Автор: Feuille Morte
Категория: Dragon Age: Origins
Рейтинг: PG-13
Персонажи и пейринги: фем!Эдукан/Горим, Белен/Рика, Огрен
Жанр: ангст
Размер: мини
Аннотация: сказка воплотилась в жизнь, но не так, как ожидала принцесса.
Статус: закончен
(Читать дальше...)
— Твоя сказка, случайно, не про любовь? — с подозрением спросил Бран. — Ходор такие не очень-то любит. Он любит, когда рыцари сражаются с чудовищами.
— Рыцари иногда тоже бывают чудовищами, Бран.
Дж. Мартин, «Буря мечей»
— Рыцари иногда тоже бывают чудовищами, Бран.
Дж. Мартин, «Буря мечей»
— Многие желали зла славной принцессе из Орзаммара, — продолжает страшную сказку нянюшка, переходя на шепот. — Чудовища ночью скреблись в двери ее светлицы, а порождения тьмы подстерегали принцессу, куда бы она ни пошла... Когти у них были остры, как кинжалы, а зубами они могли вырвать человеческое сердце из груди.
— Она не боялась? — спрашивает Брианна, крепко стиснув руку Горима.
— Нет, дитя мое, — ласково отвечает нянюшка, наклоняясь к маленькой воспитаннице, чтобы погладить ее по волосам, сияющим белым золотом в полумраке горницы. — Никогда.
— Наверное, она была очень храброй?
— Это была храбрая и добрая принцесса, — кивает сказочница. — Но подчас боятся даже самые храбрые. И принцесса Айголь непременно испугалась бы чудовищ, не знай она, что на помощь ей всегда придет ее верный рыцарь...
Долог путь от Орзаммара до Денерима: он ведет путника через города и сёла по мощеным дорогам и теряющимся в пыли невидимым тропинкам, ведет через леса, где человека подстерегает зверь, и студеные реки, несущие воды в море... В годину Мора он воздвигает впереди сожженные остовы деревень и преданные огню поля. Целый день бредут по разоренным землям усталые странники, стаптывая сапоги, — с того мига, когда облака пронзает первый луч, и до предночного часа, когда красное солнце целует на прощание горизонт. Не раз острый серп луны в черноте небес сменяется диском.
Брианна долго глотала горькую обиду на отца, не простившего ее даже на смертном одре, и брата, чье предательство привело ее под изменчивое небо верхнего мира. Корона Бранки предназначалась ей — самой смелой, умной и храброй из детей Эндрина. Но отныне венец Совершенной будет носить Белен, пока не лишится его в тот день, который изберет его сын, решивший, что отец зажился на свете. Брат вернется в камень, к предкам, а ее тело однажды сожгут на погребальном костре по людскому обычаю, взметая пепел к облакам. Принцесса без королевства, без рода и имени, она не заслуживала возможности обрести покой в Орзаммаре.
Она вспомнила, как кинула корону Белену под ноги, и та, покатившись по ступеням, легла у мысков его латных сапог. Отблеск пламени, слепя глаза, очертил на обруче огненный полукруг. Брианна вскинула голову и проговорила спокойно и гордо, не позволив грубой насмешке просочиться в слова:
— Она твоя, брат.
«Наклонись и возьми ее», — сказал ее взгляд. Она не станет королевой Орзаммара, но сделает так, чтобы сотни свидетелей помнили: Белен получил не благословение, а подачку. Садясь на трон, он будет знать, какой ценой досталась ему власть над последним из гномьих городов. Даже если она погибнет, пытаясь остановить Мор, а Белен будет править королевством до конца своих дней, сказание о его коронации переживет их обоих. Легенды долговечнее людей. Когда-нибудь седой летописец возьмется за краски, и на пергаменте возникнет, фрагмент за фрагментом, эта картина: принцесса Эдукан с волосами светлыми, как белое пламя, стоит на пороге Алмазных залов напротив своего кровного брата, опустившегося на одно колено, и венец Совершенной Бранки, мерцающий на полу в огнях свечей, навсегда разделяет их, детей одного отца, стеной унижения.
Белен получил корону и Наковальню пустоты, но он проиграл.
Когда-то, детьми, они любили друг друга. Но любовь быстротечна: схлынет, как вода, и оставит песок да голые кости. Один брат Брианны был мертв по вине другого, а второй предал ее, очернив в глазах отца. Она потеряла всех, кому нашлось место в ее сердце. Остался только один...
«Мой рыцарь».
