Автор: Anthony~
Категория: Dragon age: Awakening
Рейтинг: NC-17
Персонажи и пейринги: Кусланд/Зевран, Махариэль, Архитектор
Жанр: Даркфик, AU
Размер: мини
Аннотация: альтернативное развитие Awakening
Предупреждения: слэш, но высокий рейтинг не за секс; рваное повествование
Статус: завершен
«– Ты чудовище, – сказал Бран.
Следопыт смотрел на Брана, словно остальных не существовало на свете.
– Я твоё чудовище, Брандон Старк»
Дж. Р. Р. Мартин «Танец с драконами»
Следопыт смотрел на Брана, словно остальных не существовало на свете.
– Я твоё чудовище, Брандон Старк»
Дж. Р. Р. Мартин «Танец с драконами»
Глава 1Пробуждение
Длинный коридор Хайеверского замка был освещен ровным оранжевым пламенем факелов. Кусланд шел по устланным коврами полам в полном одиночестве, и тяжелая ткань поглощала звук его шагов. Впереди его ожидала крепкая дубовая дверь, за ней была небольшая комнатка, где стоял караул, охраняя вход в сокровищницу Кусландов. Он знал это наверняка – он вырос в этом замке и знал о нем все.
Рукоять двери была теплой под пальцами. Кусланд потянул ее на себя, и она легко поддалась.
Стражники сидели за столом – снова играли в карты, паршивцы. Кусланд тихо подошел к одному из них со спины и шлепнул ладонью по плечу.
Голова в остром шлеме упала на стол, прокатилась немного и остановилась, слегка покачиваясь. Второй стражник, с торчащими из груди стрелами, остался сидеть, спокойный и недвижимый, засохшая кровь чернела в уголке его рта.
У безголового был ключ на поясе, старый, потертый, отмеченный множеством прикосновений.
Кусланд схватил его, неаккуратно, рывком, отцепил, уронив труп на пол, и кинулся к двери в сокровищницу. После трех поворотов по часовой стрелке дверь распахнулась, и Кусланд торопливо толкнул ее от себя.
В комнате не было ни стоек с оружием, ни сундуков. Полукругом стояли шесть кресел, и в трех из них восседали мертвецы. Мать сжимала в окоченевших пальцах лук, Орана сложила руки на животе, где расплывалось багряное пятно, а Оран положил ладони на подлокотники, словно маленький тейрн, запрокинув голову с перерезанной шеей.
Приткнувшись виском к сапогу леди Элеаноры, у ее ног лежала Преподобная мать в изорванном красно-золотом одеянии, по правую руку от тейрины раскинув руки, беспробудно спала Нэн. У пустующего кресла сидел, привалившись к нему, рыжеволосый мужчина с изуродованным лицом; одна нога Орана упиралась в колено старого Алдоса. Еще несколько мертвецов леденели на полу, но у Кусланда не хватило сил взглянуть в их лица и узнать их.
Он смотрел на кресло, которое верно стерег сэр Гилмор, и не мог понять, отчего оно пустует, пока не почувствовал, как сзади к нему приблизилась чужая тень, положив на плечи ледяные руки, и дверь заскрипела, закрываясь за ней.
В комнате догорала свеча.
Кусланд поднял голову с перекрещенных на столе рук, затекших и ноющих. Рубашка прилипла к спине между лопаток.
Он потер лоб, с ненавистью посмотрел на бумаги и остро заточенное перо и поднялся из-за стола, ощущая, как охнула поясница.
Был третий час утра.
Кусланд прошелся по комнате от стены до стены, разминая ноги. Он старался не думать о Хайевере, о замке, о семье, но одна мысль неотступно крутилась в его голове. «Они меня ждут»
За окном темнела тренировочная площадка. Кусланд прижался к холодному стеклу лбом и с изумлением уловил отблеск стали чьих-то доспехов. Он торопливо подхватил пояс с мечами, закрепил его и поспешил вниз. Ничто не могло помочь ему отогнать от себя путы кошмара лучше, чем хорошая драка.
