Оформление одобрено модератором
Название: Меня зовут Джейн Шепард
Автор: Arona
Категория: Mass Effect
Рейтинг: PG-13
Персонажи и пейринги: фем!Шепард
Жанр: Drama, Angst, POV Шепард
Аннотация: Как сложилась судьба Шепард и её экипажа через много лет?
Статус: закончен
Другие произведения автора (ссылка на отсортированный каталог нашего сообщества)
Меня зовут Джейн Шепард
Меня зовут Джейн Шепард
Меня зовут Джейн Шепард. Мне пятьдесят два. Если бы меня сейчас спросили, «кто ты?», я бы не знала, что ответить: героиня Галактики всех времен и народов? Спасительница или пророк? Женщина, которая совершала невозможное и получала всё, что хотела? А может, просто женщина, которая утратила всё, что у неё когда-либо было?
Пожалуй, на этот вопрос смогли бы ответить мои друзья, но их рядом давно уже нет. Те, кто сумел выжить после Решающего Сражения, так или иначе устроили свою жизнь, и всё, что я о них знаю сейчас – лишь капля в море по сравнению с тем, насколько мы были близки с ними во времена величия Нормандии.
Тали’Зора. От той скромной и застенчивой девчонки, которая была мне подругой, не осталось и следа. После Сражения она списалась с нашего корабля и вернулась на Мигрирующий флот, однажды добившись звания адмирала. И хотя флот уже давно перестал быть мигрирующим, а кварианцы заполучили назад родную планету, Тали была одной из тех немногих, кто предпочел остаться в космосе. Однажды я спросила её, почему она сделала такой выбор, но она лишь усмехнулась и сказала: «После всего, что пережито, я не смогу спокойно жить на твердой земле».
Джокер оказался ещё тем везунчиком. В очередной раз выжив там, где не смогли многие другие, он благополучно завершил свою карьеру пилота, получив приличную пенсию, и теперь у них с Келли замечательная семья и двое славных детишек. Иногда я навещаю их на Земле по праздникам, и мы весело проводим время где-нибудь на пикнике или в рекреационных зонах, но порой мне кажется, что своим видом я лишь напоминаю им не самые приятные моменты их жизни, и от этого мне становится неловко.
Джек. Пожалуй, она – единственная, с кем я общалась достаточно долго после того, как все закончилось. И даже после моего вступления в должность Советника, мы часто с ней виделись и могли часами болтать ни о чем или вспоминать старые времена. Она по-прежнему сквернословила и была резкой и грубой, но как никто другой понимала чувство одиночества и отчаяния, охватывающее меня в тот момент. «Прорвемся, Шепард», говорила она своим сиплым голоском, и от этого мне на какой-то миг почему-то становилось тепло и спокойно… Спустя несколько лет, она наконец нашла себе какого-то лейтенанта, который сумел разглядеть в ней искреннего и даже доброго человека, и благодаря которому Джек однажды надела юбку и отрастила волосы.
Легион. Эта «платформа», как он сам себя называл, была довольно живучей, и несмотря на изрядную дыру в теле, он пережил нашу главную битву. Гет вернулся к своему народу, и больше я его никогда не видела, но он регулярно пишет мне письма. Они, конечно, носят сугубо информативный характер, но мне до сих пор кажется, что ему не чужды какие-то эмоции. И если это действительно так, в ближайшем будущем Галактика удивится…
Дэвид. Фактически, он уступил мне своё место в Совете, сославшись на усталость и на то, что он предпочел бы менее бюрократическую работу, но я думаю, скорее он сделал это ради меня. Андерсон понимал, что после перенесенных травм, физических и душевных, моя карьера СПЕКТРа окончена, и что у меня было две дороги: занять какой-нибудь пост в Альянсе или просто уйти на пенсию, как израсходованный материал. Не могу сказать, что меня особо вдохновляет работа в Совете, но я благодарна Дэвиду за эту возможность: здесь я чувствую, что ещё могу быть полезной, и, к счастью, у меня остается не так много времени, чтобы часто бывать наедине с самой собой.
Вот и всё, пожалуй. Хотя нет, был ещё Мордин, но он скончался тринадцать лет назад. На его пышных похоронах присутствовали даже кроганы, и его имя навсегда будет вписано в список выдающихся умов Галактики. Он очень помог мне после Решающего Сражения, не столько как доктор, сколько как друг и собеседник, у которого всегда найдется парочка интересных историй, чтобы отвлечь от неприятных размышлений.