— Я жду, Брианна, — повторяет король. Его терпение на исходе. — Слуги искали вас весь день. Что моя дочь и ее оруженосец забыли в кишащих червями казематах?
— Это моя вина, Ваше Величество, — отвечает Горим. На поясе у него висит деревянный меч: сталь в руках детей опасна, и пройдет еще несколько лет, прежде чем молодому оруженосцу доверят настоящее оружие.
— Ничья не вина, — буркает Брианна, с обидой глядя на отца. — Мы искали тайный ход в тейги.
— Будь добра объясниться. Наш дом сегодня принимал важных гостей, и я хочу знать, что за причина помешала моей дочери появиться на встрече, от которой зависит вся внешняя торговля Орзаммара в следующие несколько лет.
— Ваше Величество, мы...
— Помолчи, Горим! — нетерпеливо обрывает принцесса. — Проход ведь существует, отец?
— Кто забил тебе голову этими сказками? Он существовал много лет назад, но теперь завален. Старые тейги полны порождений тьмы. — Король, хмурясь, наконец поясняет причину своего недовольства: — Подземелья дворца не место для тебя, Брианна. Твои братья никогда не стали бы подвергать себя такой опасности.
— Вот потому я и буду королевой, — заявляет она с серьезностью. — Я найду в тейгах корону первых королей Орзаммара, понятно?
— Что еще за сказки?
— Ее охраняют чудовища, но мне всё равно, — продолжает Брианна, видя прячущуюся за усами улыбку отца. — Пока со мной верный рыцарь, я смогу победить... кого хочешь. Если покажется архидемон — то и его тоже!
— И много ли архидемонов сегодня поразил твой меч, храбрый оруженосец? — усмехается король Эндрин.
— Ни одного. — Горим шмыгает носом и поправляет деревяшку на поясе. — Только крысу, мой господин.
***
Долог путь от Орзаммара до Денерима, а кажется еще дольше, если одни путники на дух не могут выносить других. От рыжеволосого гнома по имени Огрен всегда разило перегаром и потом. Алкогольный душок, по крепости с которым мало какой запах способен был сравниться, возвещал о присутствии могучего воина, как аромат духов возвещает о присутствии знатной дамы. Наконец одним ранним утром Серый Страж Алистер, наблюдая за тем, как Огрен без всякого стеснения пытается потушить костер стародавним мужицким способом, не выдержал и заявил, зная, что выражает всеобщее мнение:
— Ты чудовище, Огрен, ты об этом знаешь?
— Дятлов тебе в задницу!
В остальном Огрен был неплохим товарищем. Он обладал пусть и грубоватым, но чувством юмора, допекал Морриган, не опасаясь того, что ведьма превратит его в лягушку, умел мариновать мясо в эле так, что из жесткого оно чудесным образом становилось мягким, иногда делился с братьями по оружию выпивкой, если не хотел напиваться в одиночестве, а главное — скрашивал дни леди Эдукан. Она по-прежнему держала себя как истинная наследница королевского рода, с первых лет жизни привыкшая говорить каждому встречному: «Я твоя принцесса. На колени». В ее обществе Огрен вспоминал о правилах приличия и пытался, пускай и тщетно, выжать из себя остатки давно пропитых хороших манер. Для остальных перипетии орзаммарской политики ничего не значили, и Брианну именовали принцессой скорее в шутку: так родители называют избалованных дочек. Но Огрен, этот вечно пьяный вояка, высоко чтил оказавшуюся с ним в одной лодке наследницу королевского рода, и всякий раз, когда выпитый на пустой желудок алкоголь просился наружу, гном деликатно шествовал в кусты, если Страж оказывалась рядом.
Однажды, когда Брианна выгребала из кошелька последние медяки, чтобы купить в дорогу припасы, худой лысый торговец с высоты своего немалого роста склонился к ней, разглядывая прохудившуюся одежду, и бросил с усмешкой:
— Не старайся. Я не торгую с нищими побирушками. Во время Мора несложно найти тех, кто даст за мой товар больше двух грошей.
— Ты как разговариваешь с принцессой Эдукан, мужлан?! — Кулак Огрена вдруг с размаху опустился на прилавок. — Ну-ка гони сюда свои травы, вонючий наземник! Сделка будет выгодная. Мы забираем твой товар, а ты не собираешь зубы с пола, уяснил?
— Да ты на ногах едва стоишь, пьянь, — фыркнул торговец. — Просохни сперва. Надо же, побирушка и пьяница! Пугай мелюзгу по деревням, гном.