У ворот дремала стража, вытянувшаяся при его появлении. Увидев, что он в одной рубашке, но с мечам, младший, Томми, взволнованно спросил:
- Что-то случилось, командор?
Парнишка нравился Кусланду, и он ответил мягче, чем мог бы:
- Обхожу владенья ночным дозором. Если заверещу как девчонка – значит, мне понадобилась помощь.
Томми неуверенно улыбнулся и снова принял серьезный вид. Над верхней губой у него пробивался пушок, и он всем сердцем мечтал стать Серым Стражем. Кусланд хлопнул его по плечу, обогнул замок, бесшумно ступая по утоптанной дорожке.
На тренировочной площадке воин в закрытом шлеме стрелял по мишени. Из подкрашенных красным середин стрелы торчали скопом, на земле не было ни одной. Стрелок был невысокий и тонкий, сошел бы за мальчишку или эльфа, но опыт выдавал в нем второго, и Кусланд жалел о том, что он лучник, пока не заметил у парня на поясе короткий меч и кинжал.
Кусланд пока не знал всех своих людей поименно, что в скором времени собирался исправить. Он припомнил, что уже видел этот доспех; эльф был одним из защитников Башни, переживших внезапное нападение Порождений Тьмы.
Последняя стрела вонзилась в алый центр, и Кусланд пошел помогать возвращать их в колчан, выдергивая из соломенных мишеней. Эльф молча принял стрелы с разноцветным оперением и спрятал их в тул. У него были светло-зеленые, словно выгоревшие глаза.
- На мечах ты так же хорош? – спросил Кусланд.
- Ты можешь проверить, командор, - с долей нахальства предложил приглушенный шлемом голос.
Это было то, что он хотел услышать, и Кусланд потянул оружие из ножен.
Глава 2Последняя из Легиона
Покои с высоким потолком и широкой постелью походили на хайеверские спальни, но на настенном гобелене возвышалась крепость на красной скале – герб Герринов. Комната была погружена в полумрак, и в нем ярко белели простыни с алыми как пионы разводами. Солоно пахло кровью.
Кусланд не мог разглядеть ничего больше, стоя невозможно далеко, шагах в двадцати, и ему не хотелось подходить ближе.
Не хотелось, но он сделал шаг вперед, потом еще один, и еще.
Сперва он увидел руку, тонкую, с парой колец на длинных пальцах, затем – раздутое бледное тело. Нос защекотал еще один запах, тяжелый и тошнотворный смрад скверны.
Женщина на постели вздрогнула всем телом, и простыни стали еще алее.
Кусланд почувствовал, как тошнота подкатила к горлу.
Что-то маленькое, живучее и черное стремилось выбраться наружу, заставляя женщину – он не мог назвать ее по имени, не хотел и не мог – содрогаться всем телом снова и снова, беззвучно и жутко.
Кусланд схватил свой меч, принадлежавший еще отцу, а до него – его отцу, и ударил по вздутому животу, раз, другой, третий, не видя ничего от застившего глаза пота, но ощущая сопротивление влажно хлюпавшей плоти под острием.
Он остановился, лишь почувствовав, что не может больше поднять ставший неимоверно тяжелым меч, и заставил себя взглянуть. Из окровавленного, развороченного тела к нему тянулась ладошка.
Над головой простирался свод пещеры, весь в трещинах, поросших белесым мхом.
Кусланд медленно выдохнул, повернулся лицом к свету. У небольшого костерка, который они сложили, прежде чем заночевать, сидела Сигрун и тыкала веточкой красноватые угли. Кусланд смотрел на ее широкоскулое, покрытое татуровками лицо, пока колотящееся в горле сердце не вернулось в грудь и не забилось сильно и ровно.
Тогда он встал и приказал:
- Подъем.
Пока спутники поднимались и перекусывали у костра хлебом и сыром, лениво переругиваясь – ранняя побудка всех делала одинаково недовольными жизнью – Кусланд прошел немного дальше по туннелю, увидел, что тот ведет к широкой улице подземного тейга, и постоял немного, любуясь массивностью и своеобразной красотой гномской архитектуры. С некоторых пор он воспринимал Глубинные Тропы как фамильный склеп.
