[BioWare-Fanfic-Club]

Название: Связи
Автор:  +Nea+ (Шредя ака Аллен, Шреденька)
Категория: Star Wars: Knights of the Old Republic
Размер: миди, 4131 слово
Пейринг/Персонажи: Изгнанник, Крея, прочие
Категория: гет, слэш
Жанр: PWP, немного ангста
Рейтинг: NC-17(кинк!)
Краткое содержание: Возможно, его наставница так негативно реагировала на создание им связей с другими потому, что хотела быть единственной значимой его связью. Возможно, Изгнанник слушал её советы потому, что в глубине души сам хотел того же.
Примечание: 1. кинки - трисам, использование посторонних предметов в сексе
2. Написано по игре Star Wars: Knights of the Old Republic II - Sith Lords, поэтому Exile в фанфике - мужчина (хотя по канону женщина).
От автора: написано на 4ый левел для ФБ-2012

— Не сравнивай себя с ними, — говорит Крея.
— Не сближайся с ними слишком сильно, — говорит Крея.
— Используй их привязанности и связь с тобой наилучшим образом, — говорит Крея.
Крея говорит, говорит, говорит. Кажется, она получает свое, особое извращенное удовольствие от того, что поучает других. От того, что имеет власть над их разумами. Оттого, что никто не воспринимает дряхлую слепую старуху всерьез — в чем потом глубоко раскаивается. Перед смертью, разумеется.

Изгнанник во многом восхищается ею. Потому, что Крея может поддерживать себя в такой хорошей форме, потому что она многое знает — а еще большее скрывает. Потому, что они все же связаны прочными узами, порвать которые пока не получается.
И преимущества этой связи, если судить по словам Креи, Изгнанник тоже должен использовать себе во благо.
Иногда он размышляет на эту тему. Крея никогда не говорит о себе — она прямо противопоставляет себя остальным членам команды «Эбенового Ястреба». Словно она и не живая совсем, а просто мудрый призрак, дух-хранитель какого-нибудь голокрона. Интересно, что она скажет, если попробовать использовать её? Похвалит Изгнанника как способного ученика или напротив, обернется против него?
Изгнанник хочет знать ответ на этот вопрос. Но почему-то пока не решается проверить. Что-то внутри мешает. Какое-то странное предчувствие. А может, так просто проявляется их связь. Крея ведь крайне искусный манипулятор.
И она хочет, чтобы и Изгнанник научился этому. Раз за разом старуха объясняет, дает наставления, учит тому, как надо вычислять сильные и слабые стороны каждого. Как чувствовать всех и связывать воедино.
Как стать лидером и вождем. Как вести людей за собой в любое пекло.
Воистину, подобные знания — явная прерогатива ситхов. Джедаям не нужно подчинять себе остальных, тем более таких же джедаев. Они строят иерархические отношения на взаимном уважении и мудрости. Но Изгнаннику ли не знать, чего стоят эти уважения и мудрость!

— Ты всегда был лидером, — говорит Крея.
— Ты всегда вел за собой абсолютно непохожих друг на друга людей, они шли за тобой, часто сами не понимая, почему. У тебя талант, ты должен развивать его, — говорит Крея.
— За тобой будущее, — говорит Крея.
А Изгнанник улыбается в ответ и понимает, что она права.

Действительно, такую разношерстную команду, как у него, еще поискать надо — бывший охотник на джедаев, недоучившаяся эчани, наемная охотница, ситская служанка, недоучившийся падаван, глава мандалорских кланов, забракский инженер и три дроида. Двух можно сразу же списать со счетов — ведь особого выбора, кому служить, у них не было. G0-T0 — другое дело. Странный дроид-шпион от преступного короля с Нар-Шаддаа, который то ли правда не спит никогда, то ли странным образом вмонтирован в черный шипастый шар. С ним — сложнее всего, потому что Изгнанник не чувствует G0-T0 как живое существо. А не чувствуя, не может понять мыслей и желаний. Не может предугадать. Это не пугает, но раздражает. Ужасно. Невыносимо. Хочется просто взять и уничтожить.
Но нельзя. Изгнаннику нужен G0-T0, точно так же, как и G0-T0 нужен Изгнанник. Испытания и не должны быть легкими. Он сможет, в конце концов, заполучить доверие таинственного существа. Изгнанник уверен в этом.
Крея одобрительно качает головой.
— Он считает себя хитроумным и неуловимым, но сейчас зависит от дроида. В этом одна из его слабостей — страх. Страх за собственную жизнь. Гото — всего лишь жалкий человечишка, цепляющийся за свое жалкое существование. Когда-нибудь его дроиды сойдут с ума и убьют его самого. И о Гото все забудут. А о тебе будут помнить веками. Слагать легенды. Стараться быть похожими. Ты рожден героем, — говорит она.
Изгнанник доволен. Он на правильном пути, и положительный результат — всего лишь вопрос времени.
А пока что пусть Гото верит в то, что выигрывает в их словесном поединке. Когда человек уверен в собственном успехе, он уязвим как никогда.