Золотые зубы наверняка обошлись ему в сумму, существенно превышавшую выручку за месяц. Алистер решил, что Огрен, в сущности, неплох.
— Я никогда не смогу победить Триана на мечах, — сокрушенно произносит Брианна, снимая перевязь. — Сколько бы ни учил меня наш оружейный мастер, Триан сильнее.
— Вы огорчены, моя леди.
— У Орзаммара должен быть сильный король, — вздыхает она. — Триан сильнее меня, а Белен — умнее. Помнишь, когда мы были маленькими, то хотели найти корону первых королей Орзаммара? Я хотела доказать всем, что я храбрая и мудрая, как принцесса Айголь...
— Принц Триан стал наследником вашего отца по праву старшинства, — напоминает Горим. — Но вы — любимая дочь короля. Вас любят и знать, и простонародье, потому что сердце у вас благороднее, чем у ваших братьев.
— Но один из них станет королем, а я выйду замуж за какого-нибудь знатного толстосума, который не решится меня поколачивать только потому, что я королевская дочь.
— И можете дать сдачи, — добавляет Горим с улыбкой. — Увы, моя леди. Мы не вольны сами творить нашу судьбу. Но знайте: вы всегда были и будете сильнее своих братьев уже потому, что у вас два меча против одного. Ваш... и мой.
— Ты лучший оруженосец на свете, мой друг. — Она бросает на постель стянутую перчатку и касается щеки Горима кончиками пальцев. — Мой рыцарь.
Свечи гаснут в покоях принцессы Эдукан.
Долог путь от Орзаммара до Денерима, но и ему наступает конец. Распахиваются перед путниками ворота столицы, и когда птичий гомон умолкает за спинами, на них обрушиваются звуки города: перебранки между соседками, стирающими белье, лай собак, проповеди церковников, песни трубадуров и выкрики рыночных торговцев:
— Лучшие гномьи изделия из кузниц самого Орзаммара!..
Брианна подняла с прилавка меч и залюбовалась тем, как танцует на острие утреннее солнце.
— Горим, мой друг... Когда-то ты предпочитал использовать оружие по назначению, а не продавать его.
Пытаясь холодностью речи обуздать горячий стук сердца, она встретилась со своим оруженосцем взглядом, и царящий на площади гвалт в тот же миг умолк. Сквозь шум крови в ушах она услышала возглас Горима: «Леди Эдукан!..»
— Я верил, что вы живы, миледи. Оставалось лишь надеяться на то, что изменчивый мир наземников позволит нам встретиться снова... Я рад, что надежда не оказалась напрасной.
— Как рада и я. — Она позволила легкой улыбке коснуться губ. — Воевать с порождениями тьмы нелегко, если рядом нет оруженосца. Надеюсь, ты не растерял свои навыки. Я уже не наследница трона, но Серому Стражу соратник нужен не меньше.
Ее улыбка не нашла отражения в его глазах.
— Боюсь, я оказался бы бесполезен вам, госпожа. Путешествуя по поверхности, я сломал ногу... Она срослась, но плохо, и я никогда больше не смогу сражаться.
— Я встречала хороших целителей. Если ты отправишься со мной...
— Я не могу, — покачал головой Горим, прервав ее. И наконец, найдя смелость, пояснил: — Моя жизнь слишком изменилась, миледи. Я повстречал женщину, которую полюбил, на которой женился. Она дочь лучшего кузнеца в Денериме... В конце зимы мы ждем первенца.
— Горим.
— Мы всегда знали, что у нас нет будущего, — мягко произнес оруженосец в ответ на ее невысказанный вопрос. Он читал в душе Брианны с той же легкостью, что и прежде, и никакая броня не послужила бы ему преградой. — Вы оказали мне честь, и в моем сердце навсегда останется место для вас, но теперь... Вы принцесса, а я больше не воин и не рыцарь.
Брианне показалось, что черные тучи затмили свет. На мгновение ей захотелось увидеть, как Мор сжигает дотла и этот город, и дом, где живет Горим, и кузню его тестя; увидеть, как окрашиваются кровью топоры и мечи, как рушится под натиском войны чужое счастье. Но мгновение минуло, и она нашла силы задать последний вопрос:
— Я перестала быть принцессой. Потеряла свой трон и свой меч. Но был ли ты рыцарем хоть когда-нибудь, мой друг?