Вспоминаю ли я остальных? Каждый день. Они все когда-то были частью Нормандии, частью меня. Их смерть стала в какой-то мере и моей смертью. Даже те из моего экипажа, к кому я не питала искренней любви, не заслуживали этого, и в этом я винила только себя. Гаррус, Самара... их потеря оказалась одной из самых тяжелых в моей жизни. Никогда до и никогда после я не чувствовала ни с кем такого родства душ, такой теплой дружбы, такого понимания. Когда турианец сделал свой последний вздох на моих руках, мне казалось, это моё дыхание прекратилось, это моё сердце остановилось. Мне казалось, что это всего лишь кошмарный сон, и я сейчас проснусь, вскочу с кровати, босиком помчусь по кораблю к нему, брошусь на шею и прокричу: «Не смей умирать у меня на глазах, ты слышишь?!», а он улыбнется и тихо ответит, по-дружески обнимая меня: «Только после тебя, Шепард, ты же знаешь»… Мне пришлось бросить его тело, чтобы спасти тех, кого ещё возможно, и я до конца надеялась, что когда я за ним вернусь, он будет всего лишь без сознания, как когда-то на Омеге. Но в этот раз судьба отвернулась от нас. Спустя год, со мной связался его отец. Это был не самый приятный турианец, которого я встречала, и не самый приятный разговор, но я поняла, что он гордится своим сыном, и, наверное, дружище Гаррус в глубине души был бы этому очень рад.
Впрочем, у меня есть один постоянный собеседник. Несколько лет назад он наконец назвал своё имя: Эндрю. Скорее всего, оно вымышленное, но и этого вполне достаточно, остальное меня не интересует. Я не помню уже, с чего именно всё началось. После Решающего Сражения я полгода провалялась в одной из лабораторий «Цербер», зализывая свои раны, и с тех пор он перестал требовать от меня что-либо. Лишь иногда он связывался со мной и спрашивал о моих делах, но учитывая нашу прошлую взаимную неприязнь, получал от меня лишь краткие сухие ответы не по существу…А потом что-то изменилось. Он постарел и постепенно отошел от дел, мы стали всё чаще беседовать, а умирающего красного гиганта на заднем фоне его кабинета сменил прекрасный солнечный пейзаж с видом на водопад… Теперь я уже не стояла перед ним, как подчиненный, а так же как и он сидела, развалившись в домашнем кресле. О чем мы говорим всё это время? Сложно сказать. Порой о чем-то отвлеченном или философском, лишь изредка вспоминая прошлое, а иногда я жалуюсь ему на свою работу и на толпу кретинов, которые меня окружают… И тогда он делает очередную затяжку и, хитро прищурившись, говорит: «Теряешь хватку, Шепард», а я смеюсь и машу на него рукой: «Да пошел ты, старый козел»…
«Джейн, найди себе наконец нормального мужика», говорит мне восьмидесятилетняя миссис Пейтон, моя соседка, когда мы вечером сидим на побережье возле дома. Я киваю ей головой, делаю глоток кофе и смотрю на закат, сливающийся с океаном. Стоит ли искать того, для которого у тебя уже не найдется ни кусочка души или сердца? И то, и другое было вырвано из моего тела ещё двадцать лет назад.
«Я умираю», сказал он, когда мы только познакомились, и тогда я ещё подумала, что это, пожалуй, самое последнее, о чем я буду волноваться, если вернусь живой из Омега-4. Как же я тогда наивно ошибалась…
Он ворвался в мою жизнь, как сильный порыв ветра в приоткрытое окно. Он врезался в моё сердце, словно горячий нож в кусок масла. Он отнимал у меня душу часть за частью, бесцеремонно и дерзко, но делал это так же красиво и незаметно, как расправлялся со своими врагами… Каждый раз мои ноги сами несли меня к нему после миссии, и разум вопил: «Что ты делаешь, Джейн? Между вами уже и так сказано больше, чем ты можешь себе позволить!». Но как только я садилась напротив и заглядывала ему в глаза, а он брал мои ладони в свои, я понимала, что мне никогда уже не выбраться из этой трясины.