С Брианной все иначе. Она сильная и стойкая, но молодая девушка есть молодая девушка. Со всеми сопутствующими глупыми мечтами. С затаенной болью из-за смерти отца и предательства матери, от осознания того, что она отличается от сестер. Получить на неё влияние нетрудно. Главное — выслушать. Сделать понимающее лицо. Сказать пару банальных, хоть и правильных фраз. И, да — победить в спарринге.
Именно с ней Изгнанник понял, что можно получать влияние и другим, более приятным для себя путем.
Брианна — красивая. Стройная, с тренированным телом и упругой грудью. Вряд ли кто-то из мужчин — да тот же Аттон, при всей нелюбви к ней — устоял бы. Она сама соблазнила — сказала бы потом часть этого большинства, потому что все же заниматься спаррингом с мужчиной в одном нижнем белье определенно чревато.
И Изгнанник сразу почувствовал фальшь в удивленно-возмущенном возгласе, когда он прижал Брианну к полу в конце последнего поединка. Победитель получает все — тем более, когда проигравшая по уши в него влюблена.
Она оказалась девственницей — это не вызвало особого удивления, но было приятно. Тешило самолюбие. Первый раз Изгнанник взял её прямо в складе на полу, зажимая рот ладонью и стараясь быть... не то чтобы нежным. Аккуратным. Он думал, что на этом все и закончится. Чистая любовь наивных девочек быстро проходит после подобного.
Но второй раз Брианна пришла сама.

— Ты не должен был делать этого, — говорит Крея.
— Это прямая дорога к привязанности, — говорит Крея.
— Подобные способы — не для тебя, — говорит Крея.
Крея недовольна. Она сильнее поджимает губы и отгораживается в Силе ледяной непроницаемой стеной. Она не хочет объяснять и рассказывать что-то, и от этого недоволен сам Изгнанник. Примерно на полчаса.

У Брианны тонкая талия, которую легко обхватить ладонями, и сильные бедра, которыми она крепко обнимает его. Движется сама, плавно приподнимаясь и снова опускаясь на член, выдыхая и всхлипывая. Белые, словно заиндевевшие ресницы дрожат, влажные губы судорожно хватают воздух — особенно когда Изгнанник начинает играть языком с острым, возбужденно вставшим кончиком темно-розового соска. Когда его пальцы раздвигают покрытые легким пухом складочки и теребят клитор. Когда он вынимает из неё член и изливается ей на бедра.
Стонет и шепчет слова на непонятном языке. Всегда прямая и гибкая, как тростинка.
Хорошая девочка. Сомневающаяся, но верная.

— Ты сделал из неё не воина. Ты сделал из неё шлюху, — с отвращением говорит Крея.
Может быть, и так, но Изгнанник не жалеет. Он чувствует связь между ним и Брианной — всякий раз, когда берет её тело. Крепкую связь. Прочную.
— Вы сами учили меня, что нужно играть на слабостях своих соратников, чтобы подчинить их. Слабость Брианны — я, — говорит Изгнанник.
Крея молчит. Она явно не согласна, но, очевидно, не находит правильных слов.
Это тоже победа. Изгнанник доволен.

