Оформление одобрено модератором
Название: Простить
Автор: Stace Layere, Хэлгеайни, Касавир
Категория: Dragon Age.
Рейтинг: G
Персонажи и пейринги: Алистер, Анора, Логейн, фем.Сурана
Жанр: POV, ангст такой ангст...
Аннотация: Короли, королевы, герои. Каждый из них остается в первую очередь человеком. У каждого из них есть, в чем себя упрекнуть. Каждый из них однажды спросит себя - те, кто пострадал из-за меня... смогут ли они простить?
Предупреждения: AU, и, опять же... Не "Совесть", да. Глубокий смысл? - нет. Просто попытка заглянуть в душу.
Статус: закончен
читать дальшеАлистер I Бастард, король.
Мне когда-то сказали, что любые ошибки можно исправить, если сильно захотеть. Дункан, не могу говорить так о тебе, но ты ошибался. Ничего я не могу исправить. Я должен быть счастлив - Анору и меня любит народ, и многие говорят, что я не самый плохой король. Все в порядке, Архидемон уничтожен, мы живы. Но все-таки... черт подери, у меня не идет из головы прошлое. Случайные воспоминания, осколки той войны, которая раздробила Ферелден.
По вечерам и ночам, когда темно, когда одинаково пусто и внутри, и в залах дворца - недавнее прошлое встает перед моими глазами.
Создатель, зачем я произнес те слова после Собрания Земель? Кто за язык дернул? А если бы нет? Что, если бы тогда я сказал все иначе, сделал иначе? Что я упустил? Мак-Тир. Почему этот предатель выжил при Остагаре, почему его не убил Хоу? Если бы не он, если бы не этот... герой Дейна, то все было бы по-другому. Мы бы поговорили, Дани стала королевой, а Анора... черт. Теперь я чувствую себя предателем. Предателем вдвойне. Перед ними обеими, и обе сейчас будто стоят и смотрят на меня. Спокойно и почти без эмоций, и от этого взгляда я хочу провалиться сквозь пол. Я вспоминаю мягкую улыбку и молчаливую сдержанность моей жены, перед которой регулярно чувствую себя круглым дураком. Ее косу и ясные глаза. Создатель, я бы даже не стал ее отправлять в башню! Я бы отправил ее домой. Просто домой. Нашел достойного мужа.
Я уже не могу звать ее выбор и предательством, хотя раньше мог, и это было проще, я не могу забыть. Не могу не чувствовать злость и обиду пополам с горечью. Мне стыдно перед Анорой. Она хорошая и далеко... в общем, далеко не такой монстр, как я сначала думал. Но я думаю о другой, хотя не должен. Знаю, что не должен.
Я ненавижу такие моменты. Куда мне деть эти воспоминания? Когда уже они уйдут, ослабнут, когда у меня прекратят гореть щеки при одной лишь мысли о Дани, которая не со мной? Она больше не появится при дворе, потому что... мне так проще. Не так больно. И все же... вы, которых я люблю. Анора. Дани. Сможете ли вы когда-нибудь простить меня? За глупость, за прошлое, за то, что не могу забыть. За то, что я плохой... нет, не король. Друг. И муж.