Предчувствие скверны кольнуло в затылок и пробежало дрожью вниз по позвоночнику. Кусланд положил пальцы на рукоять клинка, и, стараясь ступать беззвучно, двинулся по узкому подземному мосту. Он не собирался лезть на рожон, но шепот на грани слуха был слабый и тихий – впереди его ждала пара врагов, не больше.
Мост вел в круглый зал с големом, у ног которого копошилось Порождение Тьмы, выглядящее рядом с каменной махиной ребенком. Приглядевшись, Кусланд заметил труп другого гарлока, с торчащим из шеи пернатым древком. Под трупом натекла лужа черной, как чернила, крови.
Должно быть, он невольно издал шум – Порождение Тьмы подняло голову, и Кусланд прильнул к камню, скрываясь в тени и не торопясь выдавать свое местоположение.
- Нет нужды драться, - жилы на шее гарлока напряглись под синеватой кожей, когда он заговорил, вертя головой. – Не трогал людей. Дрался только с теми, кого послала Матушка. Будем говорить, не будем драться?
Мысль о переговорах с Порождениями Тьмы оставляла во рту привкус желчи, и все же они так долго не знали ничего о своих врагах, что Кусланд согласился бы побеседовать и с сэром Ланселапом, изъяви тот желание поделиться важной информацией.
Он был сыном тейрна и умел под шелухой светского разговора выудить из собеседника полезные сведенья, мог быть обаятельным, когда это требовалось, и настойчивым, если это было необходимо. Но Порождение Тьмы, чуждое человеческим уловкам, щурило в темноту рыбьи глаза, и Кусланд, держа ладонь на рукояти меча, выступил из тени и спросил прямо и без предисловий:
- Кто такая Матушка? Кому ты служишь, если не ей?
- Матушка в ярости, - гарлок не потянулся к оружию, но не отводил взгляда от Кусланда. – Она ненавидит людей так же сильно, как ненавидит Архитектора. У нее много детей, а с каждым днем их становится все больше.
- Архитектор – это тот, кому ты служишь? Что он планирует? – Порождение Тьмы издало горловое ворчание, и Кусланд повысил голос. – Ты хотел переговоров! Говори!
- Архитектор ищет другой путь… - жилы на шее гарлока болезненно напряглись, человеческая речь, очевидно, давалась ему с трудом. – Он уже нашел со…
Тихий свист стрелы, отчетливый в огромном зале, где их было всего двое, заставил Кусланда не размышляя податься назад и выхватить меч из ножен. Порождение Тьмы тяжело упало на рельефные плиты, и метко пущенная стрела зеленела оперением у него точно под затылком.
- Кто здесь? – крикнул Кусланд, и эхо каменных стен повторило его вопрос трижды. Он стоял на виду, и факелы облизывали его фигуру светом, превращая в отличную мишень, но от того, кто притаился где-то в непроглядно черных тенях, не последовало ни ответа, ни новой стрелы.
- Командор! – раздался голос Сигрун, взволнованный и резкий. Она на миг задержалась в арочном проеме, потом ступила в зал, и следом за ней показались Натаниэль и Андерс.
- Вас долго не было, - пояснил Андрес. – Думали, вас съело что-нибудь.
Натаниэль склонился над трупами гарлоков.
- Чья это работа? – спросил он. – Один и тот же стрелок, и меткий.
Сказать им означало заставить их опасаться нападения не только от Порождений Тьмы. Кусланд помнил свой первый поход на Глубинные Тропы, встречавшие сладковатым запахом, шорохами и скрипами в темноте и неотвязным тревожащим чувством присутствия скверны, напоминавшим ощущение преследования. Смутное предчувствие во сне превращалось в неразличимый шепот, нагоняя липкие кошмары и выматывая похлеще бодрствования. Кусланд убрал меч в ножны и заверил:
- Нашел их мертвыми. Идем дальше.