Брианна часто и много говорит про Атрис. Она словно поклоняется этой женщине, и Изгнанник чувствует странную ревность, всякий раз, когда Брианна произносит имя бывшей наставницы — с нежностью, с придыханием, певуче. С тоской, ситх бы побрал ту белобрысую стерву. Часто Изгнаннику даже хочется спросить, не забавлялась ли Атрис со своими прислужницами. С неё бы сталось — в Ордене ходили слухи, что надменная библиотекарша открыто предпочитала девушек. Но что-то мешало задать этот вопрос — возможно, то, что Брианна наверняка бы разгневалась. А её лояльность многого стоит.
Хоть Изгнанника и не отпускает мысль о том, что Брианна была всего лишь шпионкой Атрис. Хорошо натренированной и обученной именно для этой цели.
Эчани — они странные. Таинственные. От них можно ожидать чего угодно.

С Мирой все по-другому. Рыжая наемница одета как шлюха, выражается как мужчина, а ведет себя — как по-настоящему свободный от предрассудков человек. Изгнанника самого тянет к ней — потому, что орешек крепкий. Потому, что никогда с ним не соглашается. Потому, что просто так ноги перед ним не раздвинет. Потому, что заслуживает внимания, хоть потенциал джедая у неё не так велик, как у той же Брианны.
Потому, что — еби её ранкор! — не поддается влиянию.
— Я не поняла, ты что — трахнуть меня хочешь? — зеленые глаза ехидно переливаются, а улыбка... даже не насмешливая, нет. Снисходительная. — Забудь, мальчик. Я слишком хороша для джедая. Иди развлекайся с той белобрысой. Хотя... — она весьма бесцеремонно щупает его ширинку. — Возможно, я бы и взглянула на твой конец. На ощупь он весьма неплох.
Изгнанник зубами готов скрипеть — от прикосновения её ловких пальцев в штанах сразу становится тесно. Еще немного — и он изнасилует эту рыжую стерву. Нагнет прямо здесь, ситх побери. Если только...
В тот вечер ничего не удается. Удается позже — тем же методом, что и у Брианны. Изгнанник по крупицам выпытывает из Миры историю о её родителях и детстве у мандалориан. Предлагает выпить, чтобы успокоиться.
А потом Мира согласна сама.

Она опирается руками о приборную доску навигаторской кабины и сильно выгибает спину, выпячивая аккуратные ягодицы. Качает ими нетерпеливо, пока Изгнанник расстегивает ширинку. Стонет, когда он входит одним толчком и стискивает полушарие груди в ладони. Подмахивает так, что тело её ходуном ходит. Не девочка давно, это видно, и Изгнанника накрывает странная ревность.
— И многим ты так давала? — грубо интересуется он. Плюет на пальцы и вводит один в анус Миры, растягивая, натирая подушечкой то же местечко внутри, в которое с другой стороны колотиться членом. Она почти воет — то ли от наслаждения, то ли от боли, кто её знает, но ответ от этого не менее ехиден.
— Тебе-то какое дело, джедай?

Изгнаннику не нравится это. Он хочет большей откровенности и знает, что может получить её.
Он кончает прямо внутрь, звонко шлепнув по заду напоследок, и тут же вставляет в другую дырку. Мира не возражает, только выгибается сильнее, до хруста в пояснице, и прижимается ягодицами к его животу, трется о него. И молчит.
Но Изгнанник терпелив. И он добивается своего, пусть и не сразу.

— Пришлось научиться, когда у мандалориан жила, — язык у Миры такой же ловкий, как и её пальцы. Он обводит головку по кругу, оставляя за собой влажный след, медленно поднимается к самому кончику, проскальзывает в дырочку. Изгнанник откидывается назад, резко выдыхая, запутываясь пальцами в коротких, гладких на ощупь рыжих волосах. Не дергает, просто подталкивает, заставляя взять в рот. Однако она не торопиться — похоже, игры языком ей нравятся больше. А может, просто отчаянно хочет душу облегчить. — Там были нормальные, а были и ублюдки-извращенцы, которым ничего не стоит изнасиловать девочку-подростка. Было больно, но потом привыкла. Научилась.
— Значит, ты легко учишься? — Изгнаннику тоже хочется насмешничать, хотя ситуация не особо располагает к этому. Но Мира не обижается и не злится. Она просто встает и седлает его колени. И улыбается, хотя её дыхание моментально сбивается, когда он делает первый толчок в её тело.
— Только если это доставляет мне удовольствие, — говорит Мира перед тем, как целует его, и Изгнанник понимает, что ему ничуть не противно от собственного вкуса на её губах.