Анора Ферелденская, королева
Когда галерея возле увядающего сада затихает в лучах янтарного заката - я люблю приходить сюда. Это маленькая, доступная королеве слабость. Тишина и солнце. Занимаясь делами и дворцовыми играми, редко смотришь на небо. Я думаю о том, что ради Ферелдена мне приходилось делать вещи и похуже, чем давать согласие на брак с дураком: убийство, ложь и предательство никого не сделают чистым, и я это принимаю, как должно. Алистер же никогда не будет настоящим королем: я знаю это. Он не умеет решать с холодной головой, а потому по-настоящему страной управляю я. Я останавливаюсь возле одной из мраморных колонн и прислоняюсь лбом к холодному камню. Шелестят опавшие листья - они похожи на мои воспоминания. Полумертвые и иссохшие, и все равно... я хочу сохранить их. В детстве отец когда-то научил меня этому. Как правильно класть их между страниц тяжелых пыльных книг, укладывая на плотную ткань. Отец. Папа. Сможет ли он меня простить за то, что я не смогла утихомирить глупого мужа, настоять, чтобы он не подписывал указ о ссылке? Я видела, что Алистером движет только месть и неприязнь, но не разум. И знала, что на деле, каким бы влюбленным и трепетным он ни прикидывался, все это - лишь неумелая ложь, потому что по сей день он любит Даннайт. Я вздыхаю и вытаскиваю из плотно скрученной вокруг головы косы одну из шпилек. На ее вершине все тот же янтарь, яркий, как само солнце. Я касаюсь пальцем обратного края. Шпилька острая. Как игла, как жало, как стилет. Оружие женщины и королевы, которое всегда было безотказным, а сейчас - бесполезно, как бесполезны оказались и слова, и уговоры. А теперь я не могу простить свое молчание, свое бездействие, свой промах. После всего случившегося, отец должен был остаться... здесь. Просто здесь. А я, единственная дочь, даже не смогла его защитить. Куда делась вся моя хваленая сила? Перед королевской волей и глупой ревностью коронованного мальчишки оказалось бессильно все. И тем тяжелее было видеть после того указа отца. Я не могла не попрощаться с ним. Но я видела, как он спокоен. И тем труднее далось прощание - мне. Ни упрека, ни слова. Он не был расстроен. Он... принял мое бездействие и я чувствовала, что разочаровала его. Единственного человека в этом мире, что был мне дороже прочих. Это хуже любого наказания. Сможет ли он простить меня, а я - сама себя? Я не знаю. Мрамор холодит лоб. Прощальные лучи умирающего солнца кажутся мне кроваво-красными. В народе говорят, что это ушла на небо кровь, пролитая на войне против Мора, и глядя на багряное зарево, я думаю, что... может быть, это действительно так.
Логейн Мак-Тир, Командор Серых Стражей Ферелдена
Я помню боль.
Не ту, что я чувствую, когда вражеский клинок находит брешь в доспехе. Эта боль... другая.
Каждый раз, когда я закрываю глаза, она приходит ко мне, терзает меня, упрекает, вопит. Это как скверна, текущая по моим венам, - не избавишься. Это моё проклятие и мой крест, и я несу его, как порванное боевое знамя.
Тогда я иду по широкому полю, застланному не ковром из цветов. Под моими ногами то и дело раздается хруст, когда я ненароком наступаю на гниющий труп - так ломаются кости. Эти покойники - люди, которых я знал, которые сражались со мной плечом к плечу. И где теперь их сила, их отвага, их вера? Всё поглотила могила.
Сожалею ли я? Нет.
Они умерли во имя того, во что они верили. Это достойная смерть. В этом нет моей вины.
Иногда, редко, правда, я вижу Ее. Красивую, с высоко поднятой головой и невыплаканными слезами в глазах. Она всегда далека от меня, и я не могу приблизиться, даже если бы захотел. Она с грустью осматривает поле, зовет своего сына, ищет его среди мёртвых. Потом уходит. Или Мэрик приходит за ней.
Сожалею ли я об этом? Нет.
Мы сделали всё правильно. Она знала, на что шла. Она была нужна ему. И Ферелдену. Она сама - дух Ферелдена, светоч во тьме, истинная королева и по крови, и по деяниям.
И я иду дальше. Уже не переступаю через трупы: их слишком много.
Затем... я вижу мальчика. Лет двенадцати. Светловолосого и улыбчивого, с деревянным мечом в руке. Он подбегает ко мне и просит:
- Дядя Логейн, расскажите, как папа стал королем! А я стану таким, как вы с ним?
Я пытаюсь предостеречь его, сказать, что легенды и жизнь - это день и ночь. Но он лишь смеется, убегает во тьму и что-то кричит мне вдогонку. Я пытаюсь дотянуться до него - но уже слишком поздно.