— Ты хочешь сделать членом нашего дома шлюху из Пыльного города, — презрительно поджимает губы Брианна. — Я видела ее в твоих покоях, Белен. История из тех, которыми любят тешить себя неприкасаемые и продажные девки... Только помни: даже если ты вытравишь краску с ее лица, с ее прелестного румяного личика, внутри клеймо останется.
— А если я скажу, что люблю ее?
— Только в глаза смотри. Говори, брат. Давай, скажи это. Младший принц Эдукан любит шлюху. — Слова легко срываются с улыбающихся губ Брианны и вспарывают звенящий от напряжения воздух, как охотничий нож — шкуру. — Должно быть, не польстилась другая... Как дорого обходится казне Орзаммара эта твоя любовь?
Белен дергается, как от пощечины.
— На твоем месте я бы следил за каждым своим шагом, — цедит он сквозь сжатые зубы. — Если ты сверзишься со своего пьедестала, это будет долгое падение.
— Я знаю. И знаю, кто толкнет меня в спину.
— В том, что ты слишком близко к краю, нет моей вины. Думаешь, ты чем-то отличаешься от меня? Тогда признайся — только не опускай глаза, дорогая сестра, — как он зовет тебя, когда вы наедине? Моя госпожа? Моя хозяйка?..
И прежде, чем с губ Белена срывается нежное и грубое имя, право на которое имеет только Горим, она заносит руку. Молодой принц сплевывает кровь, бегущую из развороченной мякины рта, принцесса смотрит в его глаза, на дне которых ненависть превращает в лед то немногое, что они по привычке называли чувством родства. Слова замирают у нее в гортани, будто к шее вдруг приставили кинжал, а кровь бьется в барабанных перепонках так громко, что Брианна, вспыхнувшая от ярости и стыда, едва различает голос брата — произносящий то, что она не посмела сказать первой:
— Ты на коленях будешь просить прощения.
Долог путь из Орзаммара до Денерима, но еще дольше та дорога, которая уводит за горизонт, скрытый туманом войны.
Когда Огрен воротился в лагерь, солнце давно минуло зенит, и холодные его лучи лились на землю сквозь плотный пепел облаков, не согревая. Стоянка, разбитая неподалеку от Денерима, была пуста. Глубокая тень от крепостной стены легла на палатки и кострище. Чирикали в ольшанике птицы, шумно несла свои воды река.
Увидев вдали принцессу, рыжебородый гном на мгновение остановился. Даже в полумраке ее волосы, у висков заплетенные в тонкие косы, отливали белым солнцем. Брианна сидела у самого края лагеря на поваленном бревне. По опавшим листьям, смягчающим тяжелый шаг, Огрен подошел ближе и разглядел, что принцесса Эдукан, склонившись над чугунным котелком, чистит к ужину редьку. Руки ее, привыкшие держать меч, но не кухонный нож, были черным-черны от грязи.
— Моя леди, — поприветствовал Огрен Брианну, надсадно крякнув. Собственное дыхание казалось забродившим, словно эль.
Доспехи неприятно заскрежетали, стоило гному усесться на бревно. Стянув латную перчатку с правой руки, он зачерпнул пригоршню земли и принялся тереть левую, счищая с нее побуревшие пятна.
— Это кровь? — негромко спросила Брианна. Нож замер в ее пальцах, под грязью стали видны алеющие живой плотью порезы.
— В этом городишке немало рож, которые так и просят, чтобы их начистили! — Рот при воспоминании о недавней потасовке расплылся в улыбке, и гном надеялся, что принцесса, приняв ее за чистую монету, не станет продолжать расспросы. — Кто откажется от хорошей драки?
— Я благодарю тебя, — сказала она церемонно, не поднимая головы. — После того, как мое имя вычеркнули из хроник Орзаммара, я считала, что ни один гном больше не поднимет оружие в защиту моей чести... Что защищать? У принцессы без королевства чести не больше, чем у гулящей девки... Огрен, скажи мне. Ты любил Бранку?
— Хе, к чему вопрос, ваш-высочество?
— Хочу знать, можно ли простить предательство.
Гном, замявшись, покряхтел. Солнце сверкнуло на отполированной глади перчатки.
— Я вот что вам скажу... — Он поскреб пятернёй затылок. — Если б ее преступлений хватило на десять смертных приговоров, я б все равно не хотел видеть, как башка полетит с ее плеч. Знаете чего? Отдал он мне кой-что, ваш оруженосец.
Огрен бросил на землю фамильный щит и снял с пояса меч в богато украшенных ножнах.
— Отыщется вам рыцарь, принцесса. Любой, коли не дурак, сочтет за честь носить оружие дома Эдукан.