— Ты идиот, — говорит Крея, еле сдерживая свое отвращение.
— Ты превратил корабль в бордель, — цедит Крея сквозь зубы.
— Я больше не буду ничему учить тебя, — шипит Крея.
Но Изгнанник спокоен. Он знает, что наставница внимательно наблюдает, изучает его и его новоявленных учеников. Знает, что Крея присматривается к Мире и прикидывает, как можно использовать наемницу наилучшим образом.
Возможно, на самом деле Крея вовсе не против, чтобы он нашел свой путь — и свой подход к соратникам.

Как только Визас Марр появилась на корабле и Изгнанник решил, что примет её в команду, Крея была вне себя.
— Ты взял её только затем, чтобы переспать с ней, — заявляет она.
Изгнанник опровергает это выражение, но сам всерьез задумывается о подобном. Визас — миралука, они лишены зрения, но от этого не менее прекрасны. Она очень хороша — высокая, с аппетитной грудью и соблазнительным ртом. Покорная — последствия служения лорду ситхов. Впрочем, эта её покорность и отпугивает Изгнанника. Он не хочет трахаться с послушной куклой. Горячие, непокорные женщины — такие, как та же Мира — нравятся ему намного больше. Поэтому он избегает мыслей о теле Визас, когда видит её, говорит с ней. Ограничивает связь между ними, чтобы не заглядывать в мысли миралуки. Чтобы не видеть, как она мечтает о нем ночами.

— Ты поступаешь правильно, — одобрительно говорит Крея.
— С помощью неё мы сможем отыскать её хозяина, — говорит Крея.
— Не переступай черту, — советует Крея.

Изгнанник согласно кивает, хотя понимает, что однажды все равно не выдержит. А еще он порой задумывается, что Визас и Крея несколько похожи — из-за капюшонов, которые скрывают их лица. Крея тоже слепа — правда, она, в отличие от Визас, не всегда была такой. Изгнанник смотрит на лицо наставницы — на изящные когда-то скулы и явно породистый рот — и думает о том, что в молодости она, должно быть, была очень хороша. Воображение само рисует высокую стройную девушку с гордой осанкой и длинными косами. Изгнаннику почти хочется расспросить об этом саму Крею — та достаточно сильна для того, чтобы показать ему себя в прошлом. Но он так и не решается — лучше не стоит демонстрировать наставнице свой интерес к ней. Крея этого точно не одобрит.
Но, возможно, он просто не торопиться воспользоваться Визас потому, что жалеет её.

Её тело покрыто шрамами. Это кажется ужасным святотатством — портить такую красоту, думает Изгнанник, проводя подушечкой пальца по одному из самых крупных, алой лентой пролегающему по правому бедру. Голова Визас низко опущена, а край платка трепещет от судорожного дыхания. Нет, с ней нельзя так, как с остальными, думает он, нежно гладя ладонью по животу, ведя выше, к грудям с потяжелевшими, напрягшимися сосками. Сжимает осторожно и сам чуть не задыхается от возбуждения — такой большой и мягкой он еще не видел. Визас тихо всхлипывает и припадает головой к его плечу. Снова покорная — и это портит все удовольствие.
— Тебе приятно? — почти властным тоном интересуется Изгнанник, оттягивая сосок большим и указательным пальцем. Миралука снова всхлипывает, а потом кивает. — Скажи. Я хочу слышать твой голос.
— Да, — выдыхает она. — Мне еще никогда не было так хорошо, повелитель.
Изгнанник почему-то вздрагивает — в её устах слово «повелитель» звучит отвратительно. Разозлившись, он выпускает её грудь и решительно берется за платок.
Темно-алые губы Визас складываются в полное ужаса и удивления «о».
— Нет, — умоляет она, робким, почти вялым жестом пытаясь остановить его руки своими. — Не надо, прошу вас.
— Так нужно, — резко отвечает он и снимает одним быстрым движением.
Волосы Визас — темные и коротко стриженные, лишь ненамного длиннее рыжих лохм Миры. Её лицо в форме сердца, со слегка припухлыми щеками. И вместо глаз — темные, прикрытые отвратительно тонкой пленкой провалы.
Но даже с ними она — прекрасна. Изгнанник легко касается губами лба с белой полоской старого шрама, а потом и переносицы. Нет, он не любит Визас, но не может простить её бывшего хозяина за то, что ей причинили слишком много боли.
В их связи Изгнанник чувствует, что Визас хочется плакать. Но она не может даже этого.
И только за это он выпотрошит потом её бывшего хозяина. И обязательно в её присутствии. Чтобы видела. Чтобы улыбнулась.
Крея не одобрит. Но Изгнанник не желает стать бесчувственным. Ведь что только бесчувственный мог изуродовать красивую девушку только потому, что она в его власти.