Всякий раз его смерть - иная. И всякий раз я не могу догнать его.
В такие моменты я хочу умереть. Вместо него.
Прости, Мэрик, я не сдержал обещание...
Когда я открываю глаза, я вижу лицо женщины, которая считает, что спасла меня. У неё усталое лицо и холодный взгляд, но я знаю, что это лишь видимость. Она красива, как может быть красив туманный рассвет над рекой. Ей не нужны ни мои слова, ни клятвы, как и мне - её. Что она для меня? Покой, наверное... Понимание - наверняка. Я слышу её тихий тревожный голос, но не разбираю слов. Всё, о чём я могу думать - а смог бы Кайлан простить меня?
Но ответ, как и он сам, постоянно ускользает во тьму.
Даннайт Сурана, Серый Страж
Кошмар, милый? Снова кошмар?.. Все хорошо, это сон, только сон, каждому из нас снится, ты ведь знаешь… Засыпай снова, засыпай, завтра длинный день…
Каждому из нас снятся кошмары.
Каждому.
Почти год я боялась засыпать; стоило закрыть глаза – мерещилось страшное… Бешеная круговерть под веками; калейдоскоп из виденного прежде.
Башня магов, ставшая мне домом, Башня, захваченная демонами, полная одержимых – я знаю каждого из них, я узнаю друзей, даже чудовищно изменившихся, хоть и трудно узнать в скулящей безумице, забившейся под кровать, бывшую когда-то моей, беззаботную хохотушку Селену Амелл, или вон в том одержимом – его только что зарубил Стен – ее братца Айрена… Хочется бежать прочь, не смотреть, из кожи вывернуться – вернуть бы все, вылечить – только одержимость не обратить, и смерть для них – милосердие, и месть – лишь пустой звук.
Глубинные Тропы – потолок давит и сжимаются стены, кажется, еще шаг – и сомкнутся, раздавят, и останешься ты тут навеки, уйдешь в Камень, говорят гномы, станешь Камнем – и даже не вспомнит никто, что была такая Даннайт Сурана… А страшнее – не успеешь уйти, попадешь к Порождениям Тьмы, пройдет время – и забудешь себя, все забудешь, останется только Песня, будешь Порождений плодить…
Йован - бледный, руки раздроблены - отдельно каждая косточка, чтобы колдовать не смог, верный способ... Как и выдержал, он ведь всегда боли боялся; прыгающие губы, еле выговаривает - Благодарю, милорд - и глухой стук упавшей на пол головы. Кто-то воет – кто? Я? Нет, действительно я? Не смогла убедить, недостаточно был благодарен Редклифский эрл, чтобы жизнь тебе оставить – простишь ли ты мне это, друг мой? Не знаю. И не узнаю уже никогда.
И мой маленький отряд, семья моя – а другой я не знала – расходятся, у каждого своя дорога, это так естественно, правда ведь? Стену – домой, каждый ведь тянется домой; Винн, бабушка наша, что обо всех в меру сил заботилась, выхаживала, где и отчитывала – Винн теперь в Тевинтере, должно быть, и увижу ли ее снова – один Создатель ведает, да еще Дух Веры.
И Алистер, мой король, брат мой по крови, по проклятой нашей крови – лицо каменное, голос каменный – и приказ его – Даннайт Сурана, Серый Страж, с этого дня покинет столицу, возвращаться же ей невместно…
Воспоминания, сны и вины мои – бурное море. Захлестнет, утянет за собой – возвращайся тогда, Даннайт, в Орзаммар, всем нам одна дорога – только у меня есть якорь. Покуда не сорвет его этот шторм – Тропы будут ждать. Вот он, мой якорь, нежность моя и мой покой - мерно дышит рядом, заснул, наконец, хоть и ненадолго. Сегодня ему опять до утра будут снится кошмары.
Я оберегаю его сон - смейтесь, если смешно.
Он прячет мою душу в ладонях.