Брианна бросила в котелок очищенный клубень редьки и взглянула на гнома, сидевшего рядом. Она увидела пьяницу, усы которого не просыхали от медовухи, грубияна, способного одной фразой вогнать в краску видавших виды вояк, и шута. Потом перевела взгляд на меч, пылившийся у ног, и сказала:
— Оставь, Огрен. Теперь он твой.
Ветер, сорвав с дерева ржавый лист, закрутил его в воздухе и бережно опустил на рукоять.
— Она не боялась? — спрашивает Брианна, крепко стиснув руку Горима.
— Нет, дитя мое, — ласково отвечает нянюшка, наклоняясь к маленькой воспитаннице, чтобы погладить ее по волосам, сияющим белым золотом в полумраке горницы. — Никогда.
— Наверное, она была очень храброй?
— Это была храбрая и добрая принцесса, — кивает сказочница. — Но подчас боятся даже самые храбрые. И принцесса Айголь непременно испугалась бы чудовищ, не знай она, что на помощь ей всегда придет ее верный рыцарь...
***
Долог путь от Орзаммара до Денерима: он ведет путника через города и сёла по мощеным дорогам и теряющимся в пыли невидимым тропинкам, ведет через леса, где человека подстерегает зверь, и студеные реки, несущие воды в море... В годину Мора он воздвигает впереди сожженные остовы деревень и преданные огню поля. Целый день бредут по разоренным землям усталые странники, стаптывая сапоги, — с того мига, когда облака пронзает первый луч, и до предночного часа, когда красное солнце целует на прощание горизонт. Не раз острый серп луны в черноте небес сменяется диском.
Брианна долго глотала горькую обиду на отца, не простившего ее даже на смертном одре, и брата, чье предательство привело ее под изменчивое небо верхнего мира. Корона Бранки предназначалась ей — самой смелой, умной и храброй из детей Эндрина. Но отныне венец Совершенной будет носить Белен, пока не лишится его в тот день, который изберет его сын, решивший, что отец зажился на свете. Брат вернется в камень, к предкам, а ее тело однажды сожгут на погребальном костре по людскому обычаю, взметая пепел к облакам. Принцесса без королевства, без рода и имени, она не заслуживала возможности обрести покой в Орзаммаре.
Она вспомнила, как кинула корону Белену под ноги, и та, покатившись по ступеням, легла у мысков его латных сапог. Отблеск пламени, слепя глаза, очертил на обруче огненный полукруг. Брианна вскинула голову и проговорила спокойно и гордо, не позволив грубой насмешке просочиться в слова:
— Она твоя, брат.
«Наклонись и возьми ее», — сказал ее взгляд. Она не станет королевой Орзаммара, но сделает так, чтобы сотни свидетелей помнили: Белен получил не благословение, а подачку. Садясь на трон, он будет знать, какой ценой досталась ему власть над последним из гномьих городов. Даже если она погибнет, пытаясь остановить Мор, а Белен будет править королевством до конца своих дней, сказание о его коронации переживет их обоих. Легенды долговечнее людей. Когда-нибудь седой летописец возьмется за краски, и на пергаменте возникнет, фрагмент за фрагментом, эта картина: принцесса Эдукан с волосами светлыми, как белое пламя, стоит на пороге Алмазных залов напротив своего кровного брата, опустившегося на одно колено, и венец Совершенной Бранки, мерцающий на полу в огнях свечей, навсегда разделяет их, детей одного отца, стеной унижения.
Белен получил корону и Наковальню пустоты, но он проиграл.
Когда-то, детьми, они любили друг друга. Но любовь быстротечна: схлынет, как вода, и оставит песок да голые кости. Один брат Брианны был мертв по вине другого, а второй предал ее, очернив в глазах отца. Она потеряла всех, кому нашлось место в ее сердце. Остался только один...
«Мой рыцарь».
***
— Я жду, Брианна, — повторяет король. Его терпение на исходе. — Слуги искали вас весь день. Что моя дочь и ее оруженосец забыли в кишащих червями казематах?
— Это моя вина, Ваше Величество, — отвечает Горим. На поясе у него висит деревянный меч: сталь в руках детей опасна, и пройдет еще несколько лет, прежде чем молодому оруженосцу доверят настоящее оружие.
— Ничья не вина, — буркает Брианна, с обидой глядя на отца. — Мы искали тайный ход в тейги.