Глава 3Тени Черных Болот
Когда они возвращались с Черных Болот, хлынул ледяной ливень, размывший дорогу и промочивший их до нитки. Поток воды был столь плотным, что Кусланд, оглядываясь, едва различал фигуры своих спутников, бредущих за ним по колено в грязи.
Ливень прекратился лишь к вечеру, когда они уже видели вдалеке огни Башни Бдения, и тогда же Кусланд почувствовал слабость во всем теле, отличавшуюся от обычной усталости. Болели глаза, сухо сжимало горло, а дрожь, сотрясавшая тело, была настолько неумолимой, что у командора стучали зубы. Он замедлил шаг, ощущая странную легкость в голове, и не сразу ощутил, как чья-то рука сжимает его плечо. Настойчивый голос Натаниэля пробивался откуда-то издалека, но от ладони, легшей ему на грудь, исходило тепло, и это делало ситуацию терпимой. Озноб сменился жаром и жаждой, и Кусланд с опозданием понял, что умудрился заболеть под осенним дождем. Он не вполне осознавал, кто рядом с ним, но знал, что идет вперед, опираясь на чье-то плечо, все тяжелее с каждым шагом. Потом чьи-то руки тянули его куда-то, укладывали на постель и снимали одежду. Командор помнил, как Андерс вливал ему в зубы что-то, пахнущее терпкими травами, но не неприятное на вкус, и потом вновь ощутил теплые узкие ладошки на теле.
Он почти четко видел лицо Зеврана – огромные золотые глаза с легкими морщинками в уголках, выдававшими, что эльф уже не юн, золотые волосы, тонкие косички, изогнутую татуировку на щеке. Кусланд протянул руку и коснулся скулы – горячей и нежной, как ему помнилось.
Зевран был таким гладким и смуглым, и его тело заслуживало поцелуев везде. Кусланд целовал эльфа до того, что тот задыхался, уставая просить, и его волосы липли к мокрым вискам. Он дрожал, когда Кусланд касался языком тонких хрящиков ушей, и протяжно всхлипывал, когда горячие губы оставляли цветущие розовые следы на внутренней стороне его бедер.
- Amore mio, - позвал Кусланд припухшими горящими губами. Зевран смешно фыркал, слыша его акцент, но никогда не пытался исправить его ферелденское произношение.
Командор зарылся рукой в мягкие волосы, длиннее, чем он помнил, и слегка надавил на затылок, уговаривая нагнуться. Зевран любил целоваться, он не размыкал поцелуй, даже заходясь в оргазме, до боли стискивая любовника сильными бедрами.
Холодное прикосновение к шее отрезвило, развеивая горяченное марево. Кусланд увидел над собой выцветшие зеленые глаза и сердито поджатые тонкие губы.
- Только попробуй, шемлен, - прошипел эльф. – Ar tu na'din.*
Татуировки делали его лицо похожим на причудливую маску, крылья тонкого носа гневно раздулись. Дар’мису замер у шеи командора.
- Мне показалось, что это не ты, - хрипло, сквозь боль, выдохнул Кусланд.
Лезвие исчезло. Эльф смочил повязку в травяном настое и устроил ее на лбу Кусланда – стало несколько легче, но он с тоской осознал, что хотел бы снова забыться в том мороке, где Зевран был с ним.
- Там были Порождения Тьмы? - поинтересовался эльф.
Кусланд сглотнул, морщась от боли в горле.
- Да. Кристофф мертв. И отомщен.
- Чьи они были? - настойчиво спросил долиец, словно это имело значение. - Архитектора? Или Матери?
- Матери, - буркнул командор. - Я бы не возражал, если бы эти твари передрались и переубивали друг друга.
Взгляд бледно малахитовых глаз, спокойный и изучающий, скользнул по его лицу.
- Ты ненавидишь Порождений Тьмы. Почему? Они убили кого-то, кто был тебе дорог?