У Визас широкие бедра — этим она тоже отличается от Брианны и Миры, худощавых и стройных. Отличается в лучшую сторону — более женственная, мягкая и... трогательная, что ли. И обращается с ней Изгнанник не так, как с другими — почти нежничает, почти осторожничает. Не трахает, а едва ли не занимается любовью — хоть и не любит. Осторожно наваливается сверху, целуя в губы, гладит по шраму на бедре, успокаивая, заставляя перестать дрожать — и только потом входит. Не торопится, дает время привыкнуть. И чувствует себя примерно так же странно, как она.
Изгнанник переспал с Брианной потому, что так было нужно. С Мирой — потому, что хотелось. С Визас... потому, что пожалел её.
— Ему нравилось иногда мучить меня, — рассказывает Визас после, снова пряча лицо под платком, а наготу — под тонким одеялом. — Заставлять корчиться у его ног. Но он никогда не покушался на мое тело. Повелитель был далек от таких вещей — его голод невозможно утолить плотскими утехами. Только смертью. Смертью многих и многих живых существ. Целых миров. И когда он не мог позволить себе этого, то питался моими страхом и болью.
— Это отвратительно, — говорит Изгнанник и не лжет. Он не против, чтобы Визас знала о его жалости — у них крепкая связь, и девушка и без того все чувствует. Кажется, ей от этого не больно, потому что вскоре Визас засыпает, доверчиво прижимаясь к нему. Изгнанник же выжидает некоторое время, а потом целует её в шрам на обнаженном плече и уходит. Он знает, что его ждет Крея.

— Это мое право — решать, какие отношения устанавливать с командой, — говорит Изгнанник.
— Я не собираюсь делать её своей любовницей, но так она станет больше доверять мне, — говорит Изгнанник.
— Она нужна нам, чтобы найти её хозяина, — говорит Изгнанник.
Крея молчит — сидит на полу каюты в своем неизменном коричневом плаще, словно запыленное изваяние, такая же старая и неподвижная. И потом, когда он все же осмеливается положить руку на её плечо, отвечает — точнее, цедит, голосом суше, чем татуинские пустыни.
— Оставь меня. Ты мешаешь мне медитировать.
Изгнанник уходит раздраженный, специально излишне громко стуча каблуками по полу. Временами он устает от излишней опеки «наставницы», от её излишнего желания подчинить его себе. Изгнанник ненадолго задерживается у дверей склада, подумывая, не навестить ли ему Брианну, но потом решительно сворачивает в сторону облюбованного Мирой отсека. С наемницей на порядок легче. И понимает она намного больше, чем можно подумать на первый взгляд.