— Будь добра объясниться. Наш дом сегодня принимал важных гостей, и я хочу знать, что за причина помешала моей дочери появиться на встрече, от которой зависит вся внешняя торговля Орзаммара в следующие несколько лет.
— Ваше Величество, мы...
— Помолчи, Горим! — нетерпеливо обрывает принцесса. — Проход ведь существует, отец?
— Кто забил тебе голову этими сказками? Он существовал много лет назад, но теперь завален. Старые тейги полны порождений тьмы. — Король, хмурясь, наконец поясняет причину своего недовольства: — Подземелья дворца не место для тебя, Брианна. Твои братья никогда не стали бы подвергать себя такой опасности.
— Вот потому я и буду королевой, — заявляет она с серьезностью. — Я найду в тейгах корону первых королей Орзаммара, понятно?
— Что еще за сказки?
— Ее охраняют чудовища, но мне всё равно, — продолжает Брианна, видя прячущуюся за усами улыбку отца. — Пока со мной верный рыцарь, я смогу победить... кого хочешь. Если покажется архидемон — то и его тоже!
— И много ли архидемонов сегодня поразил твой меч, храбрый оруженосец? — усмехается король Эндрин.
— Ни одного. — Горим шмыгает носом и поправляет деревяшку на поясе. — Только крысу, мой господин.
***
Долог путь от Орзаммара до Денерима, а кажется еще дольше, если одни путники на дух не могут выносить других. От рыжеволосого гнома по имени Огрен всегда разило перегаром и потом. Алкогольный душок, по крепости с которым мало какой запах способен был сравниться, возвещал о присутствии могучего воина, как аромат духов возвещает о присутствии знатной дамы. Наконец одним ранним утром Серый Страж Алистер, наблюдая за тем, как Огрен без всякого стеснения пытается потушить костер стародавним мужицким способом, не выдержал и заявил, зная, что выражает всеобщее мнение:
— Ты чудовище, Огрен, ты об этом знаешь?
— Дятлов тебе в задницу!
В остальном Огрен был неплохим товарищем. Он обладал пусть и грубоватым, но чувством юмора, допекал Морриган, не опасаясь того, что ведьма превратит его в лягушку, умел мариновать мясо в эле так, что из жесткого оно чудесным образом становилось мягким, иногда делился с братьями по оружию выпивкой, если не хотел напиваться в одиночестве, а главное — скрашивал дни леди Эдукан. Она по-прежнему держала себя как истинная наследница королевского рода, с первых лет жизни привыкшая говорить каждому встречному: «Я твоя принцесса. На колени». В ее обществе Огрен вспоминал о правилах приличия и пытался, пускай и тщетно, выжать из себя остатки давно пропитых хороших манер. Для остальных перипетии орзаммарской политики ничего не значили, и Брианну именовали принцессой скорее в шутку: так родители называют избалованных дочек. Но Огрен, этот вечно пьяный вояка, высоко чтил оказавшуюся с ним в одной лодке наследницу королевского рода, и всякий раз, когда выпитый на пустой желудок алкоголь просился наружу, гном деликатно шествовал в кусты, если Страж оказывалась рядом.
Однажды, когда Брианна выгребала из кошелька последние медяки, чтобы купить в дорогу припасы, худой лысый торговец с высоты своего немалого роста склонился к ней, разглядывая прохудившуюся одежду, и бросил с усмешкой:
— Не старайся. Я не торгую с нищими побирушками. Во время Мора несложно найти тех, кто даст за мой товар больше двух грошей.
— Ты как разговариваешь с принцессой Эдукан, мужлан?! — Кулак Огрена вдруг с размаху опустился на прилавок. — Ну-ка гони сюда свои травы, вонючий наземник! Сделка будет выгодная. Мы забираем твой товар, а ты не собираешь зубы с пола, уяснил?
— Да ты на ногах едва стоишь, пьянь, — фыркнул торговец. — Просохни сперва. Надо же, побирушка и пьяница! Пугай мелюзгу по деревням, гном.
Золотые зубы наверняка обошлись ему в сумму, существенно превышавшую выручку за месяц. Алистер решил, что Огрен, в сущности, неплох.
***
— Я никогда не смогу победить Триана на мечах, — сокрушенно произносит Брианна, снимая перевязь. — Сколько бы ни учил меня наш оружейный мастер, Триан сильнее.
— Вы огорчены, моя леди.
— У Орзаммара должен быть сильный король, — вздыхает она. — Триан сильнее меня, а Белен — умнее. Помнишь, когда мы были маленькими, то хотели найти корону первых королей Орзаммара? Я хотела доказать всем, что я храбрая и мудрая, как принцесса Айголь...