Его семью убили люди, и все же Кусланд испытывал к Рендону Хоу больше симпатии, чем к белоглазым чудовищам, ведомым инстинктом уничтожения. Эрла Хоу можно было понять, будучи святым, наверное, даже простить, но Порождения Тьмы, проклятые Создателем, были заразой, осверняющей Тедас, поганью, не имеющей права жизнь.
Озвучивать свои мысли было бы слишком долго и утомительно, и поэтому Кусланд ответил:
- С каждой убитой тварью мир становится лучше, - он помедлил мгновение. - Что насчет тебя?
- Порождения Тьмы дали мне цель в жизни, - долиец растер между пальцами пахучий стебель.
Повисло молчанье. Эльф возился с какими-то травами, и отсветы пламени делали его лицо не только неживым, но и страшным. Тело словно покачивалось на волнах, и Кусланд начал задремывать. Крик ночной птицы заставил его распахнуть глаза, и прохладный воздух согнал сон, делая мир вокруг ясным и четким. Между веток деревьев были видны паруса долийских аравелей, но они устроили свой лагерь поодаль. Остроухие не проявляли враждебности, но и дружелюбием похвастаться они не могли.
Кусланд стоял на страже первым, и нарезал круги вокруг костра, привычно не глядя на огонь.
Животные, испуганные присутствием двуногих, отошли глубже в лес, в палатках все спали, и треск горящих поленьев был единственным звуком на целый мир.
Темнота словно стягивалась вокруг. Когда круг света остался совсем маленьким, Кусланд не выдержал, откинул полог ближайшей палатки дрогнувшей рукой.
- Алистер, - позвал он, хватая спящего за сапог. – Брат!
Алистер медленно поднялся, и неровный свет костра выхватил из темноты широкую грудь в клепаном доспехе, шею с неровными стежками, из которых сочилась кровь, и голову короля Кайлана на чужих плечах.
Ar tu na'din - Я убью тебя.
Глава 4Битва за Башню Бдения
Из темноты доносилась сладкая мелодия. Она воскрешала воспоминания – о треске дров в костре на привале, стуке капель дождя, запахе росы в едва проснувшемся лесе, тепле чужого тела в объятьях, боли кровоточащей раны, злости бессилия, агонии потери – втягивала в себя, растворяла в своем звучании и вселяла единственное чувство – упоительного спокойствия. Она звучала в голове, ненавязчиво, но неотступно, отрезая все ненужное, оставляя лишь гармонию и покой.
Он знал, что идет куда-то, своды пещер были над его головой, и прошлое, оставленное позади, даже смутным призраком не тревожило душу. Он ощущал присутствие вокруг себя, невидимое, но почти осязаемое, как если бы он разделился на много частей, и все они бродили бы по скупо освещенным коридорам, неразрывно связанные друг с другом.
А потом появились чужаки. В них было что-то родное, но в то же время – и резко отталкивающее. Сладостная мелодия пропела в голове: «убей». И он, повинуясь, вытащил распухшими загрубевшими пальцами меч с бессмысленными символами на рукояти. Чужаков было четверо, сладковато пахнущих и вооруженных сталью и магией, три самца и самка. Его было гораздо больше. Его было сотни и тысячи, и три десятка из них бросились на маленький отряд.
Они сопротивлялись, но их было только четверо. Тот, что был с большим тяжелым мечом, сражался за жизнь дольше всех. Он не почувствовал к нему ни жалости, ни уважения. Когда чужак, лишившийся в битве руки, достаточно ослаб, он повалил его на ноги и впился острыми зубами в нежное белое горло. Он пил кровь и отрывал теплые куски плоти, пока чужак не затих на полу, перестав булькать и содрогаться всем телом. Тогда он поднялся над трупом, с алыми лохмотьями на месте горла и бесполезной культей, в которой белела среди алого косточка, и песня в его голове зазвучала триумфально, вырывая из груди довольное утробное рычание.
Его едва не стошнило, когда Кусланд открыл глаза. Вкус крови еще ощущался на губах. Вода в кувшине, забытом на окне, была теплой, но Кусланд выпил ее в несколько жадных глотков.