Наверное, это была какая-то безумная любовь. Мы были слишком разными и непохожими, но со временем я поняла его взгляды на жизнь, а его духовный мир мне казался таким разнообразным и глубоким, что каждый день я находила в нем что-то новое и прекрасное. Он называл меня ангелом и старался оградить от любых опасностей, а я подшучивала над ним и говорила, что смерть уже попробовала меня на зуб, и вкус ей не понравился. Иногда, оставаясь наедине, мы теряли голову друг от друга и, сплетаясь телами в немыслимых объятьях, напоминали скорее диких зверей, следующих лишь воле инстинктов, а иногда могли часами просто лежать в тишине, и тогда он играл моими волосами, любовался мной и напевал какую-то странную, но прекрасную мелодию своего народа… «Что ты делаешь?», раскрыв глаза от удивления, спросила я, когда впервые услышала это. «Пою», простодушно ответил он, и широкая искренняя улыбка озарила его лицо. Тогда я осознала, что никогда не научусь радоваться каждому мгновению жизни так, как это делал он. Я никогда не пела…
После выхода из Омега-4 настали времена затишья. Мы могли позволить себе немного отдыха, но даже тогда я втайне от него пыталась искать любые зацепки, которые могли бы привести к его исцелению. Время бежало неумолимо быстро: каждый месяц с ним казался мне неделей, каждый час – минутой. И я всё чаще замечала, как он хватается за грудь и тяжело дышит, сдерживая удушающий кашель. Он до последнего пытался скрывать от меня это, но слабел с каждым днем, и не заметить это было уже невозможно…
Однажды утром кровать рядом со мной оказалась пуста, а на столе под бокалом недопитого вина я нашла записку: «Ты сделала меня самым счастливым мужчиной во вселенной, и я отдал тебе всё, что у меня было. Теперь остались лишь страдания, и я не намерен их с тобой делить. Прости меня за всё, сиха. Я люблю тебя». Я перечитывала её снова и снова, не веря своим глазам, и я уже знала, что бежать в его каюту бесполезно: его там не будет. Я взвыла, словно раненный зверь, и понимала, что эта рана окажется для меня слишком глубокой.
Целую неделю, словно в бреду, я гоняла команду и корабль по всей Галактике, пытаясь найти его, но этот сукин сын умел прятаться и заметать следы. Я знала, что ему оставалось примерно два месяца, и клялась себе не прекращать поисков, но это была единственная в моей жизни клятва, которую я всё-таки нарушила. «Возьми себя в руки, Шепард, и уважай его решение. Твой мужчина не хочет, чтобы ты видела, как он превратится в беспомощное больное существо, и я бы на его месте поступил также», сказал мне Гаррус. В бессильной злобе я колотила его в грудь, но понимала, что он прав, и понимала, что не могу нарушить последнюю волю того, кто был для меня дороже жизни…
Я не знаю, где и как он умер, не знал этого и его сын. Я взяла на себя заботу о Кольяте, по возможности навещала его на Цитадели, но парень не желал смиряться с фактом смерти отца и не принимал меня в качестве друга. Лишь намного позже, спустя семь лет, однажды он пришел ко мне в кабинет и просто сказал: «Прости меня, Джейн. Я был глупцом». Теперь у него семья на Кахье, и маленький сын. Ханары справились с разработкой лекарства от недуга, и дреллам теперь ничего не грозило. Ах, если бы только это случилось раньше…
Я была там однажды, Кольят показал мне дом, где прошло его детство, и скалистый обрыв на берегу океана, где, по его словам, отец любил медитировать. Я ходила по улицам города и представляла, что он рядом. Я слышала голос в его голове, с такой теплотой рассказывающий о родине, и о том, как он счастлив был бы вернуться сюда ещё раз. Это очень красивая, но дождливая и печальная планета. И когда я думаю о ней, я, конечно же, вспоминаю его.
Шли годы, боль утихала, но мне казалось, что идеальная память его народа появилась и во мне: настолько живыми были воспоминания о нем, настолько трепетно я вспоминала часы и минуты, проведенные с ним. Я пыталась забыться в чужих объятьях, но каждый раз, когда кто-то хотел прикоснуться ко мне, я испытывала лишь злость и отвращение, жестоко отвергая того, кому ещё минуту назад мило улыбалась. И по ночам, плача в скомканную подушку, я по-прежнему представляла, что лежу на его сильном плече, а он нежно гладит меня рукой по волосам и говорит: «я всегда буду с тобой, сиха».
Не думаю, что после смерти меня ждет прекрасный мир, но я искренне верю, что Тейн обрел его. Он наверняка там встретил свою Ирику, и припав к её ногам, молил о прощении, а она обнимала его и шептала : «Всё хорошо, любовь моя. Ты вернулся домой. Теперь у нас всё будет хорошо». Можно ли испытывать ревность к мертвым? Не знаю. Но больше всего мне хотелось бы, чтобы однажды во сне завеса между мирами прорвалась, и я увидела его, стоящего с поднятой рукой вдалеке бескрайней пустыни, а порывистый горячий ветер донес бы до меня любимый голос: «Я наконец обрел покой…»
Меня зовут Джейн Шепард, и это, пожалуй, будет последняя запись в этом дневнике. Всё, что я хотела сказать и сделать в этом мире, уже свершилось…