— Принц Триан стал наследником вашего отца по праву старшинства, — напоминает Горим. — Но вы — любимая дочь короля. Вас любят и знать, и простонародье, потому что сердце у вас благороднее, чем у ваших братьев.
— Но один из них станет королем, а я выйду замуж за какого-нибудь знатного толстосума, который не решится меня поколачивать только потому, что я королевская дочь.
— И можете дать сдачи, — добавляет Горим с улыбкой. — Увы, моя леди. Мы не вольны сами творить нашу судьбу. Но знайте: вы всегда были и будете сильнее своих братьев уже потому, что у вас два меча против одного. Ваш... и мой.
— Ты лучший оруженосец на свете, мой друг. — Она бросает на постель стянутую перчатку и касается щеки Горима кончиками пальцев. — Мой рыцарь.
Свечи гаснут в покоях принцессы Эдукан.
***
Долог путь от Орзаммара до Денерима, но и ему наступает конец. Распахиваются перед путниками ворота столицы, и когда птичий гомон умолкает за спинами, на них обрушиваются звуки города: перебранки между соседками, стирающими белье, лай собак, проповеди церковников, песни трубадуров и выкрики рыночных торговцев:
— Лучшие гномьи изделия из кузниц самого Орзаммара!..
Брианна подняла с прилавка меч и залюбовалась тем, как танцует на острие утреннее солнце.
— Горим, мой друг... Когда-то ты предпочитал использовать оружие по назначению, а не продавать его.
Пытаясь холодностью речи обуздать горячий стук сердца, она встретилась со своим оруженосцем взглядом, и царящий на площади гвалт в тот же миг умолк. Сквозь шум крови в ушах она услышала возглас Горима: «Леди Эдукан!..»
— Я верил, что вы живы, миледи. Оставалось лишь надеяться на то, что изменчивый мир наземников позволит нам встретиться снова... Я рад, что надежда не оказалась напрасной.
— Как рада и я. — Она позволила легкой улыбке коснуться губ. — Воевать с порождениями тьмы нелегко, если рядом нет оруженосца. Надеюсь, ты не растерял свои навыки. Я уже не наследница трона, но Серому Стражу соратник нужен не меньше.
Ее улыбка не нашла отражения в его глазах.
— Боюсь, я оказался бы бесполезен вам, госпожа. Путешествуя по поверхности, я сломал ногу... Она срослась, но плохо, и я никогда больше не смогу сражаться.
— Я встречала хороших целителей. Если ты отправишься со мной...
— Я не могу, — покачал головой Горим, прервав ее. И наконец, найдя смелость, пояснил: — Моя жизнь слишком изменилась, миледи. Я повстречал женщину, которую полюбил, на которой женился. Она дочь лучшего кузнеца в Денериме... В конце зимы мы ждем первенца.
— Горим.
— Мы всегда знали, что у нас нет будущего, — мягко произнес оруженосец в ответ на ее невысказанный вопрос. Он читал в душе Брианны с той же легкостью, что и прежде, и никакая броня не послужила бы ему преградой. — Вы оказали мне честь, и в моем сердце навсегда останется место для вас, но теперь... Вы принцесса, а я больше не воин и не рыцарь.
Брианне показалось, что черные тучи затмили свет. На мгновение ей захотелось увидеть, как Мор сжигает дотла и этот город, и дом, где живет Горим, и кузню его тестя; увидеть, как окрашиваются кровью топоры и мечи, как рушится под натиском войны чужое счастье. Но мгновение минуло, и она нашла силы задать последний вопрос:
— Я перестала быть принцессой. Потеряла свой трон и свой меч. Но был ли ты рыцарем хоть когда-нибудь, мой друг?
***
— Ты хочешь сделать членом нашего дома шлюху из Пыльного города, — презрительно поджимает губы Брианна. — Я видела ее в твоих покоях, Белен. История из тех, которыми любят тешить себя неприкасаемые и продажные девки... Только помни: даже если ты вытравишь краску с ее лица, с ее прелестного румяного личика, внутри клеймо останется.
— А если я скажу, что люблю ее?
— Только в глаза смотри. Говори, брат. Давай, скажи это. Младший принц Эдукан любит шлюху. — Слова легко срываются с улыбающихся губ Брианны и вспарывают звенящий от напряжения воздух, как охотничий нож — шкуру. — Должно быть, не польстилась другая... Как дорого обходится казне Орзаммара эта твоя любовь?