В дверь комнаты несколько раз ударили, и Натаниэль без приглашения распахнул ее. Он был при луке, похоже, тренировался с утра, и по его лицу Кусланд сразу понял, что что-то стряслось.
- Прибежала девочка из Амарантайна, - ответил Хоу на незаданный вопрос. – Их атаковали Порождения Тьмы. Кажется, дела там совсем плохи.
За окном ярко, как пожар, разгоралась заря, играя красными отсветами на рукояти фамильного меча, украшенного гербом Кусландов.
- Что ж, пора вспомнить, зачем мы носим доспехи с грифонами, - Командор снял со стены колчан, полный зачарованных стрел, и кинул его Натаниэлю. Хоу ловко поймал его за лямку. – Чувствую, они тебе пригодятся.
Кусланд уже вышел за пределы внутреннего двора, когда нехорошее предчувствие словно огрело плетью по спине. Он обернулся. Башня Бдения, надежная и спокойная, возвышалась за их маленьким отрядом. По стене ходили часовые, у ворот что-то обсуждали гномы, задумчиво потирая бороды.
- Что-то не так? – недоуменно спросил Андерс. Кот любопытно высунул голову из его вещмешка, сверкая янтарными глазами. – Разве нам не нужно поторопиться?
Кусланд не ответил, прислушиваясь к себе.
- Командор, - нахмурилась Сигрун. – Маг прав, Амарантайну нужна помощь. Мы зря время теряем.
Тихий шепот, раздавшийся снизу, из-под камня и коридоров, заставил командора вздрогнуть.
- Ход на Глубинные тропы, - сказал Кусланд своим спутникам, двоим братьям и сестре, которые сейчас глядели на него с тревогой и непониманием. – Мы расчистили его и запечатали дворфийским механизмом. В Башне предатель!
Некогда было объяснять и отвечать на недоуменные вопросы. Кусланд бросился обратно, едва успев увернуться от столкновения к Дворкиным, не зная, последовали ли Сигрун, Андерс и Натаниэль за ним. Он успел поймать на себе несколько ошеломленных взглядов, распахнул дверь, ведущую на нижние уровни башни, и сразу почувствовал чужое присутствие. Порождения Тьмы были близко, где-то внизу.
Ему нужно было добраться до механизма раньше, чем они успеют пройти.
Кусланд бежал вниз, перепрыгивая через ступеньки, задыхаясь от бега и волнения. До проклятого механизма оставалось немного, когда командор понял, что опоздал. Шепот скверны стал нестерпимо громким. По широкому коридору ему навстречу шел эльф, а за ним двигались, тихо ворча и бряцая оружием, Порождения Тьмы.
Эльф встретился с Кусландом глазами и улыбнулся, приближаясь во главе своего войска. За спиной у него был лук и полный стрел колчан, но предусмотрительный остроухий носил на левом бедре короткий меч. Глаза, когда-то бывшие малахитовыми, потускнели от скверны и стали бледно-зелеными.
Кусланд знал эти глаза и татуировки, покрывавшие щеки, расползавшиеся от уголков рта, венчающие лоб, помнил его манеру высоко держать подбородок и приподнимать в знак удивления только одну бровь.
Эльф приложил ладонь к груди.
- Махариэль, один из последних элвен. И, как ты, наверное, понял, в этой войне мы с тобой по разные стороны.
Замешательство Кусланда схлынуло, уступив холодной ярости.
- Ты выбрал сторону безмозглой падали, - с неожиданной брезгливостью сказал он.
- Я выбрал, - кивнул Махариэль. – А ты?
Кусланд не ответил, не отводя взгляда от бледных глаз. Какой-то частью себя, больше не являющейся человеческой, он ощущал, как много тварей поднимаются откуда-то из своих нор на поверхность. Он не успеет уйти от них и предупредить остальных. Башня Бдения заслуживала лучшего командора, поумней.
Но хотя бы одно он мог сделать.
- Я убью тебя, - пообещал Кусланд, и его меч плавно скользнул из ножен. – Ты предаешь свой род, и я убью тебя, предатель.
Махариэль улыбнулся. Короткий клинок взлетел в его пальцы.
