыцарей? Зато у моих вассалов армии есть: у Хоу, у Брилланда, у Кусландов, даже дядюшка Эамон в своем Рэдклиффе может вооружить семь-восемь сотен, не выводя в поле юнцов и стариков. И какие могут быть планы компании, если я не знаю и приблизительно, сколько солдат будет под моими знаменами, кто из вассалов будет верен своему долгу, а кто плюнет на приказ короля, убежденный в собственной безнаказанности. Раньше, по крайней мере, я был уверен в башне и в виверне, но дядюшка стал стар, хвор и тяжел на подъем, а Логейн, кажется, обратился против меня. И скольких еще оттолкнет его предательство? Кого я не досчитаюсь под Остагаром? Хайеверских гордецов? Бравирующих древностью рода медведей? Кого?
Дункан хотел бы вклиниться в монолог Кайлана и посоветовать простое решение: извиниться перед тейрном. Это был бы поступок не обидчивого юнца, а мужчины. Да, во многом король был прав, но мог ли он что-то изменить? Вряд ли. И уж точно не сейчас. Вот после победы над Мором…тогда у Кайлана могло бы получиться. Того, чего не достиг Арланд даже ценой большой крови, уничтожив вечных мятежников Драйденов, вырезав несколько семейств вплоть до бастардов и казнив четырех из пяти сыновей тогдашнего тейрна Кусланда, мог достичь король, чья армия победит Архидемона. Что ж, еще одна причина помочь Стражам. И, если все пойдет как надо (если нет, им всем, пожалуй, будет уже все равно), то каждый получит то, чего хотел: Стражи остановят Мор, а Кайлан, увенчанный славой, будет строить новый Ферелден.
***
«Приходить в гнев - значит вымещать на себе ошибки другого».
А. Поуп
- Отец, я прошу тебя, - Анора подошла к нему, шелестя юбками, коснулась тонкими пальцами плеча.
Логейн знал, зачем она пришла, и уже знал, что ответит согласием. Он мог бы бросить на произвол судьбы Кайлана, мальчишку, не желающего взрослеть, но не солдат. Не Ферелден. Кто-то ведь должен думать не только о славе или об убийстве Архидемона, но и том, чем кормить войско, куда отступать, что делать в случае неудачи. Кто-то должен сверить карты Диких Земель, выслать разведку, отыскать знакомых с тевинтерской фортификацией инженеров, чтобы проверили крепость, кто-то должен надавить на баннов, чтобы их войска все же прибыли под Остагар.
- Он мой муж. И он…не всегда думает, что говорит, - Анора, конечно, тоже знала о том, что он уже согласился, что в Гварен полетели самые быстрые птицы, что баннереты ее отца уже получили приказ выступать, но все же играла свою роль до конца. Давала Логейну оправдание перед самим собой. Чтобы он мог сказать: «Ради дочери». А Кайлан мог бы не извиняться, ведь простого признания своей неправоты от него никогда не дождешься. Иногда Анора бывала удивительно тактичной.
Но погасить гнев, разожженный на последнем совете, было не в ее силах. Кто-то, Логейн знал, сгорит: может быть, он сам, может быть, опалит золотые королевские крылья мотылек Кайлан.
*
«Старики объявляют войну, а умирать идут молодые».
Г. Гувер
Логейн не жалел, что не проявил твердости и не отказался от участия в остагарской компании – он был здесь не ради Кайлана, и ему было почти плевать, что королек подвергает себя опасности, что лезет на передовую, возглавляет вылазки в Пустоши. Ему было почти плевать, что на военных советах он разговаривает сам с собой: тейрн привык, что Кайлан не слушает его. Но все же, по привычке, он пытался оберегать мальчишку. Как мог: советовал не лезть в атаку в первой линии, не идти в бой со Стражами, которые сражались, кажется, совершенно не заботясь о своем выживании.
Но Кайлану тоже было плевать. И он не опускал забрала, смеялся и обещал, что последний удар дракону он нанесет отцовским мечом. Чтобы почтить память. Красивый жест, но Мэрик, будь он жив, больше оценил бы деяния мирные, служившие пользе Ферелдена, а не вящей славе монарха.
В последнюю ночь, уже все взвесив и передумав, Логейн считал знамена: банны, межевые рыцари, Пик Дракона, Гварен, Денерим, королевский штандарт… Многих недоставало, слишком многих, и Логейн предполагал, что утром им придется отступать. Король и Стражи не допускали даже тени подобной мысли. Конечно, смертники и ищущий славы дурак. Пока ты жив, ты можешь продолжать сражаться, а лечь костьми у последнего рубежа – проще нет.
И был рассвет. Сигнал с Башни Ишала запоздал, а Кайлан со своей гвардией и Стражами оторвался слишком далеко от линий собственного войска и попал в окружение. Логейн мог бы прорваться к нему, положив половину своих солдат, и попытаться вытащить королька из котла, в который тот угодил. Весы. Сын Мэрика на одной чаше, а жизни сотен – на другой. И гнев, надежный-ненадежный советчик, снова замолчал, словно ему нечего было предложить. Но Логейн все равно знал, что делать. «Не спасай меня. Не такой ценой», - сказал когда-то его король. И тейрн приказал отступать.
@темы: второстепенные персонажи, Логейн, Анора, Фанфик закончен, Gen, G, Фанфикшен
-
-
18.07.2011 в 06:54