Белен дергается, как от пощечины.
— На твоем месте я бы следил за каждым своим шагом, — цедит он сквозь сжатые зубы. — Если ты сверзишься со своего пьедестала, это будет долгое падение.
— Я знаю. И знаю, кто толкнет меня в спину.
— В том, что ты слишком близко к краю, нет моей вины. Думаешь, ты чем-то отличаешься от меня? Тогда признайся — только не опускай глаза, дорогая сестра, — как он зовет тебя, когда вы наедине? Моя госпожа? Моя хозяйка?..
И прежде, чем с губ Белена срывается нежное и грубое имя, право на которое имеет только Горим, она заносит руку. Молодой принц сплевывает кровь, бегущую из развороченной мякины рта, принцесса смотрит в его глаза, на дне которых ненависть превращает в лед то немногое, что они по привычке называли чувством родства. Слова замирают у нее в гортани, будто к шее вдруг приставили кинжал, а кровь бьется в барабанных перепонках так громко, что Брианна, вспыхнувшая от ярости и стыда, едва различает голос брата — произносящий то, что она не посмела сказать первой:
— Ты на коленях будешь просить прощения.
***
Долог путь из Орзаммара до Денерима, но еще дольше та дорога, которая уводит за горизонт, скрытый туманом войны.
Когда Огрен воротился в лагерь, солнце давно минуло зенит, и холодные его лучи лились на землю сквозь плотный пепел облаков, не согревая. Стоянка, разбитая неподалеку от Денерима, была пуста. Глубокая тень от крепостной стены легла на палатки и кострище. Чирикали в ольшанике птицы, шумно несла свои воды река.
Увидев вдали принцессу, рыжебородый гном на мгновение остановился. Даже в полумраке ее волосы, у висков заплетенные в тонкие косы, отливали белым солнцем. Брианна сидела у самого края лагеря на поваленном бревне. По опавшим листьям, смягчающим тяжелый шаг, Огрен подошел ближе и разглядел, что принцесса Эдукан, склонившись над чугунным котелком, чистит к ужину редьку. Руки ее, привыкшие держать меч, но не кухонный нож, были черным-черны от грязи.
— Моя леди, — поприветствовал Огрен Брианну, надсадно крякнув. Собственное дыхание казалось забродившим, словно эль.
Доспехи неприятно заскрежетали, стоило гному усесться на бревно. Стянув латную перчатку с правой руки, он зачерпнул пригоршню земли и принялся тереть левую, счищая с нее побуревшие пятна.
— Это кровь? — негромко спросила Брианна. Нож замер в ее пальцах, под грязью стали видны алеющие живой плотью порезы.
— В этом городишке немало рож, которые так и просят, чтобы их начистили! — Рот при воспоминании о недавней потасовке расплылся в улыбке, и гном надеялся, что принцесса, приняв ее за чистую монету, не станет продолжать расспросы. — Кто откажется от хорошей драки?
— Я благодарю тебя, — сказала она церемонно, не поднимая головы. — После того, как мое имя вычеркнули из хроник Орзаммара, я считала, что ни один гном больше не поднимет оружие в защиту моей чести... Что защищать? У принцессы без королевства чести не больше, чем у гулящей девки... Огрен, скажи мне. Ты любил Бранку?
— Хе, к чему вопрос, ваш-высочество?
— Хочу знать, можно ли простить предательство.
Гном, замявшись, покряхтел. Солнце сверкнуло на отполированной глади перчатки.
— Я вот что вам скажу... — Он поскреб пятернёй затылок. — Если б ее преступлений хватило на десять смертных приговоров, я б все равно не хотел видеть, как башка полетит с ее плеч. Знаете чего? Отдал он мне кой-что, ваш оруженосец.
Огрен бросил на землю фамильный щит и снял с пояса меч в богато украшенных ножнах.
— Отыщется вам рыцарь, принцесса. Любой, коли не дурак, сочтет за честь носить оружие дома Эдукан.
Брианна бросила в котелок очищенный клубень редьки и взглянула на гнома, сидевшего рядом. Она увидела пьяницу, усы которого не просыхали от медовухи, грубияна, способного одной фразой вогнать в краску видавших виды вояк, и шута. Потом перевела взгляд на меч, пылившийся у ног, и сказала:
— Оставь, Огрен. Теперь он твой.
Ветер, сорвав с дерева ржавый лист, закрутил его в воздухе и бережно опустил на рукоять.