- У моего рода гораздо больше общего с Порождениями Тьмы, чем с вами, шемлен. Вы хотите уничтожить их, вы желаете сделать нас рабами, - эльф больше не улыбался. – Позвольте вам помешать.
Раздался тихий свист, и Махариэль медленно опустил правую руку. Из его груди торчала стрела с черным оперением, и долю секунды и он, и Кусланд, молча смотрели на нее.
«Натаниэль» - понял Кусланд, и вторая стрела вонзилась рядом с первой.
Эльф сделал хрипящий вдох и покачнулся. Порождения Тьмы, шедшие в первых рядах, ринулись вперед.
Кусланд выхватил меч, вогнал его в живот ближайшему к нему Порождению и, оттолкнув истекающую черной кровью тварь в сторону, метнулся к эльфу.
Он увидел подошву его сапога, когда пара гарлоков подхватила долийца и понесла прочь, отступая за спины других тварей.
Где-то позади закричала Сигрун, и голова генлока, покатившись, ткнула Кусланда в щиколотку. Он пнул ее в сторону, чтобы не запнуться случайно, обернулся и заорал: «Нейт!»
Жаркая пульсация в крови предупредила его о приближении огра раньше, чем собственные глаза. Кусланд подался влево, отдавая жизнь эльфа во власть стрел Хоу, и, извернувшись, чтобы не попасть под удар огромного кулака, распорол огру бок. Горячая черная кровь залила ему грудь и шею, огр взревел, и Кусланд, оказываясь у него за спиной, разрубил оба сухожилия в коленях. Огр тяжело рухнул вперед, и подоспевший Огрен опустил свой топор ему на шею. Гному пришлось ударить еще несколько раз, прежде чем тварь повалилась лицом вниз и затихла.
Кусланд слышал топот сапог своих солдат, спускавшихся вниз, и это был самый чудесный звук в мире.
ЭпилогЭпилог
Боль в груди пришла первой. Затем Махариэль ощутил густой соленый запах и успокаивающее присутствие скверны в чужой крови. Глаза болели, когда он открыл их, и даже слабый свет нескольких светильников показался болезненно ярким, но он смог разглядеть нескладную высокую фигуру, склонившуюся над ним.
Ладонь Архитектора лежал легким весом на его груди, и от нее исходило дрожащее сияние. Тот глаз, что находился на своем месте, смотрел на Махариэля, темный и неподвижный.
- Вы живы, - с сиплым присвистом сказал Архитектор и убрал ладонь.
Он помог Махариэлю сесть, придерживая его за плечи. Длинные руки были сильными и на удивление ласковыми. Перед глазами все расплылось, и к горлу подступила вязкая тошнота, но спустя несколько вздохов стало легче.
У двери, у большого письменного стола, у постели, на которой он лежал, в странных позах раскинулись тела.
- Что случилось? – спросил Махариэль, попытавшись указать рукой, но смог лишь слегка приподнять ее и тут же опустить, потратив слишком много сил. – Что ты сделал?
- Мне нужна была кровь, - прошелестел Архитектор. – Это те, кто принес вас ко мне.
В полутьме его спальни, пахнушей кровью, скверной, лириумом и чадом горевших свечей, сиплая речь Архитектора звучала почти интимно. Махариэль позволил ноющему телу расслабиться, откинул голову, прикрывая горящие глаза.
- Моя вина, - прошептал он. – Я слишком много болтал, и из-за этого наступление провалилось. Мы проиграли.
- Только битву, - с присвистом выдохнул Архитектор. – Не всю войну.
Три клана долийцев, орды разумных Порождений Тьмы, боги Арлатана, с надеждой взиравшие на них – и его слишком болтливый рот подвел их всех.
«Мне стоило бы вырезать себе язык, едва я смогу стоять»
Лежа с опущенными веками, Махариэль знал, что единственный глаз Архитектора неотрывно смотрит на него. Махариэль облизнул спекшиеся губы и сипло шепнул:
- До меня дошли слухи о Виммарских горах.