Лазурь

[BioWare-Fanfic-Club]

Название: Лазурь
Автор:  Radionova
Бета: беты нет, но если найдется, с кем поработать - будет очень здорово.
Категория: Mass Effect
Рейтинг: NC-17
Персонажи и пейринги: Гаррус/НЖП (азари)
Жанр: POV
Размер: мини
Аннотация: То, в чем Гаррус не признается даже своему капитану.
От автора: на самом деле часть большого фанфика, который сейчас у меня в работе.
Статус: для этой части - закончен.

Окунуться

Я до сих пор не понял, почему с зубов Венари не капал яд, когда мы в последний раз разговаривали в его кабинете в Президиуме. Безупречно сдержанный, подчеркнуто вежливый, он явно давал понять, что в СБЦ нужны простые работяги, а не звезды Галактики, знатоки гетов и победители Властелина, которого не было. И если только я согласен...
Я оказался не согласен.
- Директор Паллин, спасибо, что нашли время на беседу.
Я поднялся и вышел из тихого кабинета вон. Где же ты был, сознательный наш, когда мы с Шепард и Рексом добивали Сарена в соседнем дистрикте? Только нежелание окончательно потерять лицо не позволило мне от злости всадить удар в металлическую панель стены.
Тур спасенного Совета по отдаленным колониям для поднятия боевого духа... Площадь имени Шепард на Элизиуме... На фоне детских трупов, которые каждую неделю вытаскивают из коммуникаций. Под крики заложников в батарианских тюрьмах. Между приходами от красного песка. Конечно, Венари, ты не хочешь видеть меня здесь, вдруг я найду что-то такое, что тебе не понравится? А вдруг я и про тебя найду то, за что Иерархия сдерет с тебя пластины? Конечно, мне здесь не место. Только не здесь.
До боли в руках я сжимал перила над озером Президиума, и позволял досаде меня жрать. К этому времени уже несколько раз я перекрывал каналы оружия и наркотиков, что текли из Омеги. Выбор был сделан сам собой.

Я нашел самую темную, самую грязную, и самую вонючую дыру. Омега представляла собой поистине неиссякаемый источник работы. Того, что я теперь решил сделать своей работой. Волшебный узел, где сплетались воедино преступные трафики всего Терминуса, пульсировал поставками оружия, наркотиков, нулевого элемента и всего, что могло считаться запрещенным, без устали заключал сделки. Только ленивый здесь не зарабатывал кредиты на том, за что в цивилизованных мирах закрывали на отдых в камере.
Старые связи меня здорово выручали, и в скором времени я обзавелся талантливыми единомышленниками. Мы разрабатывали фантастические планы операций, мы проворачивали невозможное, стали тенями, что следовали за каждой достаточно замаранной совестью. Наши глаза не смыкались ни на секунду, и налаженная мной система работы дала только один, роковой, сбой.
График давался тяжело. После удачных операций я отпускал ребят на отдых, сам зачастую отправляясь на одиночные «проекты». После обычно появлялись слухи об очередной смерти очередного дилера смерти, крупного или не очень.
Я находил в этом успокоение. Я ликовал, разнося чужой череп зарядом. Я возбуждался, как зверь, идя по кровавому следу раненого врага. Мне хотелось не просто вырезать метастазы из тела Омеги, устраняя ключевые фигуры ее теневого бизнеса. Я хотел ее очистить, для этого простого убийства мало. Нужна показательная казнь. Помню, как окунул батарианского торговца наркотиками лицом в пригоршню красного песка. Он извивался на полу, пока выгорала его слизистая, и я не прервал это выстрелом. И я был рад, что в эти моменты никто из «сотрудников» не видел оскала на моем лице.
Но иногда даже охота не приносила мне облегчения. Когда моя команда разбредалась по местам отдыха, иногда я просто сидел в темноте и слушал окружающие звуки. А иногда - садился в аэрокар и ехал на одну из арендованных квартир. По дороге я покупал выпивки, каких-то закусок, и звонил Лерии, называя адрес. Этого было достаточно.