Мира встречает его насмешливым взглядом и многозначительно усмехается.
— Знаешь, ты долго терпел, — недвусмысленно заявляет она, но все же расстегивает свою короткую куртку.
На задворках сознания, принадлежащих Крее, снова темным облаком назревает недовольство, но Изгнанник игнорирует его, полностью расслабляясь.
— Значит, ты уже стал затаскивать женщин в постель только потому, что тебе жаль их? — смеется Мира. Она устроила целое представление — трахает себя любимым потайным бластером у него на глазах. Изгнанник внимательно наблюдает, как тщательно смазанное тонкое дуло исчезает в глубине её влагалища, как выскальзывает обратно с чавкающим звуком, как полупрозрачные капли естественной смазки скатываются по гладкому черному металлу. Рыжие спутанные кудряшки на лобке наемницы взмокли от пота, а возбужденные соски заманчиво подпрыгивают при каждом плавном движении, с которым она насаживается на импровизированный фаллоимитатор. Изгнанник уже не прочь и прервать эту игру — его собственный член ноет от возбуждения — но все же не торопится. Зрелище слишком необычное, а поэтому приятное.
— Визас нужна мне. И мне нужно, чтобы она доверяла мне. Тем более, я не стану издеваться над ней, как та ситская мразь.
— О, не сомневаюсь. Ты ведь у нас добренький, — звонко смеется Мира, зажимая в пальцах собственный сосок и чувственно постанывая. — Знаешь, может, уже поможешь леди кончить? Твой дружок давно на это напрашивается.
Она вынимает из себя дуло и кидает бластер в изножье кровати, откидываясь на постель и приглашающе раздвигая ноги. Изгнанник охотно подхватывает её под бедра, подтягивает к себе, входя во влажную щель, ритмично двигается внутри. С Мирой классно трахаться — получается больше ни о чем не думать. Не испытывать сожалений или вины. Не думать о своих ошибках. Просто наслаждаться сексом.

Но в этот раз их прерывают. В каюту вваливается Аттон Рэнд — а уже ввалившись, замечает то, что твориться на нижней койке.
— О, — в его голосе смущение, хотя улыбка и взгляд говорят об обратном. — Простите, что помешал, голубки.
— Да ничего, красавчик, — Мира усмехается примерно также, ничуть ни стесняясь ни своего голого тела, ни того, чем она занимается. — Если хочешь, можешь присоединиться.
Изгнанник удивленно косится на наемницу, но та только многозначительно поводит бровями. Ну, если она согласна, то почему бы и нет? В конце концов, Мира не жена Изгнаннику. И даже не его любимая девушка.

Пока Аттон раздевается, Изгнанник не может выкинуть из головы мысли, что такого бы ни за что не случилось, занимайся он сексом с Визас. Не случилось бы потому, что он бы не позволил.
Изгнанник откидывается на спинку койки. Мира, не снимаясь с члена, практически ложится на него, чтобы дать Рэнду доступ к своему второму отверстию, и протягивает Аттону тюбик со смазкой. Бывший ситский убийца похотливо усмехается, целует её в шею, с удовольствием оставляя засосы. Мира выгибается и стонет, нетерпеливо ерзает бедрами. Изгнанник наращивает темп, крепко придерживая её, но потом понимает вдруг, что больше наблюдает, чем принимает участие.
У Аттона красивое тело. Подтянутое, в меру мускулистое, почти не заросшее волосами, как у многих. И губы у него чувственные, мягкие даже на вид. Он явно привлекателен, и, будь Изгнанник женщиной, определенно бы повелся на него.
Но дело в том, что Изгнанник — мужчина, а в данный момент ему все равно хочется Аттона.
Опыт у него есть — в Храме джедаев гомосексуальные связи не редкость. Молодые падаваны часто делают это друг с другом — когда хочется секса, а представительницы прекрасного пола предпочитают давать своим учителям и прочим «взрослым», нежели друзьям и товарищам по учебе. Поэтому Изгнанник в своей тяге не видит ничего странного и предосудительного.
Поэтому он, выбрав удобный момент, склоняется к шее Миры и перехватывает губы Аттона своими.