Я любил эти полутемные комнаты, с неизменно красивыми видами. Красноватый свет, лившийся с улиц и магистралей Омеги, очерчивал силуэт азари на фоне большого иллюминатора, и такие виды мне особенно нравились.
Мы не разговаривали, я не считал нужным. Отчасти это составляло условие нашего негласного договора. Она ничего не знала обо мне, кроме платежеспособности. Я ничего не знал о ней, кроме цены за свидание.
Я открывал вино, наполнял бокал себе и ей, и расслабленно утопал в кресле, цедя напиток. Лерия с бокалом в руке задумчиво смотрела за окно, и на губах ее играла нежная улыбка. Лерия очаровывала, как и все азари: почти на голову меня ниже, стройная и упругая, точеное лицо, темные фиолетовые глаза и такая тягучая, многообещающая поволока в них... Я не знал, сколько ей лет, но был уверен, что эти глаза смотрят на звезды куда дольше моих.
Осушив бокал, она отстранялась от подоконника. Мягкими шагами, покачивая бедрами, подходила ко мне. Я всегда знал, что будет дальше, ведь нужное количество кредитов уже лежало на ее счету.
Она опускалась передо мной на колени, медленно расстегивала на мне одежду, а я глубоко вдыхал тонкий аромат женского тела. Чуткие пальцы скользили по моей груди и животу, а губы из податливой плоти и крови творили со мной то, что никогда не сможет ни одна турианка.
Глаза закрывались и меня затягивало в водоворот похоти. Лерия насаживалась на меня, как экзотическая бабочка на иглу. Вздох, неизменно срывавшийся с ее раскрытых губ, пьянил меня не меньше, чем глубинная вибрация возбуждения в моем теле — ее. В такие моменты я не замечал, какие следы мои ласки оставляют на ее коже. Впрочем, она, кажется, тоже не замечала. Я упивался тотальной властью над ее телом, податливым и послушным. Она принадлежала мне одному тогда. Потом, прижав ее тонкие запястья к постели, слизывая испарину с ее кожи, я наполнял ее до краев и еще больше, почти переступая через ее болевой порог.
На финише я едва успевал покинуть ее. Это была своего рода забота: не создавать ей хлопоты из-за возможных реакций на разницу наших организмов. Не знаю, почему она предпочитала этот архаичный для них способ секса. С первой встречи я просто дал ей делать то, что она считала нужным — и никакие инструкции ей не понадобились.
Я тяжело дышал, а Лерия сидела на полу у моих ног, положив голову мне на бедро. Я гладил ее нежные гребни с той лаской, на которую были способны мои пальцы с подточенными когтями. В темноте я не видел ее лица. Но знал, что она улыбается.

Потом я снова защелкивал на себе броню, забирал оружие и уезжал. Еще какое-то время я мог без особой цели колесить по Омеге на каре, пока из головы выветривались остатки тумана и мысли возвращались в привычное им русло. Иногда я парковался в жилых кварталах и из темноты салона смотрел в чужие окна. Там горел свет. Я успокаивался, будто сделал что-то значимое, чтобы все эти люди, батарианцы, турианцы... Чтобы они могли жить малость спокойнее. А еще я понимал, что у меня подобной жизни никогда не будет. В такие моменты я иногда и сво. семью. «Делай хорошо, или не делай вообще». Хорошо – это СБЦ. Все остальное… «Чем ты теперь поможешь? У тебя даже работы нет». Я не обижался на эти слова, и, в обход Соланы, договаривался с лечащими врачами, доставал для них материалы, сбивал цену. Но это не помогало, в первую очередь мне самому. Я вспоминал наш последний разговор с сестрой:
- Гаррус, где ты сейчас?
- На Иллиуме, Сол.
- Ты нашел там работу?
- Можно и так сказать. Подписал контакт на охранные услуги.
- Сильно напрягают?
- Нет, терпимо. Платят неплохо.
- Приезжай домой при первой возможности, мама хотела тебя видеть.
- Не могу, Сол, у меня контракт.
- Так что, ты решил окончательно отказаться от семьи? Отец мне рассказал про твою выходку у Паллина. Ты, видимо, забыл, чему тебя учили дома…
Нет, сестра. Я ни на секунду не забывал. Но волну твоих упреков это все равно не остановит. И у меня не получится стать тем, кого вы хотели бы видеть, пока кругом столько дряни. Я понимал, что я плохой турианец. С этим как-то можно было жить. Куда тяжелее оказалось жить с осознанием, что я никудышней сын и отвратительный брат.
Я сжимал зубы и возвращался на базу, чтобы отоспаться. Потом я снова открывал глаза. И ясно видел впереди планы очередной операции.