Рэнд сначала вздрагивает — так сильно, что Мира коротко всхлипывает, когда он резко толкается в её задний проход — а потом неожиданно легко расслабляется, пропускает в свой рот язык Изгнанника, играет с ним своим. Почти сразу Изгнанник чувствует пальцы, явно не принадлежащие Мире, которые весьма умело поглаживают его яички, сжимают их, перебирают. От дополнительной ласки он не выдерживает долго и кончает, чувствуя оргазменную дрожь Миры и Аттона, член которого отделяет лишь тонкая стенка. Наемница тут же бессильно обмякает, и две пары рук, не сговариваясь, отодвигают её в сторону. Аттон, видимо, тоже настроен продолжать их маленькое развлечение — что ж, Изгнанник только рад этому.
Аттон — напористый. Он сам перехватывает инициативу в поцелуе, водит руками по телу, прижимается крепче. Его пальцы умело сжимают сосок, заставляя Изгнанника задрожать от возбуждения, пока юркий влажный язык играет со вторым. Очевидно, Рэнд не такой уж натурал, и ему случалось заниматься сексом с мужчинами. Только вот интересно, в какой роли.
Изгнанник не противится, когда Аттон кладет руку ему на затылок и надавливает, побуждая наклониться. Член у Рэнда чуть больше среднего, с крупной головкой, и Изгнанник проводит по ней языком, слизывая аромат тела Миры, ласкает самый кончик, сдвигая рукой крайнюю плоть, а потом уже берет в рот. Старательно посасывает, помогая себе ладонью, и чувствуя, как пальцы Аттона на его затылке напрягаются, давят сильнее.
Рэнд не выдерживает долго и отпихивает голову Изгнанника. Его ореховые глаза возбужденно сверкают, а кончик языка то и дело прогуливается по губам. Даже дыхание сбилось от желания.
— Позволишь?
Изгнанник кивает, понимая, о чем его просят. Переворачивается, вставая на четвереньки. Ловит ошалело-возбужденный взгляд Миры, слегка морщится, когда в задний проход проникают скользкие пальцы, растягивающие поспешно и бесцеремонно. Охает и стискивает зубы, когда пальцы сменяются членом, который Аттон загоняет одним толчком во всю длину. Поясница отзывается протестующим нытьем, но Изгнанник выгибает спину, притирается, открывается навстречу чужому проникновению. У него давно не было партнера-мужчины — со времен Мандалорианской войны и Ревана.

Аттон сразу же берет быстрый темп, старательно работает бедрами, изредка шлепая любовника по ягодице. Мира тоже не остается без дела — подползает и просовывает руку под живот Изгнанника, принимаясь дрочить ему. Он ловит её губы своими, утягивая в поцелуй, а потом они меняют положение.
На этот раз Изгнанник оказывается посередине, зажатый между Мирой и Аттоном. Рэнд задает темп, жадно, с силой толкаясь членом в его задницу, а Мира стонет, когда Изгнанник в ответ долбится в её влагалище. Он ласкает ладонями её грудь, жарко целует взасос, и... И словно кожей чувствует связь в Силе, которая сейчас объединяет всех троих.
Нет, Крея неправа. Связи и влияние можно получать разными способами.

После Мира и Аттон сразу же засыпают, а Изгнанник еще некоторое время лежит, разглядывая лицо Рэнда. Думая о том, чем ему может пригодиться этот обаятельный пройдоха.

Потому, что в одном Крея права безусловно — бесполезные привязанности станут для него только обузой.
С Креей всегда так — она права и не права одновременно. Её слова нельзя воспринимать буквально — до каждого ответа необходимо доходить своим умом, постепенно, неторопливо. Собственным путем. Но Крея ни за что не позволит забыть о том, кто же указал направление поиска. Она словно сумасшедший кукловод, который хочет управлять всеми и вся, но издалека, из своего темного угла, не выходя на свет, не оглашая своего имени.
Крея — просто сумасшедшая, хотевшая быть богом.

Но все это Изгнанник понимает и осознает уже позже — после её предательства, после её смерти. Дарт Трайя нашла свое последнее пристанище в основанной ею же академии, словно еще при жизни построила себе гробницу, как великие ситхи древности. Изгнанник знает, что уже никогда не вернется на Малакор V, и эта мысль наполняет его странным облегчением.
Но все-таки что-то не так. Он чувствует в силе нити-связи со всеми своими учениками — с Брианной, с Мирой, с Аттоном, с Визас, с Микалом, с Бао-Дуром. Даже с Мандалором — пусть намного более слабую, но все же связь. Даже с дроидами — Т3 и НК. Изгнанник весь словно блок питания, от которого тянутся провода.

Но все же Изгнанник ощущает пустоту. Пустоту, имя которой Крея.

Возможно, его наставница так негативно воспринимала создание им связей с другими потому, что хотела быть единственной значимой его связью.

Возможно, Изгнанник слушал её советы потому, что в глубине души сам хотел того же.

Теперь уже сложно судить об этом. Изгнанник откидывается на спинку пилотского кресла и надеется только лишь на то, что Реван, к которому он сейчас летит, сможет хоть частично заменить для него сумасшедшую властную старушку Крею.